Много слов было сказано о построении социализма в СССР в ленинско-сталинский период.

После разгрома интервентов и армий реакционеров государство рабочего класса при поддержке беднейшего и среднего крестьянства твердо стояло на ногах.

Диктатура пролетариата одержала военную и политическую победу над своими противниками. Но было ли возможно построение социализма? Был ли возможен социализм в отсталой и разрушенной стране?

Ленинская формула известна всем: «Коммунизм есть Советская власть плюс электрификация всей страны». Власть рабочего класса приняла форму Советов, союзником которых было крестьянство. Электрификация была необходима для организации современных способов производства. С помощью этих двух средств социализм мог быть построен. Ленин выражал уверенность в построении социализма в Советском Союзе, в его представлении это выглядело так:

«Промышленность не может развиваться без электрификации. Это долгосрочная задача, требующая для выполнения как минимум десять лет… Однако в экономическом успехе можно быть уверенным только тогда, когда государство российского пролетариата будет эффективно управлять громадной промышленной машиной, построенной на новейших технологиях… Это неимоверная задача, для выполнения которой потребуется гораздо больше времени, чем нужно было для зашиты нашего права на существование от вторжения. Но нас не страшит этот срок».

По Ленину, вначале крестьяне должны были работать как частники, единоличными хозяйствами. Хотя государство всячески будет поощрять их стремление к кооперации. Постепенно реорганизуясь, крестьянство могло бы интегрироваться в социалистическую экономику. Ленин отвергал меньшевистские доводы о том, что крестьянское население слишком варварское, культурно отсталое, чтобы понять социализм. Теперь, говорил Ленин, когда мы имеем власть диктатуры пролетариата, что мешает нам провести среди «варварского» населения культурную революцию?

Вот так Ленин сформулировал три важнейших задачи для построения социализма в СССР: развитие современной промышленности социалистического государства, организация крестьянских кооперативов и культурная революция, которая принесет грамотность в крестьянские массы и поднимет технический и научный уровень населения.

В одной из последних работ Ленин писал:

«Власть государства над всевозможными средствами производства, политическая власть в руках пролетариата, союз пролетариев с миллионами мелких крестьянских хозяйств и т. д. – разве это не есть все, что нужно для полного построения социалистического общества из кооперативов?..»

Благодаря этой перспективе Ленин и партия большевиков были способны вызвать величайший энтузиазм масс, особенно трудящихся масс. Они создали дух жертвенности по отношению к идее социализма и создали уверенность в его достижении. В ноябре 1922 года Ленин выступил в московском Совете с речью о новой экономической политике (НЭП):

«Новая экономическая политика! Странное название. Оно появилось, так как кое-что возвращается назад. Сейчас мы отступаем, как бы отходим назад; но мы это делаем для того, чтобы, сначала отступив, разогнаться и сделать еще больший прыжок вперед».

Закончил он так:

«Россия НЭПа станет социалистической Россией».

Однако большой вопрос был в том, возможно ли построение социализма в Советском Союзе, и это вызвало большие политические и идеологические дебаты, шедшие с 1922 по 1926–1927 годы. Троцкий был на передовой линии атаки против ленинских идей.

В 1919 году Троцкий счел подходящим переиздать «Итоги и перспективы», одну из самых главных работ, впервые изданную в 1906 году. В предисловии к изданию 1919 года он отмечал:

«Я полагаю, что главные варианты этих идей очень близко подходят к условиям нашего времени».

Но в чем была суть идей, найденных им в работе 1906 года, идей, которые Троцкий хотел видеть взятыми на вооружение партией большевиков? Им было замечено, что крестьянство характеризуется «политическим варварством, общественным бесформием, примитивностью и отсутствием характера. Ни одна из этих особенностей не позволит ни в коем случае создать реальную основу для основательной, действенной пролетарской политики. После захвата власти пролетариат обнаружит себя вынужденным вести войну в деревне… Но незначительная степень классовой дифференциации создаст препятствия для развития классовой борьбы в крестьянских массах, на что бы мог положиться городской пролетариат… Заторможенность крестьянства, его политическая пассивность, а больше того, активная оппозиция его верхних слоев, не может не повлиять на слои городских интеллектуалов и мелкой буржуазии.

Следовательно, чем более ясной и определенной станет позиция пролетарской власти, тем более ограниченной и шаткой будет основа под его ногами».

Трудности построения социализма, обозначенные Троцким, были реальными. Ими объяснялся тот накал классовой борьбы в деревне, когда партия приступила к коллективизации в 1929 году. Потребовалась непоколебимая сталинская решимость и организаторские способности, чтобы социалистический строй прошел это ужасное испытание. По Троцкому, трудности были основанием для капитуляционистской и пораженческой политики, при всех его ультрарадикальных призывах к мировой революции.

Обратимся теперь к политической стратегии Троцкого, зародившейся в 1906 году и вновь подтвержденной в 1919-м.

«Но насколько социалистическая политика рабочего класса может быть применена в экономических условиях России? Одно мы можем сказать с уверенностью – намного скорее такая политика встретится с политическими препятствиями, чем споткнется вследствие технической отсталости страны. Без прямой поддержки государства европейским пролетариатом рабочий класс России не сможет удержаться у власти, и его временное правление превратится в продолжительную социалистическую диктатуру. На этот счет не может быть никаких сомнений».

«Используя только свои ресурсы, рабочий класс России неминуемо будет разбит контрреволюцией в момент, когда крестьянство повернется к нему спиной. У него не будет другой альтернативы, кроме как связать свою судьбу с политической властью, а, следовательно, судьбу всей русской революции с судьбой социалистической революции в Европе. Та колоссальная политико-государственная власть, что получена им вследствие временного стечения обстоятельств в русской буржуазной революции, будет брошена на чашу весов всемирной классовой борьбы».

Повторение этих слов в 1919 году уже было обращением к пораженчеству: нет сомнений, что «рабочий класс не сможет удержать власть», точно, что он «неминуемо будет разбит», если социалистическая революция не победит в Европе. Эти капитуляционистские тезисы сопровождались авантюристическими призывами к «экспорту революции»:

«Российский пролетариат должен по собственной инициативе перенести революцию на европейскую почву… Русская революция устремится против старой капиталистической Европы».

Как бы демонстрируя, насколько далеко он ушел со своими старыми антиленинскими идеями, Троцкий опубликовал в 1922 году новое издание своей книги «1905 год», добавив предисловие, в котором он аргументирует правоту своей политической линии. На пятом году социалистической власти он заявил:

«Это было как раз между 9 января и Октябрьской стачкой 1905 года, когда взгляды автора на характер революционного развития в России, которые стали известны как теория „перманентной революции“, обрели в понимании автора кристальную четкость… а именно: для того чтобы гарантировать свою победу, пролетарский авангард будет вынужден в самой начальной стадии своего правления произвести грубое посягательство не только на феодальную собственность, но и на собственность буржуазии. Это вызовет враждебные столкновения не только со всеми буржуазными группировками, поддерживавшими пролетариат на начальных этапах его революционной борьбы, но и с широкими массами крестьянства, с чьей помощью была получена власть. Противоречия в отношениях правительства рабочих в отсталой стране с преобладающим крестьянским населением могут быть решены только на полях мировой пролетарской революции».

Тем же, кто думал, что такой вывод противоречит факту пятилетнего существования диктатуры пролетариата, в 1922 году Троцкий ответил в «Постскриптуме» своей брошюры «Программа мира»:

«Тот факт, что государство рабочих держится против всего мира в одинокой, более того, отсталой стране, свидетельствует о колоссальной мощи пролетариата, которая в других, более цивилизованных, передовых странах наверняка будет способна добиться чудес. Но, защищая себя как государство в политическом и военном смысле, мы не придем и даже не приблизимся к социалистическому обществу… Торговые переговоры с буржуазными странами, компаниями, Женевская конференция и так далее, являются слишком очевидным свидетельством невозможности социалистического строительства в рамках изолированного государства… Подлинный подъем социалистической экономики в России будет возможен только после победы пролетариата в самых важных странах Европы».

Намерение здесь очевидно: советские рабочие не способны совершить чудо построения социализма; но когда восстанут бельгийцы, голландцы, люксембуржцы и прочие немцы, мир увидит настоящие чудеса. Троцкий связывал все свои надежды с пролетариатом «более передовых и более цивилизованных» стран. Но он не желал уделить внимание тому факту, что к 1922 году только российский пролетариат доказал свою предельную революционность, тогда как революционная волна, прокатившаяся по Европе в 1918 году, уже стала, по большому счету, историей.

Постоянно, начиная с 1902 года, Троцкий сражался против той линии, которую выработал Ленин в отношении демократической и социалистической революции в России. Подтверждая непосредственно в канун смерти Ленина, что диктатура пролетариата будто бы вошла в открытое противоречие с крестьянскими массами и что, следовательно, для советского социализма нет спасения, кроме победоносной революции в «более цивилизованных» странах, Троцкий пытался заменить программу Ленина своей собственной.

За этим левацким пустословием о «мировой революции» Троцкий выдвигает фундаментальную идею меньшевиков: построение социализма в Советском Союзе невозможно. Меньшевики открыто заявляли, что ни массы, ни объективные условия не созрели для социализма. Что же до Троцкого, то он говорил, что пролетариат как класс и массы крестьян-единоличников неминуемо сойдутся в конфликте. Без внешней поддержки победоносной европейской революции невозможно построить социализм. С этим выводом Троцкий пал в объятия своих друзей-меньшевиков.

В 1923 году во время борьбы за лидерство в большевистской партии Троцкий открыл вторую кампанию. Он пытался изгнать из большевистской партии старые кадры и заменить их новыми, которыми он надеялся манипулировать. При подготовке к захвату руководства в партии Троцкий почти дословно воспроизвел свои антиленинские идеи 1904 года.

В то время Троцкий с величайшей страстью нападал на всю ленинскую концепцию партии большевиков и ее руководящей роли. Его выступления против руководящей роли большевиков в 1923 году – очевидное доказательство постоянства его мелкобуржуазных идеалов.

В 1904 году индивидуалист-Троцкий яростно боролся против ленинской концепции партии. Он называл Ленина «фанатичным сектантом», «революционным буржуазным демократом», «организационным фетишистом», партизаном «армии рассудка» и «организационным ничтожеством», «диктатором, желающим назначить себя центральным комитетом», «диктатором, жаждущим установить диктатуру пролетариата», для которого «любое сообщество различно мыслящих элементов есть патологический феномен».

Заметим, что эта ненависть была направлена не на безвестного Сталина, но на уважаемого руководителя, Ленина. Эта книга, изданная Троцким в 1904 году, – решающая для понимания его идеологии. Он стал известен как нераскаявшийся буржуазный индивидуалист. Все нападки, оскорбления, которые он двадцатью пятью годами позже обратит против Сталина, этой работой были уже брошены в лицо Ленину.

Троцкий делал все, что мог, чтобы заклеймить Сталина как диктатора, правящего партией. Но он уже обвинял Ленина, когда тот создал партию большевиков, в «ортодоксальной теократии» и «автократическом азиатском централизме».

Троцкий всегда утверждал, что Сталин занял по отношению к марксизму циничную, прагматическую позицию, чем свел его к избитым штампам. А говоря о «Шаг вперед, два шага назад», Троцкий писал:

«Никто не показывает столько цинизма в отношении идеологического наследия пролетариата, чем товарищ Ленин! Для него марксизм не есть научный метод анализа».

В 1904 году Троцкий придумал термин «подмена» для нападения на Ленинскую партию и ее руководство.

«Группа „профессиональных революционеров“ действовала вместо пролетариата».

«Организация подменяет собой партию, Центральный комитет – организацию и ее финансовые органы, а диктатор подменяет собой Центральный комитет».

Вот так в 1923 году, используя зачастую те же слова, что он использовал ранее против Ленина, Троцкий нападал на ленинскую концепцию партии и руководства: «Старое поколение приучило себя мыслить и решать, как все это еще делается до сих пор, за партию». И далее отмечается «определенная тенденция аппарата думать и решать за всю организацию».

В 1904 году Троцкий выступил против ленинской концепции партии, утверждая, что она «отделила мыслительную деятельность от исполнительной». «Есть Центр и подчиненные, послушные исполнители технических функций». В своем буржуазном мировоззрении Троцкий отвергал иерархию и различные уровни ответственности и дисциплины. Его идеалом была «глобальная политическая личность, навязывающая всем „центрам“ свою волю во всех возможных формах, включая бойкот»!

Это – девиз индивидуалиста, анархиста.

Троцкий вновь использовал эту критику против партии: «аппарат проявил растущую тенденцию к уравновешиванию несколькими тысячами товарищей, которые формируют руководящие кадры, остальной массы, в которой они видят только объект воздействия».

В 1904 году Троцкий обвинил Ленина в бюрократизме, которым он низводит партию до революционно-буржуазной организации. Ленин ослеплен «бюрократической логикой всевозможных организационных планов», но «фиаско организационного фетишизма» неотвратимо. «Глава реакционного крыла нашей партии, товарищ Ленин, дал социал-демократам представление того, что такое теоретическая атака против нашей партии. Ленин сформулировал направление для партии, буржуазно-демократическое направление».

В 1923 году Троцкий написал то же самое о Сталине, используя более умеренный тон: «угроза бюрократизации провоцирует более или менее оппортунистическое разложение старой гвардии».

В 1904 году бюрократ Ленин был обвинен в «терроризировании» партии:

«Задачей „Искры“ был теоретический террор интеллигенции. Для социал-демократов, прошедших эту школу, ортодоксия есть нечто весьма близкое к „Абсолютной Истине“, которая вдохновляла якобинцев (французских революционных демократов). Ортодоксальная Истина предвидит все. Кто с этим спорит – из партии исключается, кто сомневается – на грани исключения».

В 1923 году Троцкий призывал к замене «мумифицированных бюрократов», так, чтобы «с сего дня никто больше не смел терроризировать партию».

Заканчивая об этом, скажем, что это выступление 1923 года показывает, что Троцкий был беспринципно амбициозен. Чтобы захватить власть в большевистской партии в 1923 году, Троцкий хотел «ликвидировать» старую большевистскую гвардию, которая прекрасно знала о его фанатической борьбе против ленинских идей.

Ни один старый большевик не был готов отвергнуть ленинизм ради троцкизма. Отсюда и тактика Троцкого: он заявлял, что старые большевики выродились, и выставлял в выгодном свете молодых, которые не были знакомы с его антиленинским прошлым.

Под лозунгом «демократизации партии» Троцкий хотел ввести в руководство молодежь, которая бы поддержала его претензии на руководство.

Но десятью годами позже, когда такие, как Зиновьев и Каменев, открыто предстали в своем оппортунистическом обличье, Троцкий заявил, что они представляют «старую большевистскую гвардию», преследуемую Сталиным: он взял себе в союзники этих оппортунистов, разглагольствуя о славном прошлом «старой гвардии»!

Позиции Троцкого в партии продолжали ухудшаться в 1924–1925 годах, и он нападал на руководство партии с нарастающей яростью.

Начав с идеи о невозможности построения социализма в одной стране, Троцкий сделал из политической линии Бухарина в 1925–1926 годах вывод, что власть в стране переходила к кулакам и нэпманам.

Но в это время опять разгорелась дискуссия о «разложении» партии большевиков. Поскольку все (в его понимании) шло к разложению партии и власти кулаков, Троцкий предположил за собой право создать фракцию и тайно вести работу внутри партии.

Дебаты велись открыто и честно в течение пяти лет. Когда дискуссии были в 1927 году прекращены партийным голосованием, те, кто защищал тезис о невозможности построения социализма в одной стране и право на создание фракций, получили от одного до полутора процентов голосов. Троцкий был исключен из партии, выслан в Сибирь (на самом деле – в Алма-Ату. – Прим. пер.) и, в конце концов, изгнан из Советского Союза.