32. Дарданеллы

Война диктовала некие новые закономерности, но тогдашние специалисты еще не могли понять их. Считалось, что войска должны маневрировать, собираться в кулаки. А во Франции они оказались растянуты на сотни километров. Ну что такое окопы? Казалось, разве трудно прорвать их? В декабре французы решили срезать Нуайонский выступ — здесь фронт прогибался к Парижу. Стянули артиллерию, за день по участку 1,5 км выпустили 23 тыс. снарядов, перепахали его начисто. Поднялись в атаку, заняли первую линию окопов… Но за ней оказалась вторая и покосила французов огнем. Упрямо пробовали атаковать, но у немцев обнаружилось еще одно новшество. У них по фронту ездили рабочие команды и прямо на месте отливали железобетонные колпаки. Поставил каркас, замесил цемент, залил, и готово. В короткое время позиции были утыканы множеством дотов, легкая артиллерия разрушить их не могла.

Первая военная зима стала для французов очень трудной. Лили дожди, а строить оборонительные сооружения не умели. Траншеи представляли собой простые канавы, в них было по колено грязи (русские еще в японскую войну сооружали в окопах водостоки, но проконсультироваться у союзников ума не хватило — они же сами были умными). Землянки обваливались или затапливались водой. Никаких средств для обогрева личного состава не было, об этом французское командование не подумало. Не было и теплой одежды, тонкие шинелишки продувались насквозь. Собирали теплые вещи среди населения, солдаты наматывали на себя по несколько шарфов. Часовым выдавали безрукавки из козьих шкур, их одевали под форму.

2 января Жоффр издал инструкцию. Требовал приспособиться к новым формам войны. Он видел выход во множестве наступлений. Если одно удалось, тут же начинать другое, не давать противнику опомниться. Но попробуй-ка, чтобы хоть одно удалось! В феврале французы снова изготовились на флангах Нуайонского выступа, в Шампани и Артуа, а англичане во Фландрии, юго-западнее Лилля. Наметили узкие участки, чтобы повысить плотность огня. Теперь за день на 1,5 км фронта обрушили 70 тыс. снарядов. Продвинулись на 3 км и застряли у второй линии обороны. Вдобавок узкие участки простреливались с флангов, атакующие оставили россыпи трупов. Тех, кто прорывался, накрывали массированным артогнем, а уцелевших вышибали контратаками.

Снова приспосабливались, переучивались, французы создали специальные школы для командного состава от сержантов до генералов. Обе стороны вспомнили средневековый способ минной войны. Рыли подземные ходы к противнику, закладывали взрывчатку. Но и неприятель, заметив неладное, рыл навстречу контрмину — подорвать выявленный ход вместе с копающими его солдатами. Очень удачной новинкой стали минометы и бомбометы, они могли навесным огнем поражать врага, укрытого в окопах.

А германские моряки выдвинули идею «неограниченной подводной войны». Исходили из того, что западные противники, в первую очередь Англия, чрезвычайно зависят от морских перевозок. Вот и нужно объявить воды вокруг Англии зоной боевых действий и топить любое судно, которое сюда зайдет. Независимо от того, какому государству оно принадлежит — грузы-то везет британцам. Предупредить об этом, издать особую декларацию. Если не хотят отправиться на дно, пусть не суются. Без подвоза промышленность Англии забуксует, и ей придется выйти из войны. Кайзер с проектом согласился.

Надо сказать, что тогдашние международные конвенции предусматривали очень большую свободу для мореходства. Военным кораблям запрещалось нападать на пассажирские и торговые суда, даже принадлежащие противнику. Считалось, что война войной, а штатские лица могут плавать, куда им угодно. Торговое судно сперва требовалось осмотреть, и если найдут военные грузы, его разрешалось арестовать или потопить, обязательно обеспечив спасение команды. Но Англия в свое время морскую конвенцию не подписала, сплошь и рядом нарушала, ее суда плавали под флагами нейтральных стран. Нарушали международные нормы и нейтралы, в первую очередь США — везли англичанам оружие, военное сырье.

Германия объявила, что с 18 февраля ее субмарины будут топить любые суда, зашедшие в воды вокруг Англии и Ирландии. Но тут же с гневным протестом выступила Америка. Немцы осмелились помешать ее промышленникам и судовладельцам грести сверхприбыли! Президент Вильсон квалифицировал германский план как грубое нарушение международного права, а кайзер и его правительство не хотели ссориться с США, пошли на попятную. Дали морякам указание подводную войну отложить.

В других регионах земного шара события разворачивались своим ходом. Япония решила под шумок прихватить побольше, чем Циндао — за счет нейтрального Китая. 18 января предъявила ему «Двадцать одно требование». Китайцы должны были уступить Японии не только германские права на Циндао, но и передать под ее контроль Маньчжурию, Внутреннюю Монголию, преобразовать свои рудники и заводы в смешанные японско-китайские предприятия, а китайское правительство должно было принять японских военных, финансовых, политических советников. Такая попытка подмять Китай очень не понравилась Англии, России, США. Но и урезать аппетиты дальневосточной союзницы было опасно, как бы не обиделась — в Токио именно на этом и играли. Кое-как японцев уломали снять пункт насчет советников, остальные Китаю пришлось принять.

А турки одновременно с наступлением под Сарыкамышем вступили в Персию. Депутаты иранского меджлиса (парламента) перепугались и постановили вступить в союз с ними. К этому склонялась и часть министров, подкупленных немцами. Слабый шах Ахмед-Мирза метался туда-сюда — боялся держав Антанты, боялся переворота. На юге Ирана германская и турецкая агентура подбила на восстание племена бахтиар. Они разрушили часть нефтепровода Англо-персидской компании, к району нефтедобычи начали продвигаться турецкие отряды. Британцы направили туда корпус индийских войск генерала Таунсенда, он отогнал бахтиар и турок от английских концессий.

В Сирии Порта развернула 4-ю армию Джемаля-паши, 2 корпуса при 220 орудиях. Ей предстояло захватить Суэцкий канал, главную дорогу, связывающую Англию и Францию с Индией, Индокитаем, Австралией. А потом прорваться в Египет, поднять восстание мусульман. Провести большое войско через безводные пески Синайского полуострова было невозможно. Но рассчитывали, что отсюда нападения наверняка не ждут, канал охраняют лишь небольшие части. В начале 1915 г. в районе Беершеба собрали корпус из 20 тыс. штыков и сабель, в основном, арабского ополчения. С большим трудом он пересек Синайскую пустыню. Но на канале его встретили окопы, брустверы из мешков с песком, застрочили пулеметы. Англичане немедленно подвели по каналу военные корабли, грохнули крупнокалиберные орудия. При первых же залпах арабы в ужасе разбежались. Корпус потащился назад через пустыню, его остатки вернулись в плачевном состоянии.

А англичане, в свою очередь, замышляли удар по Турции. Еще в 1914 г., когда турки полезли на Закавказье, великий князь Николай Николаевич просил об этом союзников — оттянуть часть неприятельских сил на себя. Тогда не отреагировали. Но после Сарыкамыша сочли, что османская армия совсем слаба, громить ее не составит труда. Начали уже задумываться о послевоенном разделе мира. А если русские одни сокрушат Порту, прихватят ее владения? Китченер опасался даже, что «святые земли Палестины окажутся под русским протекторатом». Он предложил высадить десант в Сирии и Палестине. Побережье здесь было почти не защищено. Арабы, армяне, сирийцы недолюбливали турок. Можно было вклиниться в османскую территорию, перерезать единственную Багдадскую железную дорогу, и весь Ближний Восток попадал в руки победителей. Немцы очень опасались такого удара и впоследствии удивлялись, почему же его не осуществили?

Но наложились другие соображения. В Сирии пришлось бы привлекать войска французов. Соответственно, делиться с ними плодами успехов. Французы выделять войска не хотели, чтобы не ослабить собственный фронт. А турки и впрямь начали бы перебрасывать сюда подкрепления с Кавказа. Это облегчит победу русским, они будут продвигаться по Малой Азии… Черчилль предложил другой вариант. Ударить прямо на Стамбул. Это можно было сделать только флотом, бросить всю мощь Британии. В Стамбуле англичане подпитывали оппозицию «старотурок», она готовилась устроить переворот, провозгласить султаном наследника престола Юсуфа Изетдина и перейти в лагерь Антанты. А впечатляющая победа вознесет рейтинг англичан. Черчилль доказывал: «Попадание в наши руки одной из наиболее знаменитых столиц мира даст нам огромное влияние среди союзников… Больше всего это подействует на Россию». Его план был принят.

Нашу страну тоже надеялись привлечь. Но руководство в данном случае стало бы британским, а русским отводилась вторая роль. Англия известила царя: «Идя навстречу просьбе русского Верховного Главнокомандующего» готовится операция по захвату Дарданелл. Объясняли, что она будет очень полезной для России, позволит установить с ней прямое сообщение через Черное море, вывести Турцию из войны. Просили русских посодействовать, ударить с севера на Босфор. В российском правительстве и Ставке проанализировали план.

Действительно, вступление в войну Турции пресекло морские перевозки. Балтика оказалась тоже запертой. Белое море замерзало, сообщение через Архангельск открывалось только летом. А везти грузы через Владивосток было далеко и долго. Чтобы иметь надежную связь с союзниками, в январе 1915 г. проложили подводный кабель с Кольского полуострова до Шотландии. Было начато строительство незамерзающего порта Романов-на-Мурмане (ныне Мурманск). Но принять корабли он мог лишь через пару лет, и дороги через южные порты были бы весьма кстати. Хотя генштаб реально оценивал силы турок и пришел к выводу, что взять Дарданеллы «очень трудно, почти невозможно». Великий князь Николай Николаевич ответил Китченеру, что операция принесет пользу русскому фронту, но успех ее сомнителен, а содействия наша страна оказать не сможет: для десанта на Босфор потребовалось бы как минимум два корпуса, а войска были нужны на главных направлениях.

Но в Стамбуле знали о планах англичан. Подсказала германская разведка, да и турецкая оппозиция вовсю болтала «по секрету», что ждет британцев, а иттихадисты держали ее «под колпаком». Для обороны проливов было собрано 20 дивизий — 2-я армия Вехиб-паши и специально созданная 5-я армия фон Сандерса. Береговыми батареями командовали немецкие адмиралы Узед и Мартин. А союзники предостережениями русских пренебрегли. 19 февраля к Дарданеллам подошел флот под общим командованием адмирала Кардена — 217 английских и французских кораблей, из них 12 линкоров. У входа в пролив взревели залпы сотен орудий (только на линкорах их было 190). Но и берег грохнул мощной артиллерией, на флот посыпались снаряды. Часть турецких батарей удалось уничтожить, однако линкоры и крейсера один за другим получали повреждения, несколько мелких кораблей затонуло, и Карден отступил. 25 февраля его армада повторила бомбардировку. Береговые форты снова ответили огнем, и подавить их не получилось.

Англичане воззвали к русским. Просили помочь десантом или хотя бы Черноморским флотом, пусть одновременно с союзниками бомбардирует Босфор. Но потуги западных друзей влезть в проливы насторожили царя. Он прекрасно понимал, если на Босфоре угнездятся англичане, для России это будет совсем не подарок. Могут перекрыть судоходство похлеще турок. Поэтому государь переменил свое мнение о «свободном городе», занял более решительную позицию. 4 марта министр иностранных дел Сазонов вручил послам Англии и Франции памятную записку — Николай II настаивал, что после войны Стамбул, участки побережья Босфора и острова Имброс и Тенедос должны войти в состав Российской империи.

О, союзники готовы были пообещать что угодно. На словах (и в округлых выражениях). Французское правительство уже через день заверило, что русские могут «рассчитывать на доброжелательное отношение» в данном вопросе. Англия через неделю передала, что согласна — при условии, если Россия «приложит максимум усилий» для победы и, в свою очередь, согласится «на пожелания Великобритании и Франции как в Османской империи, так и в других местах». Какие именно пожелания, не уточнялось, никаких соглашений не подписывалось. А великий князь Николай Николаевич готов был помочь англичанам силами флота, но десант на Босфор считал авантюрой, которая только погубит солдат. Он доложил царю компромиссный вариант, снять из Закавказья 5-й Кавказский корпус и перебросить под Одессу. Союзникам показывали, что русские готовы их поддержать — если из затеи что-нибудь получится. А корпус под Одессой станет резервом для Юго-Западного фронта, понесшего большие потери.

18 марта началась третья атака проливов. С Черного моря подошел русский флот, долбил снарядами укрепления Босфора и Чаталджи. А англичане и французы решили изменить тактику — пустить корабли на большой скорости, громить батареи на ходу и проскочить мимо них. Флот, полыхая артиллерией, ринулся вперед. Но… пролив был заминирован. Подорвались и затонули два британских линкора, французский броненосный крейсер. Еще один линейный крейсер получил пробоину, но остался на плаву. Армада повернула обратно. Наш флот действовал куда осторожнее. Пострелял и в полном составе вернулся в Севастополь. Турки торжествовали, у них потери оказались смехотворно малы, несколько раненых. Хотели еще и отомстить русским, послали крейсер «Меджидие» бомбардировать Одессу. Но на подступах к городу он напоролся на мину и погиб. А командование союзников наконец-то поняло — одними лишь морскими силами Стамбул не возьмешь. Начали готовить более масштабную операцию.

На других морях англичане одерживали победы. В бою у Доггер-банки отправили на дно германский броненосный крейсер «Блюхер». Отлавливали оставшиеся легкие крейсера, все еще рейдировавшие по океанам. У берегов Чили потопили «Дрезден», у берегов Африки повредили «Кенигсберг», он затонул в устье р. Руфиджи. После этого немцы не посылали боевые корабли на дальние коммуникации. Использовали вспомогательные крейсера, вооруженные пароходы. Их тоже периодически перехватывали и истребляли, но их не жалко было терять. А пользу они приносили ощутимую, за год уничтожили или захватили суда с грузами стоимостью 6,7 млн. ф. ст.

Французы в марте в третий раз пробовали прорвать фронт в Шампани и Артуа. Стягивали еще больше артиллерии, копили снаряды. Но немцы использовали паузы куда лучше французов. Наращивали оборону, теперь она состояла из нескольких полос. Первая — 2–3 линии окопов с колючей проволокой. За ней располагались узлы сопротивления: укрепленные деревни, доты, промежутки между ними простреливались с двух сторон. А дальше лежала вторая полоса заграждений и окопов. Учитывали и прошлые ошибки. Раньше солдаты сидели в траншеях сплошной цепью, и их месили при артподготовке. Сейчас стали оставлять в передовых окопах лишь охранение, а основные силы держали на второй, третьей линии.

В итоге французские наступления повторялись по одному сценарию. Артиллерия выбрасывала ливни стали и взрывчатки. Ночью выдвигалась пехота. Бойцов обходил сержант с бочонком, наливал каждому по стакану коньяка. Бросались в атаку, захватывали перерытую снарядами первую траншею, иногда и вторую. Здесь на головы войскам обрушивался шквал немецких снарядов. Или они выходили на какую-нибудь красивую лужайку, удобную дорогу, где их со всех сторон начинали косить пулеметы. А следующая линия окопов оказывалась настоящей крепостью, и только тут начиналось настоящее сопротивление. Кончалось все массами убитых, переполненными лазаретами и санитарными поездами. Укрепляя оборону, немцы продолжали снимать части с Запада и отправлять на Восток. Французские операции ничуть этому не препятствовали.

А политическое и военное руководство союзников отнюдь не отличалось искренностью. Русофоб Ллойд Джордж и министр Холдейн даже доказывали, что в ходе войны не стоит сокрушать и серьезно ослаблять Германию — она должна быть противовесом России. Об обещаниях уступить Стамбул и проливы сразу забыли. Впрочем, наши военные и дипломаты тоже считали, что подобное приобретение стране не нужно. Начальник генштаба Беляев предложил идею коллективного мандата: пускай зоной проливов управляет совет из русского, английского и французского комиссаров. Но Францию уже и такой вариант не устраивал: дескать, из трех комиссаров реальная власть достанется русскому. Отвергали и предоставление Стамбулу статуса «свободного города». «Свобода»-то будет выгодной для русских.

Пока это было не столь уж важно, минареты Стамбула оставались недостижимой химерой. Но союзники преподнесли России куда более опасный сюрприз. В марте должны были начаться поставки 5 млн. снарядов, 1 млн. винтовок, 1 млрд. патронов, пулеметов, орудий, заказанных на заводах «Армстронг и Виккерс», других британских фирмах. Наша страна не получила ничего. Правительство Англии забрало всю продукцию для собственной армии. Причем Россию не удосужились предупредить. Заказ, вроде бы, выполнялся, военное министерство пребывало в уверенности, что скоро он поступит, положение с боеприпасами выправиться. А когда подошел срок, оставили вдруг с носом.

Китченер выслушал ошеломленных русских представителей и развел руками — свои войска надо вооружать в первую очередь. Уверял, что с заказом ничего страшного не произошло. Порекомендовал передать его канадской фирме «Канадиен кар энд фаундри K°». Выхода не оставалось, с ней срочно перезаключили контракты на снаряды, патроны… С нетерпением ждали, напоминали. Но поступали разве что вежливые отписки. В ноябре послали в Канаду генерала Сапожникова, выяснить, что же там происходит. Он доложил, что фирма, выбранная по указке Китченера, даже не приступала к выполнению заказа. Она вообще почти не действует, «находится накануне банкротства». Но ведь это открылось только в ноябре… Россию грубо и подло подставили. Накануне летних сражений она осталась без боеприпасов.