Глава восьмая,
в которой Катя ссорится с тучами

Когда вырвавшаяся из Прошлого Маша и сопровождавший ее Мир добрались до колодца под Старокиевской горой, ни на заснеженном Андреевском спуске, ни в запертом магазинчике-тереме не было уже ни души.

Закутанная в шаль из снежинок одинокая, неподвижная фигура Кати, высившаяся в центре беседки, накрытой огромной белой шапкой снега, казалась частью зимнего пейзажа – затерянного во тьме спящего зимнего царства, расцвеченного бледными фонариками.

– Кажется, мне пришлось купить магазин приколов, – сказала им фигура Катерины Михайловны, – я не знала, как еще объяснить свое желание провести здесь ночь. – Катя была пьяна. – Особенно теперь, когда все считают меня ненормальной психичкой. Спасатели приехали быстро, но оказалось, что в колодце нет тела… И метла не смогла ее найти. Бедняжка так билась, пришлось ее привязать. – Катерина указала на безутешную метелку, прикованную к одному из столбов беседки Катиным поясом с пряжкой Версаче. – Неужели Даша внизу, в преисподней?

– Нет, – сказала Маша, – Подзвизд – бог неба… Я узнала, кто приходил к нам в роли Деда Мороза. Он сам нам сказал:

– Вот правильный ответ на загадку!

– Бог неба живет внизу, под землей? Как-то нелогично, – отметила Катя, выходя из беседки и который раз заглядывая в оказавшийся бездонным колодец.

– Пожалуй, – согласилась студентка. – Он – бог плохой погоды. Бог безгодия – ветра, вьюги, снегов… Согласно синопсису, Подзвизд – один из идолов капища князя Владимира. Капище князя было примерно там, где сейчас Музей истории Украины, – указала историчка на нависшую над ними темной громадой Старокиевскую гору и громоздкое, размытое тело музея. – Там перед входом в музей даже есть его макет.

– Но есть разные версии и его местонахождения, и его размеров, – добавил бывший студент-историк Мир Красавицкий. – И если Дом-храм – тоже подсказка, не исключено, что языческий храм Владимира был гораздо больше, чем нынешний макет, возможно, капище доходило и сюда…

– Мне вот что непонятно, – Катя зашагала по возможному капищу. – Почему Даша исчезла в колодце не сразу? Она ныряла, искала сапог… а потом раз – и ее больше нет.

– Ее утащил на дно водоворот? – уточнила Маша.

– Не знаю, я в это время на небо смотрела. Опустила голову, а ее и след простыл.

– А что было на небе? Почему ты посмотрела туда?

– Снег как раз идти перестал.

– Ее исчезновение связано с наличием или отсутствием снега? – спросила саму себя Ковалева. – Но как?..

– …Непонятно, – зафиналил за нее Мирослав.

– Снег снова пошел почти сразу, – припомнила Катя. – Не успела я подумать, какая чистая ночь, луна, звезды…

– Звезды! – вскликнула Маша. – Имя Подзвизда – отражение звезд! Помнишь вторую загадку? Дело в отражении… Через колодец можно попасть на небо только тогда, когда звезды отражаются в воде. И ты как бы ныряешь прямо в небо!

– Через любой колодец? – Катерина обессиленно присела на стенку колодца. Ее черные волосы и брови успел выбелить снег, но, казалось, она совершенно не чувствует холода.

– Не через любой. Здесь был княжий колодец. И не простой…

– В те времена над колодцами совершали множество разных ритуалов, – кивнул Мирослав.

Эти двое настолько понимали друг друга, что рядом с ними ты гарантированно ощущал себя недоумевающим третьим и похоже, что лишним.

– Прыгнув в колодец, Даша оказалась не в нашем Аиде, под землей, а на небе, – попыталась утрамбовать в голове новое знание Катя. – И где она там? Уж наверняка не в раю? – Дображанская посмотрела наверх, но увидела только шатер из снежинок.

– То небо, где обитает бог безгодия, наши предки называли «хляби небесные». Это особое место, где хранятся дождь и снег, – сказала студентка. – Чуть ниже звезд – потому бог и прозван по месту обитания: под звездами – Подзвизд.

– Но как Дашино тело попало на небо? Это физически невозможно.

– Не вам говорить о невозможном, – заметил Мирослав. – Но, как по мне, все весьма просто. Вы слышали когда-нибудь про дождь из лягушек? Вполне реальный факт, хоть и похожий на сказку. Последний раз лягушки посыпались с неба в Испании в 2007 году, и меня заинтересовал феномен… а оказалось все просто… Сильный ветер переносит их на небо.

– Но то лягушки. Они легкие… А Дарья – весьма упитанная девушка, – сказала Катя.

– Тирлич-трава! – охнула Маша. – Она всегда пользуется дезодорантом с тирлич-травой для полетов, которая делает тело невесомым… Даша легче головастика. Ей не трудно гулять по небу. Там, где стоит его дом…

– Там уже не только лягушки, там еще целый дом стоит? – подытожила Катя.

– Ледяной дворец… До того, как Владимир принял христианство, он был фанатичным язычником. Он решил собрать вместе всех самых сильных богов и уважить каждого… включая и Подзвизда.

– Могла бы вспомнить про Подзвизда и раньше! – упрекнула ее Катерина.

– Могла, – покаянно сказала Маша. – Но не смогла… видно, мне нужно уйти из института, мне слишком мешает образование. Еще на первом курсе мы проходили, что Подзвизд – почти сказка. Киевский синопсис, где он упомянут, историки считают подделкой. А в признанной достоверной «Повести временных лет» среди идолов капища он не упоминается. Как и то, что под Киевом для него был построен дом. Скорее всего, это был Ледяной дом.

– То есть первый Дед Мороз жил под Киевом? – уточнила Катерина.

– Уважив его зимой, построив ему княжий терем, который, растаяв, отправлялся на небо в виде воды, люди надеялись заслужить расположение бога на целый год – ведь от хорошей погоды зависел их урожай, а от урожая – их жизнь… А спустя много лет был построен второй Ледяной дом. Незадолго до этого Петр I перенес Новый год с первого сентября на первое января… Зимний бог вновь стал актуален. И тот, кто удумал Ледяной дворец в Петербурге, знал о киевской прописке Мороза. В праздничной процессии новобрачных дедов участвовали все «разноязычники» – все народности, жившие в империи. И сразу за женихом и невестой ехали… украинцы – в телеге, на волах, в национальных костюмах! Но что-то не срослось.

– Не было жертвы? – предположил Мирослав.

– Никакой жертвы не нужно, – сказала Маша. – Желание убить двух шутов было дурной шуткой царицы, к счастью, неудачной. И все же что-то в их обряде было не так.

– Что же?

– Я думаю, место… Изначальный Дом Мороза был не в Петербурге, а здесь, под Киевом.

– Почему же его построили в другом месте – в «Шато-де-Флер»? – не понял Мир.

– В том самом! Если Нижнего бога Велеса поселили в самой киевской низине – в Нижнем Киеве, на дне Подола, то бога по имени Вихрь, Подзвизд, Посвист – рядом с вершиной, там, где свистит и гуляет ветер… на самой высокой горе над Днепром, на одной из Лысых гор. И во времена Владимира она находилась не в Киеве, а за Киевом…

– Все это крайне интересно, – без интереса сказала Катерина, взирая на затуманенное снежинками небо, – но если попасть на небосвод можно только через отражение звезд, выпасть оттуда Даше не светит… пока не засветят звезды. И мы тоже туда не попадем.

– А ты готова отправиться за ней на небо? – тревожно спросила Маша.

– Я готов, – произнес Мирослав. – Я мертв. Мне единственному ничего не угрожает. Нужно лишь подождать, пока закончится снег.

– Необязательно, ведьмы тоже могут разгонять тучи. В Книге Киевиц есть заклятие, – напомнила Маша. – Это, конечно, хуже, чем мирный договор с богом безгодия, но…

– Разогнать тучи вопреки желанию бога туч? – сощурилась Катя.

– Хуже не будет… что может быть хуже, чем потерять Киевицу? Но сделать это сможешь лишь ты. Ты самая сильная.

Катерина Михайловна посмотрела на свои ладони – их сил побаивалась даже сама Катерина Михайловна.

Всезнайка-отличница Маша быстро написала нужное заклятие на клочке бумаги. Катя вдумчиво прочитала его несколько раз, стараясь запомнить слова, чтоб поменьше подглядывать при прочтении. Положила книгу, сложила пальцы в «замок», покрутила им, разминая запястья и руки… Маша предусмотрительно отступила назад – Катины руки обладали непредсказуемой мощью.

Дображанская встала на пороге беседки, легко взмахнула кистями рук – в равное дуновенью мгновение деревянная дорожка из круглых пеньков расчистилась, окружавшие беседку сугробы из снега вмиг снесло прочь.

Старшая из Киевиц подняла руки к небу, выпрямила ладони так ровно, словно на каждой стоял полный стакан… и позвала на помощь тех, кто сильней древних богов.

Она почувствовала, как удивленно попятились и отпрыгнули снежные тучи, как возмущенно напряглись те самые небесные хляби, сопротивляясь ее рукам, – почувствовала небесное тело, упругое и рыхлое, влажное, холодное… А затем сделала движение, подбросив к небу огромный невидимый мяч своей силы, истомившейся от долгого безделья в ее всемогущих руках. Тучи откинуло в сторону – одну отнесло на Левый берег Днепра, другую – в район Печерска.

Катя сразу почуяла злость неба, свежерожденную обиду, готовую вернуться к ней страшным ответом… услышала рычание небесных волков, вынужденных покориться ей, Киевице, но не готовых смириться с подобным бесчестием!

Небо прояснилось – показалась бледная луна и слабые, еле заметные звезды.

Маша быстро подбежала к колодцу убедиться, что звездного мерцания хватило для отраженья в темной воде.

– Мир! – вскликнула она.

– Теперь ты понимаешь, почему я не хочу воскресенья? – сказал он, прежде чем исчезнуть в глубоком небе – на дне колодца.

Маша упрямо покачала головой.

– Ты предлагала воскресить его, а он отказался? – расшифровала последнюю реплику Катя.

Маша кивнула.

– И он совершенно прав, – однозначно встала на сторону Красавицкого Катя. – Ты – Киевица. Но он не слабее тебя… в чем-то слабее, в чем-то намного сильнее. А став человеком – он станет для тебя обычной обузой.

Но Маша была не готова спорить сейчас, ни о ценности человечности, ни о человеческих ценностях, наклонившись над колодцем, глядя на неподвижную воду, она напряженно ждала доброго знака – всплеска, ряби, кругов на воде.

– Им стоит поторопиться, – безрадостно заметила Катя, глядя на небо. – Я чувствую, тучи сгущаются… они возвращаются. И очень быстро!

«Где же он? – подумала Маша. – Мир всегда чувствовал меня… он точно знал все мои чувства. А я его – никогда. Но если между нами есть связь… Если он – это я…»

Она закрыла глаза, стараясь найти Мирослава там, где ему и полагалось быть, там, где она давно поселила его, – в своем сердце. И сердце дрогнуло, ощутило панику, страх, слепоту, ее сердце блуждало в снежном тумане.

Мир не мог найти Дашу там, наверху!..

– Катя… скорей отвяжи метлу! – крикнула Ковалева.

Без лишних уточнений Дображанская ловко расцепила пряжку на своем пояске. Дашина верная метелка нырнула в водное небо следом за Мирославом.

Прошла всего секунда…

Метла вернулась первой – и по ее довольным пике и воздушным па сразу стало понятно, что остальные не заставят себя долго ждать.

Был второй час второй ночи Тьмы, когда Мир вынес на поверхность бездыханную Дашу, положил на пол беседки, и, склонившись над средней из Киевиц, дотронувшись до ледяного, покрытого невидимой коркой кристалликов льда неподвижного тела, Катя поняла: она не дышит.

Правая сломанная нога Даши Чуб казалась полуоторванной, бледное, мокрое лицо покрыл странный налет вечности – точно в чертах ее отражалась вся глубина падения в запредельное царство, в небесный колодец, откуда она не сумела выплыть сама.

– Она мертва, – сказала Катерина. – Но ведь Киевицу невозможно убить?..

– Можно, если смерть произошла по ее желанию. – Маша смотрела на небо.

Множество разгневанных туч так стремительно шли друг на друга, что казалось, сейчас они услышат удар – словно стаи волков, белых и серых, бегущих навстречу, намереваясь вступить в кровавую схватку.

И вот-вот полетят клочки по закоулочкам…

Тучи схлестнулись.

Клочки снега полетели с неба огромными снежками, холодными, морозными, хлесткими – они царапали щеки, кололи глаза.

– Нужно как можно быстрей вернуться в Башню Киевиц, – сказала студентка.

Белый снег успел окраситься нежным светом зари, когда люди властителя вытащили несчастного мальчика со дна колодца. Он был мертв, и его тело успело стать подобным смертельно-белому снегу и покрыться синевой, как тронутые воскрешением солнца дальние холмы Великого Города.

– Нет! – Мать подалась к сыну, упала на колени на снег, но сразу вскочила, хотела бежать к убиенному, но люди властителя схватили ее.

Властительный князь подошел к мертвому отроку первым и склонился над ним. К телу успели примерзнуть осколки льда, один из них – остроугольный, огромный, как неограненный алмаз, мальчик сжимал в руках, перед смертью он тщетно пытался выбраться на лед, сковавший воду в колодце.

Мать плакала, выла.

– Замолчи, – сказал князь.

И она сразу затихла, захрипела, закатила глаза – ему редко приходилось приказывать дважды.

Он подошел к колодцу, посмотрел вниз с непонятной тоской, так смотрят на женщину, которой не суждено обладать.

– Подзвизд будет погребен с почестями – как положено сыну князя, – сказал он наконец. – Моему сыну, – он повернулся к женщине. – После погребения мы построим ему дом.

– Дом? Мертвому!.. – не выдержав, крикнула мать, и ее лицо исказило безумие.

– Молчи, женщина!

Но она не смолчала – заорала:

– Будь ты проклят, князь… будь проклят, князь! И все твои живые потомки пусть… пусть помнят о нем. Пусть он является им во тьме…

Сильная грязная рука закрыла ей сзади рот.

«Пусть он… во тьме…»

Князь вырвался из тьмы своих снов, как из колодца глубиной в тысячелетие.

В спальне было холодно. Он словно лежал в огромном сугробе – постель на чересчур широкой кровати стала совсем ледяной. Тяжелые бархатные портьеры не были задернуты, и он сразу увидел, как во дворе бушует метель – зимняя буря, ветер с черной Невы задувает фонари…

Князь привстал, налил зельтерской воды из кувшина, выпил, поставил стакан и подул на заледеневшую руку.

Безгодие разошлось не на шутку. Душа князя не находила покоя с тех пор, как снег пал на Петербург, с тех пор, как ему приснился тот сон… странный сон, похожий на страшную сказку.

Почему его так беспокоит выпавший снег, точно он пребывает с ним в странном родстве?

Почему кажется столь важным запомнить тот сон, точно тонкая кровная нить тянется от тех странных и страшных событий к его маленькой комнате с синими штофными обоями?

Стоило проснуться, сон расползался, как истлевшая ткань савана в древней могиле. Слова и события таяли, снег за стеклом валил все сильней.

Князь снова подул на холодные пальцы и отбросил одеяло, поставил худые ноги в домашние туфли с меховой опушкой…

Нужно встать… записать… лед, похожий на алмаз. Может, это и есть алмаз?.. одним лед, другим алмаз… такая вот сказка о том, кто живет в колодце с древних времен…

Только его детская сказка не должна быть такой страшной.

– Все слишком похоже на страшную сказку, – мрачно сказала Дображанская.

Утро пред третьей ночью Тьмы было таким же темным, как ночь, таким же белым, как минувшая ночь.

Снег все шел и шел, будто там, за окном, запустили кино – шел всю ночь подряд, не переставая, лишь изредка меняя темпоритм и наклон. Снежинки неслись с неба так, словно бежали в атаку, стремительно неслись на неназванного врага…

Никто не спал.

Дашина любимица – рыжая кошка – безутешно рыдала в углу:

– Мяю… мама…

Пытаясь утешить ее, Белладонна вылизывала Пуфик правое ухо, но это не помогало.

– Мама… мяв… мяв…

На диване, где еще недавно лежал бездыханный, холодный Дан, почивало теперь тело Даши Чуб. И само загадочное исчезновение не поддающегося воскрешению трупа с ходу позволило им разгадать загадку.

– Он обманул Дашу… Он – это Он!

Катя подошла к окну, в который раз с тревогой посмотрела наверх, затем вниз: пять машин, стоявших на обочине Ярославова вала, почти превратились в сугробы и, судя по стремительному снежному темпу, обещали в ближайшее время перевоплотиться из холмов в единый и ровный снежный вал – оправдав название улицы. Свисающие с крыши Башни Киевиц огромные сосульки, размером с окно, были похожи на хищные зубы чудовища, в пасть к которому они угодили.

– Он мстит нам за то, что мы украли с неба ее тело? А мы даже не можем ее воскресить! Попробуй еще раз, – безнадежно попросила Катерина. – Ведь теперь мы знаем, что Дана ты не могла оживить, потому что он был не человеком, а, извините, богом безгодия.

– Я трижды пробовала, – устало сказала Маша, – я смогла срастить ее ногу. Но тело…

…Обнаженное, натертое водкой и целебными мазями, накрытое двумя одеялами и клетчатым пледом – тело Киевицы оставалось такой же безжизненной глыбой льда.

Маша отхлебнула горького кофе, она проснулась час назад в кресле от звука работающего телевизора. Засыпая в ожидании наихудших новостей, они забыли выключить его – и худшее встретило их спозаранку.

Бравурная заставка программы «Бодрое утро» сменилась лицами группки телеведущих – двух разномастных парней Жеки и Жана и молоденькой девицы Ивонны.

– Бодрого утра всем! – бодро изрек взъерошенный беловолосый Жека. – Добраться сегодня утром до студии получилось с трудом. Меньше чем за сутки в Киеве выпала месячная норма снега… На нас свалилось примерно пятьдесят снежных тонн. Ничего себе, да?

– Ничего себе – все людям, решил Дед Мороз! И принялся засыпать нас снежком… – ответил дежурной шуткой чернявый Жан.

– А директор Укргидрометцентра, – встряла Ивонна, очень тщательно выговаривая слова и поглядывая в бумажку, – сегодня утром сказал вот что: «…такого количества снега не выпадало в Киеве за весь период метеорологических наблюдений. Мы побили столетний рекорд… что-то похожее было только в 1889 году…» Как вам, а?!

Катя решительно подошла к каминной полке, схватилась за ткань, прикрывавшую висевшую над камином древнюю фреску.

– Катя, нельзя открывать на Тьму лик Великой Марины, – слабо пискнула Маша.

– Мы нарушили уже все, что могли. Я просто хочу убедиться, что все именно так, как я думаю, – нам полный…

Ткань упала. Киевица Марина, провозгласившая во времена князя Владимира единственной истиной равновесие между Светом и Тьмой, сжимала в руках покосившийся набок символ равновесия – Весы, свидетельствующие, что истина в Городе однозначно нарушена.

– …капец, – убежденно завершила Катя.

– …Карачун, – опустила голову Маша.

– Снежный апокалипсис! – конкретизировал ведущий Жека. – Весь Киев стоит в десятибалльных пробках. Троллейбусы, автобусы, маршрутки не ездят. Из общественного транспорта работает только метро. Киевляне бросают свои автомобили и становятся на лыжи… Вот сейчас нам передают, что по стране на дорогах застряло несколько тысяч машин. Но мы надеемся, что помощь придет к ним раньше, чем… – Он слегка растерялся и не закончил. «Бодрое утро» не предполагало летальных окончаний.

– А Даша еще смеялась, мол, что за проблема – плохая погода? – скорбно вспомнила Катя. – Суперсерьез на пустом месте… А оказалось, что плохая погода – самая важная проблема. Важней ничего и нету… Мир, скажи, что еще ты видел там, в хлябях небесных? – Катерина показала пальцем наверх.

– Почти ничего, – ответил Красавицкий. – Одна белая мгла. Не знаю, что видела там Даша, но я видел лишь то, что там есть, – тучи и тьму, бесконечную, холодную, мокрую. Я был как в непроглядном тумане. Если бы не метла… это она привела меня к Даше! Она и спасла ее… наверное. – Мир с сомнением посмотрел на неподвижное тело.

– Что еще ты знаешь о боге безгодия? – повернулась Катерина к Маше Ковалевой.

Накинув пальто, обняв ладонями большую горячую чашку с кофе, Маша сидела на пуфике у пылающего камина, но все равно не могла согреться – наступающий холод пронизал Башню насквозь, стал видимым, как пар, который шел изо рта, осязаемым, как собственная исколотая морозными иголками кожа.

И Маше пришло в голову, что холод идет вовсе не с улицы, а от Дашиного неразмерзающегося тела.

Катю же, похоже, грела исключительно воля к победе, обняв себя двумя руками, поеживаясь и сутулясь, она ходила по Башне – от балконной двери до входной, как черная пантера в клетке.

– Мир, что еще нам известно про Подзвизда? Ты что-то помнишь? – переадресовала вопрос студентка.

– Отлично помню… нам про него ничего не известно! Ты сама все сказала. Он – сказка. Посвист, Похвист, Подзвизд, Подзвезд. Бог снега, дождя, ветра, вьюги и бури. Тучи – волки его… И еще имя Подзвизд носил один из сыновей князя Владимира.

– Князь назвал сына именем бога? – заинтересовалась Катерина. – И что было с его потомком дальше?

– О нем тоже ничего неизвестно. Даже имя его матери.

– Зато нам известно, что Одоевский тоже потомок князя Владимира. – Катерина Михайловна нашла на бюро бледно-сиреневую книгу, открыла ее, отыскала портрет рядом с титульным листом, изучила лицо с длинноватым носом и иконописными глазами и хмыкнула: – Даже смешно. Он реально чем-то похож на наш памятник князю Владимиру.

– Ни достоверных портретов, ни черепа князя не сохранилось. Но по останкам его внука Ярослава была восстановлена внешность… – начала Маша, заглядывая в книгу, и осеклась: – Вот это да! Не знаю, как с князем, но он точно похож на Дашиного дедушку Чуба… и на ее отца… во всяком случае нос и глаза! Даша прыгнула в колодец с телефоном? В нем были снимки…

– Вот он. – Катя достала из кармана смартфон.

Ковалева поспешно отыскала в нем слегка засвеченный снимок Даши с Дедом Морозом и изумилась:

– Он и на князя похож…

– Хочешь сказать, к нам приходил князь Одоевский? Или, чего уж там, сам князь Владимир, а заодно Ярослав! – скептически скривилась Дображанская.

– Хочу сказать, что наша Даша, похоже, очень-очень дальняя родственница Одоевского, который был в свою очередь дальним родственником князя Владимира! Отсюда и ее сон, – теперь Маша не нуждались в услугах кота, чтоб растолковать его. – Квартиру заливает вода, и в комнату вплывает гроб… Вода – переход в иной мир. Гроб – предок, который хочет связаться с тобой. А в конце сказки Одоевского: гроб и красавицу выносит в пучину, и они тонут… Сон реально был вещий. Он был предупреждением ей!

– Это был не ее сон, – презрительно мяукнул кот Бегемот, сидевший под елкой как черный колдовской заяц.

– А чей? Ну да, она говорила, что видит сны другого мужчины. Видимо, Даша видела сны Одоевского… Это к нему приходил предок и просил воскресить. И он воскресил его! Он оживил бога Подзвизда в виде доброго Деда Мороза. Осколки его снов и легли в основу многих его сюжетов…

– И наша Даша одной крови с ними со всеми? – поразилась столь дивной родословной Катерина Михайловна.

– Учитывая, что у киевского князя Владимира было больше двадцати детей только от официальных жен, а еще несколько сотен наложниц, у которых тоже наверняка были дети, – сказал Мир Красавицкий, – удивительно не это, а то, что кто-то из местных не является его потомком. Не исключено, что все истинные киевляне одной, той самой княжеской крови.

– И Даша говорила: «мы с ним одной крови», – вспомнила Маша. – Но она говорила это о Дане.

– Дан тоже одной крови с князем? – сощурилась Катя. – Но ведь он – языческий бог.

– Который, возможно, тоже был человеком, – кивнул Мирослав. – Я думаю, бог Подзвизд и был тем самым сыном Владимира. Точнее, мальчику специально дали это имя, чтобы однажды он стал тем самым богом… Помнишь теорию академика Рыбакова? – обратился он к Маше.

– Мне всегда казалось, что его теории больше похожи на сказки.

– Возможно, потому они ближе всех к истине, – сказал Красавицкий. – По Рыбакову, до того, как стать святым, Владимир, как и другие князья, был не просто язычником, он был главным языческим жрецом. Он служил древним богам. А языческие боги отвечали за разные силы. Одни за урожай, другие – за погоду… И князь нашел способ обеспечить себе хорошую погоду. И имя Подзвизд – единственное дошедшее до нас слово из длинной истории, которую люди назвали бы жертвоприношением сына богу безгодия.

– Сына князя-волхва тоже бросили в тот колодец на небо, – продолжила Маша. – Там он захлебнулся, замерз…

– …и умер, – машинально закончила Катя.

– Напротив, – сказал Мир, – он жив до сих пор. Именно для него был построен за Городом ледяной храм – самый первый дом Деда Мороза! И, видно, не зря. Вы знаете, – оживился он, – что из примерно двухсот стран мира – наша страна всегда находилась в тридцатке лучших лишь в одной номинации. Здесь один из лучших климатов в мире. Ни тайфунов, ни серьезных землетрясений…

– Потому, что бог плохой погоды – сын нашего князя, – проговорила Катерина.

Мир посмотрел на Машу, затем на Катерину Михайловну и поставил точку в истории:

– Бури, ветры, снегопады обрели душу его кровного сына – душа обрела почесть и дом и служила отцу верой и правдой. Помните Киевицу Кылыну? Чтобы стать стихией, ей пришлось умереть… И она умерла, чтобы обладать силой, недоступной при жизни… Ты можешь излечить ее ногу, но ты не сможешь ее воскресить!

– Думаешь, Даша умерла насовсем?.. – дрогнула Маша.

– Не совсем, – Мир посмотрел в окно. – Даже совсем не умерла. Никто вам не мстит. Ей просто больше не нужно тело… Ей было скучно. Посмотрите-ка, ей наконец весело!

– А наша страна, – продолжал бодриться Жан из «Бодрого утра», – уже оказалась на первых страницах зарубежных газет. Но не из-за рекордного количества снега…

– Да! – бодряще поддакнул Жека. – Рано утром в Киеве открылся новый горнолыжный курорт «Андреевский». И открыла его настоящая Снегурочка! Ледяная царевна… Вот видео, появившееся на YouTube с утра. Ивонна, тебе бы тоже пошел такой костюмчик!

Ведущая фыркнула.

А Маша увидела, как по заснеженному Андреевскому спуску мчится на сноуборде совершенно голая девица в одних белоснежных сапожках. Девица смеялась так, что, казалось, ее смех накрывал и Верхний, и Нижний Киев. И странным образом ритм ее залихватского смеха и ритм снега были едины… Сноуборд петлял и подпрыгивал, практически возносясь над землей, и снежинки петляли и скакали вместе с бесшабашной девицей, неотделимые от нее – бывшие частью ее снежного веселья, ее белых волос, ее бесконечного смеха…

И хотя лицо «настоящей Снегурочки» было почти невозможно разглядеть – в ней нельзя было не узнать Землепотрясную Дашу.

Маша посмотрела на лежащее под клетчатым пледом неподвижное отрешенное тело Дарьи Андреевны Чуб – совершенно равнодушное к проделкам собственной разудалой души.

А утреннее видео на экране уже сменилось более поздними кадрами с побелевшего Андреевского спуска, заполоненного сноубордистами, скачущими над землей, как снежинки, отважными лыжниками, саночницами и саночниками, летящими вниз, слетающими на землю и со смехом катающимися по белому снегу…

– Пример оказался заразительным, – огласил бодряк Жан, – сейчас на горнолыжном Андреевском катаются две сотни киевлян… Фуникулер превратился в горнолыжный подъемник. А кое-кого погода вдохновила на бесстрашный флеш-моб… Скоро с моста в Днепр одновременно прыгнут пятьдесят Дедов Морозов-моржей.

– Если успеют, – влез Жека. – Синоптики продолжают пугать нас. Помимо снега в страну идут страшные морозы. Скоро замерзнет не только Днепр, но и Черное, и Азовское моря… И это может привести к сильным волнениям на морях, обледенению судов и гибели…

Младшая из Киевиц вскочила с пуфика, решительно открыла балконную дверь – словно развевающаяся занавеска, снег ударил ее по лицу белой волной, облепил щеки, полез в нос и глаза, ослепил, заткнул… Маша решительно вытерла рот тыльной стороной ладони, как могла, закрыла лицо скрещенными руками, крикнула:

– Даша, что ты творишь?!

Ответ поступил немедленно:

– Большой снег превратился в стихийное бедствие. В Киеве объявлен режим ЧС, – зачитал новость Жан.

– Чрезвычайная ситуация, – пояснил Жека.

– Я всегда считала, что это вы двое – стихийное бедствие и чрезвычайная ситуация, – пошутила Ивонна. – Но сегодня виновники точно не вы… Кто это все натворил, признавайтесь?

– Даша! – прокричала Маша. – Вернись домой… Ты нужна нам!

– Из-за обильного снегопада аэропорт Борисполь отменил все авиарейсы. И в ближайшее время погода вряд ли наладится… – продолжала Ивонна. – Наоборот. Все мы скоро окажемся в снежном плену.

– Да-а-аша!!!!!!

Бессмысленно.

– Закрой балкон. Здесь скоро сугроб наметет, – вмешалась в ситуацию Катя.

Маша послушно закрыла двери, понурившись, вернулась к телу на диване, дотронулась до Дашиного холодного лба.

– Ей уже все равно, – пожал плечами Мир Красавицкий. – Она тоже стала бессмертной – стала богиней…

«В три ночи Тьмы можно изменить даже то, что изменить невозможно…» Включая себя.

– Кем Даша стала, мне ясно, а что станет с нами теперь – не очень-то, – резюмировала Катерина Михайловна. – Как ее вернуть, если ее душа не желает возвращаться? Наверняка есть способ достучаться… силой призвать человеческую душу… Спиритический сеанс, например.

– Это душа Киевицы, ставшей бессмертной стихией. Чтоб укротить ее, следует сыскать ритуал посильней, – печально сказала Маша. – И у нас очень немного времени, все нужно исправить до окончания Тьмы. Иначе, боюсь, случится большая беда… и мы даже не можем представить, какая.

«Какая б с тобой не случилась беда, дедуля внучаче поможет всегда…» – невольно вспомнила Катя.

Она достала из кармана норкового полушубка подарок в коричневатой бумаге, разорвала ее и увидела продолговатую коробочку с надписью «Jim Shore». Изумленно приподняв красивую бровь, Дображанская извлекла на свет разноцветную игрушку, изображавшую Санту, подозрительно напоминавшего двуликого Януса. Единый в двух лицах, с одной стороны добрый дед с мешком, полным игрушек, с другой – белобородый монстр с рогами.

«Вот тебе настоящий Санта», – сказал полуночный Дед.

– Джим Шор, известный американский дизайнер елочных украшений… Я месяц искала эту игрушку для коллекции… Откуда он знал? И кто он такой? Он не простой Дед… есть кто-то еще, – прозрела Катерина Михайловна.

– А снег все не прекращается, – ведущая «Бодрого утра» нервозно косилась куда-то вбок, мимо камер. – А если он больше никогда не остановится? – спросила она. – А если в Киеве не останется темного цвета – все станет белым… что будет тогда?

– Мы все исчезнем, – хмыкнул Жека.

– Исчезнем? – Совсем не бодрая, чересчур философская мысль заставила ведущую быстро-быстро заморгать длинными ресницами.

– И на улице уже минус тридцать, – прибавил Жан. – Еще и мороз ударил!

– Вечно нас кто-то бьет! – снял напряжение Жека. – То Ивонна, то мороз, то начальство…

«Кто ударит, но не бьет, что всегда наоборот?» – всплыло в памяти.

– Интересно, мы хоть на одну загадку ответили правильно? – возбужденно и громко вопросила саму себя Дображанская.

– Я на Подол! – Катерина машинально набросила «запрещенную» шаль из снежинок, и прежде чем вспомнила, что не стоит ее надевать, ощутила, как горячие, жаркие объятия окатили ее плечи и спину, – и мгновенно стало тепло, точно с лютого холода она шагнула в комнату с натопленной печкой.

– Ты знаешь, как позвать Дашину душу? – с надеждой подалась к ней студентка.

– Я знаю того, кто это знает… если существует бог Подзвизд, то и он – тоже.