От автора

Впервые о Марвине Бауэре я узнала в 1962 г. Мне было тогда восемь лет. Мой отец, математик и проректор университета Пердью, который работал с Марвином над проектом для General Motors Institute, говорил о нем с таким же уважением, как о великом математике Джоне фон Неймане. Это привлекло мое внимание. Через два года, когда мне исполнилось десять и я не по годам активно интересовалась тем, как производятся различные вещи, у меня появилась возможность познакомиться с Марвином и понять, что бизнес может быть уважаемым и полезным занятием, несмотря на то что я выросла в среде, где наука считалась более достойным занятием, чем бизнес.

Через 14 лет, когда я училась в аспирантуре Массачусетского технологического института, мне в офис позвонил Марвин и поздравил с тем, что я принята в McKinsey консультантом. Он также попросил рассказать о том, чем я занимаюсь в институте. Когда я поняла, что со мной говорит Марвин, я немедленно встала. Мой научный руководитель, который в этот момент был в офисе, спросил, с кем я говорю. Я ему объяснила, и он сказал: «Я рад, что вы встали. Марвин Бауэр заслуживает уважения».

Мне посчастливилось выполнять свой первый проект в McKinsey в составе команды, которой руководил Марвин. Когда мне дали возможность не только собирать и анализировать информацию, но также выполнять творческую работу, я быстро поняла, какой это мощный ресурс — уважение к организации и работающим в ней людям. После каждого разговора с Бауэром я чувствовала себя сильнее. Я наблюдала, как он использовал этот ресурс в процессе работы по преобразованию станкостроительной компании в Детройте, когда необходимо было перестроить базовую ориентацию и характер компании.

Через несколько лет, когда я ушла из McKinsey и начала вести собственный бизнес, я обнаружила, что всякий раз, принимая решение, я применяла критерий «Как бы поступил Марвин?», а когда было необходимо, обращалась непосредственно к Марвину за советом. Он был всегда доступен и готов вникнуть в ситуацию.

Когда мне было 48 лет, а Марвину 98, я набралась смелости и начала писать эту книгу. Я позвонила Марвину и спросила его, согласится ли он работать вместе со мной над его биографией. Я объяснила, что считаю это важным и думаю об этом уже почти 20 лет. Марвин сначала колебался. Оказалось, что в то время он работал над мемуарами, и считал, что будет трудно заниматься двумя проектами одновременно. Тем не менее он пригласил меня приехать во Флориду и обсудить эту возможность.

Во время полета я испытывала и страх и восторг, предвкушая работу над книгой (до той поры я писала только статьи), которая позволит по­знакомить широкую аудиторию с мудростью и идеями Марвина Бауэра. Меня одолевали противоречивые чувства. С одной стороны, очень важно дать возможность молодому поколению услышать истории о Марвине и таким образом их познакомить, поскольку он был замечательным примером сочетания в человеке высокого профессионализма и особой нравственности. С другой стороны, я не хотела мешать Марвину писать частные мемуары для членов его семьи. (Ему уже было 98 лет.) Я глубоко вздохнула и успокоилась, решив, что Марвин сам знает, как лучше сделать. Но успокоилась я ненадолго: меня вдруг стала тревожить мысль, не подводит ли Марвина память. Узнает ли он меня? Ведь прошло более десятка лет, как мы виделись в последний раз.

Приземлившись, я отправилась на встречу с Марвином в его офис, который располагался напротив его квартиры. Когда я вошла, то увидела, что Марвин как всегда безупречно одет, и мы встретились взглядами. Меня поразил не его возраст или осанка: это был такой знакомый мне взгляд и блеск в глазах. На стене висела его любимая картина Forces in Motion (Движение сил). Он заметил, что я смотрю на нее, улыбнулся и напомнил мне, что купил ее в 1950-х гг. в Лондоне за 57 долл., поскольку ему понравилось название.

Мы сели за стол. Я спросила, какими проектами он занимается, и он рассказал, что незадолго до кончины своей второй жены Клио он пообещал ей закончить мемуары. Мы посмотрели его рукопись и обсудили, что для этого необходимо.

Затем мы говорили о работе над его биографией. Я объяснила, что сначала было бы целесообразно взять интервью у людей, на которых повлиял Марвин, чтобы услышать их истории о нем. Сложнее всего было их обобщить, чтобы книга не осталась набором отдельных случаев, а предстала бы перед читателями как убедительный и ясный урок бизнеса, построенного на моральных ценностях. Я передала Марвину записи историй, которые начала собирать.

Марвин просмотрел некоторые из них, подчеркнул кое-что своей сине-зеленой ручкой, а затем объявил, что пора обедать. Он взял трость, мы вышли из офиса и перешли улицу, направившись к его дому. Он показал мне, как Клио обустроила их квартиру. Любовь Марвина ко второй жене и гордость ею были очевидны. Он провел меня по всему жилому комплексу, подробно комментируя особенности ландшафта, которые я даже не замечала.

Во время обеда зашли и представились несколько людей. Джульетт Дайвли, вдова Джорджа Дайвли, подошла к нашему столу и стала подтрунивать над Марвином, упрекая его в том, что они, мол, давно не виделись. Марвин представил меня и объяснил, что я пишу его биографию. (Он еще не сказал мне определено «да» или «нет», когда мы обсуждали проект в его офисе, поэтому я была одновременно удивлена и обрадована тем, как теперь меня представляли.) Потом он спросил, знаю ли я, кто такие Джордж и Джульетт Дайвли. Я с гордостью ответила: «Конечно, Джордж был председателем совета директоров компании Harris Intertype, которую он преобразовал в Harris Graphics, и вы с ним познакомились еще до того, как пришли в McKinsey. Джульетт очень важный для меня человек, и мне нужно взять у нее интервью». Марвин усмехнулся — это было так знакомо, хотя прошли годы с тех пор, как я слышала его в последний раз.

После обеда мы вернулись в его квартиру и договорились встретиться через две недели, чтобы обсудить работу над его и моей книгой. Вот так и началось наше «путешествие»: Марвин «благословил» мою работу над его биографией и активно в ней участвовал, а я помогала завершить его мемуары.

Мне удалось тесно сотрудничать с Марвином почти весь 2002 год. Он снова вдохновлял меня и поражал. Как всегда, он был скромен («Не могу поверить, что люди находят время говорить с вами обо мне») и точен («Это было в 1967 году, а не в 1966»). Он был энергичен и настроен решительно на то, чтобы эффективно использовать свое время («Я встаю в семь, потому что так много нужно сделать»).

Продолжая собирать информацию о Марвине Бауэре (с его слов и со слов других людей), я обнаружила, что огромное число сегодняшних лидеров признательны Марвину за то, что он помог им понять действительно важную вещь: силу моральных ценностей. Они, как и я, продолжают применять критерий «Как бы поступил Марвин?», когда принимают важные решения.

С апреля по сентябрь 2002 г. я провела большую часть интервью: 92 человека, которые работали с Марвином в McKinsey или были его клиентами, рассказывали о своем опыте общения с ним и о том, какое влияние он на них оказал. Я часто встречалась с Марвином и мы обсуждали то, что я услышала во время интервью, а также тех людей, которых я интервьюировала. Марвин разрешил мне пользоваться своей корреспонденцией и архив­ными документами, чтобы узнать о тех, с кем я говорила. Позже он просматривал тексты мной проведенных интервью. В итоге 97 руководителей выделили как минимум час — а кто-то и целый день — своего рабочего времени, чтобы пообщаться со мной. Во время каждого моего визита к Марвину мы работали также и над его мемуарами.

С сентября по декабрь 2002 г. Марвин читал рукопись первой части книги, делал в ней заметки, а иногда и редактировал. Мы обсуждали истории, вошедшие во вторую часть книги, и он рассказал о том, что считает наиболее важным в изучении кейса и в успехах лидеров, на которых он повлиял.

Две последние недели декабря я провела с Марвином в больнице и у него дома, встречая посетителей, навещавших его, и читая ему присланные письма (это давало представление о том, «кто есть кто» в мире бизнеса). Как оказалось, эти две недели были возможностью с ним попрощаться. Во время одного из моих последних визитов он сел на больничной кровати, держа в руках рукопись, посмотрел на меня и сказал: «Она должна быть оригинальной и значимой». Я на секунду ощутила, какая тяжесть легла на мои плечи — вдруг я подведу Марвина? Я задумалась на минутку, снова взглянула на него и почувствовала облегчение. Я сказала: «Она ведь о вас, Марвин, а значит — будет оригинальной и значимой». Он улыбнулся и закрыл глаза.

По мнению многих людей, испытавших влияние Марвина, он был во­площением проницательности. Его постоянное внимание к моральным ценностям в бизнесе, честность и уважение к людям продолжат жить в тех из нас, кому посчастливилось его знать. Для завтрашних лидеров бизнеса, у которых не будет возможности лично познакомиться с Марвином, эта книга станет уроком тех руководителей, которые работали с ним бок о бок, и возможностью познакомиться с его мыслями, его статьями и выступлениями. Надеюсь, что мне удалось в ней отразить частицу неустаревающей мудрости Марвина.