Глава шестая

Наверное, я, как честная девушка, должна была возмутиться и выгнать его с позором спать на балконе. А что? Я даже в красках представила себе эту картину: я стою с надменным лицом, жестом указываю Даймонду на выход, а он, посрамленный, с опущенными плечами, уходит…

Помотав головой, я отогнала наваждение и сказала:

— Заходи.

Он вошел, закрыл дверь и тут же сжал меня в объятиях так, что я вскрикнула от боли. Похоже, ссадины у меня не только на спине, но и на боку.

Даймонд разжал руки.

— Что ты? — испуганно спросил он. — Я тебе что-то сломал?

— Не ты, — сквозь зубы проронила я. — Просто я немного… упала.

— Покажи! — потребовал он.

Я сделала шаг назад.

— А может, я стесняюсь?

— Меня? — искренне удивился Даймонд.

Я насупилась. Можно подумать, он не мужчина — почему я не могу его стесняться?

Похоже, он понял, и его это развеселило.

— А ты забавная, — непривычно мягко сказал он. — Клянусь, я тебя не съем. Показывай!

— Все равно же темно! — испробовала я последний аргумент.

Ни слова не говоря, он протянул руку к электрическому факелу и щелкнул пальцами. Тот слабо засветился.

— Ух ты! Научишь меня? — восхитилась я.

— Не, не могу, — помотал головой Даймонд. — У меня нет ни малейшего понятия, как это получается.

Просто умею, и все. Давай, я жду!

Поскольку упираться дальше было бессмысленно, я повернулась к Даймонду спиной и аккуратно задрала футболку.

— О! — вырвалось у него. — Ничего себе… Ты где так грохнулась?

Мысли лихорадочно проносились у меня в голове. Сказать ему? А вдруг, это он был внутри вихря?

Хотя я была почему-то уверена, что нет, но то лишь интуиция, а не факты. Почему он опоздал к отбою? Был с Ральфом. Но Ральф не мог задержать его до столь позднего времени — значит, он гдето шлялся уже после того. С другой стороны — человек, который был на стене, ушел раньше меня!

— Я упала на лестнице, — ответила я, опуская футболку и поворачиваясь к Даймонду лицом.

— На какой?

— На нашей темной лестнице с первого на второй этаж, — не моргнув глазом, соврала я. На всякий случай.

— Врешь! — отрубил Даймонд. — А ну-ка, правду говори!

— Почему это я вру?! — я возмутилась, сама веря в свой праведный гнев.

— Потому что на этой лестнице упасть нельзя, — четко, раздельно, как непонятливому ребенку объяснил он. — Она зачарована. Именно потому что темная. Во избежание как раз таких случаев.

Поняла? Так что давай, выкладывай, где ты была.

— А почему ты меня допрашиваешь? Ты что, мне не доверяешь? — решила я перейти в наступление.

Даймонд на миг смешался.

— Я за тебя беспокоюсь, — нашелся он мгновение спустя. — Я же говорил: тут небезопасно. Кстати, скрипка твоя на месте?

О, демоны! За всеми этими событиями я даже не вспомнила про скрипку!

Бросившись к шкафу, чтобы немедленно проверить, я потянула за ручку…

И тут же откуда ни возьмись полчища бабочек налетели, закружились, не давая ни двинуться, ни даже что-либо увидеть перед собой.

— Что это?! — вскрикнула я.

Даймонд тихо рассмеялся:

— Сигнализация же. Сама просила.

— Убери их!

— А ты тогда скажешь, откуда упала? — невинно поинтересовался он.

— Ты издеваешься?!

— Ну и стой так. Мне-то что.

— О, демоны, ладно, скажу только быстрее!

У меня уже в глазах рябило и все вокруг качалось.

— Говори сейчас! — спокойно, но требовательно произнес Даймонд.

Ах так? Ладно же! Сказала бы правду, а теперь — обойдешься!

— Мне хотелось есть, потому что я пропустила обед, а ужин слишком маленький. Я пошла во двор за тутовником. Сначала рвала так, потом полезла на дерево — мне показалось, что вверху он крупнее.

Полезла, ну и — не удержалась, брякнулась на спину. Думаешь, очень приятно в таком признаваться? Если хочешь, могу это дерево тебе завтра показать, оно с белыми ягодами.

Я сочиняла так вдохновенно, как никогда в жизни. Главное — как минимум половина здесь была правдой.

Бабочки моментально исчезли.

Я распахнула шкаф — саквояж был на месте, и его точно не открывали.

— Бедная голодная девочка, — с нежностью в голосе произнес Даймонд. — Я видел тебя возле этого дерева. Потом Ральф увел меня в подвал, и как ты лезла на него, я уже не застал.

«Повезло», — подумала я.

Мы вместе закрыли двери шкафа, и Даймонд снова обнял меня, на этот раз очень бережно.

— Я бы уже не выпустил тебя, — сказал он вполголоса. — Но у тебя на спине такие жуткие раны, что я не могу это так оставить.

— Может, кто-нибудь умеет заживлять? — предположила я.

— Умеет, — кивнул Даймонд. — Ральф. Он у нас ходячий медпункт и неотложка. Но мне не хочется его сюда звать.

Даймонд вновь отпустил меня и нахмурился.

— Хотя есть другой вариант. Он тоже не супер, но это меньшее из зол. Подожди, я сейчас.

Он кинулся к балкону и пропал.

Я бросилась за ним, но, услышав совсем рядом стук, замерла у выхода.

— Вечер добрый! — говорил Даймонд совсем рядом — видимо, он стучался в соседний номер. — Прости, пожалуйста. Но мне очень нужно…

Дальше я не слышала.

Я отошла от балкона. В ушах у меня сильно стучало. Пульс танцевал канкан. Я машинально направилась к раковине и открыла воду, чтобы умыть разгоряченное лицо.

Он пошел к Этель! Зачем?

Пока я мучилась догадками, Даймонд успел вернуться с какой-то банкой.

— Это самопальная мазь, — с порога пояснил он. — Этель у нас занимается. И знаешь — неплохо помогает. Ложись. Сейчас обработаем твои боевые ранения.

— Ты сказал ей, что это для меня? — мой голос слегка дрогнул.

— Я просто сказал, что не для меня. Не волнуйся об этом. Ложись.

Вздохнув, я улеглась на кровать, подняв футболку.

— Сними ты ее совсем, — попросил Даймонд.

Я так и сделала. Все-таки не очень приятно ходить с кровоподтеками и царапинами, а вдруг эта неведомая мазь поможет.

Первое прикосновение мази к моему телу показалось до того холодным, что я вздрогнула.

— Потерпи, — прошептал Даймонд. — Сначала всегда так, зато она снимает боль.

— Из чего хоть Этель ее делает? — запоздало поинтересовалась я.

— Она не говорит.

Час от часу не легче! Может, это жабы, пауки и мышиный помет? Впрочем, не в моем положении привередничать.

Даймонд нанес по капле на каждую из моих ран и принялся осторожно размазывать тонким слоем.

Холод действительно быстро ушел, а боль притупилась. У меня так иногда бывает: я осознаю, насколько боль была сильной, только когда она проходит. Даймонд продолжал аккуратно втирать смесь, даже в те участки, где почти не болело. Теперь он делал это двумя руками. На мой взгляд, не стоило слишком уж корпеть над моим телом — мелкие синяки зажили бы и сами. Я собиралась сказать Даймонду об этом, когда его пальцы сместились к моему позвоночнику. Он осторожно провел две длинные дорожки по бокам — вниз и вверх. И я уже ничего не смогла сказать: перехватило дыхание. Словно осмелев, его руки принялись гулять у меня по спине, едва прикасаясь к коже. Недавних ран я совершенно не ощущала, зато испытывала такое чувство, как будто электризуюсь. Вдоволь нарезвившись, он перешел на плечи, слегка разминая их и поглаживая. Электричество куда-то пропало. Стало так хорошо и спокойно, что не хотелось шевелиться.

Внезапно Даймонд поцеловал меня сзади в шею — я вздрогнула. Прежнего расслабленного состояния как не бывало. Наверное, стоило сказать, чтобы он перестал, что уже хватит… Но тут он выключил свет.

Мне стало одновременно и страшно и … восхитительно. Не в силах больше претворяться перед собой, что не хочу того, что он сейчас со мной сделает, я закрыла глаза и доверилась ему. Он снова поцеловал меня — в какую-то точку между позвонками, и это было похоже на маленькую молнию. Не сдержавшись, я еле слышно застонала.

— Моя фейри, — прошептал Даймонд мне в самое ухо и легонько тронул его губами.

Еще с десяток маленьких молний пронзили мое тело, и вновь я испустила стон.

Даймонд тихо засмеялся — так смеются от счастья.

— Моя прекрасная фейри, — повторил он.

Потом ловко просунул под меня руки и — оп! Добрался до моей груди.

Он сжимал мою грудь очень нежно, а мне почему-то было трудно дышать, как будто я тонула и тонула, и тонула в глубоком море. Но выплывать на поверхность мне не хотелось.

Отпустив мою грудь, руки Даймонда вынырнули из-под меня, легким прикосновением пробежали по бокам и очутились на пояснице.

Он просунул пальцы под резинку шорт.

— Я сниму это?

— Да, — ответила я в подушку.

Даймонд услышал.

Он снял с меня не только шорты, но и то, что под ними.

И теперь я лежала перед ним совершенно обнаженная. Сердце билось, как сумасшедшее, внутри все пело — и умирало от сладкого ужаса. Я боялась пошевелиться, чтоб не спугнуть это ощущение, не нарушить момента.

Я ждала, когда он…

Войдет.

Но Даймонд не спешил. Он принялся гладить мои ягодицы… Спустился ниже… Вновь поднялся…

В животе сделалось жарко-жарко.

Видимо, Даймонд как-то успел раздеться, но я не заметила этого.

Когда он раздвинул мне ноги, я провалилась куда-то в омут. Рухнула с головой и там осталась. Я

почувствовала, что готова принять его. Сейчас.

И тогда он вошел. А я как будто родилась заново.

Все что я помню дальше — это его ритм. Его запах. Тяжесть его тела — такая приятная… Его сбивчивое дыхание. И наконец — его выдох. Или стон. Или свой? И стук его сердца.

Он долго не отпускал меня. Наконец, осторожно вышел и сместился на бок. Я повернулась к нему лицом. Кровать была очень узкой, никак не рассчитанной на двоих. Лежать на ней можно было, только тесно обнявшись.

Что мы и сделали. В темноте я потянулась к нему губами, мы целовались…

А потом я уснула. И во сне чувствовала, что он со мной.

… Проснулась я оттого, что поняла: Даймонда рядом нет. Но постель возле меня была еще теплой: он ушел только что. В тот же миг солнечный циферблат возвестил о том, что настало новое утро.

Счастливое утро.

Необыкновенное.

Мне хотелось танцевать, петь, играть на скрипке…

Однако первое, что необходимо было сделать — добраться до душа.

Мгновенно одевшись, схватив полотенце, зубную щетку и прочие нужные вещи, я кинулась вон из номера. Летела по коридору, словно на крыльях. Обе девчонки только что пришли в душевую, раздевались и болтали.

Уж не знаю, какое выражение было на моем лице, но они даже замолчали, воззрившись на меня, и какое-то время не двигались с места.

Возможно, там было написано вселенское счастье.

— Привет, — сказала я, глупо улыбаясь.

Они ответили и продолжили свое занятие.

Под душ мы встали одновременно. На меня лилась вода, но думала я в тот момент о другом, вспоминая Даймонда — его прикосновения, его тепло. Еле удержалась, чтобы не застонать — и мысленно настучала себе по голове. Ну нельзя же так! Люди кругом.

Сара вымылась и умчалась первой. Этель как всегда возилась с волосами. Выходя из душа, я поняла, что она смотрит мне на спину. И сообразила — почему. Может, раны и затянулись — но следы должны были остаться, конечно. Меня охватило чувство сомнения, неловкости, вины — все сразу.

Скорее всего, она и так знала, для кого Даймонд просил мазь. Но теперь увидела собственными глазами.

По-хорошему, я бы должна сказать Этель спасибо — да я действительно ей очень признательна.

Чудесное лекарство, а она просто молодец, раз такое умеет. Но если сейчас начну благодарить — не сочтет ли она это демонстрацией… Моей победы, что ли. Моего превосходства. Вот уж совсем бы не хотелось, чтобы она так думала.

Я осторожно взглянула на Этель и увидела, что она смотрит на меня с большим интересом.

— Не парься, — сказала она и собрала свои вещи. Потом добавила, — все нормально.

И ушла.

А я осталась торчать, как пень, посреди душевой, мысленно обзывая себя идиоткой.

Ну как можно было забыть? Она ведь читает мысли! А я все еще не научилась ставить заслон. Надо сегодня же как следует потренироваться!

В келье я нашла не только завтрак, но и выстиранное платье. Надо же, как здесь все здорово!

Интересно, смогу ли я пользоваться услугами невидимой прачечной и кухни, когда стану настоящим креадором.

Первым долгом я убедилась в сохранности скрипки, потом позавтракала — больше ни одному обстоятельству не позволю оставить меня без еды. Потом мне захотелось сделать другую прическу. Выудив из шкатулки три длинные шпильки, я собрала волосы в пучок и с удовольствием заколола. Жалко, что зеркала нет, но я вполне доверяю своим ощущениям.

Под пончо на спинке стула висели новые синие брюки. Я повертела их в руках. Размер, как ни удивительно, мой.

Они и правда пришлись в пору.

Закупорив все что только можно, я вышла из номера пораньше, в надежде встретить Даймонда. Я

шла и думала о сегодняшней ночи, ни о чем другом просто не могла. Но первым, кого я увидела в вестибюле, был вовсе не Даймонд — а Ральф, конечно. Но даже это не могло заставить меня выбросить из головы мысли, волнующие больше всего на свете.

Ральф смотрел на меня… с легкой грустью, как мне показалось. Он почему-то сейчас казался моложе, словно ему нет и тридцати. Он не поздоровался, лишь то и дело моргал. Потом вздохнул и произнес:

— Я вижу, ты освоила заслон. Надеюсь, чему-нибудь более полезному он тебя тоже научит.

Потом отвернулся, подавшись навстречу Этель и Саре, которые как раз входили.

На сей раз я поняла быстро. Способ номер один: яркий поцелуй или секс. Мои мысли оказались закрыты.

А может, Ральф просто-напросто их прочитал? Но теперь уже все равно.

Даймонд появился вместе с Джоном и Рихардом и сразу отыскал меня взглядом. Трудно сказать, о

чем он думал: его лицо было непроницаемым. Но я решила не расстраиваться: ну в самом деле, не выказывать же ему при всех вселенского счастья!

Это только я могу.

Мы всей гурьбой двинулись во двор. Сегодня Ральф поделил нас на пары. Меня дал в нагрузку

Рихарду, как вчера обещал, Этель определил к Джону, с Сарой встал сам. И только Даймонда оставил одного — но, кажется, мой маг не очень расстроился.

Как бы то ни было, я решила не отвлекаться.

Рихард повел меня к самой стене дома.

— Ты любишь работать с артефактами? — спросил он, улыбаясь.

— Да, — с удовольствием ответила я. — Часто приходилось.

— Ну, тогда тебе понравится! — заявил он и подмигнул.

А затем вынул из кармана своего пончо плоскую квадратную коробочку и раскрыл ее. Сначала мне показалось, что это игра в пятнашки — но на пластинках не было цифр. Внезапно он тряхнул коробочку — квадратики взлетели, в воздухе увеличиваясь в размерах и превращаясь в детские кубики. Рихард ловко подставил вторую руку и поймал половину кубиков башней в коробку, а другую — такой же башней в крышку.

Я не сдержала изумленного возгласа.

— Ловкость рук — и никакой магии, — просиял Рихард.

Все-таки я понимаю Сару: он очень милый. Но у меня есть мой маг!

Эта мысль наполнила меня такой радостью, что это снова отразилось на лице. Рихард истолковал мою реакцию по-своему:

— Нравится? Ну вот, здорово! Что хочешь построить?

— А что можно?

— А все что угодно. Мост, фонтан, церковь, железную дорогу… Хочешь — дворец построим?

— И я тоже?

— Конечно, ты же креадор. Ну так как?

— Хочу дворец! — заявила я.

Он довольно хмыкнул.

— Тогда слушай и повторяй все, что я буду делать. Берешь свою половину кубиков, вот так…

И мы начали строить дворец! Настоящий, всамделишный дворец!

Сначала мы выложили из кубиков фундамент: Рихард — свою половину, я вслед за ним — свою. Он следил, чтобы я сопоставляла детали очень точно — потому что все, сложенное нами, в его мире тут же вырастало в натуральную величину. Но кубики оставались неизменными.

Он залил фундамент бетоном — конечно же, в нашем времени это произошло моментально, потому что сейчас мы работали с фантомом. Так Рихард объяснил мне: все что делают креадоры на площадке — это фантом, не настоящий мир. Настоящие миры можно будет творить только после выпуска. Ну хоть кто-то прояснил мне ситуацию! Вслед за фундаментом мы выстроили стены — это было потрясающе интересно и напоминало игру в конструктор. Причем кубиков в коробке вроде бы

было немного, но каждый раз их хватало — они появлялись именно в тех местах, где необходимо, а потом каким-то образом снова оказывались в коробке. Вслед за стенами, дверями и окнами настала очередь перекрытий — балок, арок, потом — колонн, пилонов… Я даже не запомнила всех названий.

Рихард объяснил, что это и не обязательно — если мне нужно будет, я научусь извлекать из маны именно ту информацию, которая действительно необходима. Тогда я спросила, а как же он сам работает без маны?

— Что ты, — ответил он. — Мана вокруг нас. Без нее креадор — как скульптор без глины, мрамора и гибса. Просто мы управляем ею разными способами.

— А как же творятся настоящие миры? Ведь наверное, мана есть не везде? — спросила я, приделывая балконы к фасаду.

— Не везде, — кивнул Рихард. — Поэтому и миры можно возводить не везде. А бывает — мана уходит из мира, тогда он рушится. Этого нельзя допускать, для того и существуют креадоры. Мы же не только творим миры — мы потом в них живем — каждый в своем. Далеко друг от друга, чтобы не разрушить случайно чужой мир и не уничтожить чужую ману своим воздействием.

То, что он сказал, было подобно грому среди ясного неба.

Я чуть не уронила последний балкон.

— Каждый в своем, ты сказал? Маги живут по одному?

— Креадоры — да.

— Но разве они не могут творить миры вдвоем — вот как мы сейчас?

— Только в фантоме, — повторил Рихард. — В реальности — нет.

— Но… как же… они… А если они любят друг друга? Они что, никогда не встречаются?!

— Если они не контролеры — то не встречаются, — с сожалением ответил Рихард. — Бренна, что с тобой?

Кажется, у меня дрожали губы. Слезы готовы были вот-вот хлынуть из глаз, так что Рихард встревожился и, временно заморозив строительство, схватил меня за руки.

— Бренна, я тебя обидел? Что случилось?

Я не могла ответить, только качала головой, пытаясь успокоиться, но не тут-то было. Рихард достал из кармана носовой платок и подал мне. Я шумно высморкалась, но продолжала беззвучно рыдать.

— Да что же произошло? — обеспокоенно рассуждал он вслух, а я тем временем отчаянно шарила по двору взглядом, отыскивая Даймонда. — Ты была такая счастливая сегодня, до тех пор, пока я не сказал про эту ману…

Я все не находила Даймонда. Вон Этель с Джоном, вон Сара с Ральфом, а его нет…

Рихард проследил за моим взглядом.

— О, неужели ты любишь Ральфа, Бренна? — протянул Рихард недоверчиво.

И тут я увидела Даймонда. Он стоял под деревом. Под моим миндальным деревом. Я так долго не замечала его, потому что он был окутан облаком — не облаком запахов, как Сара, а настоящим облаком — или, вернее, туманом. И в тумане его совершенно не было видно — я с трудом угадала лишь силуэт.

— Да что ты там увидела? — Рихард с досадой хлопнул себя по колену.

— Ты что-то сказал про контролеров? — вдруг вспомнила я.

— Ну да, контролер сам не творит миры, он перемещается между чужими. Соответственно, видится с разными креадорами. Ну и — контролирует. Но это очень…тяжелая работа.

— Неужели контролировать тяжелее, чем строить? — резко спросила я. Пожалуй, слишком резко.

Рихард-то ни в чем не виноват.

— Тяжелее, — кивнул он. — Намного тяжелее. Психологически. Надо уметь вершить суд, выносить приговор и приводить его в исполнение, если креадор плохо исполнял свои обязанности.

А это иногда случается.

Все эти новости до того поразили меня, что я даже не сразу услышала, как закончилось занятие.

Сегодня до обеда, оказывается, в расписании стоял еще один урок, который назывался

«Население». Креадоры выныривали из своих миров, чтобы идти в подвал, где находились лаборатории. Я могла думать только об одном: мне нужно как можно скорее поговорить с

Даймондом. Но пока я помогала Рихарду разбирать нашу постройку, Даймонд уже ушел, даже не взглянув на меня. И это именно сейчас, когда он мне так нужен! Настроение, которое утром было таким радужным, испортилось окончательно. Я даже не была уверена, что смогу высидеть следующее занятие.

К счастью, урок оказался интересным. Да и сидеть не пришлось.

В лабораториях нас встретил профессор Винтер — высокий, подтянутый, с совершенно бритой головой, старше Ральфа, но гораздо моложе профессора Соулса, вместо мантии облаченный в светло-зеленую куртку и штаны, какие бывают у врачей. Он привел нас в просторный зал, весь заставленный прозрачными шкафами и холодильниками, в которых находилось множество пробирок и колб. Почти все они были заполнены содержимым. В некоторых были просто жидкости — прозрачные и одноцветные. В других же что-то плавало — но я бы не смогла сказать, что это.

Посреди зала был установлен высокий лабораторный стол, вокруг него мы и выстроились. Как назло, я опять оказалась далеко от Даймонда.

— Сегодняшнее занятие, — начал профессор Винтер, — мы посвятим с вами магическим существам.

Как известно, в наше время креадоры предпочитают населять миры обыкновенными людьми — это проще, это привычнее, человеческое общество лучше изучено, а кроме того — это наше, родное.

Ведь мы с вами тоже люди, хотя и творцы. Не забывайте об этом, коллеги. Однако, мы должны знать, что кроме нас существуют и другие особи. Иногда они тоже поселяются в человеческих мирах — и тогда наша задача вовремя выявить их и принять правильное решение: допустить проживание существа рядом с людьми или же — не допустить, а ликвидировать. Все помнят? Все, молодцы. Я слышал, среди нас появился аналитик?

Он посмотрел на меня. А мне впервые стало неловко за свою профессию. Как будто я не обычный маг, а какая-то диковинка, неведома зверюшка. Тем не менее, я кивнула: не отрицать же.

— И вас зовут…

— Бренна Рейлис.

— Бренна, вам приходилось сталкиваться с магическими существами?

— Конечно, профессор.

— Тогда я прошу вас подойти сюда.

Он жестом пригласил меня встать рядом с ним, и когда я подошла, достал из шкафа штатив с

несколькими прямоугольными сосудами и круглую банку.

Поставив все этот передо мной на стол, он торжественно провозгласил: — А теперь мы попросим нашего аналитика определить: что же находится в этих склянках.

Как я узнала позже, он почему-то всегда называл так лабораторную посуду: склянки. Причем, всю без разбора.

— Кто знает — тот не подсказывает, иначе заставлю работать после ужина.

Я осторожно взяла двумя руками круглую банку и заглянула в нее. Среди плотной студенистой массы виднелись разноцветные вкрапления.

— По-моему, это обыкновенные бактерии, профессор, — пожала плечами я.

— И это совершенно правильно, — подтвердил довольный Винтер. — А скажите, Бренна: имеют ли эти бактерии, по-вашему, магическую природу?

Вот так-так! Я никогда о таком не слышала. Если сейчас опозорюсь, то-то будет музыка! Но делать нечего, я включила магическое зрение и принялась искать все что полагается: ауру, фон, дополнительные признаки…

— Профессор, — наконец вздохнула я, ставя банку на место. — Я не вижу здесь известных мне признаков магического происхождения. Если они есть — то это что-то новое для меня.

— В таком случае — и для меня тоже, — серьезно сказал Винтер. — Ибо и я не нахожу в этих колониях ни малейших признаков магии, вы совершенно правы, Бренна.

Студенты одобрительно загудели, Джон ободряюще подмигнул мне. Даймонд оставался невозмутимым.

У меня отлегло от сердца, но оказалось — рано.

— А что вы скажете об этих колониях?

Профессор поставил на стол еще одну банку, с ярко-фиолетовыми точками. Стоило мне взять ее в руки… и я с удивлением обнаружила слабую ауру.

— А здесь есть! — вырвалось у меня.

— Ну конечно есть! — радостно воскликнул профессор и хлопнул ладонью по столу. — Потому что это…

Он произнес какое-то труднопроизносимое название. Студенты уже смотрели на меня с уважением. Надо же, как немного нужно для этого!

— А теперь, — продолжил Винтер, убирая обе банки в шкаф, — проясните нам ситуацию вот с этими матрицами.

Он кивнул на прямоугольные сосуды. В них было нечто вроде букашек, застрявших в янтаре. Так вот они какие — матрицы, с которыми вчера возился Даймонд. Видя, что я медлю, Винтер сам взял ближайший сосуд.

— Давайте посмотрим с вами, Бренна. Смелее. Что вы можете сказать вот об этом существе?

Например — о характере его питания?

Я вновь активировала магическое зрение.

— Оно… он… питается кровью? — с изумлением поняла я.

— Да, совершенно верно! Кровью, Что же вас так удивило?

— Так это… вампир? Их же не существует.

— Вампиры истреблены, — поправил профессор, ставя сосуд на место. — Но в лабораторных условиях, в виде матриц они, безусловно, существуют, иначе мы бы не имели о них понятия. Мне нравится с вами работать, Бренна, давайте продолжим. Что вы скажете об этом существе? Например, о его способности к регенерации?

Он поднял следующую «склянку».

— Она… практически не ограничена, — ответила я, всматриваясь. — Это оборотень?

— Да, это оборотень, — просто сказал Винтер. — Ну а это?

В следующем сосуде я уловила очень хорошо мне знакомую «тревожную», как я ее называю, ауру.

— Какой-то демон.

— Правильно, это инкуб. А здесь?

Он гонял меня, заставляя определять домовых, ундин, древесных духов, сатиров… Я ни разу не ошиблась. Класс был в восторге, даже Даймонд наконец-то стал улыбаться мне и, кажется, даже гордиться мной. Это что же получается, мне предстоит вот так вот, каждый день завоевывать его — уважение, восхищение, еще какие-то чувства к себе? Охо-хо, ну и любимого я себе выбрала!

После того как этап «угадайки» был пройден, профессор попросил меня рассказать, каким образом я определяю все эти признаки существ и объяснить это остальным. Мы провозились довольно долго, пока не пришел Ральф и не заявил, что мы все опаздываем на обед. Пришлось в срочном порядке убирать оставшиеся пробирки и бежать по кельям.

И вновь мне не удалось перекинуться и парой слов с моим магом — он вместе с Ральфом и профессором остался наводить порядок, а меня Ральф выставил. Мне начало казаться, что он делает это специально.

Благодаря Ральфу, по дороге в номер мне пришлось общаться не с Даймондом, а с Сарой, которая, лишь только оказалась рядом, тут же спросила: ну как мне Рихард. А я за это время уже сто раз забыла про Рихарда!

— Не ревнуй, Сара, — ответила я.

— Да я и не ревную, — защебетала она. — Я вижу, что ты теперь с Даймондом. Признавайся, хорош?

Если я и покраснела, то только кончиками ушей. Хорош ли Даймонд как мужчина? По мне так да, но я не собираюсь обсуждать это с Сарой.

— Ладно, ладно, не говори, — захихикала Сара. — Лучше расскажи, как вы работали с артефактом. Ты и Рихард.

— А, вот ты про что! О, это очень здорово, все равно что быть настоящим архитектором. Только, мне кажется, одна я не смогу все это повторить — не запомнила и половины.

— Ошибаешься! — заверила меня Сара. — Все способы, которые креадор хоть раз попробовал, сидят у него в голове. Надо только отточить мастерство и все — чтобы твои мосты не заваливались на бок.

— Мы строили дворец, — мечтательно сообщила я.

— Ого, сразу дворец! Видно, он разглядел в тебе талант! — слегка обиженно протянула Сара.

Да что она, завидует мне, то ли? Или все же ревнует? Эх, да не нужен мне ее Рихард — который, кажется, все еще не ее, — тут со своими отношениями разобраться бы!

Ворвавшись к себе в комнату, я лихорадочно набросилась на обед, твердо решив разделаться с ним побыстрее, а потом, пока вновь не начались уроки, перехватить все-таки Даймонда и задать ему…

Но по мере утоления голода, успокаивался и рассудок. Ну что я ему скажу? «Как ты мог? Почему не предупредил? Что теперь делать?» Ах, Мерлин, глупость какая… Ему понравилась девушка — я — он к ней пришел и добился взаимности. И все довольны!

А кто не доволен — сам дурак. Небось, Этель бы не против возобновить отношения, а никак!

Допивая компот, я уже знала, что в расстроенных чувствах влетать к Даймонду точно не стоит. Он просто меня не поймет.

Я поговорю с ним спокойно. О том же — но спокойно, без слез и криков. В конце концов, может, у него есть еще какая-то информация или дельное предложение.

«Или просто предложение — да, Бренна?» — съязвил внутренний голос.

— Хватит меня троллить! — вслух ответила я внутреннему голосу, моя посуду. — Что толку в «просто предложении», если мы больше не увидимся?

И тут я услышала, как на улице звонит колокольчик. С недомытой чашкой в руках я кинулась на балкон. Другие студенты тоже повыскакивали из комнат.

Посреди двора стоял Ральф.

— Коллеги, — начал он, когда мы все собрались. — Послушайте новость. Сегодня около трех ожидается дождь, поэтому есть предложение поработать со стихиями.

Моментально поднялся такой радостный гвалт, как будто стихия уже разбушевалась.

— Я понял, понял! — Ральф поднял кверху руку, останавливая ликование. — В таком случае, занятие начнем позже — но позже и закончим. Собираемся в вестибюле без пятнадцати три. А сейчас — отдыхайте, креадоры.

И он зашагал к дому.

Кажется, общий праздник передался и мне. Свободное время — это же так клево! У меня все-таки будет время поговорить с Даймондом… который, кстати, уже зашел в свою комнату. Ну ничего, надо только успокоить нервы и можно брать быка за рога!

Домыв кое-как чашку, я вытерла руки и кинулась к шкафу. Ни что так хорошо не приводит в порядок мысли, как музыка!

Аккуратно распечатав все охранные заклинания, я извлекла инструмент, положила на плечо, поправила подушечку для подбородка…

Вот только думать я теперь буду не о миндальных деревьях, а… О чем думать-то? О больших полушариях мозга?

Не очень хорошо представляя, как устроена нервная система, я просто решила думать о себе.

Авось, хуже не сделаю.

Я играла свое смятение. Свою боль, страх, неуверенность… И гнев. И страсть. А на место страсти пришла нежность. Потом — спокойствие. Наконец — жажда общения. И вот во время этой, виртуозно мною сыгранной, жажды общения приподнялись жалюзи и креадоры — один за другим, включая даже Ральфа, посыпались ко мне в комнату. От неожиданности я опустила скрипку.

— Бренна, ты здорово играешь! — заявил Рихард.

— И Моцарта не надо! — подхватил Джон.

— Чудесная музыка, Бренна.

Ого! Даже Этель пробрало.

Сара захлопала в ладоши.

Даймонд — о, Даймонд смотрел на меня с обожанием! И я уже подняла скрипку, чтобы продолжить…

— Бренна, — окликнул меня Ральф. — Секундочку.

Студенты стояли плотной стеной, не двигаясь с места. А он подошел ко мне, взял за локоть и отвел в сторону.

— Я прошу тебя все-таки быть со своим артефактом поосторожнее и не изображать гаммельнского крысолова.

— Кого-кого? — не поняла я.

— Был такой маг, который привораживал всех своей музыкой. И люди шли за ним, ничего не соображая. Посмотри, как их всех сюда притянуло!

— И вас тоже? — вырвалось у меня.

— Не надейся, — скривил губы в улыбке Ральф. — Я пришел сюда сам. Но зов почувствовал и я — а потому сообразил, что на остальных он может воздействовать сильнее — и вот, не ошибся.

— Так что же мне теперь — не играть совсем? — я наморщила лоб.

— Пока не разберешься со своим способом миротворения — я просил бы тебя этого не делать.

— Хорошо, — вздохнула я и принялась упаковывать скрипку в футляр.

— Коллеги, Бренна пока играть больше не будет, — громко объявил Ральф. — Так что вы можете расходиться. Если конечно не имеете желания просто поболтать с ней — до урока времени еще достаточно.

Видя, что никто не трогается с места, он укоризненно покачал головой, бросив на меня быстрый взгляд. Потом обнял за плечи Сару и Этель, которые больше других напоминали сомнамбул, и просто увел их. Следом потянулись Джон с Рихардом.

Даймонд встрепенулся и мотнул головой, словно просыпаясь.

— А ты гипнотизер, — усмехнулся он. — Вон как всех скрутило.

— Да я не специально. Есть пара минут? Мне поговорить с тобой надо.

— Конечно, до занятия еще минут сорок, — ответил он, усаживаясь на стул.

Я быстро убрала скрипку, закрыла балконную дверь и задернула жалюзи.

Моя тема для разговора будет нейтральной. Совсем-совсем нейтральной, никаких переходов на личности!

— Даймонд, я плохо знаю историю…

— А, так ты позаниматься хочешь? — перебил он.

— Нет! — вскрикнула я. — Не сбивай меня. Пожалуйста.

Кажется, вся моя релаксация летела в пропасть. Я опять начинала волноваться — и еще как!

— Мы с Рихардом обсуждали способы творения, и он сказал что…

Я набрала побольше воздуха:

— Что креадоры творят миры в одиночестве.

Ну вот! Я же не с этого хотела начать!

— Вы же как раз вместе творили! — возразил Даймонд.

— Рихард утверждает, что это возможно только в фантоме. А в реальности — нельзя.

— Да? Ну, ему виднее, — нейтрально ответил Даймонд.

Я захлопала глазами. И это все? Это все, что он может сказать? Его что, совершенно не волнует это?

— А почему ты об этом спросила?

Я стояла, совершенно убитая. Вот так и заводят людей в тупик. Ну что я ему отвечу? «Я хочу остаться с тобой после окончания академии»? А если он этого не хочет?

— Рихард говорил про контролеров, — выкрутилась я. — Но я не очень поняла, кто это такие. Ты об этом что-нибудь знаешь?

— Да, — кивнул Даймонд. — Это самая интересная работа. Ездишь по разным мирам, всех проверяешь, кого надо — хвалишь, кому надо — помогаешь или даешь по шапке. При этом своего мира у тебя нет, и никто к тебе не придирается. Я бы хотел быть контролером.

Я присела на краешек кровати.

— Вот как… — задумчиво протянула я. — А Рихард говорил еще что-то про казни… Или я не так поняла…

— А! Бывает и такое. Но это крайность. Это лишь в том случае, если креадор совсем загубил свой мир, и ему никак нельзя помочь. То есть, практически фантастика. В основном все справляются — ну а если нет, то контролер помогает, — повторил Даймонд.

Кажется, он совершенно не беспокоится!

— Да ты не волнуйся так, я всегда тебе помогу.

Он улыбнулся такой обезоруживающей улыбкой, что у меня внутри все затрепетало, а мысли смешались.

— Ну, если так… — пробормотала я.

Мой маг встал и подошел ко мне. Я смотрела на него снизу вверх и, наверное, выглядела в этот момент как ягненок на заклании. Даймонд, наклонившись, обхватил мою голову руками и своими губами раскрыл мои. Мгновение! Его язык провел по верхней губе. По нижней. Вот он уже внутри. Я

отвечаю, стремясь ему навстречу. Теперь его губы не пустыня — это родник. Колодец. Цветок.

Нектар. Пьянящий омут. Я ничего не соображаю.

Он садится рядом, обнимает меня. Другая рука на моей груди. Он гладит и сжимает. Гладит и сжимает. Внизу живота кровь танцует тарантеллу. Даймонд двумя пальцами, прямо через одежду, нащупывает мой сосок и стискивает его. Больно!

— Ай!

Я хлопаю его по руке и отстраняюсь. Он смеется.

— Прости, увлекся. Ты слишком сладкая.

— Выпей водички, — язвлю я.

Он подходит к раковине, открывает воду и, подставив рот под струю, пьет жадными глотками.

Обалдеть.

Я хочу продолжения. Но сейчас не очень подходящее время.

Выпив, по моим расчетам, не меньше литра, Даймонд вытирает лицо рукавом и встряхивает руками.

— Давай все-таки я тебе что-нибудь по истории расскажу? А то у тебя, чувствую, много вопросов.

Не дожидаясь моего согласия, он подходит к столу и открывает один из валяющихся там учебников.

— Раз уж так сложились звезды, начнем с истории креадоров.

… Никогда не думала, что история — столь увлекательный предмет. Погрузившись в этапы творения, мы чуть не опоздали на занятие — за нами заскочил Рихард.

Пришлось бежать.

— Да, Ральф говорил: возьми скрипку, — спохватился он, когда я одной ногой уже стояла в коридоре.

— Скрипку? Он же просил не играть пока, — удивилась я.

— Это было давно! Бери скрипку, сказано!

Я пожала плечами, сходила за инструментом, и мы, наконец, отбыли на занятие.

Во дворе уже собралась академия в полном составе: не только студенты во главе с Ральфом, но и три профессора. Откуда-то притащили складной деревянный навес. На небе сгущались тучи. Одна, огромная, висела прямо над нами и вот-вот должна была разразиться дождем.

— Живее, креадоры! — недовольно окликнул нас куратор. — Времени на длинную лекцию нет, поясню для Бренны. Стихия — сильная движущая сила, которую мы можем использовать как инструмент миротворения. Но прежде надо научиться воссоздавать стихию такой, чтобы она не отличалась от природной, иначе она разнесет твой мир в клочья. Поняла, Бренна?

Я кивнула.

— Начинаем, коллеги. А новички внимательно смотрят!

Он свирепо взглянул на меня.

Студенты отошли чуть в сторону, освобождая место. Профессора встали большим треугольником и одновременно подняли руки, произнеся короткое заклинание, а затем резко опустили. Я знала: так готовится закрытая площадка для магических действий. Если не ошибаюсь, в пространство между ними сейчас не проникают извне ни звуки, ни запахи…

… Ни дождь, который обрушился с небес внезапно и сильно, будто движимый желанием «промочить и утопить». Но мы успели спрятаться под навес. Сухая земля моментально пропиталась влагой, почернела, в трещинах и впадинах стали образовываться лужицы. И только магический треугольник оставался сухим, как прежде.

— Рихард идет первым. Твоя задача — просто воссоздать дождь. Маленький дождик, не промочи профессоров.

— А с артефактом можно? — с надеждой спросил Рихард.

— Под дурачка изволим косить? — зловеще улыбнулся Ральф. — Не тяни время, вперед!

Креадор низко-низко опустил голову и прошествовал на середину треугольника. Что он сделал дальше — я не успела отследить. Просто два быстрых жеста руками, как будто щелкает по мячикам для пинг-понга. И вот — прямо на него капает дождь, а Рихард стоит с улыбкой до ушей. Было очень интересно смотреть, как над треугольником накрапывает мелкий дождь, в то время как вокруг беснуется ливень.

— Без клоунады никак? — вздохнул Ральф. — Молодец. Освоил, наконец. Выходи. Следующая — Этель, и твоя задача — воссоздать купол. Что-то не так, Этель?

Судя по выражению лица студентки, она ожидала чего-то другого.

— Может быть… лучше ветер или… — деликатно начала она.

— Нет-нет-нет. Ты и так великолепно работаешь со стихиями. А вот экранируешь неважно.

Приступай.

Не споря больше, Этель шагнула в треугольник.

— Ей сложно будет, — шепнула стоящая рядом со мной Сара.

И действительно: по бледному лицу Этель струился пот, она подняла руки и теперь походила на

Кариатиду, держащую над собой кровлю. Ничего не происходило. Дождь по-прежнему накрапывал в треугольном пространстве, волосы Этель намокали. Да и профессорам уже становилось неуютно

— над ними ведь тоже не было крыши. Наконец Этель удалось развести над собой руки в стороны и вниз, словно она раскрывала огромный тент. В ту же секунду капли над ней прекратили падать на землю. Вода заструилась, будто по невидимому скату, к краям площадки. И только на профессоров все еще моросило.

— Умница, Этель. А теперь чуть-чуть побольше, чтобы наши уважаемые учителя, наконец, перестали мокнуть, — подбодрил Ральф.

Этель вновь подняла руки, вся зеленая от напряжения, и резко распахнула их в стороны, раздвигая купол.

— Получилось! Молодец, отдыхай! — объявил Ральф.

Она шагнула из треугольника под навес и закачалась, чуть не падая. Оказавшийся ближе всех

Даймонд подхватил ее и помог удержаться на ногах.

Я не ревную. Я вовсе не ревную. Он просто поступил как джентльмен.

— Бренна!

Голос Ральфа застал меня врасплох. Что он хочет?

— Ты следующая.

Я никак этого не ожидала. Но ведь рано или поздно мне придется управляться — и со стихиями, и даже с собственным миром. Так почему не сейчас?

Не вынимая скрипки из футляра — не хочу, чтобы на нее упала даже капля — я быстро проскользнула в треугольник. И только здесь достала инструмент. Ощущение было своеобразное: словно я внутри огромного кокона с маной, и стенки его довольно плотные.

Ральф что-то сказал — я не услышала, видно, он обращался не ко мне. Даймонд шагнул в треугольник и протянул руку к футляру.

— Нельзя, чтобы на площадке были посторонние предметы — напомнил он.

Что ж, им виднее. Но мне слишком дорог мой артефакт!

Стоя под невидимым куполом, я взяла скрипку наизготовку. Ральф в задумчивости смотрел на меня, теребя подбородок. Остальные затаили дыхание.

— Бренна, давай попробуем сыграть ветер, — сказал, наконец, куратор.

Я уже не спрашивала «как», все равно ведь не ответит.

Ветер — это что-то стремительное, порывистое. Так ведь? Я несколько раз резко провела смычком по струнам. Еще. Еще. Ничего не почувствовала. Лишь увидела, как поморщился Ральф и помотал головой.

«Не то». Я и сама понимала, что нужно как-то иначе — но как?

— Попробуй сыграть дождь, который над тобой, — посоветовал куратор.

Ну, это другое дело. Я вновь тронула смычком струны: если музыка уже есть, повторить ее несложно. Ведь она уже звучит — остается только вторить, не выбиваясь из ритма. Не перегоняя и не отставая. Не фальшивя, не приукрашивая.

— Очень хорошо, Бренна. А теперь попробуй усилить дождь.

Легко! Больше красок. Больше страсти. Больше глубины. А теперь — наращиваем темп. А что если — задать чуть другой ритм? Вот так, отлично!

— Оставь так, сильнее не надо, — донесся голос куратора. — Зафиксируй.

Что это значит? Но я попробовала усилить последнюю ноту, продлить ее — и, кажется, сделала то, что нужно.

Потом опустила скрипку и взглянула в небо над собой: над площадкой лил почти такой же сильный ливень, как и кругом. Струи, бурля и пенясь, бежали по куполу.

— Так. Со скрипкой, кажется, ты освоилась. А теперь давай все-таки ветер, Бренна.

И дался же ему этот ветер!

Все смотрели на меня и ждали чуда. А если чудо опять не получится? Чем, интересно, ветер отличается от дождя? Темпераментом? Не думаю. Частотой? Да с какой стати?

Мелодией, вот чем. И какая же мелодия у ветра? На чем играет ветер?

«На трубе», — осенило меня.

Я подняла смычок…

«До-до нижнее — си! Фа-соль»…

Надо мной что-то происходило, я почувствовала это.

«До-до нижнее — си! Фа-соль»…

До чего тревожная все-таки музыка. Какая-то неправильная.

«До-до нижнее — си! Фа-соль»…

И дождь, который до сих пор лил только надо куполом, швырнуло порывом под навес, окатив

Ральфа и студентов.

— Ого! А теперь отведи его отсюда!

Я ничего не видела, только слышала голос куратора.

Отвести? Может, попробовать плавнее?

«До-до — си-фа-соль»…

Порывы ветра изменили направление, и дождь падал уже под другим углом.

— А теперь попробуй сделать маленький-маленький вихрь. Знаешь, что такое вихрь?

Я, как могла, изобразила кивок.

Вихрь — это значит, круг. Значит, играем то же самое без перерыва, по кругу, по кругу…

Но тут вокруг Ральфа началось какое-то движение. Казалось, студенты возмущаются, и больше всех — Даймонд. Даже профессора, вынужденные сохранять спокойствие, взволнованно переглядывались, я это отлично видела. Наконец, Ральф кивнул.

— Бренна, отмена. Не надо вихря. Фиксируй ветер и выходи.

Ну, как скажете.

Я перестала играть и ждала, когда мне вернут футляр. Даймонд проник под купол и помог мне упаковать скрипку, шепнув: «Ты молодчина».

Стоило вернуться под навес — и меня встретила буря аплодисментов. Этель улыбнулась. Джон показал большой палец, Рихард подмигнул.

— Очень неплохо, Бренна, очень неплохо, — проговорил Ральф. — Пожалуй, ты сможешь заменить нам…

Но тут его внимание привлек знак, сделанный профессором Реванто.

— О, как летит время. Коллеги, мы с вами должны сменить наших уважаемых учителей, они уже устали. Этель, Рихард, прошу вас мне помочь. Ты отдохнула, Этель?

— Да, я справлюсь, — коротко ответила та.

— Надеюсь на вас, креадоры: не уроните купол. Баум, ты следующий — и покажи нам, пожалуйста, молнию. Большой зигзаг.

— Бу сде! — пробурчал Даймонд.

Пока куратор с двумя студентами занимали место в вершинах треугольника, я не сводила глаз с

Даймонда. За него я волновалась даже больше, чем за себя.

Профессор Соулс и профессор Винтер покинули двор, махнув нам на прощанье — видимо, спешили к своим делам, — а профессор Реванто приняла эстафету у Ральфа: теперь командовала она.

— Пожалуйста! — показала она рукой, и мой маг шагнул под купол.

То что произошло дальше — случилось так быстро, что мы едва успели сказать: «Ах!»

Даймонд резко взмахнул руками — и молния действительно сверкнула — огромная, ослепительная.

Но мало того, оглушительно грохотнул гром, и пламя, неизвестно откуда взявшееся, обрушилось прямо на купол. И хотя купол до сих пор был невидимым, мы все, как завороженные, пару мгновений взирали на то, как плавится мана, корчась в огне. Все заволокло дымом, и я не могла видеть, что происходит в треугольнике.

Джон вдруг бросился бежать. Первой опомнилась профессор Реванто и принялась тушить пожар, используя заклинание. Сара стала ей помогать. Судя по всему, простой дождь на это пламя не действовал. Я хотела ринуться под купол, недоумевая: почему никто не выходит — может, кому-то нужна помощь. Но Джон, внезапно появившийся с огнетушителем, удержал меня А потом в считанные секунды расправился с огнем. Самым обычным, не магическим, способом.

Когда пламя улеглось, развеялся дым, и осела пена, все четверо вышли на свет — живые и невредимые, только в копоти. Сара взвизгнула и кинулась на шею Рихарду. Он удивился, но возражать не стал, просто неловко обнял ее. Ральф поддерживал Этель под локоть — и она тут же извинилась и ушла к себе, отказавшись от помощи профессора Реванто. Сегодня Этель туго пришлось.

А вот на Даймонда, который выбрался последним, Ральф даже не взглянул. Я бы тоже с удовольствием, как Сара, кинулась моему магу на шею. Но он предупредил меня жестом, и я замерла на полпути.

— Баум, — произнес Ральф, глядя в сторону. — Я слишком долго терпел ваше разгильдяйство.

Надеюсь, вы понимаете, что о должности контролера теперь не может быть и речи. Во всяком случае, я отзову свое ходатайство.

Ого-го! Я еще не слышала, чтобы Ральф обращался к Даймонду на «вы»! Нехороший знак…

— И вообще, — добавил куратор, уже шагнув к дому, но вновь обернувшись. — Не лучше ли выбрать профессию поспокойнее? Пасти коров, например. Там тоже пригодится магия. Зато ничто не помешает вам развлекаться, вместо того чтобы нормально готовиться к занятиям, Баум. Сегодня уроков больше не будет, коллеги.

С этими словами Ральф быстро ушел.

Профессор Реванто, видимо, не считала Даймонда таким уж виноватым. Во всяком случае, она поглядывала на него сочувственно, хваля при этом Джона и объясняя, что иногда простой огнетушитель эффективнее профессиональной магии. Джон смущался. Сара висла на Рихарде и смотрела на него, как на героя — будто это он потушил пожар. Я шагнула к Даймонду — мне хотелось поддержать его, утешить, сказать, что все это ерунда, и Ральф наверняка брякнул сгоряча…

— Не ходи за мной! — тихо, но резко бросил мой маг, когда я попыталась приблизиться.

Потом отвернулся и зашагал прочь.

Со скрипкой подмышкой я побрела к себе. На душе было пасмурно.

Доковыляв до номера, я открыла ключом дверь, вошла и бездумно плюхнулась на кровать, приткнув скрипку рядом в угол.

Как же так? Ну почему так произошло? «Да мало ли почему, — одернул меня внутренний голос. — Случайность. С кем не бывает? Никто же не пострадал! А если ты и дальше будешь торчать в келье, то пострадает. Ему сейчас плохо, он там один. А ты сидишь тут!»

— Но ведь он сам просил, — возразила я, не замечая, что говорю вслух. — Может, ему неприятно мое присутствие?

«Как же, неприятно! Ты что, не знаешь мужчин? Да разве они признаются, что им плохо и требуется немедленное понимание и нежность?»

Если мой внутренний голос и ошибался, то я готова была ошибиться вместе с ним.

Не решаясь врываться к Даймонду через балкон, я вышла из комнаты и нетвердым шагом

направилась к его двери. Остановившись у номера двести один, уже занесла руку, чтобы постучать… Но испугавшись чего-то, передумала и отправилась дальше по коридору, до самой бельевой, потом обратно.

— Да какого демона! — сказала я себе, оказавшись вновь возле двери моего мага.

И, негромко постучав, втянула голову в плечи.

Даймонд открыл сразу же. Не удивился. Просто пропустил меня внутрь. И заготовленные слова «Я

пришла, чтобы…» и так далее, не понадобились.

Я остановилась посреди кельи. Она была абсолютно такой же, как моя, только на месте кровати стоял стол, а на месте стола — кровать. Кроме того, она гораздо больше моей напоминала жилую: у шкафа высилась пирамида из книг, увенчанная коробкой с шахматами, на спинке стула и кровати висело навалом вещей, в том числе знакомый бордовый свитер, на стене был приклеен — явно зубной пастой — постер с какой-то абстракцией: убегающий вдаль вертикальный лабиринт. Под столом притулилась парочка гантелей, на столе были разбросаны тетради. А с полки свисал какойто необыкновенный, я бы сказала — навороченный, с разноцветными узорами, «ловец снов». Уж конечно — настоящий, магический, а не просто поделка.

— Этель подарила, — тихо сказал Даймонд, проследив мой взгляд.

Я подошла и обняла его, а он — меня.

— Знаешь, это конец, — сказал Даймонд.

— Что? — я посмотрела на него.

Он разжал руки и сел на кровать, опустив голову.

— Я неудачник, Бренна, — произнес мой маг. — Я здесь десять лет, и за это время… так и не научился обращаться ни с огнем, ни с артефактами.

— Не все же работают с артефактами, — возразила я. — Вон, Джон, Этель, Сара…

— Они просто не хотят, — возразил Даймонд. — Но умеют все. А у меня вообще не получается.

— Но может, это не обязательно? — осторожно спросила я, садясь с ним рядом и пытаясь заглянуть в глаза.

— До сих пор было не обязательно, — подтвердил Даймонд, подняв голову и глядя мимо меня. — Я

лучше всех знаю историю, лучше всех владею охранными заклинаниями, прекрасно разбираюсь в магических существах и… умею путешествовать по мирам — что, правда, запрещено, если только ты не контролер. Навыки креадора у меня тоже неплохие, исключая обращение с огнем. Так или иначе

— все это давало мне возможность считаться лучшим студентом и претендовать на должность контролера. А теперь — все.

— Но может, Ральф…

Даймонд покачал головой с такой обреченностью, что я не решилась продолжать.

— Ты не знаешь его. Вернее, ты не знаешь, как обстоят дела. Он сделает все, чтобы я не выплыл.

— За что он так тебя ненавидит? — воскликнула я.

— Да не ненавидит, — вздохнул Даймонд. — Просто не любит. Я сам виноват. Когда я пришел сюда, он только начинал молодым стажером — остался после выпуска в академии. А я, скромный талантливый пацан, ему понравился. Он со мной носился… Фактически, он меня всему научил.

Потом я вообразил, что превзошел его, и зазнался… Ну, я действительно что-то умею лучше него, но это ни о чем не говорит. Все маги разные, а креадоры — тем более. По совокупности навыков он на голову меня выше. Сейчас я это понимаю, но было время, когда не понимал. Вел себя как идиот, прогуливал уроки…

Даймонд махнул рукой.

— В общем, он во мне разочаровался, потом обозлился, потом забил на меня. Он как-то сказал, что я не достоин быть контролером, и он сделает все, чтобы это доказать.

— Но он вроде говорил про какое-то ходатайство…

— Это профессора уговорили его послать ходатайство. Когда верховный маг выписывает распределительные — за куратором последнее слово. Теперь он с чистой совестью отзовет его, и я стану обычным креадором — а креадор из меня будет хреновый, Бренна.

— Но почему?

— Я не могу сидеть на месте, это не для меня. Рано или поздно меня потянет в другие миры. К тому же, я устаю от строгих правил, от постоянных рамок — а хранителю мира без них никак.

— Ну подожди, — я вскочила. — Есть еще время — почти три месяца! Тебе надо как-то с ним…

помириться…

Даймонд мрачно взглянул на меня.

— Я даже знаю, за кого он теперь будет ходатайствовать. И ничто его не переубедит.

— За кого?

— А ты не догадываешься? — усмехнулся мой маг. — За тебя.

— Ты смеешься? — опешила я. — Я только пришла!

Даймонд помотал головой и поднялся.

— Когда ты пришла — не имеет значения. Ты профессионал, к тому же, очень талантлива. Отточить твои навыки за пару месяцев — раз плюнуть. Кроме того, контролерам положено дополнительное обучение, это не креадоры, которых сразу бросают в чисто поле — твори.

Я стояла, открыв рот.

— А если я не захочу быть контролером?

— О! Сара, Джон, Этель — с радостью займут эту должность вместо тебя. Один только Рихард не хочет, он слишком любит свои кубики. Но я бы не советовал отказываться: это реально лучшее, на что можно претендовать.

— Да я…

— И знаешь что еще, Бренна…

Он подошел к входной двери и тяжело вздохнул, не глядя на меня: — Не обижайся но… я прошу тебя уйти. Я вряд ли смогу дальше с тобой встречаться.

— Что?! — я не поверила своим ушам.

— Это тенью будет лежать между нами. Уходи, пожалуйста. Найди себе нормального, не неудачника.

Он открыл дверь.

— Да что ты, в самом деле, я же…

— Не надо. Ничего не надо.

С этими словами он подошел к кровати и лег на нее, отвернувшись лицом к стене.

А я застыла у распахнутой двери.

В горле стоял ком, в душе бушевал ураган, мой внутренний голос задохнулся от негодования.

Да что же это такое! Ну почему мужчины всегда впадают в депрессию по каждому ничтожному поводу!

Не в силах продолжать разговор — да и не видя смысла — я выскочила в коридор, захлопнула дверь и, громко топая, отправилась к себе.

В комнате уже ждал на столе ужин, но мне бы сейчас кусок в горло не полез. Я взгромоздилась на постель и обхватила колени, положив на них голову. Буря чувств бушевала во мне: и досада на

Даймонда, и сочувствие к нему, и злость — на себя, на Ральфа, на весь свет…

В открытую балконную дверь задувал ветер, болтая жалюзи. Я ощущала свою беспомощность, не зная, как поступить. Может, надо бежать к профессорам, уговаривать… Или не их — а Ральфа, сказать ему, что я отказываюсь, а вместо меня пусть будет другой…

«Что ты о нем печешься, дурочка? — проснулся внутренний голос. — Он же выгнал тебя. Отказался от тебя. Не нужна ты ему — ему нужно только его собственное самолюбие».

На этой оптимистической ноте я только хотела было разреветься… Как вдруг заметила на полу возле балкона лист бумаги — очевидно, его сдуло со стола.

Я подняла его и прочитала: «Помоги мне, пожалуйста! Только ты можешь мне помочь! Никому не говори, прошу, иначе нам с тобой будет плохо! Приходи туда, где ты вчера видела вихрь. Умоляю!»

Подписи не было. Записка была нацарапана довольно коряво, второпях. Должно быть, человек и правда очень спешил. Я повертела бумажку, понюхала, поднесла к глазам, в конце концов, включила магическое зрение.

Аура не определялась — значит, маг специально заблокировал ее, когда писал — но говорить это могло о разном. Как о том, что не хотел быть узнанным мной — так и о том, например, что у него есть привычка делать это всегда — как, скажем, у меня… Или у Ральфа. Что касается остальных — лишь о Даймонде могу с уверенностью сказать, что он никогда не блокирует ауру — но Даймонд сейчас лежит на кровати в своей комнате, писал это явно не он.

Что же делать? Идти на стену? Получается, маг все-таки видел меня, или как-то почувствовал мое присутствие. Тогда это мог быть и Ральф. Да и любой профессор, пожалуй.

Я заходила по комнате, не зная, на что решиться. Страшновато лезть одной на стену, уже опять темнеет. И маг не подписался — почему? «Да мало ли почему! — очнулся внутренний голос. — Боялся, что записка попадет в чужие руки, например? Ты же даже не закрыла балконную дверь, когда помчалась к своему ненаглядному магу — заходи, кто хочешь. Удивительно, что скрипку не сперли».

И правда, скрипка стояла в футляре у стены, там где я оставила ее. Подивившись собственной беспечности, я хотела было уже засунуть инструмент в шкаф… Но передумала.

Я пойду на встречу. И никому ничего не скажу, как просит меня неизвестный. Но скрипку — пожалуй, возьму с собой. На всякий случай. Ведь он пишет: «Помоги». А это мой единственный артефакт.

В порыве… не знаю чего: сомнения? смятения? Я выскочила на балкон. На сей раз темнотой

встретило даже окно Джона: только из комнаты Даймонда пробивался слабый свет. Сара, возможно, с Рихардом, им не нужно освещение. Этель наверняка спит, судя по тому, как она сегодня выдохлась. А Джон… Да кто его знает, где Джон. Что я вообще о них знаю? О каждом из них? Я здесь без году неделя.

В последний раз я поглядела на крайнюю дверь. Нет, к Даймонду я точно не пойду.

Набравшись решимости, я вернулась в комнату и, не закрывая балкона — зачем, ведь ценная скрипка со мной, а больше у меня ничего нет — прошла к выходу. Через три минуты я уже выходила через заднюю дверь во двор.

Вечер был холодным — ведь сегодня прошел ливень. В воздухе еще висел еле заметный запах гари.

Прижимая к себе скрипку и смычок, я торопливо шагала в сторону торца дома — меня гнало и нетерпение, и некоторый страх, и беспокойство.

Остановившись напротив наших балконов, все-таки взглянула наверх. По-прежнему темно, но я успела разглядеть, что кто-то стоит на балконе. Уже стемнело — это мог быть кто угодно.

Я решила не отклоняться от намеченного курса и продолжила путь.

Вот и лестница вверх, на стену. Вокруг тихо. Я задрал голову: если меня ждут, может, подадут какой-то знак? Но нет. Ничего.

Я еще немного потопталась у нижних ступеней. Мелькнула мысль: а не вернуться ли домой?

Залезть в теплую постель, забыть этот трудный длинный день, заснуть… А завтра, с первым дрожанием солнечной стрелки — встать обновленной и начать заново. И может — Даймонд придет мириться…

Но нет. О Даймонде я буду думать завтра, а сейчас меня ждут наверху.

Если ждут. А если нет — постою, да уйду.

Поднимаясь по лестнице, я старательно смотрела под ноги — скрипка в руках ограничивает маневр.

Да еще ступени мокрые. Совсем не подарок. Зябко ежась и поводя плечами, я жалела, что не захватила куртку — выскочила впопыхах в мантии.

Видно было, как и в прошлый раз, плохо, зато запахи на холоде обострились, как всегда бывает: снизу тянуло влажной землей, издалека, еле заметно — тутовником, и вновь пахнуло горелым.

Только дух был сильный и сладковатый.

Я взошла на стену — темень и никого. Запах гари здесь чувствовался сильнее, должно быть, ветер принес его наверх.

— Здесь кто-нибудь есть? — спросила я, как мне казалось, громко и уверенно, но голос прозвучал жалобно.

Впереди мелькнул свет. Фонарик? Очень предусмотрительно, надо мне тоже обзавестись. Однако, почему так долго тянет горелым?

Я сделала несколько шагов и остановилась.

— Да кто тут? Выходите уже! — крикнула я на этот раз громче.

— Иди сюда, не бойся, — еле слышно донеслось со стороны караульной башни.

Непонятно: женский голос или мужской, говорят как будто сквозь вату.

Сердце забилось сильнее, я крепко прижала к себе скрипку. Караульная башня была уже близко, но навстречу мне так никто и не вышел. Внезапно захотелось булочек с корицей — так сильно

захотелось булочек с корицей, что я чуть не заплакала. Я ведь не ужинала сегодня, а этих булочек не ела, кажется, целую вечность. Шаг, еще шаг — я у входа в башню. И я точно знаю — мне сейчас дадут там булочек с корицей.

— Значит, ты все-таки была здесь, и все видела и слышала. Это не совпадение. Жаль. Очень жаль.

Ну, добро пожаловать в мой мир.

Я захожу в башню. Я чувствую запах корицы.

И горящего сандала.

Башни больше нет.

Я стою на берегу — озера? Моря? Залива? Вода спокойная-спокойная, бледно-голубая. Деревья с изогнутыми стволами тянут к ней свои ветви. Горизонт окутан туманом. Пахнет вишней и ванилью.

Из-за деревьев выходит… Сара.

— Ты?!

— А кого ты ожидала увидеть?

Она какая-то другая. На ней длинное пестрое одеяние с широкими рукавами, а волосы выпрямлены и на темени уложены в валик, только два длинных локона свисают по бокам лица. На руках — перстни. На ногах — сандалии, их край виднеется из-под одежды.

Она держит тот самый артефакт: свистульку с огромными дырочками.

— Какая ты отзывчивая, Бренна. Если бы мне и вправду нужна была помощь — я могла бы на тебя рассчитывать. Но помощь мне не нужна, я пошутила. Ты не должна была лезть сюда вчера, — с грустью говорит Сара. — Ведь как обидно: я специально выбрала время, чтобы попрактиковаться, когда никому бы не пришло в голову взбираться на эту стену. Этель возилась в лаборатории со своими зельями, Ральф и Даймонд там же помогали Винтеру, старуха Реванто всегда рано ложится, Соулс каждый вечер сидит в библиотеке. А Рихард с Джоном как раз собирались играть в карты, и поскольку им нужен был третий — они неминуемо позвали бы тебя, так как остальные были заняты!

Но тебе вздумалось придти сюда!

Она вздохнула и продолжила, уже зло:

— Это моя флейта, Бренна, она с таким трудом мне досталось. Пришлось из-за нее распрощаться с подругой. Бедняжка Дейзи! У нас был Единый Магический Путь. О, ты не знаешь, что это такое?

Прискорбно, что уже не узнаешь.

— Мне не нужна твоя флейта, — я слышу свой голос будто со стороны и чувствую, что меня начинает трясти.

— Может, и не нужна — соглашается Сара. — Но ты видела ее. И ты слышала мелодию, которую играет на ней вихрь. Ты ее даже воплотила своей скрипкой — о, как я испугалась! Думала: сейчас все откроется. Уже распрощалась с белым светом. Но потом поняла, что больше никто ее не узнал, потому что не запомнил. А не запомнил — потому что не обратил внимания — они ведь не музыканты.

Ни Ральф, ни Этель, ни Рихард с Джоном… Ни твой глупышка Даймонд.

— Почему это Даймонд — глупышка? — спросила я, начиная приходить в себя от шока. Может быть, если я потяну время, кто-нибудь успеет меня здесь найти?..

— Потому что прозевал Дейзи. А мог бы стать сильнейшим магом, если бы только она была рядом с ним. Но он всегда выбирает не тех. Этель слишком холодная. Она не любит управляться с огнем, как и он. А ты слишком… импульсивная. И недостаточно жесткая. А ему нужны границы, которые он так не любит. И рано или поздно отсутствие границ погубит его. Но еще не сейчас. Сначала умрешь ты. Упадешь со стены — случайно. Там ведь темно.

Сара сделала движение рукой. На ее ладони заклубилось крошечное облачко.

— За что ты хочешь меня убить? — как можно спокойнее спросила я, хотя это давалось мне с трудом.

Руки и ноги словно одеревенели, да еще этот удушливый запах сандала сводил с ума.

— Да не «за что», а «почему», — обиженно протянула Сара. — Потому что ты видела артефакт. А все думают, что он обратился в прах вместе с Дейзи. Если бы она погибла от своего торнадо, как все думают, так и случилось бы. Но Дейзи уничтожил тайфун. Мой тайфун.

— Я не знаю, в чем разница, — язык уже еле ворочался. Внезапно я вспомнила, что в руках у меня — скрипка, но не было сил даже шевельнуть пальцами, словно их придавило свинцом.

— О, не утруждай свой мозг понапрасну, — снисходительно улыбнулась Сара, еле заметно поводя пальцами и превращая облачко в вихрь — пока маленький, не больше мандарина. Но он неуклонно рос. — Считай, что одни на востоке, а другие — на западе. Беда в том, что никому из креадоров больше не под силу создать тайфун — даже Этель, несмотря на ее красивые, но слабые прибрежные шторма. Ей не хватает мощи, увы. И подозрение падет на меня одну. И это они еще не знают про

Единый Магический Путь…

Сара сокрушенно покачала головой. Вихрь уже достиг размеров волейбольного мяча, она стряхнула его с ладони на землю, и теперь он кружил между мной и ею.

— Мне жаль тебя убивать, Бренна. Мы могли бы подружиться — у тебя великолепный потенциал. И

такая необычная манера! Я раньше никогда не слышала, что стихии можно подчинять себе музыкой. Может, мне даже удалось бы как-то уговорить тебя… ну, или обмануть, — улыбнулась

Сара. — Но ты связалась с Даймондом, а он… Он меня ненавидит. И конечно, рано или поздно науськал бы тебя против меня. А я ведь говорила: не связывайся с ним, лучше обрати внимание на

Джона.

«У меня есть нехорошие подозрения насчет Сары», — внезапно всплыли в памяти слова Даймонда.

Значит, он догадывался. Эх, если бы он тогда поделился со мной! Или — если бы я вчера поделилась с ним. А главное ведь — если я погибну, он наверняка сразу все поймет — и Саре крышка! Вот только мне уже будет все равно…

Я сделала последнюю отчаянную попытку.

Вихрь уже стал размером с хороший бочонок.

— Даймонд? — переспросила я, вложив в свой вопрос столько, сколько смогла, горечи и презрения. — Так ты еще не в курсе? Он послал меня!

— Да ладно? — удивилась Сара. — Быть не может. Ты врешь.

— Вру? — закричала я, совершенно не претворяясь. — Этот козел мне позавидовал. Он решил, что я отнимаю у него место контролера! Даже не спросил, хочу ли я им быть! «Это будет висеть между нами, — сказал он. — Я не могу тебя больше видеть!» Сволочь! Знать его не хочу! А уж помирать изза него — с какой стати! Мир должен принадлежать сильным. А кто слабак — пусть сдохнет!

Из моих глаз закапали вполне натуральные злые слезы — я и так долго сдерживалась.

Может я и переборщила, вживаясь в роль, но Сара, кажется, начала колебаться.

— Хм, — она подняла брови. — Что ж, в его духе. Это несколько меняет дело, я должна подумать.

Вихрь вырос с легковой автомобиль, и я невольно сделала шаг назад. Эх, если бы руки начали слушаться…

Сара медленно прошлась по берегу, покидала камешки в воду. Мне же уйти было некуда: стоило сделать шаг, как вихрь смещался в мою сторону. Он словно преследовал меня. Но пока не приближался.

Из последних сил я сделала попытку высвободить руки. Рванулась…

Так мне казалось. На самом деле, их словно парализовало — кажется, даже перестали чувствовать.

— Не старайся, Бренна, — обернулась ко мне Сара. — В чужом мире ты полностью во власти его творца. Если, конечно, ты не контролер. Но ты ведь не контролер? Пожалуй, я не буду рисковать.

Импульсивные люди не надежны. Сегодня они думают так, завтра — иначе… Это поселит во мне вечный страх, подозрение, и отравит жизнь. А я хочу жить спокойно. Так что — извини, Бренна, не срослось. Кстати, если скрипка выживет… А впрочем — нет. Я не буду жадничать и рисковать. С

меня хватит флейты.

И я увидела, как она медленно-медленно поворачивается ко мне спиной и неспешно уходит вдоль кромки воды. Так неспешно, что я десять раз догоню ее, если захочу.

Но меня стережет вихрь. Он уже размером с одноэтажный дом, и он следит за моими перемещениями. К Саре вихрь меня не пускает.

Прежде чем исчезнуть вдали, Сара останавливается и кладет на песок артефакт. А затем быстро уходит.

У меня есть берег, деревья и вода. Вихрь уже выше деревьев. Неожиданно он срывается с места и несется прочь от меня — как раз туда, где Сара оставила флейту. Видно, он чувствует ее — или артефакт сам приманивает стихию. Не заставив себя ждать, я бегу в противоположную сторону по песку. Ноги увязают, но я не обращаю внимания. Мне надо уйти как можно дальше, дальше, дальше…

Но далеко убежать не получится: я уже вижу, что впереди очень крутой обрыв. И останавливаюсь.

Видно, оттуда вихрь меня и сбросит — и в нашем мире я упаду со стены. С внешней стороны, разумеется. Удачное Сара выбрала место.

Наконец, я слышу позади знакомые звуки: «До-до нижнее — си-фа-соль»…

Только здесь, внутри мира, мотив звучит зловеще. Замирая от ужаса, я медленно оборачиваюсь…

Вихрь огромен. И он еще набирает силу, медленно-медленно смещаясь в мою сторону.

Не придумав ничего лучше, я решаю войти в воду. Все равно бежать больше некуда: деревья стоят неприступной громадой, с другой стороны — обрыв, с третьей — вихрь. А так, может… А вдруг?..

Но стоит мне зайти по щиколотку — вихрь тоже смещается в воду и мгновенно вырастает еще.

Поняв свою ошибку, я с ужасом выпрыгиваю на берег — вихрь движется параллельно мне, и даже, кажется, слегка уменьшается. Сейчас он высотой каких-нибудь метров семь или восемь. Если бы он еще не приближался…

Но он неуклонно приближается. А я по-прежнему не могу шевельнуть даже пальцами на руках.

Поющая воронка все ближе, и я, не выдержав, начинаю отступать. Неужели — это все? А ведь жизнь

— такая прекрасная, удивительная штука…

Не могу отвернуться — слишком страшно. Так и иду, спиной вперед. Если оступлюсь — упаду, и

тогда, наверное, у меня не хватит сил подняться. Вихрь сметет меня, словно осенний лист.

Внезапно внутри вихря что-то произошло. Он перестал двигаться в мою сторону, а «затанцевал» на месте, будто стараясь…

… Избавиться от того, что внутри — поняла я. Потому что внутри безусловно что-то есть — покрупнее артефакта. А вернее — кто-то. Неужели кто-то нашел меня, кто-то стремится мне на помощь?

Скрипка выскальзывает и падает на песок, вместе со смычком. С ней ничего не случится — тут мягко. Но главное — мои руки, кажется, больше не держит заклинание. Вот только проку от этого нет, потому что двигать ими я все равно не могу — онемели. Так бывает, если отлежишь руку во сне.

Я сажусь на песок, сжимаю безжизненные руки коленями. Любой ценой восстановить кровоток, быстрее! Согнувшись, тру висящие, как веревки, конечности между животом и ногами, как меж двух жерновов. Чувствительность начинает возвращаться, и тысячи иголок впиваются в пальцы, локти, плечи, вот ими уже утыканы руки целиком. Не думала, что это так больно… Но еще чутьчуть, и я смогу взять в руки инструмент.

И тут на берегу появляется Сара. Плохо гнущимися пальцами я хватаю скрипку и смычок. И

одновременно из вихря наружу вываливается…

Мой Даймонд.

— Ведьма… — сказал он Саре, выпрямляясь.

А в следующую секунду между ними задрожал воздух, замелькали всполохи, похожие на северное сияние, посыпались белые искры…

Они сцепились в магической схватке. Я узнавала почти все заклинания: нападения, защиты, нейтрализации, усиления… А потом мне стало не до них, потому что вихрь с новой силой устремился ко мне. Мгновенно вспрыгнув на ноги, как человечек из табакерки, и едва коснувшись скрипкой плеча, я взмахнула смычком.

Сначала надо сыграть тот вихрь, который я вижу перед собой — иначе подчинить его мне не удастся, так сегодня учил меня Ральф.

Я ударила смычком по струнам. Знакомый напев полился над берегом. Теперь мы звучали с вихрем в унисон. И чудо — он застыл, будто прислушивался. Что ж, если в ближайшие пять минут мне не грозит быть сметенной с обрыва, это уже хорошо. А вот как бы мне успокоить его? На занятии я лишь усиливала ветер, но никто не объяснил мне как его уменьшить!

Я стала играть тише — никакого эффекта. Тогда попробовала выше на октаву — вихрь стал тоньше, словно вытянулся в струну. Но ведь этого мало, мне надо убрать его совсем! Тонкий вихрь играл уже немного другую музыку — более слабую и однообразную Это хороший знак, подумала я, и, осмелев, быстро взглянула на дерущихся.

А вот у них, наоборот — бой только разгорался. Северное сияние сменилось огненными вспышками, Даймонд отступал назад. Он же не умеет с огнем, вспомнила я. «Да как же, не умеет, — возразил тут как тут появившийся внутренний голос. Странно, что он еще не сбежал от меня в страхе. — А

кто пожар устроил? Давай, Даймонд. Покажи ей!»

Это внутренний голос крикнул, или я сама? Некогда было разбираться, потому что вихрь все еще маячил в опасной близости от меня.

Нужен другой голос — и немедленно. Потому что Даймонду явно приходится несладко в этом сражении. А если победит Сара…

Ну, дальше можно не продолжать.

Я пыталась найти новое звучание. Вихрь то никак не реагировал, то наоборот — вскидывался, как будто даже рыча, и словно свирепая пасть раскрывалась мне навстречу.

Тогда я закрыла глаза. Иногда зрение отвлекает. А слуху сейчас необходимо создать однуединственную партию, который спасет нас — меня и Даймонда.

Я попыталась снова. И снова, и снова. Но самое большое, чего у меня получилось добиться — удерживать вихрь на месте. Он не уменьшался. У меня устали руки. Я понимала, что не смогу играть вечно: еще несколько минут, и я выроню смычок, а вот поднять его могу уже не успеть.

В отчаянии я бросила взгляд на магов.

И — о чудо! Увидела, как Даймонд набросил на Сару огненное лассо. Как же это ему удалось? Я с таким никогда не работала, наложение этих чар требует точности, иначе можно сгореть вместе с противником. Но нет — Сара стояла живая и, похоже, невредимая. Только неподвижная. А вокруг нее извивалась огненная змея, не давая шелохнуться. Даже отсюда я видела, какое у Сары злое, изможденное лицо. Волосы ее растрепались, роскошное одеяние в нескольких местах было прожжено. Руки прижаты к телу, ноги словно склеены.

Но она не падала. Даже обвитая извивающейся огненной лентой — что должно было неминуемо причинять ей боль, правда не сильную, но вполне ощутимую.

Даймонд обернулся ко мне. Лицо его было в синяках, разорванная в клочья мантия валялась на песке, на белой рубашке тут и там виднелись следы крови, пепла, грязи…

— Играй, Бренна! Не останавливайся! — крикнул он мне…

И ринулся внутрь вихря, который сейчас был не шире одного его обхвата — но от этого не становился менее опасным. Что он делает! Сумасшедший! Я ведь не смогу спасти его!

Но тут я поняла: он хочет достать артефакт. Это он спасает меня.

Я понятия не имела, можно ли отобрать артефакт у действующей стихии. Я боялась изменить мелодию, сыграть что-нибудь не то: а вдруг я сделаю Даймонду хуже? Оставалось только застыть изваянием и играть, играть, играть, не переставая, одно и то же в разных вариациях, доверяя собственному чутью.

И моему магу.

Глаза устали от созерцания постоянной круговерти. Приходилось то и дело смаргивать, отгоняя пелену. Я даже зажмурилась, давая им отдых. А когда открыла… Внутри вихря начало что-то меняться. Он загустел, и как будто замедлился. Да не как будто, а так и есть: воронка становилась плотной, белой… и неповоротливой. Она уже не кружилась так стремительно, а просто медленно расширялась. Я сбавила темп. Так продолжалось до тех пор, пока она не стала огромным облаком тумана. И тогда я рискнула сыграть другую мелодию — спокойную. Облако на моих глазах истончилось и — разлетелось брызгами.

А я зафиксировала результат.

Даймонд упал на песок лицом вниз, сжимая артефакт в руке. И лежал неподвижно.

Я бросилась к нему. Сара стояла совсем близко, извергая ругательства, но мне было не до нее.

Даймонд дышал, но глаза его были закрыты, когда я ухитрилась повернуть его на бок.

— Где вы там, выходите! — услышала я тревожный голос Ральфа. И спустя секунду менее уверенно. -

Вы целы?

Оказывается он здесь, поблизости.

— Я не знаю, как отсюда выйти! — закричала я.

Сара хрипло захохотала.

— А Баум? Живой он?.. — снова спросил Ральф.

Живой, живой. Да что толку!

Даймонд чуть приоткрыл глаза.

— Сыграй проход, фейри, — проговорил он потрескавшимися губами.

Я осторожно повернула его на спину и вновь взялась за скрипку, которую впопыхах бросила на песке. Еще и проход, значит. Если я и не стану великим креадором или знаменитым контролером — то карьера выдающегося композитора мне обеспечена. Никогда я еще столько не сочиняла.

Ну, если нам удастся выбраться отсюда, конечно.

Голова кружилась — все-таки, я тоже устала, да еще как — поэтому я не стала вставать, а уселась на песок. Проход? Я уверена, это проще простого. Надо только хотеть выйти отсюда.

А я очень хочу.

Я не помню, что играла. Просто в какой-то момент увидела брешь над собой, прямо в небе.

Постепенно она увеличилась, достигла земли — и тогда в нее посыпались креадоры во главе с

Ральфом, а также профессора. Оказывается, тут была уже вся академия.

Ральф подбежал и чуть не силой отобрал у меня скрипку, в которую я вцепилась, ничего не уже соображая. Я словно смотрела кино, действие которого происходило не со мной. Я видела как профессор Реванто хлопочет над Даймондом, ей помогают Этель и Джон. Как Рихард стоит перед

Сарой с несчастным, как у маленького ребенка, лицом, а профессор Соулс и профессор Винтер уводят ее. Потом Ральф подхватил меня подмышки, помогая подняться…

И дальше я уже не помнила.

* * *

Очнулась я в своей постели. Даймонд сидел рядом и держал меня за руку.

— О, мана небесная, наконец-то! Спишь как ежик зимой. Почти целые сутки. Ну, сколько пальцев видишь?

Он помахал у меня перед носом растопыренной пятерней.

— Все, — хотела сказать я, но своего голоса не услышала. Совсем не было сил.

— Как ты себя чувствуешь, Бренна?

Это Этель. Она тоже тут, оказывается.

Я попыталась откашляться.

— Нормально…

— Я принесу тебе сок! — сказала Этель и вышла.

Я перевела взгляд на Даймонда. Он выглядел осунувшимся, синяки на лице позеленели — но улыбался во весь рот.

— Все кончилось? — слабо спросила я.

— Да. Слава стихиям, кончилось. Ее увезли, и отдадут под суд. Ральф вызвал патруль и тоже поехал, давать показания. Он же куратор.

— Зачем она это сделала? Убила свою подругу, хотела убить меня…

— У таких, как Сара, не бывает ни друзей, ни подруг, ни возлюбленных. Им всегда мало, они вечно с кем-то сражаются, потому что им не дает покоя то зависть, то ревность, то жадность. Или все сразу. Дейзи была самая талантливая из нас, а Сара — вторая, и ужасно от этого страдала. Поэтому, когда Дейзи внезапно умерла, я заподозрил, что это неспроста. Вот только не могу понять: как она дала себя убить? Она была сильнее меня, сильнее Сары…

— Сара говорила про какой-то Единый Магический Путь, — припомнила я. — Не знаешь, что это такое?

— Первый раз слышу, — нахмурился Даймонд. — Надо спросить у Соулса.

Вернулась Этель с большой чашкой.

— Это сок тутовника, и здесь еще… другие компоненты. Выпей, Бренна. Он целебный.

Даймонд взял у нее из рук чашку и поднес к моим губам.

— Кожа змеи и экстракт из мышиных хвостов? — попробовала пошутить я.

— Примерно так, — усмехнулась Этель.

— Спасибо, — сказала я ей.

— Вот уж не за что, — ответила она, бросив быстрый взгляд на Даймонда.

И ушла.

— Она сидела возле тебя всю ночь, пока я валялся в отключке, а Ральф допрашивал Сару.

— Я обязательно с ней подружусь, — сказала я, больше себе, и взяла у него из рук чашку. — Давай сюда, я не беспомощный младенец.

— Да уж, ты героиня. Отчаянная. Ну вот зачем ты туда полезла, а? Второй раз.

— Она написала анонимную записку, где просила о помощи. А Ваше величество изволило находиться в депрессии, и посоветоваться было не с кем.

Даймонд отвернулся.

— Да, я вел себя, как последний…

И тут в комнату ввалились Джон с Рихардом и все три профессора.

— О, да она уже очнулась! Как ты, девочка?

Профессор Реванто захлопотала вокруг меня, другие тоже наперебой выказывали заботу и сочувствие.

— Спасибо, — я улыбнулась. — Хорошо.

— Она молодец, очень мужественная! — произнес профессор Соулс и пожал мне руку.

А профессор Винтер подмигнул и добавил:

— И очень знающая!

Джон с Рихардом отпускали какие-то шутки, чтобы развеселить меня. Правда, у Рихарда это

выходило несколько… печально. Видимо, Сара успела-таки его всерьез зацепить.

Они пробыли недолго. Профессор Реванто предложила сменить Даймонда, который, оказывается, торчал возле моей постели с самого утра. Но он решительно, хотя и вежливо, отказался. Тогда она улыбнулась и, пожелав нам спокойной ночи, ушла, уводя с собой остальных.

— Они такие милые, — сказала я, когда мы остались вдвоем.

— Угу. Все за тебя очень испугались. Ты лежала, делая вид, что ты не с нами, — усмехнулся он.

— А как ты догадался, где меня искать?

— О! Это целый детектив. Я пришел к тебе извиняться — а тебя нет, и скрипки тоже. Кажется, я психанул и стал тут все крушить — прибежала Этель, и сказала, что видела тебя со скрипкой во дворе. Тогда я успокоился и спросил, куда по ее мнению, может пойти девушка, которую обидел распоследний кретин. Она ответила, что в таких случаях всегда уходила рыдать на крепостную стену. Тут я многое понял про себя, но извиняться перед ней уже не стал, поскольку было не до того. Сказал, что ты знать не знаешь про стену…

— Откуда же она вчера упала, Даймонд? У нее синяки по всему телу.

— С дерева. Полезла, потому что вверху ягоды крупнее.

— Пожалуй, я соглашусь с тобой по поводу умственных способностей. Какое дерево, когда она в юбке? И в темноте ягод совершенно не видно.

— Было еще довольно светло, я видел ее там.

— Это какая-то ерунда. Она вернулась с последним ударом часов — дверь ее хлопнула так, что звон стоял. В это время уже темень. И синяки у нее — от удара о камни, а не об землю.

— И тогда я понял, что она чертовски права. Ведь на твоем теле не было никаких следов древесины

— ни одной занозы, ничего. То есть, ты почему-то обманула меня — да еще два раза.

И я решил немедленно найти тебя и все выяснить.

Зашел к Рихарду за фонариком, а он увязался за мной, заявив, что Сара тоже наверняка на стене, раз туда бегают все девчонки.

И тогда я сложил два и два. Я ведь давно подозревал Сару. Поэтому я и дверь тебе закрыл, в первую же ночь — чтобы ей не вздумалось зачем-нибудь влезть. Но она влезла позже, так как очень интересовалась скрипкой…

Когда мы подбежали к стене, то явственно почувствовали этот ее запах вонючего сандала. Ведь чтобы заманить тебя, ей пришлось врубить зов на полную катушку. Но одно дело — знать, что маг где-то здесь, а другое — найти вход в его мир. Она закрылась хорошо! Но все-таки мы нашли его: еле-еле заметное облачко ванили. Без подготовки не войти — но я-то привычный. В общем, я отправил Рихарда за помощью — не будучи уверен, что она подоспеет вовремя — а сам ломанулся к тебе.

— Ты молодец. Ты все смог и все успел, — сказала я, гладя его по руке. — Теперь не будешь считать себя неудачником?

— Не буду, если объяснишь, почему ты не рассказала мне сразу, что видела артефакт. Неужели ты до такой степени мне не доверяла?

— А с чего мне доверять тебе? — пожала я плечами. — Откуда я знала, что это не ты внутри вихря?

Что это не ты прятался и скрывал все от меня? Ведь ты же раньше закончил возиться с матрицами, а потом где-то ходил, поэтому и опоздал к отбою!

Даймонд захлопал глазами, а потом закрыл руками лицо и застонал.

— Я нигде не ходил, Бренна. Я не опоздал к отбою: я тебе просто наврал. Мне надо было, чтобы ты впустила меня, потому что я хотел… Ну, ты понимаешь.

Прости, если можешь.

Я провалялась в постели еще два дня — сражение с вихрем отразилось на мне сильнее, чем можно было предположить. Даймонд же бегал бодрячком. И так как до обеда свободного времени было много — Ральф все еще отсутствовал — мой маг по семь раз за утро заскакивал ко мне в келью и изображал преданную собаку: складывал «лапки», тяжело дышал, высунув язык, а иногда и поскуливал. Но я делала вид, что не понимаю.

Наконец, на третий день я получила послание.

Утром я, к великой радости, почувствовала себя здоровой, встала и сходила в душ. А когда вернулась, обнаружила на стене, над кроватью, начертанное мелом письмо: «Надевай юбку и приходи в бельевую. Постучи три раза. Д.».

Я прыснула со смеху. То, что это писал Даймонд, а не тайный убийца, не вызывало сомнений: вопервых, его аура полыхала как костер во время Самхайна. Во-вторых… Ну кто еще мог до такого додуматься? «Надень юбку». Он что, полагал, что я могу придти туда без юбки?

Раскрыв шкаф, я принялась в задумчивости перебирать вещи. Можно было бы надеть коктейльное платье. Но, расценив, что для бельевой это слишком шикарно, я остановилась на простом расклешенном сарафане: черном в белый горошек. Мне сшила его сестра, но носить было некуда.

Подумав с минуту и про себя хихикая, я заплела две косы. Жаль, что все-таки нет зеркала.

С балкона доносились голоса Джона и Рихарда, и даже смех Этель. Я еще ни разу не слышала, чтобы она смеялась — хочу посмотреть на это. Надо будет при случае рассказать ей анекдот.

Быстро разделавшись с завтраком, я стерла ладошкой «улики» на стене и выпорхнула из кельи.

Коридор был пуст — поскольку все на балконе, никто не увидит, как я крадусь на цыпочках к бельевой, в сарафане и с двумя косичками. М-да. То еще зрелище.

Вот и заветная дверь. Стучу три раза, как было велено, она медленно открывается… И Даймонд быстро затаскивает меня внутрь. Он голый по пояс, на нем только брюки. Мой маг сжимает меня в объятиях. От него пахнет… миндалем. Наверное, мыло…

— Я мечтал задрать тебе юбку с того самого момента, как увидел тебя в строгом викторианском наряде, — шепчет Даймонд мне в ухо, так что кровь бросается вниз, и между ног начинает пульсировать.

В следующую секунду Даймонд именно это и делает: одной рукой задирает мне сарафан, а другой стаскивает трусики. Они падают на пол. Я не падаю только потому, что Даймонд, резко развернув меня, прижимает к себе спиной. Его палец проникает внутрь, где уже влажно и жарко. Я даже не успеваю опомниться: сердце колотится, а он все подгоняет его, совершая своей рукой…

О, демоны!

Я сжимаю ноги. Мир вокруг качается. Закрываю глаза.

Даймонд что-то делает сзади — кажется, расстегивает штаны. Да нет, не кажется. О-о, теперь я ясно чувствую его возбуждение.

Мой маг тихо говорит что-то нежное — я даже не понимаю, что. Просто слышу его голос. А в следующую минуту… Ух!

Взлетаю, словно на качелях.

…Вцепившись в руку Даймонда.

У меня вырывается стон.

Он тихо смеется.

Мягко приземляюсь.

— Моя прекрасная фейри, — говорит он.

Потом разворачивает к себе и целует.

Да нет, это я целую его, потому что чувствую, что он мой, мой, мой! Мой креадор.

— Хочешь, ляжем? — оторвавшись от меня, говорит он.

— Хочу!

Я открываю глаза — и только сейчас наконец-то замечаю, что мы внутри… плетеной хижины!

Вместо крыши — навес из соломы, Сквозь дырявые стены проникают солнечные лучи. А на полу…

— Это что — сеновал?! — восклицаю я.

— Угу, — откликается довольный Даймонд. — Замкнутые пространства — прекрасное вместилище для фантома. Узкие кровати уже достали. Приветствую тебя в моем мире!

Он снимает с меня сарафан, а я помогаю ему окончательно избавиться от штанов.

В хижине тесно: она не больше бельевой.

Даймонд берет меня за руки и — падает на спину, на сено, уронив меня следом.

Мы смеемся.

— Сядешь на меня? — шепчет он.

Вообще-то мне не очень нравится эта поза, я всегда в ней смущаюсь, но с ним я готова на что угодно, поэтом киваю.

Даймонд осторожно сажает меня сверху. Чувствую его.

Смотрю на стену и начинаю двигаться.

Через некоторое время он тихо говорит:

— Фейри моя… Мне кажется… Тебе как будто неприятно. Словно ты выполняешь скучную обязанность. Попробуй сделать что-то для себя! Для себя, слышишь?

Для себя? Наверное, этого понимания мне как раз и не хватало.

Я сажусь поудобнее, опираюсь на его руки и…

Пускаюсь в галоп.

— Во-от, — довольно шепчет Даймонд.

Я закрываю глаза, несусь, еще, еще, быстрей, …

А потом мы кончаем с ним вместе. Кажется, я кричу.

И падаю на него.

Мы долго лежим, обнявшись. Даймонд шепчет мне в ухо что-то на чужом языке, но я не знаю его.

Смысл я понимаю и так: он любит меня.

* * *

Время тикало и тикало, отмеряя пресловутые три месяца — сначала казавшиеся такими долгими, а теперь неуклонно подходившие к финалу. Я вставала с солнечным циферблатом и ложилась с теневым. Иногда после отбоя заходил ко мне Даймонд, а порой — шмыгая по балкону и уже ничего не боясь, забегала к нему я. Мы помнили, что дней остается все меньше и меньше, а что нас ждет впереди — не знал никто. Особенно после того как Ральф, вернувшийся с процесса над Сарой, которую заточили в подземелье, собрал оставшихся выпускников в вестибюле и сказал: — Коллеги, у меня для вас новость. Возможно, кого-то она огорчит. Но большинство, думаю, обрадуется. В связи с последними событиями Лига приняла решение не назначать на должность контролера по ходатайству.

— То есть? — сдвинул брови Даймонд.

— Что это значит? — спокойно спросила Этель.

— А это значит, Этель, что все вы будете тянуть жребий. Чтобы перспектива занять более высокое место никого больше не ввергала в соблазн и не толкала на преступление.

— Но контролер будет? — уточнила я.

Ральф обернулся ко мне и окинул пронзительным взглядом. Пытается прочитать мысли? Не получится. Я владею заслоном в совершенстве — причем, обоими способами, поскольку думать о сексе при Этель мне до сих пор неловко.

— Будет, Бренна. Обязательно. Как минимум, один.

Последние слова повергли нас в недоумение, но больше ничего объяснять Ральф не стал.

Мы с Даймондом рассудили, что этот вариант, скорее, хорош для нас. Ведь отношение Ральфа к моему магу ничуть не изменилось, несмотря на последние заслуги, и даже на то, что Даймонд освоил, наконец, обращение с огнем.

— А что будет с семиугольником? — лишь как-то спросила я у Ральфа. — Вы найдете нового мага?

— Я бы с радостью это сделал, но, к сожалению, это невозможно, Бренна. Лиге неизвестно больше ни одной подходящей кандидатуры, да и два месяца — неприемлемый срок для подготовки креадора. С тобой нам повезло, но два раза в сутки луна не всходит. Единственное решение, которое возможно было принять в данном случае — это сохранить все как есть. Именно поэтому

Сара Гринфилд не казнена, а приговорена к заключению. Разумеется, миры ей создавать запрещено — да у нее и не будет такой возможности. Но магическая связь сохранится, а с ней и структура семиугольника, что для миротворения совершенно необходимо.

Как-то в середине сентября профессор Винтер подошел ко мне, когда я заносила в Реестр магических существ нечисть высокогорья и спросил:

— Бренна, я слышал, вы отыскали свой метод миротворения?

— Да, — улыбнулась я. — Через стихию. Сначала была туча, потом дождь, он вспоил землю, которая взрастила травы и животных, а на место животных пришел человек. Ну или — метод большого взрыва. Тоже годится.

— Разве это не способы Даймонда? — выказал осведомленность профессор.

— Да, — покраснела я. — Но мне они тоже полностью подходят.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, зная ваше серьезное отношение к работе. Но мне бы хотелось подать вам еще одну идею. Ведь креадор может владеть разными методиками.

— Какую же? — заинтересовалась я.

— Попробуйте начать не со стихии, а с существа. Мне кажется, так у вас получится даже лучше. Я

вижу ваши склонности: вам ближе живое и разумное, нежели неразумное, но могущественное.

Поразмыслите над этим, Бренна!

И он ушел заниматься своими делами.

А я вспомнила свою сестру.

И пришла к выводу, что в словах Винтера есть рациональное зерно.

Но в тот день попрактиковаться мне не удалось, а потом, за предэкзаменационной суетой, это и вовсе забылось.

Сентябрь тоже миновал, листья опали, и только миндальное дерево стояло, осыпанное плодами.

Студенты рвали их и лакомились, говоря мне «спасибо». Однажды днем я рылась в библиотеке в поисках подходящей иллюстрации: надо было показать на выпускном экзамене красивый фантом воссозданного мира, чтобы поразить профессоров.

— Бренна, поищи в дальнем ряду на нижних полках, — посоветовал мне находящийся тут же профессор Соулс. — Там должны быть старые альбомы некоторых наших выпускников, в них иногда можно обнаружить неожиданные вещи!

Я так и сделала. Вытащила несколько альбомов с рисунками — еще прошлого века! Хотя, для креадоров эпохи ведь не имеют значения. Один из них мне очень понравился, потому что художник рисовал, в основном людей, а не абстракцию, как почему-то любили многие. Даже Даймонд пытался чертить какие-то невообразимые схемы, подбивая Рихарда строить по ним дома. К

счастью, Рихард отбрыкивался. Я перевернула очередную страницу — и картинка заинтересовала меня. Она была очень необычной.

Вдоль берега горного озера извивалась дорога, вымощенная красным и белым камнем. По ней друг за другом, растопырив руки, словно играя в самолетик, шли двое детей. Но самое интересное, что у нижнего края рисунка, близкого к зрителю, дорога переставала быть дорогой — она превращалась в ряды красных крыш над белыми стенами домов. То есть, вблизи это был город — а вдали он превращался в дорогу. А дети шли, словно одновременно, и по камешкам — и по крышам.

— Что это такое, профессор? — воскликнула я.

Соулс подошел и взглянул.

— А, — с улыбкой протянул он. — Это Роб Сен-Анри, один из моих первых выпускников. Отлично помню его рисунки, а этот особенно: здесь он фигурально изобразил Единый Магический Путь.

Я чуть не вскрикнула от неожиданности: мы с Даймондом были так заняты, во-первых, друг другом, во-вторых — подготовкой к экзаменам, что даже не вспомнили, о чем хотели расспросить Соулса.

— Что такое Единый Магический Путь, профессор?

— О, моя дорогая, это древняя легенда.

Он уселся в кресло, готовясь рассказывать. Я примостилась рядом, устроившись на краешке стеллажа.

— Считается, что Единый Магический Путь — это дар или проклятие великих демиургов, которые существовали многие тысячелетия назад, но потом ушли, оставив творить миры людям. Люди научились, и неплохо управлялись с этой задачей. Но те из них, кто становились творцами, вынуждены были держаться далеко друг от друга и никогда не заключать между собой союзов.

Потому что один творец для мира — хорошо, а два — для мира погибель. Ты это уже знаешь.

— Уже знаю, — как эхо повторила я.

— Так вот. Единый Магический Путь появляется сам, неожиданно — и выбирает двоих. Он связывает их тесней, чем любые узы. И два креадора получают возможность творить вместе.

— Так это же… здорово! — закричала я, вскакивая.

— Не совсем, — мягко сказал профессор. — Если двое становятся верными друзьями, во всем помогают друг другу, усиливают общий потенциал — тогда это счастье. Но они могут стать и лютыми врагами, мешая друг другу, отравляя жизнь невольному товарищу по магическому пути — ведь они его не выбирали. Выбор сделан за них. И тогда — всякое может случиться. Разрушится мир, кто-то погибнет… Всякое.

— А если…

Я осеклась.

— Я понимаю, что ты хочешь спросить, дорогая. «Если двое любят друг друга», так ведь?

Я промолчала, уставившись в пол.

— Думаю, ты сама ответишь на этот вопрос. За это время мы, как могли, изучили с тобой историю великих держав и великих людей. Скажи, многие ли пары сохраняли любовь и верность до конца жизни? Для многих ли совместное существование было лишь благом?

— Нет, — прошептала я.

— Вот именно, дорогая. Креадоры тоже люди, и им свойственны людские пороки. Но это люди, обремененные непростой миссией — и такими же непростыми пороками.

И видя, что я притихла, понурившись, Соулс добавил:

— К тому же, это всего лишь легенда. Никто никогда в этих стенах не знал — как, где, кому выпадает

Единый Магический Путь. Никто его не видел.

— А Сара говорила, что…

— Да, я слышал, — вздохнул профессор. — Бедная Дейзи задурила ей голову. Ей слишком нравилась эта легенда, и она поверила в нее. За что они обе и поплатились. Сказки должны оставаться сказками, им не место в реальности.

Назад: Глава пятая

На главную: Предисловие