61. Московская директива
В опровержение всех домыслов и выпадов о личном соперничестве «белых генералов» АИ. Деникин официально признал верховную власть Колчака, отдав приказ: «Безмерными подвигами Добровольческой армии, кубанских, донских и терских казаков освобожден Юг России, и русские армии неудержимо движутся вперед к сердцу России. С замиранием сердца весь русский народ следит за их успехом, с верой, надеждой и любовью. Но наряду с боевыми успехами в глубоком тылу зреет предательство на почве личных честолюбий, не останавливающихся перед расчленением великой, единой России. Спасение нашей Родины заключается в единой верховной власти и нераздельном с ней едином верховном командовании. Исходя из этого глубокого убеждения, отдавая свою жизнь служению горячо любимой Родине и ставя превыше всего ее счастье, я подчиняюсь адмиралу Колчаку как Верховному Правителю Русского государства и Верховному Главнокомандующему русских армий. Да благословит Господь его крестный путь и да дарует спасение России».
По этому поводу в Париж была направлена делегация во главе с ген. Драгомировым, чтобы передать в Омск подробный доклад о положении на Юге и получить соответствующие указания. Делегация должна была также познакомить с истинным состоянием дел политических деятелей Парижа и Лондона. На посту председателя деникинского правительства, Особого Совещания, Драгомирова сменил ген. Лукомский. Приказ знаменателен еще и тем, что отдан 12 июня, когда Колчак был уже отброшен за Волгу и сдал Уфу, а деникинцы были на гребне успехов, одерживая победы на всех фронтах. Следовательно, речь могла идти только о сознательном, добровольном подчинении во имя общего дела. Разворачивая общее наступление, Деникин заявлял, что оно ведется под флагом единой государственной власти.
Тройная победа деникинцев – на Маныче, в Донбассе и на Дону – похоронила мечты коммунистов о быстрой победе над «эксплуататорами» и триумфальном походе в Европу. А Украина, предназначавшаяся стать базой для этого похода, снова взорвалась на части. Кто только и под какими знаменами здесь не воевал! Петлюра, получив значительную поддержку в лице «украинских сечевых стрельцов», стойких и дисциплинированных галицийцев, выдержал натиск красных и сам перешел в наступление на Бердичев. И тут же костяк его армии опять стал обрастать за счет присоединяющихся местных повстанческих отрядов и банд самостийных «батек».
Одновременно активизировалась Польша. С апреля по июнь сюда прибыли 6 дивизий, сформированных во Франции ген. Галлером. Как во многих вновь образовавшихся государствах, Пилсудский повел политику яркого национального шовинизма. Его войска заняли Познань и Силезию. В июне поляки вступили в Вильно и Гродно, несмотря на протесты Литвы, считавшей эти города своими. Продвинулись поляки и на Украину, заняв Новоград-Волынский. Воспользовавшись тем, что войска Западно-Украинской Народной республики ушли на помощь Петлюре и сражались с красными, дивизии «галлерчиков» вторглись в Галицию и прекратили существование этого государства, присоединив его к Польше. Правительство Петрушевича бежало, а «сечевые стрельцы» оказались в трагическом положении солдат без родины: путь домой им был закрыт, поляки считали их военнопленными и сажали в лагеря.
Красным на Украине после их коммунистических опытов пришлось несладко. Фактически их власть держалась лишь в городах, в местах сосредоточения войск, да вдоль железных дорог на расстоянии полета снаряда бронепоезда. Дальше начиналась чужая для них земля: либо безвластие, либо «нейтральные» местные самоуправления, либо гуляли вовсю атаманы. Их было хоть пруд пруди. Атаман Зеленый контролировал две трети Киевского уезда, у него насчитывалось 2,5 тыс. чел. В районе Радомысля действовали батьки Струк и Соколовский, тоже несколько тысяч штыков и сабель с артиллерией и даже с несколькими пароходами. Под Каневом гуляли «армии» эсера Пирковки и прапорщика Коломийца. В Черкасском уезде – батька Чучупака. Звенигородский уезд контролировал атаман Тютюнник В Таращанском и Уманском уездах оперировали отряды эсера Клименко и петлюровца Волынца, имевшие строгую военную организацию и крепкую дисциплину. Восстал и объявил себя независимым г. Миргород. В Свирском уезде власть была в руках «повстанческого ревкома», который возглавляли «полковник Сатана» и «атаман Калитва», имевшие 5 тыс. чел. при 6 орудиях. В Шполе – боротьбист Шегин. В районах Полтавы и Кременчуга – батьки Ангел, Онипко и Пятенко.
Главному из батек, Махно, в ту пору приходилось туго. Корпус Шкуро, стремительно наступая к Днепру, гнал и громил его воинство. 6.06 после жестокого боя пала махновская «столица» Гуляй-Поле.
Перешла в наступление и маленькая крымская группировка белогвардейцев, несколько месяцев удерживавшая Акманайские позиции. Здесь стала восходить новая звезда Белого Движения, 33-летний генерал Яков Александрович Слащев. Участник мировой войны, безудержно смелый и решительный офицер, он начал белую «карьеру» начальником штаба в повстанческом отряде Шкуро. В Крыму командовал бригадой и дивизией. Известен, кстати, тем, что привил белогвардейцам новую «моду». Корниловцы, марковцы, дроздовцы, демонстрируя самообладание и презрение к красным пулям, считали шиком ходить в атаку с папиросками в зубах – чем оказывали на врага сильное психологическое воздействие. Слащев был некурящим, поэтому придумал щелкать семечки, шагая с винтовкой наперевес. По этим семечкам вскоре начали распознавать его «школу» и выучку. Десант под командованием «генерала Яши», как его прозвали, высадился в районе Феодосии, обойдя морем красные позиции. С фронта атаковали другие части 3-го корпуса ген. Шиллинга. И большевики побежали. Их части в Крыму и Таврии, отрезаемые с севера прорывом Шкуро, уже потеряли связь со своими главными силами. Некоторые двигались самостоятельно на Херсон, пробивались на правобережную Украину, другие присоединялись к махновцам.
А главное советское командование на Украине оказалось охвачено каким-то повальным безумием. В то время как корпус Кутепова развивал удар на Харьков, а Шкуро – на Екатеринослав, большевики обрушились на… Махно, объявив вчерашнему союзнику открытую войну. 25.05 в Харькове состоялось заседание Совета обороны с повесткой дня «О борьбе с махновщиной», в протоколе которого красноречиво записано: «Постановили: ликвидировать Махно в кратчайший срок». Наркомвоенмор Троцкий 6.06.19 издал приказ № 107 – о запрещении созыва Четвертого съезда Советов махновского района в Гуляй-Поле, объявляя всех участников такого съезда изменниками. Приказ вышел в тот самый день, когда Гуляй-Поле взяли белогвардейцы. А через два дня последовал приказ № 108: «Конец махновщины». В район Екатеринослава направлялись крупные формирования во главе с Ворошиловым. С одной стороны, якобы для помощи разбитым батькиным частям. А с другой – «для наведения порядка в районе махновщины». Ворошилов получил тайное указание арестовать батьку.
Ждать этого Махно не стал. С присущим ему чутьем он предугадал опасность. На день раньше направил заявление о разрыве с красными и отказе от командования «бригадой» – в копиях Ворошилову, Троцкому, Каменеву, Ленину. И бесследно исчез, как умел это делать. Умчался куда-то со своей отборной «черной сотней», растворился в степях. Его соратникам повезло меньше. Членов махновского Совета и штаба, находившихся при красном командовании и в пределах досягаемости, арестовали. По приговору трибунала, заседавшего под председательством Пятакова, 17.06 восемь человек во главе с начальником штаба Озеровым были расстреляны. Батьку заочно объявили «вне закона». А одновременно с ним, между прочим, А Железнякова, который когда-то разогнал Учредительное Собрание. Тогдашняя пропаганда клеймила «авантюру Махно – Железнякова». Это уже после гибели в боях «матрос-партизан Железняк» снова стал положительным героем в честь прежних заслуг.
Одержав победу над бывшими друзьями, красные продолжали терпеть жестокие поражения от деникинцев. В Екатеринославе и Харькове создавались «крепостные зоны». Очевидец 3. Арбатов писал: «На митинге Троцкий, заканчивая доклад, объявил Екатеринослав красной крепостью, и тогда все облегченно вздохнули. Стало очевидным, что добровольцы приближаются, и что избавления от ежедневных расстрелов и от всей советской власти осталось ждать недолго».
На рытье окопов гнали горожан от 15 до 75 лет. ЧК лихорадочно проводила массовые облавы и чистки своих тюрем путем уничтожения заключенных. Эти меры не помогли. Шкуро вслед за махновцами на едином дыхании разгромил и войска Ворошилова. Для обороны Екатеринослава прибыла стрелковая дивизия Федько, назначенного одновременно командовать 1-й Украинской красной армией. Направления, откуда ждали противника, прикрыли многослойным огнем артиллерии. Но авангард белогвардейцев под командованием полковника Шифнер-Маркевича, нарвавшись на позиционную оборону, хитрым маневром изобразил отступление. А потом сотня казаков, обойдя боевые порядки противника, бешеным налетом захватила мосты через Днепр и ворвалась в город. Начались паника и бегство коммунистов. Два эшелона красноармейцев, шедшие на подмогу, были взяты в плен прямо в вагонах. В результате неожиданного захвата города уцелели 500 заключенных, арестованных в последние дни и предназначенных к потоплению в старой барже.
Екатеринослав был взят, но у Шкуро не хватало даже сил, чтобы закрепиться и наладить его надежную оборону. Удержать освобожденную территорию он мог только продолжением наступления, не давая врагу опомниться. И оно перекинулось на правый берег Днепра. Части 12-й красной армии (с июня украинские армии влились в общероссийскую нумерацию, видимость их самостоятельности была ликвидирована) громили и гнали еще 200 км, заняв Кременчуг и Знаменку.
Почти одновременно с Екатеринославом 1-й корпус Кутепова взял другую «крепость» – Харьков. Эта «гвардия Белой гвардии», ее ядро из нескольких именных полков, в наступлении от Донбасса до Харькова разбило и перемололо 59 красных полков, 9 кавалерийских, 5 отдельных батальонов, 2 дружины и 5 бронепоездов. А состав белых войск при этом не уменьшался. Наоборот, он увеличивался по мере побед и притока добровольцев. В Харькове Корниловский и Дроздовский полки были развернуты в дивизии трехполкового состава, а Марковский – двухполкового. Красные отступали на Сумы и Белгород. Однако в Белгороде тут же вспыхнуло восстание. Горожане и крестьяне окрестных сел скинули советскую власть, выбили из своих пределов потрепанные большевистские отряды и соединились с авангардами Май-Маевского.
А Кавказская армия Врангеля шла на Царицын. Условия для наступления были тяжелыми. Война уже целый год каталась по этим краям, то приближаясь к Царицыну, то удаляясь от него. Единственная железная дорога Тихорецкая Царицын, вдоль которой разворачивались все основные операции, была полуразрушена, мосты – взорваны, местность – опустошена. Тем не менее, в начале июня Врангель вышел к «красному Вердену» и попытался с ходу атаковать его своей конницей. Как и попытки донских казаков в 18 г., штурм не удался. Удобное оборонительное положение, укрепления, которые строились и наращивались в течение года, мощная артиллерия снова сделали свое дело. Да и в смысле пригодности к прорыву долговременных оборонительных полос кубанские казаки мало отличались от донских – их спецификой была маневренная война.
К новому штурму подготовка шла несколько недель. Пришлось ждать, пока путейское ведомство восстановит железнодорожные мосты. Лишь тогда стало возможным подвезти бронепоезда, тяжелую артиллерию, авиацию, танки единственный их отряд, перед этим приданный Кутепову для прорыва фронта в Донбассе. Перебросили и регулярную пехоту: 7-ю дивизию Добровольческой армии ген. Тимановского, бывшую Одесскую бригаду, только что закончившую переформирование после выпавших на ее долю мытарств. Она оказалась единственным соединением, еще не втянутым в бои. И 30 июня после двухдневного штурма Царицын был взят. Пала цитадель большевиков, откуда они в течение полутора лет угрожали Дону и Северному Кавказу. Увы, стратегический выигрыш этой победы был неполным. Хотя в мае, при начале общего деникинского наступления, восточное направление предполагалось главным, сближая Вооруженные силы Юга России с Колчаком, к концу июня войска адмирала сражались уже под Челябинском, далеко отброшенные от Волги.
В освобожденный Царицын прибыл А И. Деникин. 3 июля после торжественного молебна в честь взятия города здесь была оглашена знаменитая «московская директива». Фронт к этому времени проходил по линии Царицын – Балашов Белгород – Екатеринослав – Александровск (ныне Запорожье), упираясь флангами в Волгу и Днепр. Директивой предусматривалось:
Кавказской армии Врангеля наступать вдоль Волги на Саратов – Пензу – Нижний Новгород – Владимир – Москву. Кроме того, ей предписывалось направить отряды на юг и восток для связи с уральскими казаками и очищения от красных нижнего плеса Волги.
Донская армия Сидорина должна была развивать удар на Москву в двух направлениях: Воронеж – Козлов – Рязань и Новый Оскол – Елец – Кашира.
Добровольческой армии Май-Маевского предписывалось наступать на Москву по направлению Курск – Орел – Тула, а для обеспечения с запада выдвинуться на рубеж Днепра и Десны, заняв Киев и другие основные переправы от Екатеринослава до Брянска.
Отдельный крымский корпус нацеливался на устье Днепра, а Черноморский флот должен был блокировать Одессу.
Впоследствии эта директива часто подвергалась жестокой критике. Ее осуждали за чрезмерный оптимизм. Осуждали то, что она фактически нарушала классические законы военной стратегии Клаузевица – создание подавляющего перевеса сил на одном, главном направлении. Хотя критики не учитывали при этом ряда факторов: гражданская война в России часто не подчинялась «классическим» законам. С точки зрения академической стратегии белые вообще не могли воевать при существовавшем неравенстве сил. Был ли возможен с военно-стратегической точки зрения Ледяной поход Корнилова на Екатеринодар с 2,5 тысячи офицеров и юнкеров? Или поход Дроздовского с тысячей храбрецов от Румынии до Дона? Или Кубанский поход Деникина с 9 тысячами против 100?
Ограничиться одним направлением было нельзя, потому что численное неравенство делало невозможным пассивную оборону на других участках Ее просто раздавили бы массой. Белые могли побеждать только наступая. Кроме того, единственное направление по той же причине могло быть легко прикрыто переброской сил с других участков, как это неоднократно делала Совдепия на всех фронтах. Наконец, в военно-стратегические вопросы гражданская война вносила коррективы массой трудно учитываемых факторов – психологических, местных, политических. Так, хотя в мае у белых считалось главным восточное направление, наибольший успех был достигнут на западном, где изначально планировалась лишь активная оборона.
Что же касается излишнего оптимизма, то сам Деникин считал директиву не строгим боевым приказом, а скорее знаменем, указывающим белогвардейцам четкую и ясную цель, объединяющим их вокруг этой цели. Ведь каких-то общих политических и экономических лозунгов у Белого Движения не было и быть не могло. Учредительное Собрание? После печальных опытов самарского КомУча и уфимской Директории многие разочаровались в нем. Офицеры прямо говорили: «Мы за учредилку умирать не будем». Политические партии? Но они так и не смогли найти общий язык В тыловых белогвардейских центрах различные партии от эсеров и меньшевиков до крайне правых «Монархического блока», «Братства животворящего креста», «Русского собрания» грызлись между собой похлеще, чем при Временном правительстве, и тонули в мертворожденных совещаниях, коалициях, конференциях, в казуистике формулировок и программ, не оказывающих никакого влияния на события. Поэтому лозунги белогвардейцев носили лишь самый общий характер: борьба с большевизмом до конца, великая неделимая Россия, права человека, автономия и самоуправление, политические свободы. И даже такие лозунги подвергались постоянным нападкам казачьих самостийников.
Теперь вместо политической Деникин ставил конкретную географическую цель: Москва. Он писал о своей директиве: «В сознании бойцов она должна была будить стремление к конечной, далекой, заветной цели. «Москва» была, конечно, символом. Все мечтали «идти на Москву», и всем давалась эта надежда».
Армия Врангеля развивала успех. Хотя в ней насчитывалось 18 тыс. чел. при 68 орудиях против 26 тыс. и 132 орудий в 10-й красной армии Клюева, она при содействии правофлангового, 1-го корпуса Донской армии, отбросила большевиков на север и вышла на подступы к Камышину. В первый же день боев за город была почти уничтожена 38-я дивизия красных. Контрнаступление, предпринятое корпусом Буденного, было отбито, и глубоко прорвавшиеся казаки отрезали пути из Камышина на север. Три дивизии большевиков оказались в окружении. При попытках прорыва их разгромили. Белые взяли 13 тыс. пленных и 43 орудия. Только маневры и контратаки Буденного спасли армию от полного уничтожения. 28 июля Врангель занял Камышин. Преследуя отходящего врага, его войска приближались к Саратову, оказавшись в 40 км от города.
С юга, из Астрахани, угрожала 11-я красная армия. Здесь в роли единовластного царька правил СМ. Киров. Хобби в те времена у него было довольно специфическое – лично раскрывать крамолы и заговоры, направленные против самого себя. Например, он прозорливо разоблачил княжну Туманову, работавшую секретаршей в Реввоенсовете, графа Нирода, якобы пробравшегося в Астрахань, чтобы отравить его, Кирова, цианистым калием. Разоблачил целую сеть заговоров среди военных работников, в рабочем батальоне, в полку особого назначения. Некая Ревекка Вассерман, председатель полковой ячейки большевиков, нашла сходство между Кировым и фотографией известного черносотенца иеромонаха Илиодора – была признана англо-деникинской шпионкой, а в качестве ее сообщника Киров выявил одного из секретарей губисполкома. Естественно, все вышеперечисленные заговорщики и иже с ними пачками шли на расстрел. Если учесть, что «друг рабочих» практиковал это в 19-м, то надо думать, что в 37-м он мог бы куда плодотворнее применить свои таланты, если бы пуля убийцы не перевела его в разряд жертв. А вот полководцем он оказался никудышным. Выступив против Врангеля, 11-я армия была разбита наголову.
Как и во время колчаковского наступления, по Волге пошли крестьянские восстания. 11.06 Ленин писал: «Обратите сугубое внимание на восстание в районе Иргиза. Обсудите, нельзя ли аэропланами побить повстанцев. Ликвидация необходима немедленная и полная». 1.07 он обращается в Саратов к Кураеву: «Все внимание чистке гарнизона и укреплению тыла. Беспощадно искореняйте белогвардейщину в городе и деревне»
А 8.07 дает рекомендации: «Необходимо особыми отрядами объехать и обработать каждую волость прифронтовой полосы, организуя бедноту, устраняя кулаков, беря из них заложников, подавляя зеленых, возвращая дезертиров».
Конная дивизия и пластунская бригада ген. Говорущенко были переброшены на левый берег Волги, а 1 августа в районе озера Эльтон передовые разъезды деникинцев встретились с разъездами уральских казаков ген. Толстова. Успех сопутствовал белогвардейцам и на других фронтах. Ставка Деникина переехала с Кубани в Таганрог, административные учреждения – в Ростов. Донская армия Сидорина взяла Лиски, Таловую, Бобров, Борисоглебск Армия Май-Маевского, очищая Украину, 29 июля заняла Полтаву. И опять же, несмотря на боевые потери и пространственный разброс, белые силы не таяли, а росли. Если в начале наступления на Украину Добровольческая армия Май-Маевского насчитывала 9600 чел., то после взятия Харькова в ней было уже 26 тыс., а после взятия Полтавы она достигла численности 40 тыс. бойцов.
