Появились привидения в белом. Сначала они плавали в воздухе вокруг нее, а затем постепенно исчезли в безграничной дали, мягко перешептываясь между собой на непонятном Кэтрин языке. Она поняла, что попала в ад. Теперь ей придется расплачиваться за свои грехи. Ее привязали к кровати, и она подумала, что это входит в наказание. Однако она была рада, что привязана, потому что чувствовала, как под ней вертится Земля, летящая в космическом пространстве. Кэтрин боялась, что ее сдует с планеты. Самым страшным стало для нее то, что ей обнажили нервы, и ее ощущения обострились в тысячу раз. Она просто не могла этого вынести. В ее теле развилась сверхжизнь и наполнила его незнакомыми звуками. Кэтрин слышала, как в жилах у нее течет кровь, напоминающая бурную красную реку, несущуюся меж берегов ее тела. В ушах у нее раздавались удары собственного сердца. Они звучали так громко, словно некие неизвестные великаны били в гигантский барабан. У Кэтрин исчезли веки, и яркий белый свет проникал ей прямо в мозг, озаряя его ослепительным солнцем. Мышцы жили у нее какой-то своей, отдельной, жизнью и находились в беспрестанном движении. Кэтрин казалось, что у нее под кожей поселился клубок змей, каждую минуту готовых ужалить ее своими ядовитыми зубами.

Прошло пять дней с тех пор, как ее доставили в больницу Евангелисмос. Кэтрин открыла глаза и увидела, что лежит в небольшой белой больничной палате. У кровати стояла медсестра в накрахмаленной белой форме и поправляла постельное белье, а доктор Никодес прикладывал стетоскоп к ее груди.

– Ой, холодно! – слабо вскрикнула Кэтрин.

Врач посмотрел на нее и обрадовался.

– Ну и ну! Поглядите-ка, кто проснулся!

Кэтрин медленно обвела глазами помещение. В нем был обычный свет. Рокот кровообращения, страшные удары сердца и агония тела у нее прекратились.

– Я думала, что попала в ад. – Она говорила шепотом.

– Вы и вправду побывали там.

Кэтрин обратила внимание на свои запястья. Они почему-то были забинтованы.

– Давно я здесь?

– Пять дней.

Она вдруг вспомнила, отчего у нее перевязаны руки.

– По-видимому, я сделала глупость, – заметила она.

– Да.

Кэтрин зажмурилась и сказала:

– Простите меня.

Когда она открыла глаза, уже наступил вечер. Рядом с кроватью на стуле сидел Билл Фрэзер и разглядывал ее. У нее на туалетном столике лежали цветы и сладости.

– Привет, – весело поздоровался он. – Ты выглядишь гораздо лучше.

– Лучше чего? – спросила она слабым голосом.

Он положил руку на ее пальцы.

– Как ты напугала меня, Кэтрин!

– Я очень виновата, Билл. Прости меня. – У Кэтрин задрожал голос, и она боялась расплакаться.

– Я принес тебе цветы и сладости. А когда ты окрепнешь, я захвачу тебе что-нибудь почитать.

Она посмотрела на него, на его доброе волевое лицо и подумала: «Почему же я не люблю его? Отчего я влюбилась в ненавистного мне человека?»

– Как я сюда попала? – поинтересовалась Кэтрин.

– Тебя привезли на «скорой помощи».

– Я хотела спросить, кто меня нашел?

Фрэзер слегка замялся.

– Я. Я несколько раз звонил тебе по телефону, но никто не брал трубку. Я разволновался, приехал и взломал дверь.

– Наверное, мне следует поблагодарить тебя, – заметила она. – Но сказать по правде, я в этом не уверена.

– Тебе действительно хочется говорить об этом?

Кэтрин отрицательно покачала головой, и кровь ударила ей в лицо.

– Нет, – ответила она тихим голосом.

Фрэзер понимающе кивнул ей.

– Утром мне нужно лететь домой. Я буду поддерживать с тобой связь.

Кэтрин почувствовала на лбу легкий поцелуй и закрыла глаза, чтобы отрешиться от внешнего мира. Она снова открыла их глубокой ночью, и рядом с ней уже никого не было.

На следующий день рано утром ее навестил Ларри. Она смотрела, как он входит в палату, берет стул и садится рядом с ней. Кэтрин ожидала, что Ларри будет подавлен и несчастлив, но он выглядел великолепно – стройный, загорелый, раскованный. Кэтрин отчаянно хотелось, чтобы перед его приходом ей дали возможность причесаться и накраситься.

– Как ты себя чувствуешь, Кэти? – спросил он.

– Потрясающе. Самоубийство всегда бодрит меня.

– Врачи не верили, что ты выживешь.

– Прости, что разочаровала тебя и осталась жива.

– Ну зачем ты так говоришь?

– Но ведь это так, Ларри. Разве я не права? Ты бы от меня избавился.

– Ради Бога, я вовсе не хочу от тебя избавиться таким образом. Мне просто нужен развод.

Кэтрин глядела на этого бесчувственного красавца, за которого вышла замуж. У него слегка постарело лицо, стала жестче линия рта, его юношеское обаяние несколько поблекло. Так что же она цепляется за него? Ведь уже семь лет прошло в пустых мечтах! Она очень любила его, возлагала на него огромные надежды и теперь не хотела признаться себе, что совершила ошибку, которая сделала ее жизнь ненужной и глупой. Кэтрин подумала о Билле Фрэзере и их общих друзьях в Вашингтоне. Как весело они проводили время! А сейчас она даже не могла вспомнить, когда в последний раз громко смеялась или хотя бы улыбалась. Но это не важно. Все дело в том, что она по-прежнему любит Ларри и только поэтому не отпускает его. Он стоял перед ней и ждал ответа.

– Нет, – заявила ему Кэтрин. – Я никогда не дам тебе развода.

Вечером того же дня Ларри встретился с Ноэль в горах, в заброшенном монастыре Каиссариани, и рассказал ей о разговоре с Кэтрин.

Ноэль внимательно выслушала его и спросила:

– Как ты считаешь, она не передумает?

Ларри отрицательно покачал головой.

– Кэтрин бывает необыкновенно упряма.

– Тебе надо поговорить с ней еще раз.

И Ларри исполнил ее поручение. В последующие три недели он беспрестанно доказывал Кэтрин необходимость развода. Он уговаривал, просил и умолял ее, ругался с ней и предлагал ей деньги. Но Кэтрин осталась непреклонной. Она все еще любила его и была уверена, что, если он даст ей возможность, она вернет себе его любовь.

– Ты мой муж, – уперлась она. – И ты останешься им до моей смерти.

Ларри повторил эту фразу Ноэль.

Она кивнула и сказала:

– Ладно.

Ларри недоуменно взглянул на нее.

– Что ладно?

Они лежали на пляже у своей виллы на пушистых белых полотенцах, оберегавших их тела от горячего песка. Над ними было яркое бездонное голубое небо с редкими перистыми облаками.

– Ты должен от нее избавиться.

Она поднялась на ноги и направилась к дому, ровно ступая по песку своими красивыми длинными ногами. Озадаченный Ларри остался лежать на пляже. Ему казалось, что он ослышался. Не может быть, чтобы она предложила ему убить Кэтрин.

И тут он вспомнил Елену.

Они ужинали на веранде.

– Неужели ты не понимаешь? Нечего ей жить, – обратилась к нему Ноэль. – Милый, ведь она не отпускает тебя из мести и хочет испортить тебе жизнь. Она отравит жизнь нам обоим.

Они курили, лежа в постели, и светящиеся кончики сигарет мигали над ними в глубине покрывавших потолок зеркал.

– Ты ей только поможешь. Она уже пыталась убить себя. Она хочет умереть.

– Я никогда не смогу этого сделать, Ноэль.

– Ты уверен?

Она погладила его голую ногу и повела руку выше, к животу, прикасаясь к нему кончиками пальцев и лаская его мелкими круговыми движениями.

– Я помогу тебе.

Он собрался возразить ей и уже открыл рот, но она успела обхватить его орган – головку одной рукой, а ствол другой – и затем вращательными движениями в противоположных направлениях стала потирать пенис. При этом ее левая рука двигалась плавно и медленно, а правая – резко и быстро. Ларри застонал, потянулся к Ноэль и забыл о Кэтрин.

Иногда Ларри просыпался среди ночи в холодном поту. Во сне ему виделось, что Ноэль бросила его и убежала с другим. На самом деле она лежала рядом. Ларри обнимал ее и прижимал к себе. Потом он не мог заснуть до утра, думая о том, что будет с ним, если он потеряет Ноэль. Однажды утром, не сознавая, что уже принял решение, Ларри неожиданно спросил ее, когда она готовила завтрак:

– А вдруг нас поймают?

– Надо сделать все по-умному. Тогда не поймают.

Если Ноэль и обрадовалась тому, что он наконец сдался, то не подала виду.

– Ноэль, – признался он ей, – в Афинах ведь каждая собака знает, что мы с Кэтрин не ладим друг с другом. Случись с ней что-нибудь, и полиция тут же заподозрит меня.

– Конечно, заподозрит, – спокойно согласилась Ноэль. – Поэтому и надо все хорошенько обдумать и подготовить.

Она поставила завтрак на стол, села и принялась за еду. Ларри не притронулся к завтраку и резко отодвинул тарелку.

– Тебе не нравится? – забеспокоилась Ноэль.

Он пристально смотрел на нее, пытаясь понять, что же она за человек. Разве можно есть с удовольствием, когда замышляешь убийство другой женщины?

Позднее, катаясь на катере, они продолжили разговор на эту тему, и чем больше они говорили об убийстве, тем реальнее вырисовывалась его перспектива. Сначала появилась идея, потом она получила словесное выражение, и, наконец, наступило время ее претворения в жизнь.

– Все должно выглядеть так, как будто это несчастный случай, – объяснила ему Ноэль. – Тогда полиция не станет вести расследование. Учти, что в афинской полиции работают очень умные люди.

– Ну а что, если им все-таки придется проводить расследование?

– Не придется. Несчастный случай произойдет не здесь.

– А где же?

– В Иоаннине.

Она наклонилась к нему поближе и принялась излагать свой план. Временами он не соглашался с Ноэль, но она оказалась блестящим импровизатором и легко отмела все его возражения. Ларри вынужден был признать, что в ее замысле нет изъянов. Им действительно все сойдет с рук.

Пол Метаксас чувствовал себя не в своей тарелке. Всегда веселое лицо греческого летчика помрачнело и выражало беспокойство. На нервной почве у пилота подергивался рот. Никому не разрешалось беспокоить Константина Демириса, заранее не уведомив его о встрече. Метаксас же не записывался на прием к этому могущественному человеку. Летчик только предупредил дворецкого, что у него срочное дело. Стоя на вилле у Демириса в гигантской приемной, Пол Метаксас уставился на магната и, запинаясь, заговорил:

– Господин Демирис, я... я прошу прощения, что побеспокоил вас.

Он украдкой вытер взмокшую от волнения ладонь о штанину форменных брюк.

– Что-нибудь случилось с одним из самолетов?

– О нет. Я... я по личному вопросу.

Демирис безучастно смотрел на него. Магнат давно взял себе за правило не вмешиваться в личные дела своих подчиненных. Такими вещами занимались его секретарши. Он ждал, пока Метаксас изложит свою просьбу.

Нервозность Пола Метаксаса росла с каждой секундой. Он провел немало бессонных ночей, прежде чем решился прийти сюда. По натуре он не был доносчиком, и ему претило «капать» на своего напарника. Однако Метаксас отличался фанатичной преданностью и прежде всего хранил верность Константину Демирису.

– Это касается мисс Паж, – наконец выдавил он из себя.

На мгновение воцарилась тишина.

– Заходите, – пригласил его Демирис.

Он провел летчика в свою отделанную деревом библиотеку и закрыл двери. Демирис достал из платинового портсигара тонкую египетскую сигарету и закурил ее. Затем посмотрел на вспотевшего Метаксаса.

– Что вы хотели сообщить мне о мисс Паж? – почти безразлично спросил Демирис.

Метаксас проглотил слюну, опасаясь, что он совершил ошибку. Если он правильно оценил ситуацию, Демирис будет благодарен ему за информацию, но если он ошибся...

Пилот мысленно выругал себя за то, что поторопился заявиться сюда, но теперь у него не было выбора.

– Я... я насчет нее и Ларри Дугласа. – Метаксас наблюдал за Демирисом, стараясь прочесть его мысли. Судя по выражению лица магната, тот не проявил ни малейшего интереса к словам летчика. Боже мой! Пол едва заставил себя продолжать: – Они... они вместе живут в Рафине. У них там есть дом на берегу моря.

Демирис стряхнул пепел с сигареты в пузатую золотую пепельницу. Метаксасу показалось, что его сейчас выгонят, что он сделал непростительную ошибку, из-за которой лишится работы. Нужно обязательно убедить Демириса в том, что он говорит правду. И Метаксас принялся выбалтывать все, что знал:

– Моя... моя сестра служит там экономкой на одной из вилл. Она все время видит их вдвоем на пляже. Она узнала мисс Паж по фотографиям в газетах, но поначалу не подумала ничего такого... Пару дней назад я повел ее обедать в аэропорт и там познакомил с Ларри Дугласом. Вот тогда-то она и поведала мне, что это тот человек, который живет с мисс Паж.

Демирис смотрел на него своими оливково-черными глазами, лишенными выражения.

– Я... я просто подумал, что вам необходимо это знать, – запинаясь, закончил свой рассказ Метаксас.

Демирис заговорил безразличным тоном:

– Личная жизнь мисс Паж касается только ее. Уверен, что ей очень не понравится, если она узнает, что кто-то шпионит за ней.

На лбу у Метаксаса выступили капельки пота. Боже мой! Он не разобрался в обстановке. А ведь он только хотел проявить преданность хозяину.

– Поверьте мне, господин Демирис, я только пытался...

– Не сомневаюсь, что вы действовали из лучших побуждений, но вы ошиблись. У вас есть ко мне еще что-нибудь?

– Нет... нет, господин Демирис.

Метаксас повернулся и выбежал вон. Константин Демирис откинулся на спинку стула и уставился в потолок. Его черные глаза смотрели в пустоту.

На следующее утро в девять часов Полу Метаксасу по телефону приказали отправиться в Конго и там явиться в горнодобывающую компанию Демириса. В течение десяти дней Метаксасу надлежало участвовать в перевозке оборудования из Браззавиля на рудник. В среду утром, когда он совершал в Африке свой третий рейс, его самолет разбился, упав в густой тропический лес. Ни самолета, ни тела Метаксаса так и не нашли.

Через две недели после выхода Кэтрин из больницы ее навестил Ларри. Он пришел в субботу вечером, когда Кэтрин готовила на кухне омлет. За шипением еды на сковородке она не услышала, как Ларри открыл входную дверь, и, случайно повернувшись, увидела его, когда он уже стоял на пороге. Кэтрин невольно вздрогнула, и Ларри сказал:

– Извини, если напугал. Я просто забежал тебя проведать.

У Кэтрин сильно забилось сердце, и она презирала себя за то, что присутствие Ларри все еще так сильно действует на нее.

– У меня все хорошо, – ответила она и повернулась к Ларри спиной, чтобы снять омлет со сковородки.

– Как вкусно пахнет, – заметил он. – Я не успел сегодня пообедать. Если тебе не трудно, может, ты и мне сделаешь омлет?

Она обвела его долгим взглядом и пожала плечами.

Кэтрин приготовила ему обед, но, поскольку он сидел за столом с ней рядом, так разволновалась, что даже не притронулась к еде. Ларри заговорил с ней и рассказал о своем последнем полете. Он попытался развеселить ее забавной историей об одном из гостей Демириса и вел себя как в добрые старые времена: был мягок, обаятелен, неотразим и делал вид, что между ними ничего не произошло. Он словно забыл, что разбил их семейное счастье.

После обеда Ларри помогал ей мыть и вытирать посуду. Он стоял у раковины рядом с Кэтрин, и его близость причиняла ей физическую боль. Когда он в последний раз был таким? Пожалуй, и не вспомнишь.

– Мне правда очень понравился обед, – говорил он ей, непринужденно и по-детски улыбаясь. – Спасибо, Кэти.

На этом, подумала Кэтрин, все и кончится.

Через три дня Ларри позвонил ей из Мадрида, предупредил, что в тот же день возвращается домой, и пригласил Кэтрин где-нибудь поужинать с ним. Кэтрин изо всех сил сжала телефонную трубку. Ее волновал его дружеский и раскованный голос, но она решила отказаться. Тем не менее не выдержала и ответила:

– Сегодня вечером я свободна и могу пойти с тобой.

Они поужинали в ресторане «Турколимано», расположенном близ Пирейской бухты. Кэтрин почти ничего не ела. Слишком уж тяжело ей было сидеть с Ларри за одним столом. Это вызывало у нее воспоминания о том, как в далекую и прекрасную пору они вместе чудесно проводили время в других ресторанах, и ей тогда казалось, что они будут любить друг друга до конца своих дней.

– Ты почему не ешь, Кэти? Может быть, заказать тебе что-нибудь другое? – забеспокоился Ларри.

– Я довольно поздно пообедала, – соврала Кэтрин. «Пожалуй, он больше не станет приглашать меня, – подумала она, – но, даже если он и предложит мне еще раз куда-нибудь сходить с ним, я все равно откажусь».

Через несколько дней Ларри вновь позвонил ей, и они пообедали в уютном ресторанчике, затерявшемся в массе других заведений, разбросанных вокруг площади Синтагма. Он назывался «Герофиникас», что в переводе означает «Старая пальма». К ресторанчику вела длинная и прохладная аллея, а перед самым входом в него росла пальма. Им подали очень вкусные блюда, которые они запивали легким греческим вином. Ларри изо всех сил развлекал Кэтрин.

В следующее воскресенье он попросил ее слетать с ним в Вену. Они пообедали в отеле «Закер» и возвратились в Афины в тот же день, проведя в Австрии замечательный вечер при свечах, с вином и музыкой. Однако Кэтрин не покидало странное чувство, что в ресторане сидела не она сама, а какая-то другая Кэтрин Дуглас, которая давно умерла и лежала в могиле. Когда они вернулись домой, Кэтрин поблагодарила мужа:

– Спасибо тебе, Ларри. Я чудесно провела время.

Он подошел к ней, обнял ее и стал целовать. Кэтрин вырвалась из его объятий. Она чувствовала напряжение во всем теле, и ее вдруг охватил страх.

– Не надо, – запротестовала она.

– Кэти...

– Не смей!

Он кивнул:

– Ну хорошо. Я понимаю.

Кэтрин задрожала.

– Правда? – спросила она.

– Я сознаю, что вел себя безобразно, – мягко заметил Ларри. – Если ты дашь мне возможность, Кэти, я исправлюсь.

«Боже мой!» – подумала Кэтрин. Она крепко сжала губы, чтобы не заплакать, и отрицательно покачала головой. В глазах у нее светились непролитые слезы.

– Слишком поздно, – прошептала она.

Кэтрин стояла и смотрела, как он уходит. На той же неделе Ларри снова дал о себе знать. Сначала он послал Кэтрин цветы с небольшой запиской, а потом – миниатюрные фигурки птиц, приобретенные им в разных странах. Ему, безусловно, стоило большого труда собрать их. Прилетев куда-нибудь, он обязательно покупал хотя бы одну фигурку. Коллекция Кэтрин пополнилась самыми разнообразными экземплярами из фарфора, нефрита, тика... Она была тронута тем, что он не забыл о ее увлечении.

Однажды зазвонил телефон, и на другом конце провода Кэтрин услышала голос Ларри:

– Знаешь, я тут нашел один замечательный греческий ресторанчик с самой лучшей китайской кухней, которую только можно найти на здешней окраине Пекина.

Кэтрин рассмеялась и ответила:

– Я сгораю от нетерпения.

И все началось сызнова. Медленно, неуверенно и зыбко, но все-таки началось. Ларри больше не пытался целовать ее, да она бы ему и не позволила. Кэтрин понимала, что стоит ей дать волю чувствам и от всей души броситься в объятия этого любимого ею человека, как она погибнет, если он снова предаст ее. Погибнет окончательно и бесповоротно. Поэтому она ходила с Ларри ужинать и смеялась вместе с ним, но какой-то тайный уголок ее души все время оставался ему недоступен. В нем не было места для Ларри.

Почти все вечера они проводили вместе – дома, когда Кэтрин сама готовила ужин, или в ресторане, когда Ларри приглашал ее туда. Однажды Кэтрин упомянула о женщине, в которую Ларри, по его словам, был влюблен, но он просто ответил:

– С этим покончено.

Кэтрин больше не заговаривала о ней. Она старалась найти доказательства того, что Ларри встречается с другими женщинами, но у нее ничего не вышло. Он очень внимательно относился к ней, ничего не требовал и ни о чем не просил. Создавалось впечатление, что он пытается искупить свои грехи.

Кэтрин признавалась себе, что дело тут не только в раскаянии. По-видимому, она действительно нравится ему как женщина. По ночам Кэтрин голая смотрелась в зеркало, желая понять, что же все-таки в ней привлекает его. У нее неплохое лицо, лицо некогда красивой женщины, много перенесшей на своем веку. На нее смотрели грустные серьезные серые глаза. Кожа ее несколько потеряла эластичность, и подбородок слегка отяжелел. Что касается фигуры, то если в ней и появились недостатки, их можно устранить с помощью диеты и массажа. Правда, Кэтрин помнила, что совсем недавно рассуждала точно так же, но в конце концов перерезала себе вены. И тогда ее охватывала дрожь. «К черту Ларри! – появлялась у нее дерзкая мысль. – Если я на самом деле нужна ему, пусть берет меня такой».

Как-то раз они пошли на вечеринку, и Ларри привез ее домой в четыре утра. Кэтрин прекрасно провела время. Она надела новое платье, выглядела довольно красивой, удачно веселила всех, и Ларри гордился ею. Когда они вошли к себе в квартиру, Кэтрин собралась зажечь свет, но Ларри остановил ее, взяв за руку.

– Подожди. Мне будет легче говорить в темноте.

Тела их почти касались друг друга, и, хотя между ними не было прямого физического контакта, Кэтрин чувствовала близость Ларри.

– Я люблю тебя, Кэти, – сказал он. – В сущности, я никогда никого не любил, кроме тебя. Дай мне еще шанс.

Он зажег свет и посмотрел на нее. Она молча стояла перед ним. Страх сковал ее. Ее охватывала паника.

– Я понимаю, что ты, наверное, еще не готова к этому, но мы могли бы начать с малого.

Он улыбнулся. О, эта обаятельная детская улыбка!

– Ну, скажем, просто взяться за руки.

Он приблизился к ней и тронул ее пальцы. Кэтрин притянула его к себе, и их губы слились в поцелуе. Ларри целовал осторожно, мягко и нежно. Она же требовательно, страстно и жадно, стараясь утолить жгучее желание, накопившееся в ее теле за все эти долгие месяцы одиночества. Потом они легли в постель и занялись любовью. Кэтрин казалось, что время не властно над ними и они возвратились в свой медовый месяц. Но самым главным для нее стало то, что с годами их страсть не умерла и сохранились свежесть и трепетность чувств, которые помогли ей оценить бывшее между ними и вселили в нее уверенность, что на этот раз все обойдется и они не причинят друг другу вреда.

– Как ты смотришь на то, чтобы еще раз отправиться в свадебное путешествие? – спросил Ларри.

– Я бы с удовольствием совершила его, милый. А это возможно?

– Конечно. У меня скоро отпуск. Мы уезжаем в субботу. Я знаю одно прекрасное местечко. Оно называется Иоаннина.