Трое пожилых людей сидели в уютной кафе в одном из тихих улочек Калининграда. Они долго искали подходящего места – теплый осенний субботний вечер располагал горожан к гулянью по городу и встречам с друзьями. Им же хотелось хоть немножко уюта, отсутствия громкой музыки, веселых тостов подвыпивших компаний и галдежа молодежи.

– Сколько лет не выделись? 25 скоро будет?

– Да, что то вроде серебряного юбилея.

– А кажется только вчера до утра танцевали в выпускном балу родного Харьковского Юридического института Прокуратуры СССР и клятвенно обещали друг другу обязательно встретится каждый год.

– Потом первые встретились после пяти. Из нас троих был тогда я один, – грустно улыбнулся Радкевич.

– Тебе легче. Почти по соседству живешь, – улыбнулся Вилутис.

– Мне тогда жена первенца родила. Пошел по моим стопам – слушатель Академии Прокуратуры России, – похвалился Витомский.

– Да, разбросала нас судьба по все уголкам бывшей прокуратуры Союза. И смотри, какой сюрприз судьба к нашему юбилею преподнесла – поработать в одном деле.

– А может, так литовские князья распорядились – чтоб мы наказали тех, кто тревожит их покой? – пошутил Радкевич – Князья наконец нашли покой. Отдали их прах земле по христианскому обычаю на кладбище. Негоже костям мучеников валятся в оскверненных подземельях, – посерьезнев, ответил Вилутис.

– Что мы все о делах? Давайте выпьем по бокалу пива, как в те добрые студенческие годы. За что, чтоб больше не терялись!

– И поработали вместе еще не в одном деле, – добавил Радкевич и первый поднял полный бокал пива.

– Служил я недалеко, в Риге. Большого начальника со штаба военного округа возил. Его фронтовой товарищ тут директором крупной автобазы работал. Вот и пристроил он меня у себя, с квартирой помог.

– Да, мир не добрых людей!

– Если честно, то профессор, хоть и немец, хоть и блаженный – не от мира сего, а по своему добр был. Давай за упокой его души выпьем, может, и не вспоминает больше его никто.

– Давай! Блаженным ты, кстати, его зря назвал. Его дневник, которого мне из за красивого янтарного рисунка на обложке подарил, я дома местному учителю немецкого показал. Он классным руководителем у моего оболтуса был. Так он удивился – как такое в мои руки попало. Там, говорят, все старые подземелья Кенигсберга описаны, о которых, мол, все, наверно, давным давно забыли. Не зря, как ты говорил, в конце войны гестаповцы к нему ездили. Ох не зря…