Время отматывается назад. Я словно попал в гигантский водоворот, который затягивает меня в прошлое. Перед глазами мелькают образы, воспоминания, лица. Неясные поначалу, они постепенно обретают знакомые черты, словно кто-то настраивает резкость.

Я вижу их – людей Убежища. Худые, изможденные, больные – живые мертвецы, чья агония длится уже столько лет. Они стоят в ряд, смотрят, показывают на меня пальцами, что-то шепчут. Мне кажется, они в чем-то обвиняют меня. За ними виднеются люди с оружием. Их лиц не разобрать – скрыты за масками противогазов. Кажется, что на меня уставились черепа с глазницами, наполненными лютой злобой. Пытаюсь найти хоть кого-то, кому я еще дорог. Есть здесь такие? Ответа нет. Я иду сквозь этот ряд. Впереди темнота. Может быть, я уже умер? Но где тогда светящийся коридор, о котором так любят говорить все те, кто хоть раз переступал незримую черту, отделяющую мертвых от живых? Враки все это. Нет ни ада, ни рая. Мы все обречены на мучения, что в этой жизни, что в посмертии. Там нас ждет такая же борьба, боль, страдания. Никто не стоит у врат и не взвешивает на чаше Судьбы твои грехи. Праведники и грешники, убийцы и их жертвы – они остаются теми, кем были при жизни. Может, это и есть наказание – каждый день делать то, за что ты себя ненавидел, а? Кто знает ответ? Бог? Слышит ли он меня? А может, в этом и заключается правда жизни – все мы равны, там, по ту сторону, и он тогда зло подшутил над нами, дав ложную надежду на справедливость и отмщение? Или мы сами в ответе за себя? От нас зависит, кем ты окажешься здесь, по ту сторону врат? Аз есмь! Только теперь я понимаю настоящее значение этого выражения.

Я проваливаюсь все глубже, растворяясь в прошлом. Стараюсь вызвать в памяти только одно, – то хорошее, что случилось со мной за все эти годы – ее лицо, ее руки, ее губы. Машулька. Единственный человек, которому я нужен такой, какой я есть. Без таланта выживать, убивать, ненавидеть. Ей нужен я настоящий – способный любить.

И едва я подумал о Маше, замечаю, как тьма вокруг меня сереет, исчезает. В отдалении возникает смутный образ. Он движется мне навстречу. Легкие развевающиеся одежды едва скрывают худенькое тело. Обритая там, в Убежище, голова здесь покрыта густыми шелковистыми волосами. Машулька. Она идет, положив руку на округлый живот, глядя на меня глазами, наполненными светом. Мне хорошо здесь. Боль, страх, волнение – все осталось позади. Наверное, так чувствуешь себя, когда возвращаешься домой после долгих лет отсутствия.

Я заключаю ее в объятия. Чувствую ее запах. Она молчит, только прижимается ко мне, тихо плачет. Машенька, Машулька. Сколько же мы пережили с тобой за эти долгие годы? Теперь я знаю, наша встреча была не случайна. Воспоминания обрушиваются как девятый вал. То, что еще недавно было похоронено под спудом обыденности, черных, похожих один на другой дней, сейчас восстает ярким отчетливым образом. Я помню тот день, когда мы, прожив столько лет в нашем тесном мирке – в Убежище, буквально нашли друг друга. Сама судьба свела нас. Это было три года назад. Она на пятнадцать лет младше меня, родилась уже в Убежище, но разницы в возрасте не чувствуется. Жизнь после Удара заставляет быстро взрослеть… Маша что-то шепчет мне на ухо.

Слушайте, как это было…

– Крот! А ты уверен, что они придут? – спрашивает бритоголовый парень у своего напарника – тощего сутулого мужика лет сорока, с вытянутым лицом и глазами навыкате. Видя, что Крот не реагирует, парень добавляет:

– А то я заманался уже, сколько ждать-то можно! Ты вчера говорил, что они скоро подвалят, – греясь, он вытягивает руки в сторону едва теплящейся «буржуйки», сделанной из металлической бочки.

Крот стоит возле заколоченного досками окна с «Сайгой» в руках. Он нехотя поворачивает голову. Смотрит на парня и лениво думает, что, судя по интонации, Топор опять начинает терять терпение.

Все в Убежище знают: Топор и в обычных ситуациях особой выдержкой не отличается. И это многодневное безвылазное пребывание на складском комплексе, расположенном недалеко от «Железки», – места, названного так из-за проходящей рядом железной дороги, – уже порядком достало его. Хотя жизнь в бывшей кладовой, помещении пять на шесть метров, теперь переоборудованной под герметизированный и хорошо укрепленный пост, где можно поспать и поесть, нельзя назвать невыносимой. Служба здесь идет вяло, без особых происшествий. Вот только случись чего, на быструю помощь рассчитывать не приходилось. Рация здесь работает через пень-колоду, особенно когда, как сейчас, поднимается снежная буря. Поэтому, пока не придут сменщики, дозорные сами за себя. Одно хорошо – «фишка» эта стоит на пересечении нескольких дорог, поэтому сюда, на второй этаж, частенько заглядывают разведчики и поисковики, возвращающиеся с заданий. А значит, у дозорных есть возможность разжиться «ништяками», выменяв их на лишку боезапаса, перерасход которого всегда можно списать на отстрел выродков – забитых, опустившихся до животного состояния людей, роющихся по свалкам и промышляющих, по слухам, каннибализмом. Особых проблем они обычно не доставляют, разбегаясь при первом приближении вооруженного человека. Да и потрепаться о том, о сем с опытными бойцами, узнать, что и как, там, на «дальняках», дозорным тоже интересно. Топор-то в бродильщики, как он называет поисковиков, особо никогда не рвался, довольствуясь малым и вполне тепленьким местечком.

– А ты, как всегда, когда до дела доходит, на измене сидишь? – ворчит Крот. – Я тебе уже сто раз говорил, да, пойдут. Смотри, как на улице метет! Раз они вчера не пришли, значит, тащат чего-то. Раз с прибытком, значит, к нам заглянут – передохнуть, оправиться. Если ты другую хоженую дорогу знаешь, то давай, просвети меня!

– А инфа точная? – не успокаивается Топор.

– Точнее не бывает! – рявкает Крот. – Сам на днях слышал, как раз перед тем, как мы на дежурство заступили. Батя приказал отряду еще раз дальние склады прошерстить, вдруг что новое найдется. И знаешь, кто в группе еще?

– Кто? – переспрашивает Топор.

– Машка! Ее Хирург в последний момент к группе приставил, чтобы она по медицинской части позырила, вдруг чё есть на «дальняках».

– Опа, фартово! – Топор поднимается со стула и подходит к товарищу. – То-то я смотрю, она за день до того, как мы сюда пришли, пропала. Думал, заболела, уже проведать хотел. Значит, ночью они пошли, тайно, чтобы никто не заметил. А чего ты молчал?

Парень легонько хлопает напарника по плечу.

– А чтобы ты раньше времени слюни не пускал, – смеется Крот. – Я же знаю, как ты на нее смотришь. Ты бы мне уже весь мозг проел, пока мы на «фишке» торчим. Но ты свою варежку раньше времени не развевай, не по тебе бутон. В очередь записывайся, – Крот оттягивает маску респиратора и смачно сплевывает на пол. – Там желающих подкатить знаешь столько?

Топор с ненавистью смотрит на товарища, тяжело дышит и, как бы случайно, поворачивает «обрез» двустволки в сторону Крота.

– Ты полегче там, а то…

– А то что? – поддевает его Крот. – Грохнешь меня? Ты за базаром следи! Мы не в Убежище. Всякое, как ты знаешь, может произойти. Вздумаешь из-за девки быковать, не посмотрю, что ты с Черепом в близких, мозги быстро вправлю, понял? Не хватало еще, чтобы мы из-за этой козы поцапались. Другие дела есть.

Топор сопит, силится что-то ответить, затем говорит:

– Ты только сам на нее не смотри! А то я знаю, как ты на баб пялиться любишь!

– Не боись, зырить не буду, – отмахивается Крот. – Так, парой слов перекинусь, и все. У меня есть с кем развлекаться, и без ломок – буду, не буду, хочу, не хочу. Это ты, придурок, себе сказку выдумал после ранения, что она типа твоей будет. Только сам подумай, если бы она со всеми, кого на ноги поставила после огнестрела или болезни какой, в любовь играла, кем бы она тогда была, а? Тем более, возле нее Тень частенько ошивается, а ему лучше дорогу не переходить.

– Да пошел ты! – обиженно тянет Топор. – И без тебя тошно уже.

– Сам пошел! – рявкает Крот. – Разговорчивым больно стал. Чё, «химза» твоя уже все мозги выела? Чем тебя «марки» не устраивают?

– «Марки» для детей, – морщится Топор. – А я по-взрослому, как старшаки, кольнешься – и прямо чувствуешь, как огонь по жилам бежит, силы столько, что… – Топор замолкает, подбирая слова. – Это тебе не галюники смотреть.

– Ну-ну, – качает головой Крот. – Вам Череп эту дурь сует за «ништяки», а ему Химик подкидывает. Из чего он только фигню эту делает? Не знаешь, случайно? Наверняка, какое-то дерьмо мешает. Они навар потом пополам делят, а вы, придурки, и рады. Сам-то он херней этой не занимается, здоровье бережет. Смотри, Батя узнает, что ты этим на «фишке» заправляешься, пойдешь сортиры драить и трупаки закапывать.

– Не узнает, – Топор смеется. – Ты же не скажешь. А я по-тихому, с оглядкой, руки-ноги не закалываю, через одну иглу пускаю, мне в больничке подогнали.

– Все так говорят, – продолжает Крот, – но сколько веревочке не виться, а все равно сдохнешь.

Явно довольный своей шуткой, боец ржет.

– А может, все-таки попробуешь? – спрашивает Топор, засовывая руку в карман разгрузки. – Мне для друзей ничего не жалко.

– Неа, – мотает головой Крот, – сам хавай эту гадость.

– Ну… как хочешь, – пожимает плечами Топор. – А вот жирануть чего-нибудь не помешало бы.

– Так сделай! И меня не забудь.

– Опять «тошниловку» варить? – спрашивает парень, направляясь к столику с плиткой, сделанной из двух больших консервных банок.

– Ее, родимую, – соглашается Крот. – Хорошо, что мы с тобой пакеты тогда заныкали, все лучше, чем баланду в Убежище жрать.

Топор кивает и принимается кашеварить, заложив на дно каждой конфорки по таблетке сухого горючего и наполнив миски отфильтрованной водой из бутыли, стоящей под столом. Затем разжигает горючее. Проходит минут пять. За окном все так же завывает. Ветер барабанит пудовыми кулаками по рифленым листам кровельного покрытия на крыше. Вскоре по помещению распространяется хорошо знакомый всем запах лапши быстрого приготовления.

– Слышь, – парень, помешивая варево, обращается к Кроту, – а в группе кто еще будет?

– А тебе что за дело? – боец сквозь щели между досок, которыми заколотили окна, всматривается, что происходит снаружи.

– Да так, – тянет Топор, – интересно…

– Кто надо, тот и будет! – отрезает Крот. – Судя по тому, что я услышал, кроме Машки еще три человека будут – Чих-Пых, Ботан и Парамон.

– Хм-м, – задумывается парень, помешивая кипящую воду. – Ничего себе подборка. Чих-Пых и Парамон – это понятно, а чего на «дальняках» Ботан забыл?

– А ты не смотри, что он книжки разные читать любит, – хмыкает Крот. – Мозги у него, в отличие от тебя, варят. Вот поэтому его и взяли. Значит, ищут чего-то там.

Топор снимает миски с горелок и ставит их на стол.

– А чего ищут-то?

– Да черт его знает! – взрывается Крот. – Достал! Готово уже?

– Готово.

– Эх, мяса бы сейчас! – мечтательно вздыхает Крот, садясь за стол. – Хоть с крысиной фермы. Про свининку я вообще молчу, ее только по праздникам дают.

– Да, не помешало бы, – соглашается Топор, с шумом отхлебывая жидкую похлебку из миски.

В этот момент снаружи раздается нарастающий гул, и в стену словно ударяет таран.

– Ого! – Крот поворачивает голову. – Вот это ветрище! Не завидую я тем, кто в такую погоду снаружи шарится.

– Да, холодрыга еще та! – ежится Топор. – Не лето! Так замерзнуть можно и…

– Тихо! – шикает Крот, замирая с ложкой у рта. – Слышишь?

Топор прислушивается и мотает головой.

– Неа. А чего там?

– Вроде как выстрел вдалеке прозвучал… и кричал кто-то.

Крот решительно встает из-за стола. Берет карабин, стоящий у стенки, и, передернув затвор, быстро подходит к окну.

Топор тоже встает, крадучись подходит к напарнику.

– Ну… чего там? – шепотом спрашивает он.

– Тсс… – Крот прикладывает палец к обветренным губам. – Слушай!

С минуту ничего не происходит, и оба бойца уже собираются отходить от окна, как невдалеке раздается частая автоматная стрельба и крики. Бой продолжается минуты три. Затем все затихает.

– Наши или нет? – тревожится Топор.

Крот бросает на парня бешеный взгляд.

– На соседней улице стреляли! Ты здесь, я наружу, к воротам! Дверь паси!

Не дожидаясь ответа, боец бросается к выходу из помещения. Распахивает дверь. Сбегает вниз по металлической лестнице и несется к небольшому помещению, где хранятся ОЗК.

Надев защитный костюм и противогаз, Крот отпирает дверь, ведущую наружу, и, пригнувшись из-за ветра, по колено в снегу направляется к откатным воротам. Встав возле поворотного колеса, к которому прикручен длинный трос, боец берет на изготовку «Сайгу», прислушиваясь к звукам, доносящимся с улицы.

– Черт, что же там происходит…

Ветер, завывая, буквально валит бойца с ног. Внезапно совсем рядом раздаются частые автоматные очереди, слышится отборный мат, перемежающийся криками:

– Отходим!

– Быстрее!

– Вали их!

Крики и звук пальбы все ближе. Мгновение, и кто-то начинает колотить в ворота.

– Эй! Есть кто там?! Открывайте!

– Чих-Пых, это ты? – окликает Крот.

– Да мы это! Твою-то мать! Открывай ворота, иначе нас здесь всех положат!

Раздается автоматная очередь.

Крот, закинув карабин за спину, наваливается на колесо и вращает рукоять. Шестеренки зубчатой передачи входят в зацепление, ворота, дрогнув, нехотя отходят на полметра в сторону и стопорятся. В образовавшуюся щель вваливается фигура в ОЗК, с «АКС-74У» в руках. Крот видит, что у разведчика разбиты линзы противогаза.

– Помоги! Меня Машка притащила. Я ничего не вижу!

Крот хватает человека за плечо, рывком забрасывает на площадку. Смотрит в ворота и видит, что метрах в двадцати на дороге, отстреливаясь от кого-то, еще двое поисковиков тащат третьего. Лучи налобных фонарей мечутся из стороны в сторону. Люди палят короткими очередями, выцеливая кого-то во тьме. Один из бойцов поворачивает голову. Слышится девчачий голос:

– Чего тормозишь? Ботана зацепило! Помоги! Он тяжелый!

Крот, точно очнувшись от сна, выбегает за ворота и, подскочив к поисковикам, хватает Ботана за лямки разгрузки, замечая в правом боку арматурный прут.

– Фигасе! – выпаливает Крот. – Машка, что с вами случилось?!

Девушка отмахивается:

– Я дотащу его. Помоги Парамону, они вот-вот вернутся!

– Кто?! – спрашивает Крот. Его вопрос тонет в грохоте автоматных выстрелов.

– Прикрывай! – кричит первый поисковик. – Они возвращаются! Машка, быстрей Ботана тащи! Справишься?

– Да! – девушка рывками подтаскивает раненого к воротам.

Крот видит, как Парамон палит во тьму. Частые вспышки высвечивают серые тени выродков, которые мечутся по улице. Среди них мелькают странные существа, передвигающиеся на четвереньках. Слышатся вопли и крики. В бойцов летят камни и палки.

Крот вскидывает «Сайгу» и открывает огонь.

Бам!

Бам!

Картечь валит подбегающих уродов. Толпа, потеряв несколько убитых, откатывается назад.

– Откуда их столько взялось?! Что это за хрень с ними?! – вопит Крот Парамону.

– Не знаю! – огрызается Парамон. – У вас надо спросить, вы здесь сидите! Мелкие похожи на больших пауков. Никогда таких не видел. Я пуст, все… – боец, глядя во тьму, замолкает. – Черт, они снова возвращаются! Отходим!

Он хлопает Крота по плечу и выхватывает ПМ.

– Я прикрою!

Попеременно стреляя, бойцы отходят к воротам. В них издалека летят арматурные пруты и камни. Крот охает и хватается за плечо.

– Скорее! – торопит его Парамон. – Если догонят, то порвут!

Это заставляет Крота ускориться. Бойцы вваливаются на площадку и, налегая на колесо, закрывают ворота как раз перед носом вопящих и размахивающих обрезками металлических труб дикарей. Толпа барабанит по воротам.

Крот вставляет ствол «Сайги» в щель между створками и нажимает на спуск.

Бам!

Судя по воплям, картечь попала в нескольких выродков. Толпа взвывает еще яростней, но, заслышав чей-то грозный окрик, выродки отступают и растворяются в ночи…

– Ни фига себе! – тяжело дышит Крот.

– Бегом на «фишку»! – командует Парамон. – Там перетрем…

Складское помещение наполняется шумом и криками, среди которых доминирует голос девушки:

– Снимайте ОЗК! Раненых тащим наверх! Быстрее!

По металлу ступенек грохочут ботинки. Дверь в «фишку» распахивается. Топор видит, как Крот и Парамон, держа за руки и за ноги, заносят в помещение истекающего кровью Ботана. Следом появляется Маша, на плечо которой опирается Чих-Пых с лицом, утыканным осколками стекла.

– Чё встал! – орет Крот на замершего в углу Топора. – Помогай, давай!

– Чего делать-то? – спрашивает, подбегая к бойцам, парень.

– Теперь все вопросы к Маше! – отмахивается Парамон. – Куда Ботана?

– На стол его кладите! – машет рукой девушка, усаживая стонущего Чих-Пыха на стул. – Пых, я Ботана сначала осмотрю, потом тобой займусь!

– Валяй! – кивает боец. – Я потерплю!

– Топор! – рявкает Маша на парня, суетливо убирающего посуду со стола. Кажется, своими зелеными глазами она прожигает его насквозь. – Чего ты там возишься? Сметай все на пол, потом приберем!

Парень недоуменно моргает и, точно получив незримого пендаля, одним движением сметает на пол ложки, вилки и миски.

– Раз, два, взяли! – приказывает девушка.

Крот и Парамон рывком кладут на столешницу Ботана. Маша режет на нем одежду. На пол льется кровь.

– Теперь отходите! И печку раскочегарьте, ему тепло нужно.

Топора едва не выворачивает наизнанку, когда он видит, что живот бойца исполосован длинными, глубокими порезами, а под ребром торчит пика из толстенного куска арматуры.

– Кто его так? – шепчет Топор Парамону, удивляясь, что при таких ранениях боец все еще в сознании.

Мужик поднимает на парня мутные глаза и подбрасывает дров в «буржуйку».

– Выродки. Напали уже здесь, в городе, когда к складам подходили. Толпой навалились. По всем правилам, из засады, сразу с двух сторон шли. Точно ждали нас. И кто-то вел их, не смогли рассмотреть, кто. У всех холодное оружие. Копья самодельные, дубинки, ножи, у некоторых даже топоры и ружья есть. Откуда только взяли? Первый раз такое вижу. Мы все патроны на них спустили. С пару десятков положили, а они все не отступают. В Ботана сразу пикой засадили и порезали, пока мы его отбивали. Чих-Пых по башке камнем получил, ему линзы разбили. Не знаю, как ушли от них.

Парамон смотрит, как Маша суетится возле лежащего на столе разведчика.

– Ну, чего там? – спрашивает он.

Девушка поворачивает голову, смотрит на Парамона, потом на Топора, качает головой.

– Промедол остался у кого? Свой я ему уже заколола.

– У меня два тюбика! – Крот поспешно расстегивает карман разгрузки.

– Давай! – Маша протягивает руку.

Она закалывает один шприц белому как мел Ботану. Боец шипит, на его губах выступает кровавая пена. Он чуть приподнимает голову, взглядом подзывает девушку. Маша склоняется над ним. Боец ей что-то шепчет на ухо. Она резко отстраняется от него, смотрит на раны, затем, гладя его по лысой голове, ласково говорит:

– Ты чего? И не таких поднимали. Нам главное до Убежища дойти. Хирург тебя поставит на ноги.

Ботан стонет, силится что-то ответить, но теряет сознание от боли. Крот с Парамоном переглядываются.

– Он же не жилец, – тихо говорит Топор мужикам. – Чего это она?

– Заткнись, придурок! – шикает на него Крот. Задумывается на пару секунд и, схватив парня за грудки, шипит ему в лицо: – У тебя «химза» есть! Давай ее сюда!

Топор мотает головой:

– Ты чего, она же потом Бате заложит меня!

– Давай! Машка своя, лишнего не сболтнет! Ботан же от боли загибается!

Топор роется в кармане разгрузки и нехотя протягивает Кроту коробочку, перетянутую резиновым жгутом.

– На, держи, – ворчит он. – Думаешь, мне жалко?

Крот ничего не отвечает, подскакивает к Маше, которая обтирает кровь, обильно сочащуюся из ран Ботана:

– Маш, держи! – боец сует ей коробочку. – Там «химза», ну, знаешь, которую Химик гонит, это от Топора. Только, чур, не говори никому. Просто кольни, облегчи страдания.

Маша берет коробочку, обводит всех присутствующих тоскливым взглядом и обреченно говорит:

– Я ничего не могу сделать… кровь только немного остановила… У него кишки вываливаются, начался перитонит. Прут тоже не вытащить, он тогда сразу умрет. Думаю, от силы час остался.

– Он и так умрет, – вздыхает Парамон. – Крот дело говорит, кольни ему «химзы» с передозом, чтобы не мучился. Если что, я на себя ответственность беру, не вини себя, лучше Чих-Пыхом займись.

Маша задумывается, смотрит на Ботана и кивает.

– Хорошо, сделаю.

Девушка открывает коробочку, достает уже заполненный шприц, колет в вену Ботана мутный раствор, затем переходит к Чих-Пыху и начинает обрабатывать его раны.

Топор, стараясь не смотреть на то, что делает Маша, обращается к Парамону:

– Чего теперь делать будем? Откуда здесь столько выродков взялось? Мы с Кротом, когда сюда шли, шуганули их как следует. Такого, как сегодня, раньше никогда не было. Они же огнестрела боятся.

– Не знаю! – пожимает плечами Парамон. – Патронов почти нет, на улице буря… Сколько она продлится – не знаю. Вас когда должны будут сменить?

– Через три дня, – морщится Крот. – Не раньше.

– Фигово! – Парамон цокает языком. – Если эти твари сюда пролезут, нам крышка! Отбиться нечем, до Убежища сейчас не дойти. Схарчат по дороге. Чё у вас по патронам? А то мы весь боезапас спустили, пока к вам пробивались.

– У меня патронов для карабина примерно на десять магазинов, по пять в каждом. Пули и картечь. Еще две гранаты – «эфки».

– У меня штук тридцать двенадцатого калибра, – вставляет Топор. – Еще для ПМ есть немного.

– И для автоматов «пятерка». На три-четыре магазина хватит, – Крот угрюмо смотрит в угол комнаты, где стоит металлический шкаф. – Больше ничего. Перед вами группа чистильщиков была, все вымели, а новая партия только со сменщиками придет. Кто же знал, что так будет. Обычно здесь всегда все по тихой было, никто и не парился.

– Понятно… – задумывается Парамон. – Тогда слушай мою команду. Собираем все, что есть, пока Машка с Пыхом возится. Готовимся к обороне.

– А если они сюда пролезут? – осторожно спрашивает Топор.

– Порежут и съедят, – спокойно отвечает Парамон. – Так что готовься как следует.

– Не пролезут, – уверенно говорит Крот. – Даже если через забор перелезут. Окна, двери – все заколочено, везде решетки стоят. Если дверь не взломают, то нам бояться нечего.

– Береженого бог бережет, – отрезает Парамон. – Мы тоже не думали, что выродки на пули полезут, а оно вон как пошло. Поэтому готовимся к худшему. Если они пролезут, стрелять только на поражение.

Боец встает, подходит к девушке, которая как раз заканчивает забинтовывать голову Чих-Пыха.

– Ну, чего здесь? Жить будет?

– Будет, – устало кивает Мария. – Я его заколола, сейчас отпустит, но один глаз не спасти, осколками посекло.

На скулах Парамона ходят желваки.

– Вот твари! Ничего, ты и с одним глазом фору всем дашь!

– Пых, – усмехается Топор, – теперь тебе другое погоняло надо придумать, как думаешь?

– Да пошел ты, – из щели в повязке бойца яростно зыркает один глаз. – Циклопом я не буду, а курить можно и с одним глазом. Вы лучше подумайте, чем меня колоть будете, когда я от промедола отходить стану.

Парамон, поймав взгляд раненого, смотрит на Машу.

– «Химза» еще есть?

– Да, хватит на пару раз.

– Тогда расслабься пока, – Парамон хлопает ладонью по плечу Чих-Пыха. Затем, бросив быстрый взгляд на Крота и Топора, которые копошатся возле сейфа, набивая автоматные магазины патронами, тихо говорит:

– Маш, отойдем, перетереть надо.

Они отходят в угол комнаты.

– Приглядывай за ними, – боец кивает в сторону дозорных. – Не верю я в совпадения, и им не доверяю, темнят они чего-то. Почему патронов так мало, куда они их дели? Чистильщики со своими ходят, если только прижмет, могут с «фишки» забрать. Стремная отмазка. Выродков собралось столько, сколько я за все время не видел, тем более, таких как эти… И оружия толком нет. Странно все это. А теперь иди, Ботана проверь.

Маша подходит к раненому, смотрит на него, затем резко наклоняется, щупает пульс и поднимает голову. Парамон видит, как предательски блестят ее глаза.

– Все, отмучился?

Девушка шмыгает носом. Парамон вздыхает, затем, обращаясь к дозорным, говорит:

– Крот! Топор! Снимайте Ботана, его в холод надо.

Бойцы молча подходят, осторожно снимают мертвеца со стола, относят в угол комнаты, кладут на пол и заворачивают в клеенку, сдернутую со столешницы.

– Его нужно на дальний стеллаж отнести, там холод собачий, не стухнет, – предлагает Топор.

Парамон, вытянув руки к огню, сурово зыркает на парня.

– Повежливей, сопляк! Он, в отличие от тебя, на «дальняки» ходил, чтобы ты «ништяками» мог разжиться. Ладно, тащите его туда. Живо! Одна нога здесь, другая там.

Дозорные забирают тело, выходят из кладовой и минут через пятнадцать возвращаются.

– Ну, как там? – спрашивает Парамон.

– Тихо, только ветер шалит, – бурчит Крот. – Дальше чего?

– Берем оружие и рассредотачиваемся. Топор, остаешься здесь с Машей и Чих-Пыхом. Я с Кротом патрулирую склад. Потом меняемся. Спим по очереди. Маша, можешь пока отдохнуть. Что у тебя с оружием?

Девушка мнется и нехотя отвечает:

– Потеряла… где-то возле ворот… даже не заметила как.

– Тогда держи, – Парамон протягивает ей ПМ и пару магазинов. – Стрелять только в крайнем случае, если прорвутся за периметр. Патроны беречь, нам надо продержаться три дня. Все всё поняли?

– И мне автомат отдайте! – бросает Чих-Пых. – Что, если глаз выбили, ножом от них отмахиваться?

– Надо будет, станешь! – отрезает Парамон. – Ты сейчас не боец, а раненый, поэтому слушаешься Машу. Твою «ксюху» возьмет Топор. Обрез у Маши, – Парамон смотрит на девушку. – Стрелять из него сумеешь?

– Учили, – коротко улыбается она.

– Тогда все!

Командир разворачивается и вместе с Кротом, бросившим многозначительный взгляд на Топора, выходит из комнаты. Парень берет автомат Чих-Пыха, нарочито громко отщелкивает магазин, проверяет патроны, смотрит на Машу, садится рядом с ней и, не скрывая волнения, говорит:

– Ты не бойся, если что, я защищу тебя.

Девушка поднимает на него усталые глаза:

– А я и не боюсь. Замоталась просто…

– Отдохни, приляг на диван, – Топор хочет тронуть девушку за плечо, но Маша отстраняется.

– Держись от меня подальше! – сердится она. – Понял? В Убежище доставал, теперь здесь начинаешь?

– Да ладно тебе, – лыбится парень. – Чё недотрогу корчишь, я же так, по-дружески.

– Да пошел ты!

Девушка демонстративно засовывает пистолет за пояс, встает, берет обрез и пересаживается в противоположный угол.

Топор хмурится, облокачивается на спинку стула. Греясь возле печки, он смотрит на Машу и думает о том, как все бы получилось, останься они наедине. Топор бросает хмурый взгляд на посапывающего Чих-Пыха.

«Козел! – досадует парень. – Лучше бы ты там остался, снаружи. Когда теперь такая возможность выпадет? Надо что-то делать… Надо… – Чувствуя, как волна жара, идущая от «буржуйки», бежит по телу, Топор закрывает глаза. – Надо…»

– Топор, мать твою! Просыпайся, хватит дрыхнуть! – парень чувствует, что его тормошат за плечо. – Твоя очередь стеречь.

Топор продирает глаза и видит, что над ним склонился покрытый снегом Парамон.

– Чё… хорошо выспался? – ухмыляется командир.

– Да так, сморило что-то, – потягивается парень. Он видит, что Маша, исподволь поглядывая в их сторону, сидит рядом с Чих-Пыхом и делает ему укол.

– Я смотрю, хорошо ты здесь устроился. Тепло, сыто, напрягаться не надо, так?! – ярится Парамон. – На расслабоне вы с Кротом живете!

– Да чего ты привязался?! – парень встает. – Мозги отморозил?

– Пошел вон, сучонок! – орет Парамон. – На! – Он отвешивает Топору подзатыльник. – С дружбанами своими будешь так базарить! В Убежище вернемся, скажу Бате, чтобы тебя на «дальняки» отправил вместе со мной!

Маша видит, как вспыхнувший парень, метнув на нее быстрый взгляд, инстинктивно хватается за небольшой топор, притороченный к поясу.

– Чё, смелый стал? – Парамон поднимает ствол АКМ. – И не таких обламывал! Дуй к Кроту, и чтоб меньше чем через час мне на глаза не показывался, понял?

Командир испепеляет бойца взглядом.

Топор молча разворачивается, снимает со стены бушлат, респиратор и выходит из помещения, шарахнув дверью.

Маша, подойдя к Парамону, тихо предупреждает:

– Ты поосторожнее с ним. Знаешь же, что он бешеный, не хватало нам всем друг с другом цапаться.

Командир смотрит на девушку:

– Он приставал к тебе?

– Так, пытался, – нехотя признается Маша. – Я его сразу осадила.

– Тварь! – Парамон сплевывает в угол. – Надо его на нужники поставить, пусть дерьмо разгребает.

– И правильно! – поддерживает Чих-Пых. – Пригрели козла на свою голову!

– Ша! – отсекает Парамон. – Харэ базарить! Маш, я пока отдохну, а ты сделай чего поесть, главное – погорячее.

– Уже, – улыбается Маша. – Садись к столу, я сейчас тебе похлебки налью и чайку.

– Из мха этого вашего?

– Конечно! Зря мы, что ли, его выращиваем. И согреться можно, и для здоровья полезно, хоть какие-то витамины.

– Уговорила, – Парамон смеется. – Заваривай ваше пойло.

– Что там, снаружи? – интересуется Маша, разливая терпко пахнущую жидкость по металлическим кружкам.

– Тишина, – Парамон садится поближе к печке. От него валит пар. – Выродки как в воду канули, мы с Кротом прошлись вдоль забора. Ничего – ни криков, ни шума.

– Так это же хорошо! – радуется девушка, садясь за стол. – Может, они ушли?

– Не думаю, – качает головой Парамон, с шумом отхлебывая из кружки. – Не нравится мне это… Они явно что-то задумали, а учитывая, как они атаковали, теперь от них можно ожидать чего угодно.

Маша внимательно смотрит на командира.

– Полагаешь, они вернутся?

Парамон ухмыляется.

– А ты бы оставила столько мяса?

При слове «мяса» девушка вздрагивает.

– Нам нельзя подыхать, – шепчет Маша, – хоть кто-то должен вернуться и рассказать, что мы нашли.

– Да уж… Такой куш нарыли! Батя будет доволен. Прорвемся. Ты главное, если начнется, не высовывайся, не твое это дело. А если совсем припечет – прячься и сиди до последнего. Комплекс-то огромный.

– Посмотрим… – уклончиво отвечает Маша.

– Не посмотрим, а «так точно!» Поняла?

Девушка нехотя кивает.

– С Пыхом чего? – Парамон поворачивается и смотрит на раненого.

– Уснул опять. На «химзе» его хорошо вырубило.

– Присматривай за ним. Я тоже немного подремлю, пока Крот не вернется.

– Давай, – соглашается девушка. – Если что, я тебя разбужу.

Парамон кладет автомат на колени, ерзает, устраиваясь поудобнее, вытягивает ноги к печи и откидывается на спинку стула. Вскоре он закрывает глаза. Маша встает, подкидывает дров в «буржуйку», садится рядом с Парамоном. Девушка вертит в руках пистолет. Она уже для себя решила, что сделать, если в помещение ворвутся каннибалы.

«Только бы духа хватило, – думает Маша, – живой я им не дамся».

Оружие придает ей уверенности. Глядя, как пламя, весело потрескивая, пожирает деревяшки, девушка гонит страшные мысли прочь. Маша кладет голову на скрещенные на столе руки и незаметно для себя засыпает…

– Ты чего такой хмурый? – спрашивает Крот у Топора, едва тот спускается вниз по лестнице и подходит к рольставням.

– Да так… – отмахивается парень. – С Парамоном поцапался. Решил меня старый хрыч жизни поучить.

– А ты чего?

– Да ничего! – злится Топор. – Вы на улицу ходили? – меняет парень тему разговора.

– Да, обход сделали, ворота и забор проверили. Как раз снега намело, если бы кто шарился – следы бы остались.

– Ну и? – Топор вопросительно смотрит на Крота.

– И ничего! – тот разводит руками. – Нет там никого, чтоб им передохнуть всем.

– Хоть что-то хорошее, – парень забрасывает «АКС-74У» за спину. – Фонарь дай, пойду по складу прошвырнусь, осмотрю чё да как.

– Давай. Намордник только не снимай, начеку будь! Увидишь, услышишь чего, сам не лезь, вдвоем пойдем!

– Да понял я!

«Еще наставник выискался, – уже мысленно добавляет парень, рыская лучом фонаря по сторонам. – Задолбали уже!»

Топор идет в глубь склада. В тусклом свете виднеются бесконечные стеллажи, подпирающие потолок огромного помещения.

«Товар вымели, хорошо хоть паллеты остались, – Топор разглядывает пустые полки, заставленные деревянными поддонами. – Как раз нам на растопку».

Пройдя метров тридцать, парень останавливается, запрокидывает голову и осматривает прогнувшийся под тяжестью снега потолок.

«Да, намело так намело… Не провалилось бы все, – вяло размышляет Топор. – А Парамон козел все же, так меня перед Машкой выставить. Словно пацана желторотого отчитал. Да и она хороша, недотрогу из себя корчит, а сама, небось, с Хирургом зажигает, стерва!»

Топор идет дальше. Гулкое эхо шагов разносится по темному складу. Тонкая корка льда предательски скрипит под ботинками.

«Холодно, чертовски холодно, – ежится парень. – И как это выродки по такому морозу бегают? Закаленные стали, что ли?»

Топор подходит к стеллажу, где он с Кротом оставил тело Ботана.

«Что за фигня? – Топор хмурится, пробегает лучом по пустой полке. – Вроде же сюда Ботана кинули… Или дальше? – парень светит левее. – Да не, номер семьдесят пятый, все правильно. Где же он?»

Топор чувствует, как из озноба его бросает в жар. Сердце прибавляет оборотов, а руки сами собой тянутся за автоматом. Сдернув «укорот» с плеча, парень медленно, чтобы не издать ни звука, отводит затвор назад, затем подает вперед. Положив цевье орудия поверх руки с фонарем, он с опаской подходит к стеллажу, надеясь, что Крот просто запихнул мертвеца подальше. Пусто. Ни тела, ни клеенки. Топор светит вниз. Следов, кроме как от пары их же ботинок, тоже нет.

«Что за хрень… куда он делся?! Или… – призрачная надежда вспыхивает в мозгу парня, – эти придурки просто переложили тело, чтобы меня напугать? Точно! – Топор хватается за мысль, как утопающий за соломинку. – Крот же сказал, что они недавно комплекс обходили и никого не нашли. Если бы сюда выродки пролезли, то уже давно проявили бы себя. Молчать они не любят. Ну, суки, вернусь – устрою им!»

Топор уже разворачивается, чтобы уйти, как в самом конце склада слышит едва различимый шум, вроде тихого уханья. С трудом проглотив вязкую, отдающую горечью слюну и подавив панический приступ страха и желание бежать без оглядки, парень решает проверить местность.

Взяв автомат на изготовку, Топор медленно продвигается вперед. Шаг, второй, третий. Луч фонаря мечется из стороны в сторону. Свет выхватывает из тьмы металлические конструкции, картонные упаковки, разбросанные по полу, в отдалении видна рохля с подъемным механизмом. За стенами свистит ветер. Топор чувствует, что в этом крыле склада ощутимо холоднее. Луч фонаря дрожит, тускнеет и вдруг начинает часто моргать.

«Чтоб тебя! – ругается про себя Топор. – С таким стробоскопом я как приманка».

Парень трясет фонарь. Без толку. Тогда Топор щелкает выключателем. Свет теперь дает лишь луна, чьи неяркие лучи проникают сквозь небольшие оконца под самой крышей.

«Повернуть? – нервничает Топор. – Вернуться? А что я скажу? Что-то услышал? Так эти старые сычи скажут, мол, струхнул во тьме, а это был ветер. А Парамон опять выставит меня полным придурком перед Машей. Нет, надо самому проверить!»

Желание доказать Маше, что он не трус, заставляет Топора забыть про приказ Крота. Выждав с минуту, чтобы глаза немного привыкли к темноте, парень, стараясь ступать как можно тише, идет на странный звук. Он обходит рохлю и выглядывает из-за угла.

Метрах в пятнадцати в сумраке копошится что-то вроде огромного многорукого существа, которое и издает эти странные ухающие звуки.

«Что за… Ни черта не разобрать».

Плюнув на конспирацию и пересилив страх, Топор прицеливается из автомата и, осторожно хлопнув по корпусу фонаря рукой, включает его «на удачу». Тусклый свет выхватывает из тьмы картину, от которой волосы становятся дыбом.

Топор видит, что посередине прохода, спиной к нему, на корточках сидят несколько выродков и с упоением поедают тело Ботана, которое точно вывернуто наизнанку. Окровавленные пальцы погружаются в распоротый живот. Каннибалы, ловко орудуя ножами, быстро отрезают кусок за куском и засовывают человечину себе в рот. Поглощенные едой, выродки не сразу обращают внимание на Топора, пока один из них, привлеченный тусклым светом фонаря, не поворачивает голову. С губ каннибала стекает алая струйка. Он утирает кровь рукавом и лыбится:

– Ты!.. Мясо!

Топора выворачивает. Он даже не успевает сорвать респиратор, и блевотина течет по бушлату. Каннибалы не спеша встают, смотрят на парня, скалятся. В их глазах отражается свет выпавшего из руки бойца фонаря. Понимая, что бежать бесполезно, парень, как ему кажется, безумно медленно наставляет ствол «ксюхи» на выродков и нажимает на спуск.

Из надульника вырывается пламя. Грохот выстрелов хлещет по ушам. Пули рвут каннибалов. Эхо безумных криков мечется под потолком.

– Получите! – орет парень, видя, как выродки один за другим валятся на пол.

Выпустив полный магазин, Топор краем глаза замечает, как под самым потолком, на верхнем стеллаже, мелькает тень. Слышится свист. Парень инстинктивно пригибается, и над его головой пролетает остро заточенный арматурный прут. Топор ныряет под стеллаж и дрожащими руками отсоединяет магазин. На крыше склада слышится топот, раздаются крики. Парень высовывается из-под полки, смотрит вверх и видит, как лист металлочерепицы отгибается в сторону, а в образовавшийся проем лезут каннибалы, прыгая на верхние стеллажи.

На этом смелость Топора иссякает. С диким криком, спотыкаясь и скользя по полу, он несется к выходу. У самых дверей парень едва не сбивает бегущего ему навстречу Крота.

– Выродки! Выродки пролезли!

– Где?! – Крот хватает парня за плечо.

– Где мы Ботана оставили! Они сожрали его!

Крот смотрит вдоль стеллажей и замечает, что в конце ряда появляются тени. Их становится все больше. По складу гулко разносятся крики, и Крот командует:

– Шмаляй по ним!

Бам!

Бам!

Бам!

В ограниченном пространстве грохот выстрелов от «Сайги» двенадцатого калибра напоминает раскаты грома. Кто-то из выродков падает. Не обращая внимание на потери, каннибалы рвутся вперед. К звуку выстрелов карабина добавляется характерный треск коротких очередей из «укорота».

– Вали их, Топор! Вали тварей! – подстегивает Крот.

Вспышки выстрелов выхватывают из тьмы перекошенные морды каннибалов. К обороняющимся подбегает Парамон. Не говоря ни слова, он открывает огонь из автомата.

Бам!

Бам!

Бам!

– Экономим патроны! – кричит Парамон. – Работаем одиночными и уходим.

В этот момент откуда-то хлопает ружейный выстрел. Крот дико вопит, роняет карабин, падает и хватается за простреленную ногу. Топор смотрит вверх и видит, как по стеллажам скачут каннибалы. В руках у одного из них ружье, остальные размахивают дубинами и пиками.

– Обходят! – Парамон лупит из автомата по полкам. – Они по верхам прут! Топор! Хватай Крота и тащи его к Машке! На, держи! – он сует Топору гранату. – На крайний случай. Уходите! Я прикрою!

Меняя магазин, командир рявкает:

– Чего стоишь?! Действуй!

Топор, беспорядочно паля с одной руки во все стороны, хватает Крота за лямки разгрузки и тащит его за собой. На полу остается кровавая дорожка.

«Мы покойники, мы покойники! Они сожрут нас!» – трясется парень, видя, что каннибалов становится все больше.

Со всех сторон летят камни, копья. Парамон, прижавшись к стеллажу, палит по выродкам. Луч фонарика, примотанного к цевью автомата, выхватывает из тьмы то одного, то второго людоеда. Один из них прыгает со стеллажа, и в падении пронзает Парамона длинной, остро отточенной водопроводной трубой, пригвождая его к полу.

Парамон орет, захлебываясь кровью, и не отпускает спусковой крючок, пока не закачиваются патроны. Рикошет режет наступающих выродков.

Успевший отползти метров на двадцать Топор видит, как командир поворачивает голову и смотрит на него, а губы что-то беззвучно шепчут. Парамон тянется к карману разгрузки, достает «эфку» и дергает за чеку. Пальцы разжимаются, граната катится под ноги приближающихся людоедов.

– Чтоб тебя! – вскрикивает Топор.

Парень бросает стонущего Крота и, повернув за стеллаж, со всех ног бежит по ступенькам вверх. В спину ему вопит напарник: «Стой, тварь, куда?!», а затем ударяет гулкое эхо взрыва. Добежав до запертой двери кладовой, парень барабанит в нее кулаками.

– Машка, открывай, это я! Открывай! Они уже здесь!

Дверь распахивается, на пороге застывает белая как снег девушка. Топор отталкивает ее, вваливается в помещение и визжит:

– Закрывай ее! Скорее!

Маша выглядывает наружу:

– А где Крот и Парамон?!

– Сдохли! – рявкает Топор. – Их каннибалы утащили!

– Ты уверен?

– Да! На моих глазах! Закрывай! Чтоб тебя! Они сожрут нас!

Девушка наваливается на стальную дверь и дрожащими руками запирает ее на засов.

– Чего дальше делать будем? – почему-то шепотом спрашивает Маша.

Топор, метнув на девушку быстрый взгляд, выпаливает:

– Собирай все что можешь! Я сейчас!

Он бежит к противоположной стене и, поднатужившись, отодвигает от нее шкаф. За шкафом оказывается зарешеченный люк. В этот момент дверь сотрясается от страшного удара. Снаружи раздаются крики и ругань.

Маша вжимается в угол, вздрагивает при каждом ударе в дверь. Топор перехватывает ее испуганный взгляд.

– Сюда! – парень, открыв решетку, машет девушке рукой. – Скорее!

Маша мотает головой и кивает на Чих-Пыха. Топор, зло плюнув, подбегает к девушке, хватает ее за руку и тащит к люку.

– Дура, чего тормозишь! – шипит парень. – Ноги в руки и пошла!

– Куда?!

– Туда! Это вентиляционная шахта, она ведет вниз, в подвал! Там типа короба, цепляешься за выступы и лезешь, а я за тобой.

– А Пых? – растерянно спрашивает Маша. – Он без сознания. Я ему, чтобы боль снять, еще «химзы» вколола.

– Хрен с ним! – отмахивается Топор.

– Ты его… хочешь бросить?! – глаза Маши становятся похожи на две плошки.

– Да! Все равно трое не поместятся!

Дверь выгибается под ударами: металл явно прорубают чем-то острым.

– Шевелись! – командует парень. – Оба сдохнем! – Топор хватает со стола обрез и горсть патронов, рассовывая их по карманам. Затем он оборачивается и видит, что Маша, схватив Чих-Пыха под мышки, тащит его к люку.

– Дура! Оставь его!

Девушка мотает головой. Бросает гневный взгляд на Топора и неожиданно выпаливает:

– Как ты остальных бросил, да?! Тварь!

Парень подскакивает к Маше, бьет ее прикладом автомата в голову. Девушка вскрикивает и, обмякнув, валится на пол.

– Ты меня вынудила, сука! – шипит Топор.

Парень снимает с себя бушлат. Обыскивает девушку, забирает у нее пистолет и нож. Подтащив Машу к люку, Топор сначала забрасывает в раскрытый зев куртку, затем осторожно опускает в шахту Машу. Держа девушку одной рукой за ворот куртки, он, перегнувшись, насколько хватает длины руки, опускает Машу вниз и только потом разжимает пальцы. Слышится шелест скользящего в узком коробе тела.

Топор подбегает к двери, просовывает ствол автомата в прорубленную каннибалами щель и нажимает на спусковой крючок. Сквозь грохот выстрелов слышатся отчаянные крики. Выпустив полный магазин и выиграв время, парень подтаскивает Пыха к двери. Раненый стонет и приходит в себя.

– Ты чего? – выдыхает Пых.

Топор бьет поисковика носком ботинка в челюсть. Хрясть! На пол брызжет кровь. Парень бросает автомат, кидается к «буржуйке» и переворачивает ее. Убедившись, что пламя перекинулось на шкаф возле люка, Топор залезает в вентиляционную шахту. Он видит, как Пых мычит, тянет к нему руку, решительно захлопывает решетку и под хруст выламываемой двери, быстро перебирая руками по монтажным выступам, спускается вниз по металлическому желобу. Нащупав бесчувственную Машу, парень, тихо матерясь, отпихивает ее в сторону. Открывает нижний люк и, протиснувшись в узкий проход, тянет за собой девушку. Опустив Машу на бетонный пол коридора, опутанного трубами теплотрасс и толстыми высоковольтными кабелями, Топор закрывает люк и приматывает ручку проволокой к скобе, вделанной в стену.

«Теперь не пролезут и не найдут, – удовлетворенно думает парень. – Главное, чтобы на Пыха купились, а из-за пожара к люку не подойти».

Топор хватает Машу, отпирает металлическую дверь, незаметную на фоне стены, и затаскивает девушку внутрь крошечного помещения. В этот момент сверху раздается приглушенный вопль.

«Вошли… – Топор закрывает глаза. – Прости, но или ты, или мы…»

Парень запирает за собой дверь, отползает в глубь комнатушки и зажимает руками уши, чтобы не слышать надрывных криков Чих-Пыха, эхом разносящихся по вентиляционному коробу…