Глава 8
Ну а что же следователь Милорадов, которому было поручено дело об убийстве молодой женщины, убийстве, в котором подозревали мужа несчастной? Милорадов и его люди отнюдь не бездельничали, за истекшие часы они успели пообщаться с уймой свидетелей, многие из которых также припомнили драку двух мужчин на детской площадке, драку, в которой косвенно были замешаны и Наташа с Михасиком.
– Это ее знакомые были. Мы все видели, как оба мужчины сначала с Наташей разговаривали, к Михасику лезли, что-то ему говорили, а потом вдруг драться между собой начали.
– Хорошо, что быстро успокоились.
– Поняли, что не перед кем копья ломать, вот и остыли.
Несколько дней Наташа на площадке после этого вовсе не появлялась, что также вызвало понимание среди ее приятельниц.
– Стыдно ей было за своих знакомых.
– Но мужики тоже хороши, нашли где ристалище устраивать. Мало им других мест? Пошли бы в парк, там бы за деревьями и устраивали свои дуэли. А не тут… перед детьми.
– Как ты не понимаешь, это они перед Наташкой выделывались. Я слышала, как они между собой цапались, кто у нее первый был, а кто дольше с ней пробыл. Любовники это ее бывшие. Выходит, не угасла у них любовь-то к ней.
– Не знаю, как у них там с любовью, а Наташа их и видеть не хотела. Гнала их от себя, да только они не уходили.
– Но мужу своему ничего о случившемся не рассказала. Я Романа неделю спустя увидела и спросила, знает ли он про драку, которая была на площадке. А он ответил, что нет, и еще очень удивился, мол, что за драка такая.
Мамочки клялись, что ничего Наташиному супругу рассказывать не стали, но у оперативников были на этот счет серьезные сомнения. А если бы они рассказали Роману о том, что к его жене приходят бывшие кавалеры, то как знать, не замкнуло ли у мужика провода в голове от ревности? И как знать, не давала ли Наташа своему мужу еще больше поводов для этого чувства?
Выслушав доклад подчиненных о проделанной ими работе, следователь помрачнел еще больше. Картина семейного счастья, в котором купался Роман, нарисованная следователю родителями подозреваемого Чеботарева, на деле претерпевала значительные изменения. Следователь был твердо уверен, что никакая любовь, даже самая сильная, не выдержит вульгарной измены. И если Роман был готов закрыть глаза на то, чем занималась и что делала его супруга до свадьбы, то, назвав ее своей женой, он был вправе рассчитывать также и на ее верность.
А если изменений в поведении Наташи не произошло, то как знать, не стало ли это поводом для убийства неверной супруги? Очень могло так случиться.
Для выяснения обстоятельств было бы хорошо поговорить с тем мужчиной, который звонил Наташе на домашний телефон и который по ошибке нарвался на Романа. Полицейские выяснили, звонок и впрямь был, возможно, даже от мужчины, возможно, что и от мужчины, назначившего Наташе свидание. Но выяснить, кто звонил точно, не представляется возможным. Почему? Дело в том, что звонок был сделан с сотового телефона, который не был зарегистрирован ни на какое конкретное физическое или даже юридическое лицо.
Почему так произошло, вопрос был к оператору сети, в которую обратился за разъяснениями сам Милорадов. В офисе компании его встретили преувеличенно радушно, уверяли, что вкралась ошибка, досадное недоразумение. Несколько сим-карт с новыми номерами было украдено из офиса, и поступили они в продажу нелегально. По идее полагалось бы отключить эти номера от обслуживания, да вот сотрудникам сети было то ли лень, то ли просто недосуг заняться этим делом. В результате звонки с таких номеров делать было возможно, а вот установить личность человека, который пользовался номером, нет.
У следователя состоялся весьма неприятный разговор с сотрудниками этой телефонной компании, после чего они пообещали, что тут же пойдут и лично отключат незаконный номер от сети.
– Еще не хватало! – возмутился следователь их глупостью. – Сейчас мы с моими сотрудниками только и ждем, чтобы этот человек снова воспользовался своим номером.
Кроме того, Милорадов побывал в офисе созданной Романом фирмы по оказанию бухгалтерских услуг. Следователь не хотел отбрасывать никакой возможности и исходил из того предположения, что Романа захотели подставить. Его деятельность могла быть тому причиной. Вдруг кто-то из конкурентов жаждал заполучить клиентов Романа себе?
Но, переговорив с сотрудниками, следователь быстро эту мысль оставил. Да, деньги Роман зарабатывал, но зарабатывал он их тяжелым трудом. Роман не был из числа везунчиков, которым все легко достается в этой жизни. Скорее он был из породы трудяг, из породы тех людей, которым приходится много и усердно трудиться, лишь бы заработать хоть половину того, что иные берут легко и просто, едва пошевелив пальчиком. Сотрудники быстро объяснили, что работы у них всегда воз и маленькая тележка, хозяин сам пашет больше всех остальных. Дела все сложные, запутанные, клиенты же, словно нарочно, подобрались жадные и капризные.
– Невезучий он у нас, Роман Аркадьевич. Счетовод он отличный, голова варит что надо, а вот дела вести не умеет. Любой может его вокруг пальца обвести и назначить цену вполовину меньше справедливой. Он же со всеми соглашается, всем навстречу идет. Так что этих клиентов никто у нас переманить не захочет, это вы даже в голову не берите. От них все другие, наоборот, отказались, нам сплавили. А Роман Аркадьевич воз тянет и духу все не наберется на дверь им указать.
Про семейную жизнь начальника тут знали немного. Смогли лишь сказать, что ребенка он любил, а на жену свою никогда не жаловался.
– Впрочем, он бы на Наташе вряд ли женился, кабы не ее беременность. Они в ЗАГС пошли, когда Наташа уже с приличным животиком была.
– Почему так?
– Принцип у Романа такой был, жениться только в том случае, если ребенок в проекте будет вырисовываться. Он ведь не с одной Наташей встречался, были у него и другие девушки. Даже и при Наташе были. По крайней мере, одна точно была.
Это оказалось неожиданностью, о которой Милорадов раньше не задумывался. Ревнивая соперница! Следователь точно знал, что даже самую лучшую женщину ревность способна превратить в настоящую фурию.
И он с огромным интересом спросил:
– Кто же она такая?
Ответ последовал незамедлительно:
– Анютка – тренер по фитнесу. Зал через дорогу. Впрочем, с тех пор, как сын у Романа Аркадьевича родился, он в спортзал, кажется, ни ногой. После работы сразу же домой. Наташа это четко контролировала.
Оказавшись на свежем воздухе, следователь Милорадов не стал долго размышлять, куда ему идти дальше. Оперативная работа всегда ему нравилась, еще в юности, когда он был неоперившимся младшим опером, он мог сутками напролет идти по следу подозреваемого. Годы и опыт потребовали от Милорадова сменить эту работу. Теперь за него по улицам бегали молодые коллеги, а сам он проводил рабочее время за письменным столом. Но забыть приключения пролетевшей молодости не мог. И поэтому сейчас, как и много лет назад, Милорадов был рад хоть ненадолго заняться своим подлинно любимым делом.
Может, другой следователь и поехал бы обратно к себе в кабинет, но Милорадов не поленился и лично разыскал Анютку. А вдруг отношения между ней и Романом совсем даже и не прекратились? Возможно, Роман продолжал удерживать любовницу при себе. А она терпела, ждала, надеялась, а потом ей надоело, и девушка решила вопрос кардинально. Взяла оружие и пристрелила ту, которую считала соперницей. Что же, бывает и такое. Хорошие мужики на дорогах нынче не валяются. Если какой встретится, то за него стоит побороться.
– С девчонкой-тренершей надо обязательно поговорить.
Сделать это оказалось не так-то просто. Сначала следователю казалось – ерунда, а не дело. Чего там, дорогу перейти до этого спортзала. Зайдет, поговорит с Анюткой и назад в свой кабинет к своим бумагам и дожидающимся его коллегам.
Но оказалась, что все не так просто. И в этом спортзале Анютка давно уже не работала. Там даже сначала не могли понять, какой Анюткой интересуется товарищ следователь. И лишь по описанию – высокая блондинка, худощавая и спортивная – догадались, что за девушка нужна полиции.
– К сожалению, ничем не можем вам помочь. Анечка уволилась от нас уже почти три года назад.
Получалось, что увольнение Анютки совпало по времени с женитьбой Романа. Это могло быть простым совпадением, а могло и чем-то большим. В любом случае интереса к этой девушке у Милорадова не убавилось. Но на его вопрос о том, где можно разыскать Анютку, в зале разводили руками. Впрочем, серьезная дама из отдела кадров нашла в компьютере данные на бывшую сотрудницу и даже вспомнила эту девушку.
– У нас к ней нареканий никогда не возникало. Уволилась по собственному желанию, сказать, в чем причина, не захотела. Но девчонки между собой шушукались, что у Ани был роман с одним из клиентов, закончился он неудачно. Тот обещал ей счастливое будущее, а женился на другой. И Аня решила уйти, чтобы не встречаться больше с человеком, который непорядочно себя повел в отношении ее.
– А что еще вы можете сказать про Аню? Была она человеком с твердым характером? Может быть, жестоким?
– Кто? Аня? Да что вы! Скажу честно, спорт требует от человека определенной позиции, там необходимо постоянно что-то доказывать и самим себе, и другим. Так вот, Анюта никогда бы не достигла высот в профессиональном спорте. Она для этого была слишком мягка и… интеллигентна, что ли. Очень правильно, что она там не задержалась и пришла к нам.
– Но и от вас она была вынуждена уйти.
– Такая уж она невезучая девчонка. У нас вообще-то многие девочки знакомятся с клиентами, многие удачно выходят замуж. А у Анютки первый блин сразу же получился комом.
Получив адрес девушки и ее телефон, Милорадов отправился к ней. Он уже вошел во вкус и остановиться просто не мог. По дороге он пытался звонить, но Анин телефон оказался выключенным. Пришлось ехать к ней домой. Но и тут не обошлось без сюрпризов. По тому адресу, который он получил, проживала большая и дружная семья бурятов, которые честно признались, что квартиру они снимают, что хозяйку зовут Зоей Ивановной, но дочь по имени Аня у нее и впрямь есть. Следователь взял телефон Зои Ивановны, а когда женщина взяла трубку, представился и попросил, если возможно, дать трубочку Ане.
– А зачем вам понадобилась моя дочь?
– Мне необходимо взять у нее свидетельские показания об одном человеке.
– О каком человеке?
Голос Зои Ивановны звучал подозрительно. Было ясно, что допрашивать свою дочь кому попало она не позволит.
– Речь идет о Романе Чеботареве, он обвиняется в…
Но договорить следователю даже не удалось.
– Чтобы он совсем сдох! – проникновенно сообщила следователю Зоя Ивановна свою позицию и бросила трубку, прежде чем Милорадов смог что-либо у нее выяснить.
Какое-то время он озадаченно смотрел на свой телефон, словно тот мог ему объяснить причину негативного настроения неизвестной им Зои Ивановны. Но через минуту женщина перезвонила ему сама. На сей раз звонила не воинственная Зоя Ивановна, а сама Аня.
– Простите мою маму, – извинилась она первым делом. – Я была в ванной, а она ответила на ваш звонок и, боюсь, немного нервно на него отреагировала.
В это время где-то на заднем плане раздался страшный грохот, детский восторженный смех и возглас:
– Валюли! Мама! Валюли упали!
– У вас там ребенок?
– Извините, – пробормотала Аня. – Это соседка нам свою девочку подкинула, она проказит, никакого сладу с ней нет. А что вы говорили про Романа? Что с ним?
– Он обвиняется в убийстве своей жены.
– Что? – ахнула Аня. – Не может этого быть!
– Почему?
– Рома любил Наташу!
Так она знает, как зовут счастливую соперницу? Милорадову эта Анютка с ее милым голосом казалась все более и более подозрительной. Высокая, спортивная, она запросто могла оказаться тем человеком, который всадил пули в Наташу. Свидетель клялся, что видел мужчину, но, во-первых, свидетель был пьян, а во-вторых, что сложного переодеться в мужскую одежду? В темноте, да еще на расстоянии, лица не рассмотреть, а издалека принять спортсменку за мужчину можно вполне.
Следователь решительно потребовал немедленной встречи с Аней. Она и сама этого хотела. По ее тону Милорадов понял, что девушка готова приехать и в отделение, и в следственный изолятор, туда, куда он скажет. Милорадов не был так суров и пообещал, что через полчаса будет возле ее дома сам.
Задуманный звонок был Маришей сделан, и теперь она дожидалась, когда ей ответят. Она звонила по номеру телефона, оставленному ей осматривавшими квартиру Наташи и Романа оперативниками.
– Позвоните, – сказали они ей тогда. – Позвоните обязательно, если что-то вспомните или узнаете.
И вот теперь Мариша узнала кое-что и звонила, чтобы этим кое-чем поделиться.
Но номер был то занят, то находился вне зоны действия сети, так что Мариша даже отчаялась, что когда-нибудь ей ответят. Также ей показалось, что оперативник, которому она в результате дозвонилась, слегка удивился ее звонку.
– Вы? – с трудом вспомнил он, кто ему звонит. – Вы что-то вспомнили?
– Да, – важно произнесла Мариша. – И мне кажется, это достаточно важная вещь.
– Что именно вы вспомнили?
– Мне бы хотелось рассказать об этом следователю, который ведет это дело.
– И только ему?
– Да. Только ему.
– Господина Милорадова сейчас в отделе нету. Если хотите, приезжайте, может быть, вам повезет, и вы его дождетесь. Обычно, когда у нас в работе дело, то Александр Олегович на часы не смотрит. Сколько надо, столько и работает.
Мариша пообещала, что приедет. Но по дороге заскочила домой, чтобы проведать, как там ее замечательные дети.
Прямо с порога ее встретил истошный вопль попугая:
– Караул! Кокочка хороший!
А затем и сам герой выпорхнул в коридор. Мариша едва успела захлопнуть за собой входную дверь, иначе попугайчик вылетел бы на лестничную площадку, а оттуда вполне мог удрать и на улицу. Попугайчик был совсем ручным, охотно шел на зов, знал свою кличку, и в обычных условиях за него можно было не волноваться. Но, напуганный обилием новых для него уличных запахов и звуков, Кокочка мог элементарно растеряться и вследствие этого потеряться.
– Как же ты из клетки-то выбрался?
Попугай приземлился Марише на голову, но долго там просидеть не смог. Что-то взволновало его до крайности, потому что он принялся метаться по коридору взад и вперед, иногда на бреющем полете пролетая совсем низко над головой Мариши, но так на нее и не садясь.
– Что такое?
На этот вопрос ответил сын. Он выскочил в коридор следом за попугаем, увидел мать и облегченно воскликнул:
– Наконец-то ты пришла! Где ты была?
– Не твое дело, – огрызнулась усталая и потому немножко злая Мариша. – Что у вас за кавардак? Попугай летает, Муся орет, и вообще…
Она кинула взгляд на вещи и чемоданы, сложенные в прихожей. Еще несколько часов назад их тут не было и в помине. Откуда они?
Оказалось, что все просто. К ним приехали гости.
– Там тетя Юля с дядей Колей, – прошептал сын. – И с ними их дети! Двое!
Он схватился за голову и дернул себя за густые волосы. Волос было так много, что они топорщились на голове у Лешки, словно шапка. Сын очень переживал по поводу слишком обильной, как он считал, растительности на теле и, в частности, на голове. Проводя бесчисленные часы перед зеркалом, он старался с помощью геля и разнообразных бальзамов несколько умерить пышность своей прически. И если сейчас он потянул себя за волосы, нарушив строгую симметрию, это могло означать только одно – сын был в крайней степени замешательства.
Его чувства разделял и попугай, который снова появился в коридоре, где и заметался над головой у Мариши с истошным криком:
– Вообще дурдом!
Следом за попугаем в коридоре появилась и причина такой повышенной активности Кокочки. Двое детей – мальчик и девочка, оба резвые и очень веселые, с дикими криками понеслись прямо на Маришу. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что ее они даже не заметили, а видели одного лишь попугая, в которого пуляли маленькими резиновыми мячиками, которые вместе с жевательными резинками, шоколадками и прочей притягательной ерундой выставляют у своих касс почти все магазины страны. У Маришиных детей была целая корзиночка, набитая такими шариками, которые они за годы своего детства вытрясли из матери.
Расчет у продавцов чрезвычайно прост. Мячики насыпаны в стеклянную сферу, они разноцветные и притягивают к себе взгляд. Чтобы их достать, надо опустить монетку и покрутить ручку. Стоят они всего пять рублей, а забавы на целую сотню. Неудивительно, что родители с легкостью одалживают своим детям монетки, чтобы те могли приобрести себе игрушку и хоть на несколько блаженных минут оставить измученных шопингом мам и пап в покое.
Однако охота на волнистого попугайчика такими вот резиновыми шариками могла привести к смерти последнего.
– Вы что делаете, негодники! – возмутилась Мариша. – У Кокочки голова меньше этого вашего мячика! Если вы попадете в птичку, то попугаю кранты!
Дети замерли, завороженно глядя на Маришу. Казалось, их удивлял звук ее голоса. Мальчику было года три, девочке пять или шесть. Имен этих детей Мариша, как ни старалась, припомнить так и не смогла.
Однако стоило ей прикрикнуть, как из-за угла тут же появилась мать юных охотников на пернатых – Юля, двоюродная сестра Мариши. Не самая любимая сестра, надо бы сказать.
– На детей нельзя повышать голос, – сообщила она Марише вместо приветствия.
– Тогда сама скажи им, что кидать в попугая мячики нельзя. Это для птички словно чугунные ядра. Попадет одно такое в Кокочку, и ему конец.
– Они еще маленькие, – снисходительно проронила Юля. – Маленьким детям нужно позволять все.
– Правильно. И еще баловать их без меры. Только тогда, как учит нас кинематограф, из таких детей вырастут настоящие разбойники.
За это время Юля сумела разобраться со своими отпрысками. Нет, мячики она не отобрала, кто бы ей их отдал, но мать заручилась согласием деток, что они будут вести себя хорошо, то есть не станут гонять попугайчика, а за это получат по шоколадке. Бедный Кокочка, у которого грудка вздымалась так часто, что, казалось, вот-вот лопнет, сидел на плече у Мариши. Немного отдышавшись, он горестно запричитал:
– Кокочка хороший. Какой дурдом!
Где-то Мариша была с ним даже согласна. Незапланированный визит родственников с их мало управляемыми детьми был очень близок к тому, чтобы именно так и называться. Юля приезжала нечасто, главным образом чтобы показать детей очередному светилу медицины, принять курс каких-нибудь новейших медицинских процедур, обещавших мгновенный эффект и полнейшее выздоровление. Юля была большая фанатка таких обещаний, ее даже не обескураживал тот факт, что здоровье у ее домочадцев после всех вливаний в самую различную медицину даже не думало улучшаться.
А по мнению Мариши, здоровье детей Юльки в первую очередь страдало от поведения их собственных родителей. Когда у ребенка нет четко установленных правил, когда ему в принципе можно все, только попроси хорошенько, тогда в нем просыпается синдром вседозволенности, переходящий в куда более серьезное заболевание.
Ведь сам по себе маленький ребенок еще не очень-то ориентируется в этом мире и не всегда точно понимает, что хорошо, а что плохо. Ему необходимо, чтобы это сказали взрослые, сильные, умные и отважные. Те, кем он гордится, кого он обожает, на кого стремится быть похожим. А когда взрослые предлагают ребенку самому совершенно самостоятельно или при минимальном вмешательстве взрослых сделать выбор, как ему поступить в том или ином случае, малыш начинает нервничать. Ему это не по силам, он не знает, как нужно. И в глубине души ребенок сам чувствует, что не готов к такому, но в то же время он страшно боится разочаровать взрослых своим неправильным ответом. Если ребенка заставлять делать такой выбор постоянно, то у него развивается самый настоящий психоз.
Что-то в этом духе произошло с детьми Юли, которым она позволяла делать все, что они хотят. И всегда и во всем не только спрашивала их мнение, но также и ориентировалась на него. Мариша была уверена, что если бы не ее вмешательство, то дети так бы и гоняли бедного попугайчика, пока тот бы не сдох прямо на лету. А потом над трупом птички Юлька бы прочитала детям лекцию о том, к каким плачевным последствиям приводят такие забавы. Спору нет, детям бы этот урок, наверное, запомнился надолго. Не так часто у вас на глазах умирает живое существо, это был бы еще один шрам на душах детей, шрам, который они сохранили бы на всю жизнь. Хорошо это или плохо, судить трудно. Но жертвовать жизнью Кокочки в угоду педагогическим инновациям своей сестрицы Мариша не собиралась.
Поэтому она вернула дрожащего попугая обратно в клетку, где он немедленно бросился к зеркальцу, жалуясь ему на злую судьбу, а сама Мариша повернулась к гостям. Изобразив максимально гостеприимную улыбку, она спросила:
– И надолго вы к нам?
Оказалось, что на две недели. Сердце у Мариши упало. Но она сохранила на лице приветливое выражение, искренне надеясь, что оно не похоже на гримасу ужаса. Но нет, сестрица ничего не заметила. Она щебетала о своем слабеньком здоровье, об общем упадке сил и о мерах, которые она собирается предпринять, чтобы этот упадок нейтрализовать.
На сей раз Юлька планировала провести курс каких-то озоновых ванн и плюс к ним хотела что-то в себя влить, что-то жидкое, кислородное, разделенное и, на взгляд Мариши, чрезвычайно подозрительное. Но мешать Юльке было делом небезопасным, поэтому она ограничилась тем, что спросила:
– А с кем же будут малыши, пока ты принимаешь свои процедуры? С Колей?
– Нет, Коля будет со мной.
– И как же тогда?
– Я думала, что ты за ними посмотришь.
– Я?
– У твоих же ребят все равно каникулы начинаются. Вот вы и проведете отдых незабываемо.
Услышав, что им предстоит, Алексей снова схватился за голову и убежал к себе.
А Светочка простонала:
– И чего я, дура, не поехала на каникулы в лагерь! Ведь предлагали же мне, идиотине!
И тоже ушла к себе. Марише послышалось, что со стороны комнат сына и дочери раздались звуки, словно кто-то приставлял к дверям стулья и вообще подтягивал к ним мебель, чтобы забаррикадироваться.
Как же Мариша сейчас понимала своих детей! Но она не могла позволить своим эмоциям выйти наружу. И потому, собрав все отпущенное ей природой гостеприимство, произнесла:
– Вы можете поселиться в самой большой комнате – в гостиной.
– Вчетвером?
Юля была возмущена.
– Как ты себе это представляешь? Детям обязательно нужна своя комната. Предлагаю: ты и Света переедете к Лешке. Мы с Колей займем твою спальню, а в комнате Светы будут жить малыши. В гостиной мы все будем собираться вместе, одной большой и дружной семьей.
Большой и дружной семьей, которая начинается с того, что лишает Маришу и ее детей привычного образа жизни.
– Ловко ты все придумала. Значит, ты со своими малявками в одной большой комнате не можешь ужиться, а я с двумя взрослыми детьми в одной маленькой комнатке очень даже запросто помещусь?
– Но у меня ведь еще муж, – многозначительно произнесла Юля.
– И что?
– А твоего мужа тут пока что нет.
Но Мариша все равно считала, что это несправедливо. Есть при ней в данный момент муж или нет, это отношения к распределению комнат не имеет. Она была согласна, чтобы Света с Лешкой временно перебрались к ней в комнату, но на больший компромисс идти не желала. В итоге в гостиной поселились Юля с Колей, малышей отправили к Свете, а сама угрюмая и мрачная Света собрала свои вещи и перебралась к матери.
– Учти, если они мне что-нибудь испортят, я тебе этого не прощу.
– Почему мне-то?
– Потому что это твои родственники.
– И твои тоже.
– Мне они не нужны. Я их терпеть не могу!
Мариша не знала, как ей реагировать. Признаться честно, она и сама «терпеть не могла» эту Юльку, вечно цепляющуюся к сущей ерунде и не замечающую серьезных проблем, пусть даже они и назревали под самым ее носом. И еще Юля как никто другой умела создавать суету. И в бытовом плане сестрица была сущим кошмаром.
Вот и сейчас, даже не успев еще толком расположиться, Юля начала требовать тысячу вещей, которые Мариша просто не знала, где ей достать. Юле требовался термометр для измерения температуры воды в ванной. Ей требовался успокоительный мятный чай, но обязательно, чтобы в нем присутствовала еще и валериана. Потом ей показалось, что у младшего заложен нос, и сначала пыталась стрясти с Мариши пинцет, а когда Мариша ей дала требуемое, устроила форменную истерику, потому что пинцет был не с закругленными кончиками, а самый обычный металлический.
На предложение обмотать пинцет ваткой Юля лишь фыркнула.
– Как ты себе это представляешь? А если ватка останется в носу?
– Но ведь не навечно же она там застрянет. Рано или поздно все равно вместе с соплями наружу выйдет.
– А если она пойдет глубже? Застрянет там в дыхательных путях? Как ее извлечь тогда? Придется делать операцию!
Взвинтив саму себя, Юлька завела и детей, и мужа. Дети рыдали, потому что мальчик боялся, что ему теперь разрежут нос, а его сестрица рыдала за компанию и из жалости. Кольке пришлось отправиться за пинцетом в магазин. И на покупку требуемого у него ушло столько времени, что можно было обойти весь район. Что, как подозревала Мариша, ее родственник и сделал. Юлька звонила мужу каждые десять минут и попутно успевала громить весь устоявшийся быт в чужом доме.
К тому, что гостья моментально захламила тысячей ненужных предметов ее кухню, Мариша постаралась отнестись хладнокровно. Объяснять Юле, что класть освободившиеся магазинные полиэтиленовые пакеты в хлебницу не стоит, было зряшным делом. Юле было невозможно доказать также и то, что пустые баночки из-под детского питания лучше сразу сложить в раковину, чем оставлять их в разных углах кухни, чтобы они там потихоньку покрывались плесенью. И что мясо, которое она использовала для приготовления следующей порции детской еды, надо возвращать в холодильник. А овощи, взятые с той же целью, класть не на верхние полки, где стоят крупногабаритные предметы, а сунуть вниз в ящики, на которых с целью указания их предназначения даже нарисованы помидоры и кабачки вместе с капустой и огурцами.
Бесполезно. Юля делала все так, как привыкла делать у себя дома. И ее совсем не смущало, что она тут совсем на чужой кухне.
Со всеми этими хлопотами к следователю Мариша в этот вечер не поехала. И звонить ему даже не стала. Вдруг он бы пригласил ее приехать к нему? А честно сказать, сил у Мариши на эту поездку просто не было. Добрые родственнички вымотали ее, как ни одно из расследований, которые Марише приходилось вести в своей жизни.
