Испытание огнем

В последнее время Саймона стали одолевать мысли об огне. Казалось, огонь его избегает. Казалось, он, Саймон, ему не нравится.

Паранойя, не иначе.

Снаружи, на улице, деревья стояли облетевшие, трава побурела. Внутри, в Академии, даже плесень отступила, залегла в спячку между камнями в стенах подвала. Сумеречные охотники не признавали центрального отопления, так что тепло в Академии давали только камины. Но каминов было не очень-то много, и почему-то они всегда оказывались слишком далеко. Где бы Саймон ни сидел, камин всегда потрескивал у дальней стены. Обычно студенты из элиты старались зайти в класс первыми и усесться поближе к огню. Но даже когда все входили одновременно, Саймону неизменно доставалось самое дальнее от камина место. А когда ты замерз, треск пламени начинает казаться тебе тихим издевательским смехом. Саймон попытался выкинуть эту мысль из головы – ясно же, что огонь над ним не смеется.

Иначе это уже и вправду паранойя.

В столовой было несколько каминов, но Саймон с Джорджем давно перестали искать места поближе к теплу – это было бесполезно. Саймон глянул в тарелку – и сказал себе, что пора прекратить и это. Хватит рассматривать, чем их кормят. Хватит думать о еде. Надо просто есть.

Получалось у него не очень. Каждый день здешняя еда будто дразнила Саймона – то одним куском какого-нибудь знакомого блюда, то другим. Этим вечером его ждало что-то вроде жаркого… похоже, вперемешку с хлебом. И с перцем. И еще с чем-то красным.

Пицца. Кто-то обжарил пиццу во фритюре.

– О нет, – Саймон произнес это вслух.

– Ты чего?

Джордж Лавлейс, его сосед по комнате, уже собирал с тарелки остатки своего ужина. Саймон просто помотал головой в ответ. Все, из-за чего он мучился, шотландца практически не беспокоило.

Правда, будь Саймон дома, в Бруклине, он и сам не стал бы так переживать, если бы вдруг узнал, что кто-то обжарил пиццу во фритюре. Подумал бы, что какой-нибудь хипстерский ресторан решил заняться разрушением традиционной пиццы, – а что еще, спрашивается, делать хипстерскому ресторану в Бруклине? Саймон посмеялся бы, а потом, может быть, в какой-то момент жареная пицца стала бы популярной, а потом бы появились киоски, торгующие такой пиццей, и он бы тогда ее попробовал. Потому что это Бруклин – и потому что это пицца. Но что он мог предположить здесь и сейчас? Лучшее, что приходило на ум, – что кто-то уронил или нечаянно разломал сырую пиццу, а повар принял единственное возможное решение – бросить все в кастрюлю с маслом и начать импровизировать.

Проблема вообще-то не в пицце. Проблема в том, что пицца вызвала к жизни мысли о доме. Всякий житель Нью-Йорка при виде такой ужасной пиццы непременно вернется в мыслях домой, пусть всего на несколько мгновений. Саймон родился и вырос ньюйоркцем, точно так же как студенты из элиты родились и выросли Сумеречными охотниками. Пульс и рокот большого города – часть самого Саймона. Жизнь в Нью-Йорке не менее сурова, чем в Академии. Саймон с младых ногтей научился смотреть под ноги, чтобы не наступить на крысу в метро или на краю какой-нибудь людной площади. Натренировался инстинктивно уворачиваться и отскакивать в сторону, чтобы не попасть под брызги грязной снежной слякоти из-под колес такси. И ему даже не приходилось глядеть на землю, чтобы вовремя переступать через собачьи лужицы.

Безусловно, у Нью-Йорка были и куда более привлекательные стороны. Саймон скучал по тому времени, когда можно было гулять по Бруклинскому мосту и смотреть на город, освещенный ночными огнями, на огромные рукотворные горы, на волны реки, катящиеся внизу. Ему не хватало ощущения, что вокруг него постоянно толпятся люди, занимающиеся самыми разными удивительными делами. Не хватало чувства, что все вокруг – это постоянное великолепное шоу. И не хватало семьи и друзей. В обычных школах сейчас как раз время каникул, и он остался бы дома. Мама уже достала бы менору, которую он еще ребенком раскрасил на уроке лепки из глины. Яркий подсвечник был размалеван хаотичными мазками синей, белой и серебристой краски. Они с сестрой, как всегда, испекли бы картофельные блины, а потом все сидели бы на диване и обменивались подарками. И все, кто ему дорог, были бы на расстоянии короткой прогулки, самое большее – одной станции метро.

– Ну вот, ты опять, – заметил Джордж.

– Прости.

– Не извиняйся. Понятно же, почему тебе плохо. Каникулы, а мы торчим тут.

Вот что было в Джордже замечательно – он всегда принимал все как есть и не пытался никого осуждать. Жизнь в Академии Сумеречных охотников имела много недостатков, но большинство из них Лавлейс компенсировал. У Саймона и раньше были хорошие друзья, но никто из них, в отличие от Джорджа, не стал ему почти братом. Они делили комнату. Они делили большие несчастья, маленькие победы и отвратительную еду. И в атмосфере соперничества, царившей в Академии, Джордж всегда прикрывал другу спину. Лавлейс не радовался превосходству, когда ему что-то удавалось лучше (белокурый был сложен как греческий бог, и в спорте за ним было не угнаться). Саймону полегчало. Дружеское плечо и очередное подтверждение того, что Джордж его понимает, – о чем еще мечтать?

– А она что тут делает? – Джордж мотнул головой, указывая подбородком куда-то за спину Саймона.

В дальнем конце зала – рядом со смеющимся камином – появилась ректор Пенхоллоу. Обычно она в столовой не ужинала. Да что там – она всегда обходила это место десятой дорогой.

– Прошу вашего внимания! – возвестила ректор Пенхоллоу, поднимая руку. – Мы хотим поделиться со всеми студентами Академии замечательными новостями. Жюли Боваль, Беатрис Мендоса, пожалуйста, подойдите ко мне.

Жюли с Беатрис одновременно поднялись, обменявшись улыбками. Саймон уже видел раньше такие улыбки, такие синхронные движения – точно так же вели себя Джейс с Алеком.

Девушки стали пробираться к ректору. Скрипели отодвигаемые стулья – все уступали им дорогу, а вслед летели приглушенные шепотки. Огонь в камине смеялся, смеялся, стрелял искрами и снова смеялся. Когда Жюли с Беатрис добрались до декана, та обняла их за талии и развернула лицом ко всей Академии, собравшейся в зале.

– С огромным удовольствием сообщаю, что Жюли и Беатрис приняли решение стать парабатаями.

Столовая взорвалась аплодисментами. Кое-кто из студентов встал – в основном из элиты, кто-то заулюлюкал и засвистел. Ректор подождала несколько секунд, а затем вновь подняла руку.

– Как всем вам известно, стать парабатаями означает взять на себя очень серьезные обязательства. Это связь, которую может разорвать только смерть. Я понимаю, что многие из вас теперь задумаются, отыщете ли вы своего парабатая. Не у всех Сумеречных охотников есть парабатаи, да и не все этого хотят. Посмотрим правде в глаза: у большинства из вас парабатая не будет. Запомните это, пожалуйста! Это очень важно. Но если вы, как Жюли с Беатрис, почувствуете, что нашли своего парабатая, или захотите поговорить с кем-нибудь о церемонии или о том, что она означает, можете обратиться к любому из преподавателей. Каждый из нас готов помочь вам принять это важнейшее решение. И мы поздравляем Жюли и Беатрис. В честь этого события сегодня вечером всех ждет торт.

Пока она говорила, таинственное зло, оно же – повара Академии, успело внести в столовую огромный, неправильной формы торт.

– Можете вернуться к еде и, пожалуйста, не забывайте о торте.

– С чего это вдруг? – спросил Джордж. – Ну, Жюли с Беатрис? С чего они вдруг решили стать парабатаями?

Саймон потряс головой. Родословные Сумеречных охотников переплетались между собой, как виноградные лозы. Гораздо легче найти себе верного друга на всю жизнь, если начинать поиски с самого рождения. А многие студенты Академии – новички, едва знакомые друг с другом. Конечно, Жюли с Беатрис учились на элитном потоке и наверняка были связаны друг с другом дальним родством, но Саймону никогда бы и в голову не пришло, что все так серьезно.

– Ну что ж, вот так сюрприз. – Джордж посмотрел на Саймона и понизил голос. – Ты в порядке?

От этих слов Саймон вздрогнул, словно его стукнули по макушке. Он вспомнил, что когда-то хотел предложить Клэри стать его парабатаем. Но быть парабатаями – значит, как Алек с Джейсом, тренироваться вместе с самого детства. Конечно, Саймон с Клэри знали друг друга достаточно долго, но не с этой стороны. Сражаться бок о бок им доводилось разве что в видеоиграх, но это, к сожалению, было не в счет. И Саймон принялся перемещать мысль о парабатаях в категорию вещей, которых он, скорее всего, никогда не получит. Он с головой ушел в тренировки. Он перестал видеться с Клэри. И у него отлично получалось…

…придумывать оправдания.

И в итоге Саймон спасовал. Когда-то ему казалось, что время до дня его рождения отсчитывается на гигантском таймере обратного отсчета. Каждый день он говорил себе, что уже слишком поздно. Клэри появилась накануне дня рождения и принесла в подарок полное издание «Песочного человека». И на этом отсчет закончился. Звонок, навязчиво дребезжавший в голове, затих. Саймону исполнилось девятнадцать.

Он честно пытался больше не думать об этой позорной неудаче. Но сейчас, при виде девушек, объявивших себя парабатаями, он снова против воли погрузился в воспоминания.

– Это же не для всех, Сай, – сказал Джордж. – Давай ешь, мы вернемся в комнату, и ты расскажешь мне, что там было дальше в «Светлячке»*.

Вечерами Саймон расширял кругозор Джорджа, пересказывая ему все серии «Светлячка», одну за другой. Это стало своего рода приятным ритуалом, но и здесь тоже шел обратный отсчет. Нерассказанной оставалась только одна серия.

Но уйти Саймон с Джорджем не успели. Ректор, проходя мимо их стола, остановилась.

– Саймон Льюис, не могли бы вы уделить мне немного времени?

Из-за соседних столиков на них стали удивленно посматривать. Джордж опустил глаза и стал мешать свою жареную пиццу.

– Это обязательно? – уточнил Саймон. – У меня что, проблемы?

– Нет, – сухо ответила Пенхоллоу. – Никаких проблем.

Саймон отодвинул стул и поднялся.

– Увидимся в комнате, да? – спросил Джордж. – Принесу тебе кусок торта.

– Да, спасибо.

Многие не сводили с него глаз, и неудивительно – не каждого ученика ректор выводит из столовой посреди ужина. Хотя большинство студентов с элитного потока теснились вокруг Жюли с Беатрис – смеялись, взвизгивали и выкрикивали поздравления. Саймон обошел эту толпу, следуя за ректором.

– Сюда, – сказала она.

Он попытался хотя бы на секунду задержаться возле камина, но Пенхоллоу уже направлялась к той двери столовой, которой пользовались только преподаватели. Они редко обедали и ужинали здесь. Видимо, где-то в Академии были другие места, другие столовые, специально для преподавателей. Единственной, кто появлялся в студенческой столовой регулярно, была Катарина Лосс, и у Саймона создалось впечатление, что она предпочитает терпеть ужасную студенческую еду, сидя среди студентов, чем томиться в окружении Сумеречных охотников, даже если их кормили прилично.

Саймон никогда не видел прохода, по которому вела его ректор. Здесь было гораздо темнее, чем в том коридоре для учеников. С каменных стен свисали гобелены, ничуть не менее потрепанные, чем те, что украшали остальную часть Академии, но на вид ценнее и дороже. Краски были ярче, а вкрапления золотых нитей вспыхивали, как настоящее золото. По стенам было развешено оружие. Оружие, которое выдавали ученикам, хранилось в оружейной, в безопасном зафиксированном виде. Если тебе, например, нужен был меч, приходилось расстегнуть несколько ремней, чтобы достать его. Здесь же оружие висело просто на крючках, и его легко можно было схватить одним движением руки.

Шум, долетавший из столовой, стих за первые же несколько шагов, и дальше Саймон с ректором шли в полной тишине. По дороге они миновали несколько закрытых дверей, и везде царило безмолвие.

– Куда мы идем? – не выдержал Саймон.

– В приемную, – отозвалась ректор.

Саймон выглянул из окна – они как раз проходили мимо. Окно было мозаичное, собранное из крошечных стеклышек, очень старых и покрытых царапинами, и напоминало дешевый калейдоскоп, показывающий только темноту и изредка пролетающие снежинки. От такого снега на земле не остается даже воспоминания – лишь легкая морось на мертвой траве.

Коридор повернул. Зайдя за угол, ректор открыла первую же дверь, за которой обнаружилась маленькая, но прекрасно обставленная комната. Мебель была на удивление новой и совершенно целой. Ножки у всех стульев – одинаковой длины, все диваны – просторные и удобные даже на вид, без перекошенных подушек и ям. Вся мягкая мебель была обтянута роскошным бархатом цвета черного винограда. Посреди комнаты стоял низкий столик вишневого дерева, на нем – массивный серебряный чайный сервиз с чашками из китайского фарфора. А вокруг стола восседали Магнус Бейн, Джем Карстерс, Катарина Лосс и Клэри – рыжие волосы девушки казались еще ярче на фоне голубого свитера. Магнус с Катариной сидели бок о бок на одном конце стола (и, конечно же, рядом с камином, так что Саймон понял, что и здесь ему не достанется места у огня). Клэри смотрела на Саймона. И хотя она приветливо улыбнулась, выражение ее лица явно говорило, что на эту маленькую вечеринку ее тоже пригласили неожиданно, ничего толком не объяснив.

– Саймон, – кивнул Джем. – Так приятно снова тебя видеть. Присаживайся, пожалуйста.

Саймон мог бы по пальцам перечесть свои встречи с Джемом Карстерсом. Тот, по-видимому, был такой же старый, как и его жена, Тереза Грей, – но они оба выглядели удивительно молодо для своих ста пятидесяти лет. Причем Тереза была очень даже ничего. Может, Джем тоже ничего? Саймон когда-то уже решил для себя, что он не особый ценитель мужской красоты. Но не странно ли это в принципе – что люди в два раза старше твоих бабушки и дедушки могут быть красивыми?

– Я вас оставлю, – сказала ректор тем же сухим голосом, в котором словно чего-то не хватало. Как будто она произнесла не «я вас оставлю», а «я просто отдам вам эту мертвую змею». Дверь за ней закрылась.

– У нас чаепитие, – заявил Магнус. Он отмерял чайной ложечкой заварку и насыпал ее в ситечко крохотного заварочного чайника. – По ложечке на чашку и еще одну на чайник.

Он отложил в сторону чайницу, поднял один из больших серебряных чайников и налил исходящую паром воду в заварочный чайник. Катарина со странным восхищением наблюдала за действиями мага.

Джем Карстерс держался непринужденно, да и выглядел на удивление неформально в своем белом свитере и темных джинсах. В темных волосах его сверкала единственная седая прядь, сразу бросавшаяся в глаза на фоне смуглой кожи.

– Ну, как тебе занятия? – спросил он, наклоняясь вперед.

Саймон пожал плечами.

– Синяков стало поменьше.

– Отлично, – отозвался Джем. – Значит, ты освоился и научился отклонять удары.

– В самом деле? – переспросил Саймон. – А я-то думал, у меня что-то неладно с кровообращением.

Магнус внезапно уронил крышку на чайницу, и та громко звякнула.

– Я очень сожалею, что пришлось прервать твой ужин, – снова заговорил Джем. Официальная манера речи – единственное, что выдавало в этом человеке его истинный возраст.

– Вот уж о чем не стоит жалеть, – пробормотал Саймон.

– Соглашусь, что еда в Академии – не самый большой из ее плюсов.

– Не уверен, что это вообще плюс.

Джем улыбнулся, отчего лицо его осветилось.

– У нас тут есть пирожные и булочки. Сдается мне, они немного получше тех, которые вам подают обычно.

Он указал на блюдо с угощением. Выглядело оно очень аппетитно, и Саймон не стал медлить – схватил ближайшую булочку и запихнул в рот. Немного суховато, но лучше того, что приходилось есть в последнее время. Он знал, что изо рта у него на черную футболку валятся крошки, но почему-то сейчас это его ни капельки не заботило.

– Так, Магнус, – заговорила Клэри. – Ты сказал, что объяснишь, зачем притащил меня сюда, когда придет Саймон. Не то чтобы я не была счастлива тебя видеть, но ты заставляешь меня волноваться.

Саймон, не переставая жевать, кивнул, показывая, что согласен с Клэри на все сто и поддерживает ее во всем, как и должны поступать лучшие друзья. Во всяком случае, он надеялся, что его все поняли.

Магнус выпрямился. Когда очень высокий маг с кошачьими глазами выпрямляется, чтобы привлечь к себе внимание, это меняет всю атмосферу в комнате. Магнус внезапно приобрел очень целеустремленный вид, от него пошли невидимые волны какой-то странной энергии. Катарина вжалась в спинку дивана, и Саймон подумал, что держаться так тихо – это совсем не в привычках Катарины Лосс, синеволосого голоса разума и возмутителя спокойствия в священных залах Академии.

– Меня попросили передать вам обоим сообщение, – Магнус крутил одно из многочисленных колец, украшавших его длинные пальцы. – Эмма Карстерс и Джулиан Блэкторн собираются стать парабатаями. Церемония требует присутствия двух свидетелей, и они приглашают вас.

Клэри подняла бровь и глянула на Саймона.

– Ну конечно, – произнесла она. – Возлюбленный Эммы. Естественно. Я согласна.

Саймон потянулся было к очередной булочке, но отдернул руку.

– Определенно, – отозвался он. – Я тоже. А почему они не могли просто прислать нам письмо?

Магнус на мгновение замер и глянул на Катарину. Потом повернулся и подмигнул Саймону.

– Зачем посылать письмо, когда можно послать нечто по-настоящему великолепное?

Сказано это было вполне в духе Магнуса, но слова прозвучали необычно холодно. Словно в самом маге угнездилась какая-то холодная пустота.

– Церемония пройдет завтра в Городе Молчания, – сообщил Джем. – Мы уже получили для вас разрешение на ней присутствовать.

– Завтра? – переспросила Клэри. – А спрашивают нас только сейчас?

Магнус элегантно пожал плечами, давая понять, что да, иногда такое случается.

– Что мы должны делать? – спросил Саймон. – Это сложно?

– Нисколько, – ответил Джем. – Роль свидетеля – в значительной степени символическая, почти как у свидетеля на свадьбе. Ничего говорить вам не придется. Просто нужно побыть с ними. Эмма выбрала Клэри…

– Это я могу понять, – вклинился Саймон. – Но Джулиан меня бы не выбрал. Мы едва знаем друг друга. Почему не Джейс?

– Потому что Джулиан и с ним не особенно близок, – объяснил Джем. – И Эмма предположила, что вы с Клэри, как лучшие друзья, могли бы стать для них действительно важными свидетелями. Джулиан согласился.

Саймон кивнул, как будто понял, хотя на самом деле тут было что-то не так. Он вспомнил, что разговаривал с Джулианом совсем недавно, на свадьбе Хелен и Алины. Вспомнил свои размышления о том, какой груз несет на хрупких плечах этот юноша и насколько он кажется сдержанным и скрытным. Неужели и вправду на свете больше нет никого, кого бы Джулиан мог бы выбрать себе в свидетели? Ни одного человека, которого Джулиан бы ценил и уважал? Если так, то все это невероятно грустно.

– Одним словом, – продолжал Магнус, – вы должны просто быть рядом с ними, пока они проходят Испытание огнем.

– Проходят что? – переспросил Саймон.

– Это официальное название церемонии, – объяснил Джем. – Парабатаи стоят внутри огненных колец.

– Готово, – вдруг объявил Магнус. – Нельзя настаивать чай дольше пяти минут. Пора пить.

Он разлил содержимое маленького чайника по чашкам.

– Здесь только две чашки, – сказала Клэри. – А ты сам?

– Чайник слишком маленький. Сделаю еще один. Эти вам двоим. Пейте.

Маг вручил им чашки. Клэри пожала плечами и глотнула чаю. Саймон сделал то же самое. Справедливости ради, чай и вправду был исключительный. Может быть, именно поэтому англичане так к нему пристрастились. Потрясающая ясность аромата. Казалось, чай, спускаясь в желудок, согревает все тело. Комната больше не казалась Саймону холодной.

– Да, отличный чай, – сказал он. – Вообще-то я его не завариваю, но пить люблю. То есть, нам тут дают чай, но однажды я нашел в чашке какую-то кость… и то это была одна из лучших чашек чая, которые мне здесь доставались.

Клэри рассмеялась.

– А что мы должны будем надеть? – спросила она. – Как свидетели, я имею в виду.

– На церемонию – официальную форму. На обед после нее – что вам будет угодно. Что-нибудь элегантное.

– В общем, все как на свадьбу, – вдруг сказала Катарина. – Это вообще очень похоже на свадьбу…

– …только без цветов и романтических чувств.

Это Джем.

Магнус теперь не сводил с них пристального взгляда, его кошачьи глаза ярко блестели во мраке. В комнате в самом деле стало очень темно. Саймон посмотрел на Клэри, и во взгляде его явственно читалось: «Это странно». «Более чем», – ответила ему Клэри одними глазами. Саймон допил чай в несколько больших глоток и поставил чашку на стол.

– Забавно, – заметил он. – Сегодня за ужином объявили о еще одной паре парабатаев. Две студентки с элитного потока.

– Для этого времени года – ничего необычного, – отозвался Джем. – Год подходит к концу, люди много размышляют и принимают решения.

В комнате вдруг стало еще теплее. Огонь разгорелся сильнее? Или тайком подобрался ближе? Треск пламени явно стал громче, но уже мало напоминал смех – в огне отчетливо слышался хруст ломающегося стекла. Пламя разговаривало с ними.

Саймон поймал сам себя на этой мысли. Пламя разговаривало? Да что с ним такое творится? Он обвел комнату несфокусированным, расплывающимся взглядом и услышал возглас удивления, вырвавшийся у Клэри. Словно девушка увидела нечто то странное.

– Думаю, пора начинать, – сказал Джем. – Магнус?

Саймон услышал, как Магнус вздохнул, поднимаясь. Маг действительно был очень высоким, Саймон это всегда знал. Но сейчас ему показалось, что еще немного – и Магнус впечатается головой в потолок. Маг открыл дверь, на которую Саймон до сих пор не обращал внимания.

– Проходите сюда, – позвал Магнус. – Вам нужно кое-что увидеть.

Клэри поднялась и подошла к двери. Саймон последовал за ней. Катарина проводила их тревожным взглядом. Казалось, даже воздух в комнате загустел от невысказанных слов. Катарина явно не одобряла того, что сейчас происходит. Как и Магнус.

Что бы ни ждало их по ту сторону двери, оно скрывалось в непроглядной тьме. Клэри на секунду замешкалась.

– Все хорошо, – подбодрил их маг. – Там просто чуть-чуть холодновато, вы уж простите.

Клэри прошла в дверь, и Саймон переступил порог следом за ней. Вокруг было темно и действительно холодно. Саймон обернулся, но двери за спиной не увидел. Они с Клэри остались одни. В густых сумерках волосы девушки отливали темно-красным.

– Мы на улице, – сказала девушка.

Сомневаться в ее словах не приходилось. Саймон моргнул. Мысли двигались еле-еле, растягиваясь, как жвачка. Конечно же, они на улице.

– Могли бы и предупредить, – дрожа, заметил он. – Здесь почему-то не жалуют пальто.

– Обернись, – попросила Клэри.

Саймон послушался. Дверь, через которую они только что прошли, исчезла – как и все здание. Саймон с Клэри стояли посреди поляны, окруженной несколькими деревьями. Небо у них над головами темнело серо-фиолетовым холстом, едва подсвеченным огнями где-то на горизонте. Вокруг раскинулась сеть кирпичных дорожек и оград, за которыми высились деревья и пустые каменные вазы. В хорошую погоду в этих вазах, видимо, стояли цветы, но сейчас они лишь напоминали о закончившемся лете.

Что-то в этом месте было знакомое, но Саймон не мог припомнить, что он здесь когда-нибудь бывал.

– Мы в Центральном парке, – объяснила Клэри. – Кажется…

– Что? Мы…

Но едва произнеся эти слова, он все вспомнил. Низкие металлические оградки, отделяющие кирпичные дорожки от газонов, – да, это Центральный парк. Но не было ни скамей, ни мусорных урн, ни людей. И, самое странное, ни одного небоскреба на горизонте.

– Ну и ну… – выдавил Саймон. – Что все это значит? Может, Магнус что-то напутал? Могло такое быть? Вы ведь только что прибыли из Нью-Йорка. Может, он просто открыл тот же самый портал, только в другую сторону?

– Может быть, – отозвалась Клэри.

Саймон набрал полные легкие нью-йоркского воздуха. Горько-холодный и обжигающий гортань, он мгновенно разогнал остатки сонливости.

– Они сейчас разберутся, – Клэри дрожала от холода. – Магнус не ошибается.

– Так, может, это и не ошибка. Может быть, нам просто дали шанс погулять по Нью-Йорку. Думаю, мы можем идти куда захотим, пока они за нами не придут и не заберут обратно. Ты же знаешь, им такое вполне по силам. А мы могли бы пока воспользоваться ситуацией!

Неожиданное возвращение в родные края буквально окрылило Саймона.

– Пицца, – простонал он с вожделением. – Господи боже. Сегодня на ужин была пицца во фритюре. Худшей гадости в жизни не пробовал. И кофе, кофе! А еще… Может, мы успеем заглянуть в «Запретную планету»? Вот только…

Саймон похлопал себя по карманам. Деньги. У него нет денег.

– У тебя есть? – спросил он у Клэри.

Девушка помотала головой.

– В сумке. Она там осталась.

Это, впрочем, не имело никакого значения. Достаточно и того, что Саймон дома. Теперь, когда появилась возможность внимательно осмотреться, Саймон, наконец, различил силуэты небоскребов над южной оконечностью парка. Они походили на кубики, с которыми он играл еще ребенком, – набор параллелепипедов разного размера, которые можно было соединять друг с другом как угодно. На крышах некоторых небоскребов слабо светились рекламные щиты, но прочитать надписи не удавалось. Тем не менее, цвета щитов Саймон различал с поразительной четкостью. Один, розовый, сиял ярким ореолом. Рядом вспыхивали неоном буквы другой вывески.

Но не только цвета он вдруг начал различать так остро. Саймон ощущал каждый запах, который витал в воздухе. Резкий металлический аромат мороза. Гнилостную морскую вонь Ист-Ривер, долетавшую сюда через несколько кварталов. Даже земля и камни на холмах Центрального парка источали особый запах. Хотя ни зловония мусора, ни выхлопов машин, ни ароматов еды сюда не доносилось. Это был изначальный Нью-Йорк. Это был остров сам по себе.

– Я себя как-то странно чувствую, – пробормотал Саймон. – Наверное, мне стоило доесть ужин. Вот сейчас сказал это – и понял, что со мной точно что-то не так.

– Тебе просто поесть надо. – Клэри легонько пихнула его в бок. – Ты превращаешься в настоящего качка.

– Так заметно?

– Такое трудно не заметить, Супермен. Ты похож на фото «после» из какой-нибудь рекламы домашних тренажеров.

Саймон покраснел и отвернулся. Снег больше не шел. Вокруг по-прежнему было темно и пусто, не считая изгородей и деревьев. Холод чувствовался даже на языке – отчетливой горечью.

– Как думаешь, где мы? – спросила Клэри. – Кажется, где-то… посредине?

Саймон знал это свойство Центрального парка – здесь запросто можно было заблудиться. Тропинки извивались и переплетались друг с другом, то забирая в гору, то спускаясь по уклон. Над головой нависал полог ветвей.

– Туда. – Саймон показал туда, где тени сплетались особенно густо. – Там что-то темнеет, как будто вход куда-то. Пойдем посмотрим.

Клэри съежилась от холода и потерла руки, чтобы согреться. Саймон пожалел, что у него нет пальто, чтобы предложить ей, – это было бы даже лучше, чем согреться самому. Правда, мерзнуть посреди Нью-Йорка – как-то приятнее, чем мерзнуть в Академии. И все-таки следовало признать, что климат в Идрисе куда мягче. На таком холоде недолго и отморозить себе что-нибудь. Пора было выяснять, куда их занесло, и выбираться из парка. Отыскать какое-нибудь укрытие. Все равно какое – магазин, кофейню, что попадется по пути.

Они двинулись к темневшему вдали проходу и вскоре добрались до аллеи, обрамленной рядами невысоких каменных колонн. Аллея привели Саймона с Клэри к каменной лестнице, которая, изгибаясь, спускалась к широкой террасе с огромным фонтаном посредине. За ним виднелось озеро, покрытое льдом.

– Терраса Бефезда! – воскликнул Саймон. – Вот мы где. Это в районе Семидесятых улиц, да?

– Семьдесят вторая, – поправила Клэри. – Я когда-то рисовала эту террасу.

Терраса – всего лишь часть парка, одно из его украшений, не очень-то подходящее для того, чтобы спасаться здесь от холода посреди ночи, – но сейчас это было единственное знакомое место. Если удастся добраться до нее, то, по крайней мере, они будут точно знать, где находятся.

По лестнице Саймон с Клэри спускались вместе. Странно: фонтан этой ночью работал, хотя на зиму его часто выключали. Несмотря на холод, вода текла свободно, и в чаше фонтана не видно было ни кусочка льда. Подсветка тоже была включена и выхватывала из темноты фигуру ангела стоящего в центре фонтана на двухъярусном постаменте. Постамент украшали четыре маленьких амурчика.

– А может, Магнус все-таки ошибся, – пробормотала Клэри.

Она прошла прямо к фонтану, села на бортик и обхватила себя руками. Саймон разглядывал статую ангела наверху. Странно, подумал он, что они не заметили никаких огней несколько минут назад, когда блуждали по парку. Хотя, может, подсветка только что включилась.

Ангел на вершине фонтана был одной из самых известных статуй в Центральном парке. Распростертые крылья, раскинутые руки, из которых льется вода… Саймон повернул голову, чтобы попросить Клэри глянуть на статую, – но девушка исчезла. Он принялся озираться по сторонам. Клэри нигде не было видно.

– Клэри! – позвал Саймон.

Спрятаться на террасе было некуда, да и глаза он отвел на какие-то пару секунд. Саймон перешел на другую сторону фонтана, продолжая звать девушку по имени. Потом снова взглянул на статую. Ангел все так же доброжелательно смотрел сверху вниз, из рук по-прежнему струилась вода.

Вот только… статуя стояла к нему лицом. А ведь Саймон перешел на противоположную стороны фонтана и должен был сейчас смотреть ангелу в спину! Он сделал еще несколько шагов, не отводя глаз от статуи. Та как будто оставалась неподвижной, но по-прежнему смотрела прямо на него, с тем же самым выражением на каменном лице – мягким, бесстрастным и ангельски кротким.

В голове у Саймона что-то щелкнуло.

– Все это невзаправду, – произнес он.

И в этот миг нереальность происходящего стала до жути очевидной. В географии парка явно было что-то не так. Саймон поднял голову: небо, которое только что было совершенно чистым, сплошь затянулось белыми, будто специально обесцвеченными облаками. Они скользили по небосводу, словно наблюдая сверху за совершенно сбитым с толку юношей. Саймон втянул воздух ноздрями и отчетливо ощутил запах Атлантики – запах моря и прибрежных скал.

– Магнус! – заорал он. – Ты издеваешься надо мной? Магнус! Джем! Катарина!

Ни Магнуса. Ни Джема. Ни Катарины. Ни Клэри.

– Так, ладно, – сказал Саймон сам себе. – Бывало и хуже. А это все – просто странно. Ничего ужасного – просто очень, очень странно, вот и все. А странность – это нормально. Странность – это хорошо. Это что-то вроде сна. Что-то случилось. И нужно понять, что именно. Что бы я сделал, если бы это были «Подземелья и драконы»?

Вопрос не хуже любого другого, за исключением того, что для ответа пришлось бы подбросить двадцатигранный кубик, а такой возможности у Саймона определенно не было.

– Это ловушка? Зачем было отправлять нас в ловушку? Должно быть, это игра. Загадка. Если бы Клэри попала в беду, я бы знал.

Интересно. Саймон внезапно осознал, что и вправду понял бы сразу, если бы Клэри что-то грозило. Но он не чувствовал никакой опасности – только странное напряжение в голове при попытке понять, куда подевалась девушка.

Как только к нему пришла эта мысль, случилось нечто еще более странное: огромный каменный ангел с фонтана взмахнул крыльями и устремился ввысь, прямо в ночное небо. Но от постамента он при этом не отделился и потащил его за собой вместе с чашей фонтана. Огромная чаша оторвалась от земли и стала подниматься к небу. Кирпичи развалились, строительный раствор осыпался, в земле разверзлась яма; в глубине ее виднелись трубы. Яма быстро заполнилась водой. Лед на озере треснул и раскололся, вода хлынула на террасу, и Саймон попятился назад. Медленно, шаг за шагом, он отступал вверх по лестнице, пока уровень воды наконец не выровнялся на высоте восьмой ступени. Фонтан и ангел исчезли из виду.

– Вот это, – сказал себе Саймон, – уже куда страннее обычного.

Едва он это произнес, как ночь разорвал странный звук – чистый и оглушительно громкий, от которого у Саймона зазвенело в голове, а колени сами собой подогнулись, так что юноша едва устоял на ногах. Облака мгновенно рассеялись, будто от страха, и над головой засияла чистая полная луна – желтая и настолько яркая, что долго смотреть на нее было невозможно. Саймон прикрыл глаза и посмотрел вниз.

На воде появилась лодка. В этом как раз ничего странного не было: поодаль виднелась еще целая куча лодок, а Саймон помнил, что поблизости находится эллинг. Но остальные лодки плавали сами по себе, будто радуясь, что вырвались на свободу. А эта как бы приплыла к Саймону целенаправленно и ткнулась в берег прямо рядом с ним.

Кроме того, в отличие от остальных, эта лодка почему-то была в форме лебедя.

– Кажется, предполагается, что я должен в нее сесть, – сказал он вслух и тут же съежился, испугавшись, что раздастся еще какой-нибудь пробирающий до костей звук. Но все было тихо. Саймон обеими руками схватился за шею лебедя, осторожно шагнул в лодку и сел посередине.

Здесь наверняка было не так уж глубоко. Саймон, конечно, выплыл бы, если бы лодка вдруг опрокинулась. Но с него и так было довольно морозной ночи, летающих фонтанов, волшебных лодок и пропавшей Клэри. Не стоило добавлять к этому еще и холодное купание.

Едва Саймон сел, как лодка-лебедь тут же отчалила, словно сама знала, куда нужно двигаться. Она скользила по воде, уклоняясь от других отвязавшихся лодок. Саймон съежился на скамейке, обхватив себя руками, – путешествие по озеру оказалось спокойным, но очень холодным. Ровная, как зеркало, поверхность воды отражала луну и облака.

Он никогда еще не плавал по этому озеру. «Поездка на лодке по Центральному парку» считалась скорее развлечением для туристов, чем для местных жителей. Но в воспоминаниях Саймона это озеро было довольно небольшим и широким. Поэтому он удивился, когда оно резко сузилось и превратилось в узкий туннель под сводом из густых крон деревьев. В одном месте ветви сплетались так плотно, что Саймон несколько минут не видел ни единого огонька. А потом все загорелось одновременно – длинные ряды ярких лампочек по сторонам и надпись впереди, над еще одним низким туннелем. Вокруг арки вились сложенные из лампочек слова: ТУННЕЛЬ ЛЮБВИ. Надпись обрамляли розовые сердечки.

– Да вы шутите, – выдохнул Саймон, чувствуя себя так, словно произносит это за сегодня уже в миллионный раз.

Воздух в туннеле наполнился запахами попкорна и морского бриза, откуда-то доносились звуки каруселей. Лодка помедлила немного перед входом в туннель, а потом все же скользнула внутрь.

Свет за спиной погас; туннель освещало неяркое синее сияние. Звучала какая-то легкая классическая музыка – скрипичный оркестр. Лодка плавно двигалась вперед. Стены туннеля украшали картины: целующаяся пара на садовых качелях; прогуливающиеся дамы на фоне лунного серпа; влюбленные, склонившиеся друг к другу для поцелуя. Вода в туннеле сияла зеленым, отражая своды. Саймон бросил взгляд за борт лодки и облегченно вздохнул: похоже, здесь было неглубоко.

– Какое странное место встречи, – сказал кто-то.

Саймон резко обернулся: на носу лодки, прислонившись к голове лебедя стоял Джейс. Откуда он взялся, было непонятно: лодка даже не покачнулась… но ведь это был Джейс с его великолепным чувством равновесия.

– Так, – выдохнул Саймон, – А вот этого я и вправду не ожидал.

Джейс пожал плечами и огляделся по сторонам.

– Полагаю, эти штуки когда-то были очень популярны, – заявил он. – Рискованная поездочка получалась. Целых четыре минуты можно обжиматься, и никаких свидетелей.

Слово и само по себе казалось дурацким – «обжиматься». А уж слышать, как Джейс его произносит, было и вовсе неприятно.

– Так что, – продолжал он, – хочешь поговорить, или мне придется?

– Поговорить о чем?

Джейс обвел рукой туннель, будто указывая на нечто очевидное.

– Я тебя целовать не собираюсь, – выпалил Саймон. – Никогда.

– Впервые слышу такие слова, – задумчиво проговорил Джейс. – Никто еще мне такого не говорил.

– Извини, – пожал плечами Саймон, хотя вовсе не чувствовал себя виноватым. – Даже если бы я интересовался парнями, думаю, ты бы не вошел и в десятку.

Джейс отпустил голову лебедя и сел рядом с Саймоном.

– Я помню, как мы познакомились. А ты?

– Ты решил сыграть со мной в игру «Что я помню»? – удивился Саймон. – Класс.

– Это не игра. Я тебя видел. Ты меня – нет. Но я видел. Все видел.

– Прикольно. Мы с тобой в этом туннеле… И о чем, черт побери, ты сейчас говоришь?

– Ты должен попытаться это вспомнить, – объяснил Джейс. – Это важно. Тебе нужно вспомнить, как мы познакомились.

Что бы это ни было – сон или какая-то параллельная реальность, – ситуация поворачивала в каком-то странном направлении.

– А как насчет тебя? Как ты со мной познакомился? – спросил Саймон.

– Дело не во мне. Дело в том, что я видел. И в том, что ты знаешь. И ты можешь до этого добраться. Нужно это вернуть. Тебе нужны эти воспоминания.

– Ты просишь меня вспомнить место, где я тебя не видел?

– Именно. Почему ты меня не видел?

– Потому что ты был под чарами невидимости.

– Но кто-то ведь меня видел.

Должно быть, Клэри. Самый очевидный выбор. Но…

Что-то зашевелилось в памяти Саймона. Он был где-то с Клэри, и там был Джейс… хотя его там не было.

Это происходило словно бы одновременно и в воспоминаниях, и в настоящем. Джейс исчез. Лодка тяжело двинулась дальше, повернула за угол и вновь погрузилась во мрак. Последовало недолгий спуск, а затем лодку окутал туман. Кто-то завыл, как воют мультяшные призраки, – ooOoOOOoOOoo. Туман рассеялся, и перед Саймоном открылся вход в готический особняк – видимо, это была просто декорация. Поездка превратилась из развлечения для влюбленных в прогулку по дому с привидениями. Лодка проплывала через комнаты особняка. В библиотеке с проводов свисали призраки, а из больших напольных часов выскакивал скелет.

Похоже, иллюзия – или что там это было – подпитывалась его детскими воспоминаниями о Доме с привидениями в Диснейленде. Но постепенно, перемещаясь из комнаты в комнату, Саймон стал замечать, что обстановка кажется все более знакомой: растрескавшиеся каменные стены, потрепанные гобелены… Дом с привидениями превращался в Академию. Вот мелькнула призрачная версия столовой и классов…

– Сюда, Саймон.

Это была Майя – она махала ему рукой из двери, за которой виднелся изящно обставленный, обшитый деревянными панелями кабинет. За спиной ее, на стене, Саймон различил надпись – что-то вроде стихов, из которых он успел прочитать только одну строчку: «Он незыблем, как небосвод». Майя была одета в элегантный костюм; волосы девушки были собраны на затылке, запястья обвивали золотые браслеты. Она печально посмотрела на Саймона.

– Ты и правда покидаешь нас? – спросила она. – Оставляешь Нижний мир? Становишься одним из них?

– Майя… – Саймон едва справился с комком в горле. Он помнил только обрывки их дружбы – может, даже больше, чем дружбы? Он помнил, какой храброй была эта девушка и как она стала его другом, когда он отчаянно в этом нуждался.

– Пожалуйста, – попросила она. – Не уходи.

Но лодка стремительно пронеслась мимо, в следующую комнату – обычную гостиную съемной квартиры, обставленную дешевой мебелью. Это была квартира Джордана. Сам Джордан показался в дверях спальни. В груди его зияла рана; рубашка почернела от крови.

– Привет, сосед, – сказал он.

Сердце Саймона замерло. Он попытался заговорить, но прежде чем сумел выдавить хоть слово, все вокруг погрузилось во тьму. Он почувствовал только, что лодка мягко куда-то ткнулась, будто добравшись до конца пути. Но миг спустя она снова помчалась вперед. Туннель распахнулся, и лодка, клюнув носом, внезапно начала набирать скорость, будто захваченная потоком. Саймон вцепился в скамью, чтобы не вылететь за борт.

Рискнув оглядеться, он обнаружил, что его вынесло на реку – очень широкую. В темноте угадывались очертания зданий, но ни одно окно не светилось. Слева, не очень далеко, Саймон разглядел силуэт Эмпайр-Стейт-Билдинг. Впереди, в миле или около того, над рекой раскинулся мост. На правом берегу тускло светилась эмблема «Пепси-колы». Саймон знал, где это. Такой рекламный щит стоял недалеко от моста Куинсборо.

– Ист-Ривер, – сказал он сам себе, озираясь вокруг.

Ист-Ривер – не лучшее место для лодочной прогулки посреди ночи, да еще в такой холод. Ист-Ривер опасна, быстра и глубока.

Саймон почувствовал, как что-то толкнуло его лодку сзади, и обернулся, ожидая увидеть баржу с мусором или грузовое судно. Но позади оказалась еще одна лодка в форме лебедя. В ней сидела девочка лет тринадцати-четырнадцати, в изодранном бальном платье и с длинными светлыми волосами, заплетенными в неровные косички. Девочка ухватилась за борт лодки Саймона и с таким видом, будто ей море по колено, подхватила юбку и шагнула к нему. Саймон инстинктивно протянул руку, чтобы поддержать ее. Он был уверен, что от лодка сейчас опрокинется, и какое-то время они действительно неуверенно покачивались на волнах, но «лебедь» устоял.

Девочка плюхнулась на скамью рядом с Саймоном. Лодка была рассчитана на влюбленную парочку, так что они волей-неволей оказались прижаты друг к другу.

– Привет! – радостно воскликнула девочка. – Ты вернулся!

– Я… вернулся?

Что-то было не так с ее лицом. Слишком бледное. Темные круги вокруг глаз, посеревшие губы. Саймон не имел понятия, кто она такая, но ему вдруг стало очень неуютно.

– Тебя не было целую вечность! – продолжала девочка. – Но ты вернулся. Я знала, что ты вернешься за мной.

– Кто ты?

Она весело хлопнула его по руке, словно Саймон только что удачно пошутил.

– Ой, перестань! Ты такой забавный. Вот за это я тебя и люблю.

– Ты меня любишь?

– Заткнись! – она повысила голос. – Ты прекрасно знаешь, что я тебя люблю. Всегда были только ты и я. Мы с тобой – навсегда.

– Прости, – смешался Саймон, – я ничего не помню.

Восторженным взглядом девочка обвела пенящуюся воду и темные здания на берегах реки – так, будто это совершенно замечательные места и она хотела бы остаться тут навсегда.

– Оно все этого стоило, – сказала она наконец. – Ты стоил этого.

– Прошу прощения?

– Я имею в виду, они убили меня ради тебя. Выкинули меня в мусорное ведро. Но я на тебя зла не держу.

Внутри у Саймона стало так же холодно, как снаружи, на улице.

– Но ты ведь ищешь ее, да? Она так меня бесит!

– Кто, Клэри? – Саймон вконец запутался.

Девушка помахала рукой, словно разгоняя облако случайно оказавшегося перед лицом сигаретного дыма.

– Ты мог быть со мной. Быть моим королем. Быть с королевой Морин. Королевой Морин, королевой смерти! Королевой ночи! Я правила всем этим!

Она протянула руку к горизонту. Казалось невероятным, что такая юная девушка могла управлять Нью-Йорком, но что-то в воспоминаниях Саймона подсказывало ему: это правда. Он знал это. И был в этом виноват. Он ничего не сделал, но все равно чувствовал вину – ужасную, сокрушающую вину и ответственность за то, что случилось.

– А что, если бы ты мог меня спасти? – девушка наклонилась к нему. – Спас бы?

– Я…

– Что, если бы тебе пришлось сделать выбор? – Морин улыбнулась своим мыслям. – Мы могли бы сыграть в игру. Ты мог бы выбрать. Меня или ее. В смысле, раз уж ты – причина моей смерти, значит… ты должен выбрать меня. Спасти меня.

Снова наползли облака, все это время с любопытством наблюдавшие, когда происходило что-то интересное. Поднялся ветер, и река погнала тяжелые волны, раскачивая лодку с борта на борт.

– Она в воде, – сказала Морин. – В фонтан вода приходит из озера. В озеро – из реки. А в реку – из моря. Она в воде, в воде, в воде…

Внезапно грудь Саймона пронзила невыносимо острая боль, словно кто-то врезал ему кулаком прямо в грудину. Прямо за бортом лодки возникло что-то темное… что-то, похожее на камни и водоросли… Нет! Это лицо. Ореол волос. Клэри плыла на спине, с закрытыми глазами; волосы словно увлекали ее за собой. Саймон потянулся к ней, но течение несло лодку слишком быстро, и вскоре Клэри осталась позади.

– Ты мог бы все исправить! – Морин подпрыгивала в лодке, и ту страшно качало. – Кого из нас ты будешь спасать, светолюб?

И с этими словами она нырнула за борт. Саймон схватился за длинную шею лебедя, чтобы удержать равновесие. Клэри уже отнесло футов на двадцать или больше, а Морин – точно так же на спине и с закрытыми глазами – покачивалась на волнах посередине между лодкой и Клэри.

Времени на раздумья не оставалось. Хорошим пловцом Саймон не был и понимал, что с таким сильным течением ему не совладать. Но холод убьет его даже раньше, чем река, – он просто закоченеет.

А ему нужно спасти двоих.

– Это все невзаправду, – сказал Саймон сам себе. Но боль в груди говорила иное. И он не сомневался: независимо от того, реальность это или галлюцинация, если прыгнуть в реку, ему придется плохо, как никогда. Река-то уж точно была достаточно реальной.

Что из этого – настоящее? Что он должен сделать? Неужели придется проплыть мимо девочки и бросить ее? Если вообще удастся заплыть так далеко…

– Трудный выбор, – произнес кто-то за спиной Саймона.

Ему не нужно было даже оборачиваться, чтобы посмотреть, кто это: голос был хорошо знаком. На хвосте деревянного лебедя стоял Джейс.

– Вот что самое важное. Выбирать трудно. И никогда не становится легче.

– Помощи от тебя не дождешься, – проворчал Саймон и стал сбрасывать обувь.

Джейс глянул на воду и поежился.

– Так что, ты все-таки прыгнешь? Даже я бы дважды подумал, прежде чем на такое решиться. А мне, как ты знаешь, нет равных.

– Почему ты во все суешь свой нос? – спросил Саймон.

– Я всегда там, где Клэри.

Тела девушек относило течением.

– Что ж, я тоже. – И Саймон спрыгнул с правого борта лодки, зажав нос. Ему и в голову не пришло сделать это красиво. Театр никому здесь не нужен. Достаточно просто прыгнуть.

Боль от воды оказалась куда хуже, чем Саймон ожидал. Словно прыгаешь сквозь стекло. Ледяной холод охватил тело, выдавив из легких весь воздух. Саймон потянулся к лодке, но ту уже отнесло течением, а Джейс стоял на хвосте и махал рукой. Одежда тянула Саймона на дно, но он продолжал бороться. С огромным трудом двигая руками, он лег на воду и попытался плыть. Казалось, все мышцы в теле разом свело судорогой.

Никто из них не смог бы здесь выжить. И это уже совсем не походило на сон. Плыть в такой воде – которая все сильнее тянула его, тянула вниз, – практически то же самое, что уже быть мертвым. Но в мыслях Саймона все-таки что-то посверкивало – какие-то воспоминания, задвинутые глубоко-глубоко. Он слишком хорошо знал, на что это похоже – быть мертвым. Ему уже приходилось разрывать землю, прокладывать себе дорогу наружу. Приходилось чувствовать землю во рту и на глазах. Та девушка, Морин, – мертва. Клэри – нет. Саймон знал это, потому что его собственное сердце еще билось – прерывисто, с перебоями, но все-таки билось.

Клэри.

Он снова потянулся наружу и стал бороться с водой. Один гребок.

Клэри.

Два гребка. Два гребка – это смехотворно. Вода куда быстрее и сильнее; руки и ноги Саймона тряслись и были совершенно неподъемными. И еще его неудержимо тянуло в сон.

– Ты не можешь просто так взять и сдаться, – сказал Джейс. Лодка кружила вокруг Саймона и сейчас плыла справа от него, но дотянуться до борта было невозможно. – Расскажи мне, что ты знаешь.

Саймон был не в том настроении, чтобы еще и отвечать на дурацкие вопросы. Река и сама земля тянули его вниз.

– Расскажи мне, что ты знаешь, – настаивал Джейс.

– Я… Я…

Он не мог выдавить из себя ни слова.

– Расскажи!

– К… Кл… Клэр…

– Клэри. И что же тебе о ней известно?

Саймон и вправду не смог бы сейчас выговорить ни слова. Но ответ на вопрос Джейса он знал. Он пошел бы за ней. Живой. Мертвый. Вопреки любому течению. И даже если под конец его бездыханное тело просто проплывет рядом с ней, этого будет достаточно. При мысли об этом ему стало чуть-чуть теплее, и Саймон снова принялся бороться с водой.

– Ну вот видишь! – сказал Джейс. – Теперь ты понимаешь. Давай, ты молодец!

Все тело Саймона яростно содрогалось. На мгновение голова ушла под воду, но Саймон упрямо вынырнул, отплевываясь и пытаясь проморгаться.

Один гребок. Два. Три. Теперь это уже не так безнадежно, как поначалу. Саймон плыл. Четыре. Пять. Он считал взмахи. Шесть. Семь.

– Я знаю это чувство, – Джейс, все так же стоя на лодке, плыл рядом с ним. – Его трудно описать. И приз тебе за это точно не вручат.

Восемь. Девять.

В домах по сторонам реки начали загораться окна. Вначале свет включился только на первых этажах, но мало-помалу огоньки поднимались выше и выше.

– Но стоит тебе это осознать, – продолжал Джейс, – и ты понимаешь, что можешь сделать все, что угодно, потому что должен это сделать. Потому что это ты. Потому что кроме тебя некому.

Десять. Одиннадцать.

Больше не нужно было считать. Лодка с Джейсом осталась далеко позади, и теперь Саймон плыл один; тело его распирало от адреналина. Он обернулся посмотреть на Морин, но та исчезла. Однако Клэри все еще была ясно видна; она покачивалась на волнах впереди.

Нет, не просто покачивалась на волнах! Она плыла. Плыла ему навстречу, точно так же, как и он, Саймон, пробиваясь сквозь ледяную воду.

Саймон усилием воли сделал последние гребки и почувствовал под пальцами руку Клэри. Он добрался… добрался до нее… с нею. И девушка улыбалась синими от холода губами.

А в следующее мгновение Саймон почувствовал под ногами твердую почву – какую-то ровную поверхность под водой, на глубине всего в пару футов. Клэри, очевидно, тоже нащупала ногами дно, и оба, вцепившись друг в друга, с трудом поднялись из воды.

Они стояли посреди фонтана. Статуя ангела взирала на них сверху, и вода с ее ладоней лилась им прямо на головы.

– Т-ты… – выдавила Клэри.

Саймон даже не попытался заговорить. Он обнял девушку, и они, содрогаясь от холода, осторожно выбрались из фонтана и растянулись на кирпичах террасы, переводя дыхание. Огромная луна висела над ними – слишком огромная и слишком близкая.

Мысленно Саймон попросил луну перестать. Ни к чему светить так близко и ярко. Ни к чему так выпячивать свою лунность. Он потянулся и взял Клэри за руку – девушка уже раскрыла ладонь, ожидая, что он так и сделает.

Когда Саймон открыл глаза, он лежал на чем-то мягком и довольно удобном. Поводив рукой, он нащупал под собой бархатную поверхность дивана. Саймон сел и огляделся вокруг. Он снова был в приемной.

Прямо перед ним на столике стоял чайный набор. Магнус с Катариной, прислонившись к стене, о чем-то перешептывались, а Джем сидел в кресле между двумя магами и внимательно за ними наблюдал.

– Медленно сядь, – сказал он. – Сделай несколько глубоких вдохов.

– Какого черта? – возмутился Саймон.

– Ты выпил воды из озера Лин, – спокойно объяснил Джем. – Она вызывает видения.

– Вы напоили нас водой из озера Лин? Где Клэри?

– С ней все в порядке, – так же спокойно ответил Джем. – Попей воды. Ты сейчас, должно быть, очень хочешь пить.

Стакан был уже у губ Саймона. Его держала Катарина.

– Вы что, шутите? – взвился он. – Хотите, чтобы я это выпил? После того, что случилось?

– Это обычная вода, – заверила Катарина. Она отпила большой глоток из стакана и вновь поднесла его ко рту Саймона.

У него действительно от сухости жгло во рту; язык будто распух и не помещался внутри. Саймон схватил стакан и выпил его залпом, потом наполнил, выпил снова и опять наполнил из кувшина, стоявшего на столе. Только после третьего стакана он почувствовал, что снова может говорить нормально.

– Надеюсь, от этого я не сойду с ума? – Саймон даже не пытался скрыть, как он рассержен.

Джем спокойно сидел в кресле; руки его лежали на коленях. Теперь Саймону стал виден его возраст – он скрывался не в лице, а где-то в глубине глаз. То были темные зеркала, отражавшие все прожитые этим человеком бесчисленные годы.

– Если бы что-то пошло не так, вы бы в течение часа оказались у Безмолвных Братьев. Может быть, я больше и не Безмолвный Брат, но я раньше мне доводилось лечить тех, кто по тем или иным причинам выпил эту воду. Чай приготовил Магнус, потому что именно ему предстояло работать с вашими мыслями – твоими и Клэри. А Катарина, как тебе известно, медсестра. Вам ничего не угрожало. Прошу меня простить. Все это было сделано для вашей же пользы.

– Это вас не оправдывает, – отрезал Саймон. – Я хочу видеть Клэри. Хочу знать, что происходит.

– С ней все хорошо, – ответила Катарина. – Пойду проверю, как она. Не волнуйся.

Она ушла, и Джем подался в кресле вперед.

– Прежде чем войдет Клэри, мне нужно знать: что ты видел?

– После того, как вы накачали меня наркотой?

– Саймон, это важно. Что ты видел?

– Я был в Нью-Йорке. Я… думал, что попал в Нью-Йорк. Мы что, и правда там побывали? Вы открывали портал?

Джем помотал головой.

– Все это время вы с Клэри оставались в этой комнате. Пожалуйста. Расскажи мне.

– Мы с Клэри были в Центральном парке, около фонтана. Ангел из фонтана улетел, фонтан затопило, и Клэри исчезла. Потом появились лодки, и я ехал по «Туннелю любви» вместе с Джейсом, и он все время просил меня вспомнить, где мы с ним познакомились. Где и когда он впервые увидел меня… хотя сам я тогда его не видел.

– Стоп! – прервал его Джем. – Что это может для тебя значить?

– Понятия не имею. Просто он говорил, что я должен это вспомнить.

– А ты помнишь?

– Нет, – выдохнул Саймон. – Я вообще мало что помню. Вероятно, тогда я был вместе с Клэри. И Клэри Джейса видела.

– Продолжай. Что было дальше?

– Потом я увидел Майю. И Джордана. Он весь был в крови. Потом меня выбросило в Ист-Ривер, и какая-то девочка по имени Морин сказала, что она умерла из-за меня, и прыгнула в воду. Там, в реке, плавала Клэри, и я…

Его снова передернуло. Джем тут же поднялся, принес одеяло и обернул его вокруг плеч Саймона.

– Придвинься ближе к огню, – сказал Карстерс, помогая Саймону подняться и усесться в кресло. Когда тот устроился поудобнее и согрелся, Джем предложил продолжить рассказ.

– Морин сказала мне, что я должен выбрать, кого из них спасать. Потом снова появился Джейс и прочитал мне лекцию о том, каким трудным может быть выбор. И я прыгнул в реку.

– Кого же ты решил спасти? – уточнил Джем.

– Я… ничего не… ничего не решил. Я знал, что должен прыгнуть. И я предположил… я знал, что Морин уже мертва. Она сама сказала, что умерла. А Клэри не умерла. Я просто обязан был добраться до Клэри! Я собрал все свои силы – и внезапно понял, что смогу доплыть! А пока плыл, увидел, что и Клэри плывет ко мне.

Джем вновь опустился в кресло и на мгновение соединил кончики пальцев.

– Я хочу увидеть Клэри, – еле выдавил Саймон сквозь клацающие зубы. Тело согрелось – строго говоря, оно на самом деле и не замерзало, – но вода в реке все еще казалась слишком настоящей.

Мгновением спустя Катарина вновь появилась в приемной – вместе с Клэри, тоже завернутой в одеяло. Джем тут же вскочил на ноги, уступая девушке кресло. Глаза Клэри расширились и блестели от страха, но, увидев Саймона, она с облегчением вздохнула.

– С тобой это тоже случилось, да? – спросила она. – Что бы это ни было…

– Думаю, это произошло с нами обоими, – ответил он. – Ты как?

– Все хорошо. Я просто… по-настоящему замерзла. Мне показалось, я была в реке.

Саймон перестал дрожать.

– Тебе показалось, что ты была в реке?

– Я пыталась до тебя доплыть, – пояснила Клэри. – Мы были в Центральном парке, и ты провалился под землю – словно тебя похоронило заживо. Потом появился Рафаэль, я села к нему на мотоцикл, мы полетели над рекой, я увидела тебя. И спрыгнула…

Катарина, стоявшая за спинкой кресла Клэри, кивнула Саймону.

– Я видел что-то похожее, – сказал он. – Не точно такое же, но… очень похожее. И я добрался до тебя. Ты плыла ко мне. А потом мы вернулись…

– …В Центральный парк. К фонтану с ангелом.

Магнус тоже присоединился к ним и растянулся во весь рост на диване.

– Терраса Бефезда и фонтан, – пробормотал он. – Вполне возможно, Сумеречные охотники приложили руку к его появлению. Ну, не исключено.

– Что все это значит? – возмутился Саймон. – Объясните мне наконец, что происходит?

И Магнус объяснил:

– Вы двое – слишком разные. У вас в прошлом есть кое-что, отчего… то, что с вами случается, должно происходить по-разному. Для начала, у вас обоих есть блоки в памяти. В жилах у Клэри течет слишком много ангельской крови. А ты, Саймон, когда-то был вампиром.

– Мы в курсе, спасибо. Зачем понадобилось накачивать нас, чтобы сделать нечто символическое?

– Ничего символического. Испытание парабатаев – испытание огнем, – вмешалась Катарина. – Двое стоят в кругах огня, чтобы между ними родилась связь. А это… это – испытание водой. В этом случае нельзя, чтобы испытуемые заранее знали о испытании. Если мысленно подготовиться к нему, это может повлиять на результат. И еще: ваше испытание не имело отношения к Джулиану и Эмме. Оно касалось только вас двоих. Подумайте о том, что вы оба увидели, что узнали. Подумайте о том, что вы чувствовали. Подумайте о том, что случилось, когда вы плыли навстречу друг другу, когда вам уже ничего не оставалось, когда вы должны были умереть.

Саймон и Клэри не сводили друг с друга напряженных взглядов. Они начинали кое-что понимать.

– Вы выпили воды, – сказал Джем. – И мысленно присоединились друг к другу в одном и том же месте. Вы смогли отыскать друг друга. Вы были связаны. «Когда кончил Давид разговор, душа Ионафана прилепилась к душе его, и полюбил его Ионафан, как свою душу».

– Парабатаи? – удивился Саймон. – Стоп-стоп-стоп. У меня не может быть парабатая. Мне исполнилось девятнадцать два месяца назад.

– Не совсем, – поправил Магнус.

– Как это «не совсем»?

– Саймон, – Магнус посмотрел ему прямо в глаза, – ты умирал. Ты был мертв почти полгода. Конечно, ты при этом не лежал в гробу, но и по-настоящему живым ты не был. Так что это время не в счет. По меркам Сумеречных охотников тебе все еще восемнадцать. И у тебя есть целый год до девятнадцатилетия, чтобы найти парабатая. – Маг глянул на Клэри. – Ну а Клэри, как тебе известно, пока еще не достигла предельного возраста. У тебя есть еще время совершить Восхождение, а затем вы двое сразу сможете стать парабатаями – если, конечно, вы этого и в самом деле хотите. Некоторые люди, не побоюсь этого слова, рождены, чтобы стать парабатаями. Им может казаться, что они просто всегда дружили, всегда соглашались друг с другом, были, что называется, на одной волне. Но дело не в этом – а в том, что вместе им лучше, чем порознь. Сражаться вместе им тоже лучше. Алек с Джейсом не всегда и не во всем соглашались друг с другом, но вместе им всегда было лучше, чем поодиночке.

– Мне часто говорили, – мягким голосом подхватил Джем, – насколько вы двое преданы себя друг другу. Как вы всегда поддерживали друг друга и всегда ставили друг друга на первое место. Когда между парабатаями возникает истинная связь, когда дружба по-настоящему глубока и верна, это может быть… ангельски совершенно. – В глазах Карстерса читалась пугающе глубокая грусть. – Мы должны были удостовериться, что все это правда, а не только внешнее впечатление. Вы собираетесь стать свидетелями на церемонии. Истинные парабатаи могут отреагировать на это очень сильно. И мы должны были удостовериться, что все так и есть и вы сможете с этим справиться. Испытание сказало нам все, что мы хотели узнать.

Глаза Клэри изумленно расширились.

– Саймон… – прошептала она. Голос девушки был хриплым от волнения.

– Этот случай – из ряда вон выходящий, – добавил Магнус, – но у Сумеречных охотников с необычными ситуациями проблем не бывает. Им такое даже нравится. Взгляните на Джема. Вот уж кто по-настоящему необычен! Из ордена Безмолвных Братьев никто не возвращается – и тем не менее он здесь.

Карстерс улыбнулся тираде Магнуса, но взгляд его сразу же вновь стал печальным.

– Парабатаи, – произнесла Клэри.

И в этот момент на Саймона снизошел покой. Как будто ему накинули на плечи одеяло: что-то умиротворяющее и теплое окутало его душу.

– Парабатаи, – повторил он.

И в этот миг все решилось окончательно. Не нужно было даже говорить вслух. Ты же не спрашиваешь себя, должно ли биться твое сердце или должен ли ты дышать. Они с Клэри и впрямь были парабатаями.

Саймон и думать забыл, что он только что сердился на магов. Теперь он знал. У него есть Клэри, а у Клэри есть он. Навсегда. Их души связаны навечно.

– Как же вы догадались? – наконец спросил он.

– Это не так уж трудно заметить, – отозвался Магнус со своим обычным легкомыслием. – Кроме того, не забывайте: я же волшебник.

– Это и правда бросалось в глаза, – подтвердила Катарина.

– Даже я знал, – заметил Джем. – Хоть я и почти не знаком с вами. В настоящих парабатаях всегда есть что-то такое. Им не нужно высказываться вслух, чтобы говорить друг с другом. Я видел, как вы двое общаетесь друг с другом, не произнося ни слова. Так же когда-то было и у меня с моим парабатаем, Уиллом. Я никогда не спрашивал его, о чем он думает. Хотя, честно говоря, спрашивать, о чем он думает, было себе дороже…

Магнус и Катарина заулыбались.

– То же самое я увидел и между вами, – продолжал Джем. – Связь между истинными парабатаями всегда возникает задолго до церемонии.

– Так мы сможем… мы сможем пройти церемонию? – спросила Клэри.

– Сможете, – заверил Джем. – Но, конечно, не прямо сейчас. Чует мое сердце, в Городе Молчания столь необычный случай вызовет много споров.

– Что ж, – сказала Катарина, – пора медсестре заступать на смену. На сегодня хватит. Вам обоим нужно поспать. Эта водичка, знаете ли, даром не проходит. Утром вы будете в порядке, но нужно отдохнуть. Отдохнуть и напиться нормальной воды. Пойдемте-ка.

Саймон попытался встать, но обнаружил, что вместо ног у него – пара ватных палочек, лишь с виду напоминающих ноги. Катарина подхватила его и подставила плечо. Тем временем Магнус помог подняться на ноги Клэри.

– Переночуешь здесь, Клэри, – сказала Катарина. – Утром мы принесем вам обоим форму для завтрашней церемонии Джулиана и Эммы.

– Подождите, – заторопился Саймон, пока его не выставили за дверь. – Джейс все время твердил мне, что я должен вспомнить, как мы с ним познакомились. Что это значит?

– Это ты должен выяснить сам, – ответил Джем. – Вода озера Лин может разбудить в человеке очень сильные чувства.

Саймон кивнул. Силы у него иссякли окончательно. Опираясь на плечо Катарины, он кое-как доплелся до своей с Джорджем комнаты.

– Что с тобой стряслось? – спросил Лавлейс, вытаращив глаза на соседа.

– Сколько меня не было? – вопросом на вопрос отозвался он, лицом вниз падая на подушку. Даже эта ужасная, с торчащими пружинами кровать казалась сейчас Саймону отличным ложем – словно на огромный батут бросили сто подушек, а сверху положили его самого.

– Часа два, – ответил Джордж. – Выглядишь отвратительно. Что там было?

– Еда, – пробормотал Саймон. – Она меня все-таки добила.

И провалился в сон.

Проснувшись, он с удивлением отметил, что чувствует себя вполне сносно. Джордж все еще дрых. Саймон тихонько выбрался из кровати, подхватил полотенце и отправился вниз, в душевую.

На полу за дверью, в черной коробке, его ждала официальная форма. Официальная форма Сумеречных охотников практически ничем не отличается от обычной – только она легче, почему-то чернее и чище повседневной. Ни дыр, ни следов демонической крови. В общем, крутой прикид. Саймон положил коробку на кровать и так же тихо пошел в душевую.

Никто еще не проснулся, и все заплесневевшее пространство душевой оказалось в его полном распоряжении. Обнаружилось, что если подняться раньше всех, можно застать еще и горячую воду, так что Саймон стоял под душем, делая вид, что не замечает идущего от воды запаха ржавчины, и расслаблялся в тепле. Через окно высоко под потолком проникало достаточно света, его даже хватило на бритье.

Саймон шагал по пустым коридорам Академии, залитым мягким рассеянным светом раннего утра. Казалось, сегодня здесь ничто не может выглядеть слишком сурово и жестко. Он бы сказал, что в Академии почти уютно. В одном из коридоров нашелся даже горящий камин, и Саймон постоял рядом с огнем, набираясь тепла, прежде чем выйти за дверь глотнуть свежего воздуха.

Он ничуть не удивился, обнаружив на улице Клэри. Уже одетая, девушка сидела на верхней ступеньке лестницы, разглядывая стлавшийся над землей рассветный туман.

– Ты тоже рано встал, да? – спросила она.

Саймон сел рядом.

– Ага. Поднялся раньше, чем на кухне начали готовить. Это единственный способ избежать тамошних запахов. Хотя я умираю с голоду.

Клэри порылась в сумке и извлекла на свет божий бейгл, завернутый в несколько маленьких магазинных салфеток.

– Это что, из… – начал Саймон.

– Думаешь, я явилась сюда из Нью-Йорка с пустыми руками? Не сливочный сыр, конечно, но хоть что-то. Я же знаю, что тебе нужно.

Он некоторое время подержал бейгл в руках.

– Знаешь, это имеет смысл, – продолжала Клэри. – Мы с тобой. Кажется, это всегда было правдой. Мы всегда были такими. Ты не по… Я знаю, что ты не все помнишь, но мы с тобой всегда были вместе.

– Я помню достаточно, – отозвался Саймон. – И чувствую тоже.

Ему еще многое хотелось сказать – даже слишком многое. Пожалуй, по большей части этому лучше было оставаться невысказанным. По крайней мере, пока. Слишком свежо было в нем это чувство – чувство полноты.

Так что Саймон просто молча вгрызся в бейгл. Всегда лучше есть, чем разговаривать.

– Эмме с Джулианом, – проговорил Саймон в перерывах между очередными порциями булочки, – им же всего по четырнадцать.

– Джейсу с Алеком было пятнадцать.

– И все равно это словно… Я хочу сказать, они уже через многое прошли. Нападение на лос-анджелесский Институт…

Клэри кивнула.

– Знаю. Но плохое… оно иногда сближает людей. И заставляет взрослеть быстрее.

Вдали, в конце дороги, ведущей к Академии, показалась карета, запряженная вороными лошадьми. Чем ближе она подъезжала, тем отчетливее можно было разглядеть фигуру на облучке, одетую в простую мантию цвета пергамента. Когда экипаж остановился и кучер повернулся к ним, Саймон смог разглядеть руны, намертво запечатывавшие рот мужчины. Посетитель заговорил – не обычными словами: его голос проникал прямо в их мысли.

«Я – Брат Шадрах. Я здесь, чтобы доставить вас на церемонию. Пожалуйста, садитесь в карету».

– Знаешь, – негромко заметил Саймон, когда они забрались в экипаж, – наверняка было время, когда мы бы сочли такое путешествие просто жутким.

– Я больше не могу вспомнить, как это было, – ответила Клэри.

– Думаю, мы в конце концов разберемся со всем, о чем не помним.

Карета была задрапирована черным шелком: черные занавески на окнах, все совершенно черное. Но рессоры у нее были отличные, и карета оставалась удобной, как бы быстро ни двигались лошади. Брат Шадрах явно не боялся скорости, и очень быстро Академия почти скрылась из виду. Саймон с Клэри сидели друг напротив друга. Саймон несколько раз пытался заговорить, но голос его дрожал из-за тряски и перестука колес. Карета катила по Броселиандской равнине. Дороги в Идрисе – не те гладкие шоссе, к которым привык Саймон. Они были вымощены камнем и не предполагали никаких остановок на отдых, туалет и кофе в «Старбаксе». Карета не отапливалась, но для пассажиров имелись тяжелые меховые одеяла. Как вегетарианец, Саймон этого не одобрял, но холод не оставлял выбора.

Ни часов, ни телефона у Саймона при себе не было, но, взглянув на всходящее на востоке низкое солнце поздней осени, он прикинул, что едут они уже примерно час, если не дольше.

Карета въехала под мирные своды Броселиандского леса. Запах листвы и деревьев почти опьянял; и солнце пробивалось сквозь кроны пятнами и полосами, освещая лицо и волосы Клэри, ее улыбку.

Его парабатай.

Немного углубившись в лес, экипаж остановился. Дверь открылась. За ней стоял Брат Шадрах.

«Мы прибыли».

Почему-то стоять оказалось хуже, чем ехать. Саймон никак не мог отделаться от ощущения, что они все еще трясутся в карете. Подняв глаза, он увидел, что карета остановилась у подножия горы, возвышавшейся над верхушками деревьев.

«Сюда».

Они последовали за Братом Шадрахом по едва заметной тропинке. На склоне горы виднелся дверной проем, высотой метров пять. Широкий у основания, он сужался к вершине; наверху, над самой перемычкой, в камне был вырезан барельеф в виде ангела. Брат Шадрах взялся кольцо на двери и тяжело стукнул им. Дверь открылась, кажется, сама собой.

Они пошли по узкому проходу, облицованному мрамором, и спустились по каменной лестнице. Перил у нее не было, так что им с Клэри приходилось держаться за стены, чтобы не упасть. Брату Шадраху, несмотря на длинную мантию, страх этот, похоже, был неведом – он словно скользил по ступеням.

Спустившись, они оказались в просторном зале, стены которого Саймон поначалу принял за каменные. Но, приглядевшись, понял, что они покрыты мозаикой из костей – белоснежных, как мел, темно-серых, пепельных и коричневых. Длинные кости образовывали арки и колонны; черепа, повернутые лицом, – большую часть облицовки.

Наконец они вошли в большой зал. Стены здесь были покрыты великолепными круговыми узорами из черепов и костей. Под потолком виднелись собранные из костей поменьше изящные люстры, в которых сиял колдовской огонь. Саймон с Клэри словно попали на финал всемирного конкурса «Укрась свой дом как можно страшнее».

«Вы будете ждать здесь».

Брат Шадрах покинул зал, и они остались одни.

Город Молчания и впрямь соответствовал своему названию. Саймону еще не доводилось бывать в местах, настолько чуждых любому постороннему звуку. Его терзала мысль, не обвалятся ли стены прямо ему на голову, если он здесь заговорит. Вряд ли, конечно, – иначе пришлось бы предположить, что архитектор совсем не знал своего дела, – но чувства были сильнее доводов разума.

Прошло еще несколько секунд, дверь снова открылась, и в зале появился Джулиан. Джулиану Блэкторну было всего четырнадцать, но выглядел он гораздо старше, даже старше Саймона. Он заметно прибавил в росте, и теперь они с Саймоном могли смотреть друг другу прямо в глаза. Густые, как у всех Блэкторнов, вьющиеся темно-каштановые волосы обрамляли его лицо, а глаза взирали на все с тихой серьезностью. Этот взгляд напомнил Саймону, как его собственная мать смотрела на детей, когда умер отец. Он вспомнил, как мама не спала ночами, тревожась, чем выплачивать ипотеку и чем кормить детей, как растить их теперь в одиночестве. Такой взгляд появляется у людей не от хорошей жизни. О том, что Джулиан еще не взрослый, свидетельствовали только чуть болтающаяся на нем форма да еле заметная подростковая угловатость.

– Джулиан! – воскликнула Клэри. Она явно собралась обнять его, но в последний момент отказалась от этой идеи. Слишком уж торжественный вид был у Джулиана, чтобы виснуть у него на шее. – А где Эмма?

– Разговаривает с Братом Захарией, – ответил Джулиан. – То есть с Джемом. Разговаривает с Джемом.

Казалось, юноша этим обеспокоен, но не готов отвечать на расспросы.

– Так, – Клэри поменяла тему, – как ты себя чувствуешь?

Джулиан пожал плечами и огляделся. Помедлил.

– Я просто хочу… сделать это. Хочу это выполнить.

Саймону этот ответ показался странным. Особенно теперь, когда он думал о предстоящей им с Клэри церемонии и будущее казалось ему восхитительным. Уже сейчас он с нетерпением предвкушал то, что ждало его впереди. Но у Джулиана за плечами лежит слишком многое. Он потерял родителей, старших брата и сестру. Наверное, это очень тяжело – когда некому из старших поддержать тебя в такой важный день.

Саймону и самому нелегко было смотреть на Джулиана: ведь совсем недавно он встретился с братом этого юноши, Марком. Марком, томившимся в плену и полубезумным от горя. Саймон не стал рассказывать Джулиану о брате – это было бы слишком жестоко. И хотя он понимал, что решение принято правильное, оно все равно лежало на его душе тяжким камнем.

– Как там Лос-Анджелес? – спросил Саймон – и тут же прикусил язык. «Как там Лос-Анджелес?» Как там то место, где ты живешь, где на твоих глазах убили отца, а брат навечно стал заложником в Волшебном королевстве? Действительно, как же там Лос-Анджелес?

Джулиан скривил рот – словно понял, что Саймону неловко, и тоже смутился. Но ситуация его все-таки забавляла.

К неловким ситуациям Саймону было не привыкать.

– Жарко, – ответил Джулиан.

Честный ответ.

– Как родные? – это уже Клэри.

Лицо Джулиана загорелось, глаза вспыхнули, как блики солнца на воде.

– Все просто отлично. Тай воображает себя крутым сыщиком, Дру вся в ужастиках – смотрит фильмы простецов. Напугает сама себя, а потом уснуть без колдовского огня не может. Ливви уже очень прилично управляется с саблей, а Тавви…

Он замолчал на полуслове – по лестнице спускались Эмма с Джемом. Шаги девушки казались даже легче поступи Безмолвного Брата. В ней было что-то такое, что наводило Саймона на мысли о вечном лете на морском берегу, – выгоревшие на солнце волосы, изящная походка, совершенно летний – это осенью-то! – загар. По внутренней стороне ее предплечья тянулся длинный уродливый шрам.

Эмма бросила взгляд на Джулиана. Тот кивнул и принялся мерить шагами зал. Девушка сразу же крепко обняла Саймона. Руки ее, даром что тоненькие, обвились вокруг него, словно стальные канаты. От нее даже пахло морем.

– Спасибо, что вы приехали, – сказала Эмма. – Хотела написать вам, но… – Она покосилась на Джема. – Они сказали, что сами вам передадут. Спасибо вам, вам обоим.

Джулиан молча стоял в сторонке. Время от времени он взглядывал на Эмму, и в его глазах читалось сомнение. Девушка подошла к нему, и Джем последовал за ней, снова о чем-то заговорив с ними обоими. Клэри с Саймоном предпочли отойти, но не сводили глаз с этой троицы. Эмма с Джулианом вели себя не совсем так, как ожидал Саймон. Конечно, они взволнованы, но…

Нет, тут что-то еще.

Клэри подергала Саймона за рукав, прося наклониться, и прошептала на ухо:

– Они такие… – не договорив, она чуть мотнула головой в сторону Джулиана с Эммой, – …такие юные.

В голосе девушки слышалась какая-то неуверенность. Что-то здесь было не так, но у Саймона уже не оставалось времени разбираться. Джем и Эмма с Джулианом присоединились к ним.

– Я провожу вас до церемониального зала, – сказал Джем. – Клэри пойдет с Эммой. Саймон – с Джулианом. Вы готовы?

Эмма с Джулианом тяжело сглотнули, глядя на Саймона с Клэри расширенными от страха глазами, но справились с собой и сказали «да».

– Тогда приступим. Пожалуйста, следуйте за мной.

Снова потянулись коридоры. Кости в облицовке стен уступили место белоснежному мрамору, затем в белизне стали появляться прожилки золота. Наконец, все пятеро добрались до высоких двойных дверей – Брат Шадрах предусмотрительно распахнул обе створки. Церемониальный зал оказался еще больше предыдущего помещения; его венчал высокий купол. Стены покрывал мрамор всех цветов – белый, черный, розовый, золотой, серебристый. Все поверхности были отшлифованы до блеска. Посреди зала выстроились в круг Безмолвные Братья – человек двадцать; они расступились и, пропустив новоприбывших внутрь, снова сомкнули кольцо. В золотых канделябрах тускло мерцали свечи. Воздух полнился запахом благовоний.

– Саймон Льюис и Джулиан Блэкторн, – голос Джема отражался от высоких сводов, и на мгновение Саймону почудилось, что он слышит этот голос в мыслях, как недавно Брата Шадраха. Это было не так, но даже произнесенные вслух, слова бывшего Безмолвного Брата казались гораздо более значительными, чем обычная речь. – Пересеките круг. На противоположной стороне для вас приготовлено место. Когда дойдете, оставайтесь там. Вам скажут, что делать.

Саймон посмотрел на Джулиана. Лицо Блэкторна было белым как мел, – казалось, юноша вот-вот упадет в обморок. Но миг спустя Джулиан совладал с собой и твердыми шагами пересек зал; Саймон последовал за ним. Клэри с Эммой заняли свои места на противоположной стороне круга. Джем присоединился к Безмолвным Братьям – те, как один, отступили, расширив круг. Саймон, Джулиан, Клэри и Эмма оказались в самом центре.

На полу вокруг них появились два кольца бело-золотого огня. Пламя поднималось всего на несколько дюймов, но горело ярко и обжигающе.

«Эмма Карстерс, шаг вперед».

Голос прозвучал в голове Саймона – все Безмолвные Братья произнесли приказ в унисон. Эмма переступила через границу одного из колец и остановилась, с улыбкой глядя на Джулиана.

«Джулиан Блэкторн, шаг вперед».

Джулиан вошел во второе кольцо – быстрее, чем Эмма, но не поднимая головы.

«Свидетели, вы будете стоять на крыльях ангела».

Саймону понадобилось несколько секунд, чтобы понять, чего от них хотят. Наконец, он разглядел у дальнего края круга вырезанную в полу фигуру ангела с распростертыми крыльями. Саймон занял свое место на одном из крыльев, Клэри ступила на второе. Теперь они стояли ближе к кольцам огня; Саймон даже чувствовал, как приятно тянет жаром пламени по замерзшим ногам. Место оказалось очень удобным: отсюда Саймон хорошо видел лица обоих – и Эммы, и Джулиана.

Что он видел? То, о чем каким-то образом знал и так.

«Мы начинаем Испытание огнем. Эмма Карстерс, Джулиан Блэкторн, войдите в центральное кольцо. В этом кольце суждено родиться вашей связи».

Подчиняясь словам Братьев, в кругу появилось третье кольцо, связавшее первые два. Едва Эмма с Джулианом вошли в центральное кольцо, пламя взвилось выше, почти им до пояса.

Что-то промелькнуло между ними в это мгновение. Промелькнуло слишком быстро, так что успел заметить лишь краем глаза: то ли краткий обмен взглядами, то ли чуть заметная перемена позы, то ли еще что-то… но, что бы это ни было, Саймон видел такое и раньше.

Пламя взметнулось еще выше – до самых плеч Джулиана и Эммы.

«Время принести клятву».

Эмма с Джулианом заговорили в унисон. Голоса их еле заметно дрожали, пока оба произносили древние слова из Библии.

«…Куда ты пойдешь, туда и я пойду…»

Саймону стало не по себе. Что он только что видел? Почему оно показалось таким знакомым? С чего он вдруг так забеспокоился? Саймон снова внимательно посмотрел на Джулиана с Эммой. Оба выглядели так, как и полагалось испуганным детям, собирающимся сделать что-то очень важное.

Ну вот, опять! И опять слишком быстро – да еще и языки огня мешают разглядеть толком. Что это такое, черт его возьми? А вдруг именно в этом и заключается роль свидетелей? Вдруг им нужно разглядеть, что это такое?

Нет, не может быть. Джем же сказал, что это формальность. Формальность. Наверное, надо будет спросить об этом в следующий раз, когда Саймон будет сам стоять в огненном кольце.

«…И где ты умрешь, там и я умру и погребена буду…»

Ритуалы Сумеречных охотников всегда такие жизнерадостные, аж жуть.

«…Пусть то и то сделает мне ангел, и еще больше сделает…»

Джулиан споткнулся на словах «Пусть то и то сделает». Кашлянув, он закончил клятву секундой позже Эммы.

У Саймона в мыслях словно что-то щелкнуло. Он вдруг вспомнил, как Джейс в его видении требовал вспомнить, когда они встретились впервые. А миг спустя целая цепь воспоминаний мелькнула в его мозгу, словно гирлянда флажков, из тех, что тащатся за маленькими самолетиками, снующими над пляжами Лонг-Айленда…

Они с Клэри сидели в «Джава Джонсе». Слушали, как Эрик читает стихи. Саймон решил, что лучше момента уже не будет. Он собирался ей сказать. Он должен был ей сказать. Он принес им обоим кофе. Стаканчики были горячими, и пришлось поставить их на стол слишком резко, чтобы поскорее подуть на пальцы.

Точно так же жгло у него в груди. Это яснее ясного намекало, что пора, наконец, сказать ей…

Эрик читал какое-то стихотворение, в котором то и дело повторялись слова «нечестивые чресла». «Нечестивые чресла, нечестивые чресла…» Слова плясали в голове. Он должен сказать ей…

– Есть разговор, – наконец заявил Саймон.

Клэри отпустила несколько язвительных замечаний насчет названия его группы, пришлось оторвать ее от этой интересной темы.

– Я про то, о чем мы с тобой уже говорили. Про то, что у меня до сих пор никого нет.

– А-а… Может, попробуешь с Джейдой Джонс? Она приятная, хорошо к тебе относится.

– Не хочу я встречаться с Джейдой!

– Почему? Умные девчонки нам не нравятся? Нам подавай «фигуристых телок»?

Она что, слепая? Как она может ничего не замечать? Что ему еще нужно сделать? Нельзя же оставить все вот так. И вот это вот «подавай фигуристых телок» – это что?

Но чем больше Саймон намекал, тем меньше она, кажется, вообще что-либо понимала. Закончилось все тем, что Клэри неотрывно залипла на зеленом диване – так, словно на этом диване вдруг оказалось все, что ей дорого в целом мире. Он тут распинается, пытаясь признаться в любви, а Клэри, похоже, по уши влюбилась в мебель. Нет, тут было что-то еще. Что-то было не так.

– В чем дело? – спросил он. – Что не так? Клэри, что случилось?

– Я сейчас вернусь, – выдохнула она и, поставив кофе на столик, выбежала на улицу. Саймон следил за ней через окно, так или иначе понимая, что момент упущен навсегда. А потом он увидел…

Прозвучали последние слова клятвы, и кольцо огня погасло. Церемония завершилась. Эмма с Джулианом стояли перед в круге Безмолвных Братьев. У Джулиана появилась новая руна на ключице, у Эммы – чуть выше локтя.

Клэри потащила Саймона за руку. Он непонимающе посмотрел на девушку, несколько раз моргнул.

«Да что с тобой такое?» – спрашивал ее встревоженный взгляд.

Отличное время выбрали его воспоминания, чтобы вернуться, ничего не скажешь.

После церемонии они вернулись в Аликанте, в поместье Блэкторнов, и пошли переодеваться. Эмма с Джулианом занялись хлопотами по хозяйству на первом этаже, а Клэри с Саймоном поднялись по огромной лестнице наверх.

– Понятия не имею, во что переодеваться, – пожаловался Саймон. – Меня не предупредили.

– Я принесла тебе из дома костюм, – отозвалась Клэри. – Позаимствовала.

– Не у Джейса же?

– Нет. У Эрика.

– У Эрика есть костюм? Надеюсь, это не костюм его покойного прадедушки!

– Не могу ничего обещать, но, думаю, тебе он будет впору.

Саймону показали маленькую, аляповато обставленную спальню на втором этаже, загроможденную мебелью и рулонами обоев. С портретов на все это безобразие сурово взирали давно почившие Блэкторны. Чехол с одеждой лежал на кровати: обычная черная «двойка», рубашка, и серебристо-голубой галстук и пара модельных туфель.

Костюм оказался мал – короче на дюйм или два, чем надо. Рубашка тоже жала – ежедневные тренировки грозили превратить Саймона в качка, одним движением рук разрывающего любую сорочку. Туфли вообще были не по размеру, так что пришлось надеть мягкие черные ботинки – часть официальной формы. Подошел только галстук. Он хорошо сочетался со всем остальным.

Саймон присел на кровать и попытался подумать о том, что произошло сейчас в церемониальном зале. Он закрыл глаза, изо всех сил стараясь не заснуть. Не очень успешно – Саймон уже клевал носом, когда раздался мягкий стук в дверь.

– Конечно, – пробормотал он. – Да. То есть войдите.

На пороге появилась Клэри. Ее зеленое платье великолепно гармонировало с волосами и кожей… и Саймона осенило. Если бы он все еще чувствовал к этой девушке романтическую привязанность, то сейчас, увидев ее, он бы уже стал потеть и запинаться. Но перед ним стоял человек, которого он любил, который прекрасно выглядел – и был его другом. Вот и все.

– Слушай, – сказала Клэри, закрывая дверь, – там, на церемонии… Я заметила, что с тобой творится что-то странное. Если не хочешь это делать… не хочешь быть моим парабатаем… Это случилось слишком внезапно, и я не хочу, чтобы ты…

– Что? Нет. Нет, конечно!

Он инстинктивно потянулся к ней, схватил за руку. Клэри крепко сжала его ладонь.

– Хорошо. Но что-то все-таки случилось, – настаивала она. – Я же видела.

– В своих галлюцинациях – ну, в тех, от воды из озера Лин, – я видел Джейса. И он все время просил меня вспомнить, как мы с ним встретились в первый раз, – объяснил Саймон. – Ну, я и пытался вспомнить. А там, прямо посреди церемонии, память вернулась. Воспоминания словно… загрузились с диска.

Клэри нахмурилась, в замешательстве сморщила нос.

– Воспоминания о том, как ты познакомился с Джейсом? А это разве не в Институте было?

– И да, и нет. Я вспомнил как это было. Мы с тобой сидели в кофейне, в «Джава Джонсе». Ты перечисляла девушек, с которыми я мог бы встречаться, а я… я пытался тебе сказать, что ты – единственная, кто мне нравится.

– Я помню, – Клэри не поднимала глаз.

– А потом ты убежала. Просто выскочила за дверь.

– Там был Джейс. Ты не мог его видеть.

– Вот об этом я и думал, – Саймон изучал ее лицо. – Ты убежала как раз в тот момент, когда я пытался сказать тебе, что я чувствую. И это нормально. Мы… видимо, мы никогда не предназначались друг другу… в этом качестве. Думаю, мое подсознание, вот в такой раздражающей форме – то есть, в виде Джейса, – хотело, чтобы именно это я и понял. Потому что, ты понимаешь, парабатаи ведь не могут нравиться друг другу… в том самом смысле. Вот почему для меня было так важно это вспомнить. Я должен был понять, что уже испытывал похожие чувства. Должен был осознать, что теперь все иначе. Но это не плохо – это просто правильно.

– Да, – глаза Клэри заблестели от навернувшихся слез. – Это правильно.

Саймон кивнул. У него не хватало слов – слишком многое хотелось сказать в ответ. Да что там многое – все. Тут была и любовь, которую он увидел в глазах Джема, когда тот рассказывал об Уилле; и любовь в глазах Алека, когда он смотрел на Джейса, даже если Джейс безумно его раздражал; тут было и отчаяние, ясно читавшее во взгляде Джейса, когда он тащил раненого Алека в лазарет, – об ужасе, который охватывает при мысли, что теряешь того, без кого не сможешь жить.

Тут были и Эмма с Джулианом, не сводящие друг с друга глаз.

Кто-то позвал их снизу, с первого этажа. Клэри смахнула слезу, поднялась, разгладила и без того гладкое платье.

– Мы как на свадьбе, – заметила она. – У меня такое чувство, будто нас вот-вот позовут фотографироваться.

Девушка взяла Саймона под руку.

– Есть еще кое-что, – сказал он, вспомнив Майю и Джордана. – Даже когда я стану Сумеречным охотником, я не перестану быть немного нежитью. И не собираюсь поворачиваться спиной к Нижнему миру. Иначе я просто не желаю быть нефилимом.

– Ничего другого я от тебя и не ждала, – ответила Клэри.

Внизу, на первом этаже, свежеиспеченные парабатаи разглядывали друг друга через весь зал. Эмма, переодевшаяся в коричневое платье c узором из золотых цветов, стояла у одной стены. Джулиан, в сером костюме, подпирал противоположную. Его била дрожь.

– Замечательно выглядите, – сказала им Клэри, и оба смущенно потупились.

На первой ступени лестницы в Зале договоров их ждал Джейс. Выглядел он при этом как Джейс в костюме. А Джейс в костюме – это нечто невыносимое.

Он окинул Клэри изучающим взглядом, от макушки до пят.

– Платье просто…

У него перехватило горло, пришлось откашляться. Саймон наслаждался замешательством Джейса. Мало кому удавалось смутить этого блондина, но Клэри всегда вертела им как хотела. Он так смотрел на девушку, что хотелось вместо глаз вставить ему мультяшные сердечки.

– Оно очень милое, – наконец выдал Джейс. – Ну, как прошла церемония? Что вы об этом думаете?

– Огня определенно больше, чем на бар-мицве, – отозвался Саймон. – И чем на барбекю. В общем, думаю, количество огня соответствовало важности события.

Джейс кивнул.

– Они были просто великолепны, – добавила Клэри. – И…

Она глянула на Саймона и договорила:

– У нас есть новости.

Джейс заинтересованно наклонил голову.

– Позже, – улыбнулась девушка. – Кажется, все только нас и ждут, чтобы уже наконец сесть за стол.

– Тогда надо успеть поймать Эмму с Джулианом.

Те уже успели сойтись в одном углу и стояли рядом, но, казалось, избегали прикасаться друг к другу.

– Пойду поговорю с ними, – Джейс кивнул обоим. – Дам им парочку мудрых советов от старшего товарища.

Джейс отошел; Клэри собиралась что-то сказать, но тут к ним присоединились Магнус с Алеком. Маг собирался некоторое время поработать в Академии и хотел узнать, насколько плохо там кормят. Младшие братья и сестры Джулиана – Тай, Ливви, Друзилла и Октавиан – толпились все вместе вокруг стола с закусками. Покосившись через плечо, Саймон увидел Джейса, возвещающего свои джейсоветы новоиспеченным парабатаям. В воздухе витал восхитительный аромат жареного мяса. Большие куски его уже лежали на тарелках, в окружении овощей, картофеля, хлеба и сыра. Разливали вино. Пора было начинать праздновать. Как это прекрасно, подумал Саймон, что среди всех ужасов, которые могли с ними произойти, а порой и происходили, все-таки оставалось место празднику. Празднику и огромной любви.

Вновь окинув взглядом зал, Саймон заметил Джулиана, торопящегося к выходу. Джейс вернулся к ним вместе с Эммой, обнимая ее одной рукой за плечи.

– Все в порядке? – спросила Клэри.

– Все замечательно. Джулиану просто нужно глотнуть воздуха. Это все церемония, слишком большое напряжение. Слишком много людей. А тебе надо поесть.

Последние слова предназначались Эмме. Девушка улыбалась, но взгляд ее не отрывался от двери, за которую вышел ее парабатай. Повернувшись, она увидела Тая – мальчик бежал по залу, прижимая к груди поднос с целым кругом сыра.

– Ой, – огорчилась Эмма, – так нельзя. Он, конечно, может весь этот сыр съесть, но потом его точно вырвет. Надо вмешаться, иначе для Джулиана это может плохо кончиться.

Она кинулась следом за Таем.

– Они много на себя взвалили, – заметил Джейс, провожая девушку взглядом. – Хорошо, что они есть друг у друга. И всегда будут. Вот что значит быть парабатаями.

И он улыбнулся Алеку. Тот ответил не менее широкой улыбкой, и все лицо его озарилось радостью.

– Кстати, о парабатаях, – спохватилась Клэри. – У нас тоже есть для вас кое-какие новости…