В начале XX века царский режим был самым реакционным и са «мым тираническим в Европе. Это было правление феодала, средневековое, абсолютное, правление над безграмотным, в основном крестьянским населением. Русское крестьянство жило в невежестве и нищете, в состоянии хронического недоедания. Временами бывали случаи массового голода, приводившие к голодным бунтам.

От 1800-го до 1854 года в стране было 35 «голодных» лет. С 1891-го по 1910 годы было 13 лет низких урожаев и три «голодных» года. Крестьяне трудились на маленьких клочках земли, которые с годами делились на еще меньшие. Зачастую это были узкие полоски земли, отделенные друг от друга большими расстояниями. Треть владельцев земли не имела ни лошади, ни быка для обработки почвы. Урожай собирали серпами. В 1900 году большинство крестьян по французским или бельгийским меркам жили как бы в XIV столетии.

За первые пять лет XX века в европейской части России произошло несколько сот крестьянских бунтов. Имения и поместья сжигали, помещиков убивали. Эти выступления всегда носили местный характер, полиция и армия безжалостно подавляли их. В 1902 году произошли повстанческие выступления в Харькове и Полтаве. В выступлениях приняли участие сто восемьдесят деревень, произошли нападения на восемьдесят помещичьих имений. После крестьянских мятежей в Саратове и Балашове военный комендант отмечал:

«С поразительной жестокостью крестьяне разрушали и сжигали все, не уцелел ни один кирпич. Все было разграблено: пшеница, мебель, домовая утварь, посуда, покрытие крыш – другими словами, все, что можно было забрать, было утащено, а то, что осталось, было предано огню».

Это нищее и невежественное крестьянство было брошено в Первую мировую войну, во время которой царь, все еще чтимый большинством крестьян наравне с Богом, намеревался завоевать новые земли, в основном в Средиземноморье. Россия потеряла в Первую мировую войну около двух с половиной миллионов человек, в основном призванных в армию крестьян. Привычный уровень нищеты был усугублен военными разрушениями и многочисленными людскими потерями.

Но в феодальной России к концу XIX века возникли новые производительные силы – на больших заводах, на железной дороге, принадлежавших большей частью иностранному капиталу. Жестоко эксплуатируемый, высоко сконцентрированный рабочий класс под руководством партии большевиков стал ведущей силой в борьбе против царя. В начале 1917 года главным требованием всех революционных сил было окончание преступной войны. Большевики призывали к немедленному миру и разделу земли. Полностью отжившая реакционная царская система внезапно пала в феврале 1917 года. Власть захватили партии, намеревавшиеся установить более современный буржуазный режим. Их лидеры были тесно связаны с английской и французской буржуазией, заправлявшей в антигерманском союзе.

Сразу же после образования буржуазного правительства представители «социалистических» партий, один за другим, вошли в него. 27 февраля 1917 года Керенский был единственным «социалистом» среди одиннадцати министров старого режима. 29 апреля эсеры, меньшевики, народные социалисты и трудовики проголосовали за вход в правительство. Четыре партии в большей или меньшей степени последовали за европейским социал-демократическим движением. 5 мая Керенский стал военным и морским министром. В своих мемуарах он подытоживал программу его «социалистических» друзей:

«Ни одна армия в мире не может позволить себе начать обсуждение целей, за которые она сражается… Для восстановления их боевых качеств мы должны преодолеть их животный страх и отвести их сомнения ясной прямой правдой: вы обязаны принести жертву ради спасения страны».

На самом деле «социалисты» посылали крестьян и рабочих на бойню, жертвуя ими ради капитала. И вновь сотни тысяч были преданы закланию.

В этом смысле большевики затрагивали самые насущные нужды рабочих и крестьянских масс, организуя восстание 25 октября под лозунгами «Землю – крестьянам», «Мир – народам», «национализация банков и тяжелой промышленности». Великая Октябрьская революция, первая социалистическая революция, была победоносной.

Чтобы лучше понять роль Сталина после 1922 года, мы бы хотели изложить некоторые аспекты его жизни и деятельности в период между 1900-м и 1917 годами.

Мы рассматриваем определенные моменты жизни Сталина так, как они представлены в книге Йена Грея (Ian Grey) «Сталин, историческая личность», на наш взгляд, лучшей биографии Сталина, написанной писателем, далеким от коммунизма.

Иосиф Виссарионович Джугашвили родился 21 декабря 1879 года в грузинском городке Гори. Его отец, Виссарион, был сапожником, родом из семьи крепостных крестьян. Мать Сталина, Екатерина Георгиевна Геладзе, была также из семьи крепостных. Бедные и неграмотные, родители Сталина были обычными людьми. Сталин был одним из немногих лидеров большевиков весьма скромного происхождения. И всю свою жизнь он старался писать и говорить так, чтобы его могли понять простые рабочие.

Во время учебы в начальной школе Иосиф Джугашвили был отмечен за свою сообразительность и выдающуюся память. По окончании пятилетнего обучения, в 1894 году, он как лучший ученик был рекомендован к поступлению в Тбилисскую Семинарию, самое значительное высшее учебное заведение того времени в Грузии, бывшее также и центром оппозиции царскому режиму. Именно там в 1893 году Ладо Кецховели возглавил забастовку, а 87 студентов были исключены из семинарии.

Сталину было 15 лет, когда на втором году обучения он впервые вступил в контакт с тайной марксистской организацией. Он проводил много времени в книжном магазине, принадлежавшем некоему Челидзе; молодые радикалы приходили туда почитать прогрессивную литературу. В 1897 году помощник смотрителя училища отмечал, что он застал Джугашвили за чтением «Эволюции наций» Летурно, а до этого были «Труженики моря» Гюго, потом его же «Девяносто третий год»; всего тринадцать раз с запрещенными книгами.

В 1897 году восемнадцатилетний Джугашвили вступил в первую в Грузии социалистическую организацию, которую возглавляли Жордания, Чхеидзе и Церетели, позже ставшие широко известными меньшевиками. На следующий год Сталин возглавил марксистский кружок для рабочих. К тому времени Сталин уже читал плехановские труды, а также и первые работы Ленина.

В 1899 году он был исключен из семинарии. С этого времени началась его профессиональная революционная деятельность.

С самого начала показав незаурядный ум и замечательную память, Сталин за счет широкого самообразования приобрел значительные политические знания.

Стремясь принизить значение деятельности Сталина, почти все буржуазные авторы повторяют клеветнические измышления Троцкого: «…политический горизонт (Сталина) ограничен, теоретическая оснастка примитивна… У него ум упрямого эмпирика, сторонящегося созидательного воображения».

1 мая 1900 года Сталин выступил на нелегальном собрании в присутствии 500 рабочих в горах недалеко от Тифлиса (Тбилиси). Они слушали речи на грузинском, армянском и русском языках, держа над собой портреты Маркса и Энгельса. В следующие три месяца на заводах Тифлиса и на железной дороге вспыхнули забастовки, среди их главных вдохновителей был Сталин. В начале 1901 года Сталин участвовал в первом выпуске нелегальной газеты «Искра», издававшейся Лениным в Лейпциге. 1 мая 1901 года две тысячи рабочих впервые в Тифлисе организовали открытую демонстрацию, яростно атакованную полицией. Ленин писал в «Искре»: «Это событие имеет историческую важность для всего Кавказа». В том же году Сталин, Кецховели и Красин возглавили радикальное крыло социал-демократов в Грузии. Были приобретены печатные машины, перепечатывавшие «Искру» и выпускавшие первую нелегальную грузинскую газету «Брдзола» (Борьба). В первом номере лидеры левого крыла защищали единство партии и атаковали «умеренных», призывавших к созданию независимой Грузинской партии, которая бы действовала в союзе с Русской партией.

В ноябре 1901 года Сталин был избран в Центральный комитет Российской социал-демократической рабочей партии и направлен в Батум (Батуми), где половину населения составляли турки. К февралю 1902 года он уже организовал 11 тайных кружков на важнейших предприятиях города. 27 февраля 6 тысяч рабочих нефтеперегонного завода прошли маршем через весь город. Солдаты открыли огонь, убив 15 человек, было арестовано около 500 демонстрантов.

Месяцем позже был арестован Сталин, просидевший в тюрьме до суда в апреле 1903 года, приговоренный затем к трем годам высылки в Сибирь. Оттуда он бежал и вернулся в Тифлис в феврале 1904 года.

Будучи в Сибири, Сталин написал письмо своему другу в Лейпциг с выражением поддержки ленинской позиции и просьбой о высылке ему копии «Письма товарищу о наших организационных задачах». На съезде Социал-демократической партии в августе 1903 года произошел раскол на большевиков и меньшевиков, грузинские делегаты оказались в числе последних. Сталин, уже прочитавший к тому времени «Что делать?», без колебаний поддержал большевиков. «Это было решение, требовавшее убежденности и отваги. Ленин и большевики имели немного сторонников в Закавказье», – писал Грей. В 1905 году лидер грузинских меньшевиков Жордания выступил с критикой большевистских взглядов, защищаемых Сталиным, тем самым подтвердив важность Сталина в грузинском революционном движении. В том же году в работе «Вооруженное восстание и наша тактика» Сталин отстаивал необходимость вооруженной борьбы для свержения царизма, давая отпор меньшевикам.

Сталину было 26 лет, когда он впервые встретился с Лениным на большевистском съезде в Финляндии в декабре 1906 года.

В 1905–1908 годах Кавказ был местом интенсивной революционной деятельности, полиция расследовала 1150 «террористических актов». Сталин играл в этом важную роль. В 1907–1908 годах Сталин вместе с Орджоникидзе и Ворошиловым возглавлял секретариат союза нефтяников, объединявшего 50 тысяч рабочих-нефтяников в Баку. Они добились права избирать представителей рабочих, которые могли встречаться на конференциях для обсуждения трудового соглашения в части размеров жалования и условий труда. Ленин высоко ценил эту борьбу, которая велась в условиях, когда большинство революционных ячеек в России прекратили свою деятельность.

В марте 1908 года Сталин был второй раз арестован и приговорен к трем годам заключения. Но в июне 1909 года он бежал и вернулся в Баку, где нашел партию в кризисе, с прекратившимся изданием газеты. Через три недели после возвращения Сталин возобновил выпуск газеты, написав в ней, что «…было бы странно полагать, что орган, издающийся за границей, может объединить работу в партии». Сталин настаивал на необходимости ведения подпольной деятельности, ставил вопрос о создании координирующего центра в России и издании общероссийской газеты также в России, чтобы информировать, вдохновлять и восстанавливать направление партийной деятельности. Предчувствуя возрождение рабочего движения, он повторил эти предложения в 1910 году.

Но во время подготовки к проведению всеобщей забастовки рабочих нефтяной промышленности в марте 1910 года он был арестован уже в третий раз и выслан в Сибирь на пять лет. В феврале 1912 года он вновь бежал из ссылки и вернулся в Баку.

По возвращении Сталин узнал, что на Пражской конференции большевики создали свою независимую партию и что создано Российское бюро, членом которого был избран и он. 22 апреля 1912 года в Санкт-Петербурге Сталин выпустил первый номер большевистской газеты «Правда».

В тот же день он был арестован вместе с редакционным секретарем Молотовым. Их выдал агент-провокатор Малиновский, пробравшийся в ЦК партии большевиков! Черномазов, сменивший Молотова на месте секретаря, также был полицейским агентом. Высланный на три года в Сибирь, Сталин снова бежал и принял на себя руководство изданием «Правды».

Убежденный в необходимости разрыва с меньшевиками, он отличался от Ленина во взглядах на тактику. Большевистская линия, которую он защищал, уклонялась от прямых атак на меньшевиков, поскольку рабочие стремились к единству. Под его руководством тираж «Правды» вырос до рекордных 80 тысяч экземпляров.

В конце 1912 года Ленин вызвал Сталина и других лидеров в Краков, настаивая на немедленном разрыве с меньшевиками, а затем послал Сталина в Вену с тем, чтобы тот мог написать работу «Марксизм и национальный вопрос». Сталин подверг критике «национально-культурную автономию» в партии, разоблачая ее как путь к сепаратизму и подчинению социализма национализму. Он защищал единство всех национальностей внутри централизованной партии.

По возвращении в Санкт-Петербург Сталин, вновь выданный Малиновским, был арестован уже в пятый раз. Теперь уже его сослали в наиболее отдаленные районы Сибири, где он провел пять лет.

И только после Февральской Революции 1917 года Сталин смог возвратится в Санкт-Петербург, где он был избран в Президиум Русского бюро, чтобы вновь возглавить руководство «Правды». В апреле 1917 года он получил третье по величине число голосов при выборах ЦК партии. Во время июльских событий, когда «Правда» была закрыта Временным Правительством и некоторые лидеры большевиков были арестованы, а Ленин вынужден был скрываться в Финляндии, Сталин возглавлял партию. В августе на шестом Съезде он был основным докладчиком от Центрального комитета, доклад был единодушно одобрен 267 делегатами при четырех воздержавшихся. Сталин говорил: «…не исключена возможность, что Россия станет страной, которая высветит дорогу к социализму… Надо отбросить отжившую идею о том, что только Европа может указать нам путь».

Во время Восстания 25 октября Сталин был членом военно-революционного центра, состоявшего из пяти членов Центрального комитета. Каменев и Зиновьев открыто выступили против захвата власти партией большевиков, Рыков, Ногин, Луначарский и Милютин поддержали их. Но именно Сталин отверг предложение Ленина исключить Каменева и Зиновьева из партии. После взятия власти эти «правые большевики» настаивали на коалиционном правительстве с меньшевиками и эсерами. И вновь, под угрозой исключения, они подчинились требованиям партийной дисциплины.

Сталин был первым Народным комиссаром по делам национальностей. Быстро уяснив, что международная буржуазия поддерживает местную буржуазию национальных меньшинств, Сталин писал: «…право на самоопределение (что само по себе верно) не для буржуазии, а для трудящихся масс данной нации. Принцип самоопределения должен использоваться как средство в борьбе за социализм и должен быть подчинен принципам социализма».

В 1901–1917 годах, с момента создания партии большевиков и до Октябрьской Революции, Сталин был важнейшим сторонником ленинской линии. Никто из лидеров большевиков не показал столь постоянной и разнообразной деятельности, как Сталин. Он следовал за Лениным с самого начала, когда у Ленина было совсем небольшое число сторонников среди социалистов-интеллектуалов. В отличие от большинства других большевистских лидеров Сталин был в постоянном контакте с российскими реалиями и с активистами в России. Он знал этих бойцов, встречаясь с ними в открытых и тайных схватках с царизмом, в тюрьмах и в Сибири. Сталин чувствовал себя уверенно и в руководстве вооруженной борьбой на Кавказе и в подпольной деятельности, он руководил борьбой профсоюзов и редакциями легальных и нелегальных газет, он руководил легальной парламентской борьбой и знал национальные меньшинства так же хорошо, как и русский народ.

Троцкий изо всех сил пытался принизить революционное прошлое Сталина, и почти все буржуазные авторы повторяют его ложь. Троцкий заявлял:

«Сталин… – это воплощение выдающейся посредственности в партии».

Троцкий пытается ускользнуть от внимательного взгляда, говоря о «партии», потому как он не был в партии большевиков, создававшейся Лениным, Зиновьевым, Сталиным, Свердловым и другими с 1901 по 1917 годы. Троцкий вступил в партию только в июле 1917 года.

Троцкий также писал: «…в рутинной работе Ленину было удобнее опираться на Сталина, Зиновьева или Каменева. Я не подходил для исполнительных комиссий… Ленину нужны были услужливые, исполнительные помощники. Эта роль была не для меня». Эти сентенции ничего не говорят о Сталине, но очень многое говорят о Троцком: он приписывает Ленину свою собственную аристократическую и бонапартистскую концепцию партии – лидер, окруженный послушными ассистентами, которые занимаются текущими вопросами!

25 октября 1917 года произошло восстание. На следующий день «социалисты» из Совета крестьянских депутатов произвели первую контрреволюционную вылазку:

«Товарищи крестьяне! Все свободы, добытые кровью ваших сыновей и братьев, находятся сейчас в ужасной, смертельной опасности… Вновь нависла угроза над армией, которая защищает родной дом и революцию от внешнего врага. Большевики раскололи силы трудящегося народа… Подрыв армии есть первое и наихудшее преступление партии большевиков! Второе – это то, что они начали гражданскую войну и силой захватили власть… Большевики обещают заставить следовать за ними, если не миром, так принуждением».

То есть на другой день после Октябрьской революции «социалисты» уже призывали к продолжению империалистической войны, уже обвиняли большевиков в применении насилия и рабства!

И тут же силы буржуазии и старые царские силы, а на деле – все реакционные силы, перегруппировались и реорганизовались в «социалистический» авангард. И уже в 1918 году вспыхнули антибольшевистские восстания. В начале 1918 года Плеханов, признанный лидер меньшевистской партии, сформировал вместе с эсерами и народными социалистами, а также с вождями буржуазных кадетов (конституционных демократов), «Союз Возрождения России». «Они верили», писал Керенский, «что национальное правительство должно быть создано на демократических принципах в наиболее возможном широком смысле, и что фронт против Германии должен быть восстановлен вместе с российскими западными союзниками».

20 июня 1918 года Керенский появился в Лондоне, представляя этот Союз на переговорах с союзниками России по империалистической войне. Он заявил премьер-министру Ллойд-Джорджу: «Наша цель – сформировать правительство… для продолжения войны вместе с союзниками, освобождения России от большевистской тирании и восстановления демократической системы». Итак, более семидесяти лет назад кровожадная реакционная буржуазия уже использовала слово «демократия» для того, чтобы скрыть свою варварскую сущность.

От имени Союза Керенский просил союзников вторгнуться в Россию. Вскоре после этого в Сибири была создана Директория, состоящая из эсеров, народных социалистов и кадетов с царскими генералами Алексеевым и Болдыревым. Британское и французское правительства почти признали ее в качестве законного правительства, но затем решили разыграть колчаковскую карту.

Таким образом, силы, защищавшие царскую реакцию и буржуазию во время гражданской войны в России, перегруппировались: царские силы, все буржуазные силы от кадетов до социалистов вместе с вторгнувшимися иностранными войсками.

Сидней и Беатрис Вебб писали:

«В 1918 году власть Советского правительства была далека от устойчивого положения. Даже в Петрограде и Москве безопасность жизни и сохранности собственности была очень мала… Преднамеренная и продолжительная блокада, проводимая британским флотом и поддержанная другими враждебными правительствами, не пропускала даже продукты, одежду и крайне необходимые медикаменты… Теперь вошли войска правительств Великобритании, Франции, Японии, Италии и Соединенных Штатов, без какого-то объявления войны, фактически вторгнувшись, в полудюжине пунктов от Владивостока и Батума до Мурманска и Архангельска, на территории, которая „технически“ не перестала быть „союзной державой“. Более того, те же правительства свободно поставляли офицеров, обмундирование и вооружение разномастным силам, набранным Деникиным, Колчаком, Юденичем и Врангелем, которые подняли свои армии против Советского правительства. „По случайному совпадению“, немцы и поляки опустошили западные губернии, тогда как армии, сформированные из чехословацких военнопленных, удерживали позиции на всем пути следования во время их похода через Сибирь к Тихому Океану».

С 1918-го по 1921 год на гражданской войне погибло девять миллионов человек, большинство из них от голода. Эти девять миллионов погибших должны быть отнесены на счет интервентов (британских, французских, чехословацких, польских, японских и т. д.) и блокады, организованной державами Запада. Высшее Право коварно заносит их в счет «жертв Большевизма»!

Кажется чудом, что большевистская партия – только 33 тысячи членов в 1917 году – смогла преуспеть в мобилизации народных сил в таких масштабах, что они нанесли поражение превосходящим силам буржуазии и царского режима, поддержанным «социалистами» и подкрепленным вторгнувшимися иностранными войсками. Другими словами, без полной мобилизации крестьянских и рабочих масс и их бесстрашия и жажды свободы большевики никогда бы не смогли добиться победы.

С началом Гражданской войны меньшевики отвергли «большевистскую диктатуру», «режим произвола и террора», «новую большевистскую аристократию». Это было в 1918 году, и еще не было и духа «Сталинизма» в воздухе! «Диктатура новой аристократии»: уже в те времена, прямо с самого начала социал-демократы атаковали социалистический строй, который хотел установить Ленин. Плеханов разработал теоретические основы, необходимые для поддержки этих обвинений, настаивая, что большевики проводят «объективно реакционную» политическую линию, идущую против течения истории, реакционную утопию построения социализма в стране, не готовой к этому. Плеханов ссылался на традиционную «крестьянскую анархию». Тем не менее во время иностранной интервенции Плеханов был одним из немногих лидеров меньшевиков, осудивших ее.

Союз социалистов с буржуазией был основан на двух аргументах. Первым была невозможность построения социализма в отсталой стране. Вторым было то, что большевики намеревались строить социализм «насильно», они будто бы несли «тиранию и диктатуру» и хотели поставить над массами «новую аристократию».

Эти первые «анализы», сделанные контрреволюционными социал-демократами, выступившими против социализма с оружием в руках, представляют ценность для изучения тех коварных атак против ленинизма, которые впоследствии, будучи значительно усиленными, повелись против «сталинизма».

Давайте обратимся к той роли, которую играл Сталин во время Гражданской войны.

Во многих буржуазных публикациях Троцкому, «создателю и организатору Красной армии», отводится место наравне с Лениным, как в равной мере ответственному за военные победы большевиков. При этом вклад Сталина в борьбу против белых армий полностью пренебрегается. Однако в 1918–1920 годах Сталин, бывший одним из главных вождей партии, лично руководил военными действиями на ряде решающих фронтов. Зиновьев, Каменев и Бухарин на военном поприще не играли никакой роли.

В ноябре 1917 года Центральный комитет создал небольшой орган для решения срочных дел, его членами были Ленин, Сталин, Свердлов и Троцкий. Пестковский, помощник Сталина, писал: «В течение дня Ленин вызывал Сталина бессчетное число раз… Большую часть дня Сталин проводил с Лениным».

Во время мирных переговоров с Германией в декабре 1917 года Ленин и Сталин для того, чтобы сохранить Советскую власть во что бы то ни стало, настаивали на принятии унизительных условий, предъявленных Германией. Они полагали, что в тот момент Русская армия попросту была не способна сражаться. Бухарин и Троцкий хотели отвергнуть эти условия и объявить «революционную войну». Для Ленина было ясно, что эта ультранационалистическая линия была ловушкой, подстроенной буржуазией для того, чтобы ускорить падение большевиков. Во время переговоров с Германией Троцкий заявил: «Мы выводим наши армии и наших людей из войны… но мы чувствуем, что мы обязаны отказаться от подписания мирного договора». Сталин утверждал тогда, что никаких признаков зарождения революции в Германии не было и что артистический трюк Троцкого нельзя было назвать стратегическим ходом. Германия вновь перешла в наступление, и большевики вскоре вынуждены были подписать мир на еще более худших условиях. В этом случае партия была на грани катастрофы.

В январе 1918 года царский генерал Алексеев организовал на Дону и Украине Добровольческую армию. В феврале германские армии оккупировали Украину, чтобы «гарантировать ее независимость». В мае 1918 года тридцатитысячный чехословацкий корпус оккупировал большую часть Сибири. Летом, вдохновляемые Уинстоном Черчиллем, Великобритания, Франция, Соединенные Штаты, Италия и Япония предприняли вооруженное вторжение против большевиков.

Начиная с марта 1918 года Троцкий был Народным комиссаром по военным делам. Его задачей была организация новой армии из рабочих и крестьян, возглавляемых сорока тысячами офицеров старой царской армии.

В июне 1918 года Северный Кавказ был единственным значительным зерносеющим районом, остававшимся в руках большевиков. Ему угрожала армия Краснова. Сталин был послан в Царицын, будущий Сталинград, для обеспечения поставок зерна. Там он нашел полный хаос. 19 июля он писал Ленину, запрашивая наивысшие полномочия в регионе для решения поставленной задачи: «Я прошу без всяких формальностей убрать отсюда тех армейских командиров и комиссаров, которые развалили дело». Сталин был назначен председателем Военного Совета Южного фронта. Позже Сталин будет противостоять старому царскому генералу Сытину, назначенному Троцким командующим Южным фронтом, и главнокомандующему, полковнику царской армии Вацетису. Царицын был успешно защищен.

«Ленин приветствовал меры, разработанные Сталиным, как образцовые».

В октябре 1918 года Сталин был назначен членом военного совета Украинского фронта с задачей свержения режима Скоропадского, установленного Германией.

В декабре, когда на Урале положение драматически ухудшилось из-за выступления войск Колчака, Сталин был послан туда с неограниченными полномочиями, чтобы положить конец катастрофическому положению Третьей армии и изгнать некомпетентных комиссаров. В своем расследовании Сталин критиковал политику Троцкого и Вацетиса. На VIII Съезде в марте 1919 года многие делегаты осудили действия Троцкого «за его диктаторские манеры… за его преклонение перед специалистами (царской армии) и его бесчисленные необдуманные телеграммы».

В мае 1919 года Сталин вновь был послан с неограниченными полномочиями на организацию обороны Петрограда от армий Юденича. 4 июня Сталин послал телеграмму Ленину с заявлением о том, что, по данным из захваченных документов, многие ведущие офицеры Красной армии тайно работают на белых.

На Восточном фронте разгорелся жестокий конфликт между его командиром С. С. Каменевым и главнокомандующим Вацетисом. В конце концов Центральный комитет решил дело в пользу первого, и представление Троцкого об его отставке было отклонено. Вацетис был арестован.

В августе 1919 года белые армии Деникина продвигались на Москву с Дона, из Украины и южной России. С октября 1919 года по март 1920 Сталин был в руководстве Южного фронта, разгромившего Деникина.

В мае 1920 года Сталин был послан на Юго-Западный фронт, где поляки угрожали Львову на западе Украины, а войска Врангеля из Крыма, с юга. Контратака Тухачевского на Западном фронте выбила поляков к границам Варшавы. Ленин надеялся на победу в войне с реакционной Польшей, было создано временное Польское Советское правительство. Сталин возражал против этого акта: «Классовый конфликт в Польше не достиг остроты, способной преодолеть чувство национального единства». Плохо скоординированные, получавшие противоречивые приказы войска Тухачевского были контратакованы поляками с незащищенного фланга и обращены в бегство.

На юге Белая армия Врангеля была ликвидирована к концу 1920 года.

В ноябре 1919 года Сталину и Троцкому были вручены только что учрежденные ордена Красного знамени за их военные успехи. Ленин и Центральный комитет оценивали заслуги Сталина в руководстве вооруженной борьбы на самых трудных участках равными деятельности Троцкого в организации и руководстве Красной армии в центре. Но, выставляя себя в лучшем свете, Троцкий писал: «За весь период Гражданской войны Сталин оставался третьеразрядной фигурой».

Макнил, зачастую предубежденный против Сталина, писал по этому поводу:

«Сталин проявился как военно-политический вождь, чей вклад в победу красных был вторым после Троцкого. Сталин играл меньшую роль, чем его соперник, в общеорганизационных вопросах Красной армии, но он был гораздо значительнее в обеспечении руководства на решающих фронтах. И если его репутация как героя была ниже, чем Троцкого, то это было меньше связано с фактическими заслугами, чем с нежеланием Сталина заниматься самовосхвалением».

В декабре 1919 года Троцкий выдвинул план «милитаризации экономической жизни», предлагая мобилизовать рабочих, используя методы, которые он применял в руководстве армией. Под этим флагом была внедрена военная дисциплина среди железнодорожных рабочих. В профсоюзном движении прокатилась волна протестов. Тогда Ленин заявил, что совершенные Троцким ошибки угрожают диктатуре пролетариата: бюрократически преследуя профсоюзы, он ставил партию перед риском отрыва от масс.

Возмутительный индивидуализм Троцкого, его открытое презрение к большевистским кадрам, его авторитарный стиль руководства и преклонение перед военной дисциплиной пугали многих в партии. Они полагали, что Троцкий вполне мог сыграть роль Бонапарта, совершив переворот и установив авторитарный контрреволюционный режим.

Троцкий познал свой краткий миг славы в 1919 году, во время Гражданской войны. Однако, вне всякого сомнения, в 1921–1923 годах вторым в партии после Ленина был именно Сталин.

С VIII Съезда в 1919 году Сталин стал членом Политбюро вместе с Лениным, Каменевым, Троцким и Крестинским. Этот состав не менялся до 1921 года. Сталин был также членом Оргбюро, тоже состоявшего из пяти человек. Когда на XI Съезде Преображенский выступил с критикой того, что Сталин возглавляет Народный комиссариат по делам национальностей и, в то же время, Рабоче-крестьянскую инспекцию (по контролю государственного аппарата), Ленин заметил:

«Нам необходим человек, к которому представители любой национальности могут прийти и обсудить свои трудности детально… Я не думаю, что товарищ Преображенский может предложить кого-то лучше подходящего для этого, чем товарищ Сталин.

То же самое можно сказать и о Рабоче-крестьянской инспекции. Это важнейшее дело, но для того, чтобы быть способными управляться с расследованиями, мы должны иметь во главе его человека, пользующегося высочайшим авторитетом, иначе мы погрузимся и утонем в мелочном интриганстве».

23 апреля 1923 года Сталин по предложению Ленина был также назначен главой Секретариата партии, Генеральным секретарем.

Только Сталин в одно и то же время был членом Центрального комитета, Оргбюро и Секретариата партии большевиков. На XII Съезде в апреле 1923 года основной доклад сделал он.

В мае 1922 года Ленина поразил первый удар болезни. 16 декабря 1922 года произошел второй, решающий приступ. Его доктора знали, что он уже не поправится.

24 декабря доктора доложили Сталину, Каменеву и Бухарину, представителям Политбюро, что любой политический спор может вызвать новый приступ, на этот раз смертельный. И было решено, что Ленин «имеет право диктовать каждый день от пяти до десяти минут… Всякие посетители по политическим вопросам запрещены. Друзья и близкие не должны информировать его о политических делах».

Политбюро определило Сталина как ответственного за отношения с Лениным и докторами. С тех пор как Ленин удалился от политических дел из-за паралича и испытывал по этому поводу глубокое разочарование, это было неблагодарное дело. Его раздражение неминуемо должно было обратиться на того, кто ответствен за уходом за ним. Йен Грей пишет:

«Журнал секретарей Ленина с 21 ноября 1922 года по 6 марта 1923 содержит сведения о его каждодневной деятельности, посетителях, здоровье, а после 13 декабря туда заносились мельчайшие подробности. Паралич правой руки и ноги приковал Ленина к постели в его небольшой квартире в Кремле, отрезав его от руководящей деятельности и, фактически, от всего мира…

Неспособный отказаться от привычной власти, Ленин боролся за получение тех документов, которых он хотел, полагаясь в этом на свою жену, Крупскую, сестру Марию Ильиничну и трех-четырех секретарей».

Привыкнув руководить насущными сторонами жизни партии и государства, Ленин отчаянно пытался вмешаться в спор, в котором он уже физически не мог охватить все элементы. Его доктора отказали ему в разрешении на какую бы то ни было политическую деятельность, что больно задевало Ленина. Чувствуя, что конец близок, Ленин искал решение вопросов, по его мнению, чрезвычайной важности, но которых он уже не мог до конца понять. Политбюро отказывалось разрешить ему политическую деятельность, но его жена изо всех сил пыталась помочь ему получить документы, которые он разыскивал. Любой доктор, видя такую ситуацию, сказал бы, что тяжелый психологический межличностный конфликт неминуем.

В конце декабря 1922 года Крупская написала письмо, надиктованное ей Лениным. Получив за это выговор от Сталина по телефону, она пожаловалась Ленину и Каменеву. «Я лучше любого доктора знаю, что можно и что нельзя рассказывать Ильичу, так как я знаю, что задевает его, а что нет, и в любом случае я знаю это лучше, чем Сталин».

Об этом периоде Троцкий писал:

«В середине декабря 1922 года здоровье Ленина вновь ухудшилось… Сталин тут же попытался использовать эту ситуацию, скрывая от Ленина большую часть информации, которая попадала в Секретариат партии… Крупская делала все, что могла, чтобы защитить больного человека от враждебных выходок Секретариата». Непростительное интриганство! Доктора отказали в предоставлении Ленину даже выдержек из сообщений, а тут Троцкий обвиняет Сталина во «враждебных маневрах» против Ленина и «утаивании информации»!

То, что враги коммунизма называют «завещанием Ленина», было надиктовано им 23–25 декабря 1922 года при следующих обстоятельствах. Эти заметки сопровождаются приписками, датированными 5 января 1923 года.

Буржуазные авторы всячески фокусируют внимание на так называемом ленинском «завещании», в котором предполагался призыв к ограничению Сталина в пользу Троцкого. Анри Бернар, почетный профессор Бельгийской Королевской военной школы, пишет: «Естественным преемником Ленина должен был быть Троцкий… Ленин думал о нем как о последователе. Он считал Сталина слишком грубым».

Американский троцкист Макс Истмен опубликовал это «завещание» в 1925 году с хвалебными замечаниями о Троцком. В то время Троцкому пришлось выступить с поправками в газете «Большевик», где он писал:

«Истмен говорит, что Центральный комитет „скрыл“ от партии… так называемое „завещание“… что нельзя назвать иначе, как клеветой на Центральный комитет нашей партии… Владимир Ильич не оставил никакого „завещания“, и сам по себе дух Партии противоречит возможности такого „завещания“. То, что привычно называется в эмигрантской и иностранной буржуазной и меньшевистской прессе „завещанием“ (искажая смысл до неузнаваемости), есть одно из писем Владимира Ильича, содержащее советы по организационным вопросам. XIII Съезд партии уделил достаточно внимания этому письму… Все разговоры об утаивании или искажении „завещания“ являются злобными измышлениями».

Несколькими годами позже тот же самый Троцкий в автобиографии будет с негодованием разглагольствовать о «ленинском завещании», которое Сталин скрыл от партии.

Давайте обратимся к трем страницам текста, надиктованного Лениным между 23 декабря 1922 года и 5 января 1923.

Ленин призывал: «…увеличить число членов ЦК (до 50–100), и я думаю, что это должно было повысить авторитет ЦК для проведения всеохватывающей работы по улучшению нашего административного аппарата и для предотвращения конфликтов между небольшими отделами ЦК в связи с приобретением ими чрезмерного значения для будущего партии. Мне думается, что наша партия имеет право требовать для Центрального комитета от 50 до 100 членов из рабочего класса». А вот меры «против раскола». «Я думаю, что с этой точки зрения важнейшими факторами в вопросе о стабильности являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Я считаю, что отношения между ними представляют большую опасность раскола». Таков вот «теоретический» раздел.

Этот текст до удивления непостижим, надиктован он очевидно больным и ограниченным человеком. Как могут 50 или 100 рабочих поднять авторитет Центрального комитета? Или понизить опасность раскола? Ничего не сказав о политических взглядах Сталина и Троцкого и их видении партии, Ленин заявляет, что личные отношения между двумя лидерами угрожают единству.

Затем Ленин «рассудил» пятерых лидеров партии. Здесь мы цитируем его:

«Товарищ Сталин, став Генеральным секретарем, имеет в своих руках неограниченную власть, и я не уверен, всегда ли он способен использовать эту власть с достаточной осторожностью. Товарищ Троцкий, с другой стороны, как это было уже доказано его борьбой против Центрального комитета по вопросу о Народном комиссариате связи, отличается не только исключительными способностями. Лично он, возможно, самый способный человек во всем ЦК, но он проявил чрезмерное увлечение чисто административной стороной в работе.

Эти два свойства двух выдающихся лидеров нынешнего ЦК могут по неосторожности привести к расколу…

Я должен напомнить, что тот октябрьский случай с Зиновьевым и Каменевым, конечно, не был случайным, но их лично за это нельзя винить больше, чем Троцкого за антибольшевизм…

Бухарин является не только самым ценным и главным теоретиком в партии; он также заслуженно ценится как любимец партии, но его теоретические взгляды могут расцениваться как марксистские только с большой натяжкой, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не изучал диалектику и, я думаю, никогда не понимал ее вполне)».

Заметим, что первым из вождей Ленин назвал Сталина, который, по словам Троцкого, «всегда был человеком, которому уготовано быть на вторых и третьих ролях». Троцкий продолжал:

«Безусловно, что его целью в сделанном завещании было облегчить работу по руководству для меня». И, конечно, ни слова о резком ленинском замечании. Грей подытоживает вполне точно:

«Сталин представлен в наилучшем свете. Он не сделал ничего, что запятнало бы его характеристику. Единственным вопросом было, сумеет ли он проявить здравую рассудительность, владея столь полной властью».

В отношении Троцкого Ленин отметил четыре главных проблемы: он серьезно ошибался в нескольких случаях, что показала его борьба против ЦК в деле «милитаризации профсоюзов»; он имел преувеличенное мнение о себе; его подход к делу был бюрократическим; и его небольшевизм был не случайным.

О Зиновьеве и Каменеве Ленин отметил единственное: их измена во время Октябрьского восстания была отражением их сущности.

Бухарин отмечен как великий теоретик, чьи идеи были не вполне марксистскими, но к тому же не в меру схоластическими и недиалектическими!

Ленин надиктовал эти замечания для того, чтобы избежать раскола в руководстве партии. Но заявления, сделанные им о пяти главных лидерах, выглядят скорее как пригодные для подрыва их престижа и настроя их друг против друга.

Диктуя эти строки, «Ленин чувствовал себя неважно», писала его секретарь Фотиева, и «доктора препятствовали спорам между Лениным, его секретарем и стенографистом».

Затем, десятью днями позднее, Ленин продиктовал «дополнение», которое появилось в отношении выговора, сделанного Сталиным Крупской двенадцать дней назад.

«Сталин слишком груб, и этот недостаток, хотя и вполне терпимый в нашей среде и в отношениях между коммунистами, становится нетерпимым для Генерального секретаря. Поэтому я предлагаю товарищам подумать о том, чтобы убрать Сталина с этого поста и назначить на его место другого человека, который бы отличался во всех других отношениях от товарища Сталина единственным преимуществом, а именно, чтобы он был более терпимым, более лояльным, более вежливым и более уважительным к товарищам, менее капризным и т. д. Это обстоятельство может показаться незначительной мелочью. Но я думаю, что с точки зрения предотвращения раскола и того, о чем я писал выше об отношениях между Сталиным и Троцким, это не мелочь, или это такая мелочь, которая может приобрести решающее значение».

Серьезно больной, парализованный, Ленин все больше и больше зависел от жены. Несколько чрезмерно резких слов Сталина Крупской привели Ленина к вопросу об отставке Генерального секретаря. Но кем заменить его? Человеком, который бы имел все способности Сталина и «еще одну черту»: был бы более толерантным, вежливым и внимательным! Из текста очевидно, что Ленин точно не имел в виду Троцкого! Тогда кого? Никого.

Сталинская «грубость» была «вполне приемлема в отношениях между коммунистами», но «не в кабинете Генерального секретаря». Но главная роль Генерального секретаря в то время была связана с внутрипартийной организацией!

В феврале 1923 года состояние Ленина ухудшилось, он страдал от сильной головной боли. Его доктор категорически запретил чтение газет, посещения и все, что касалось политики.

Владимир Ильич просил стенограммы X Съезда Советов. Их ему не дали, что сильно огорчило его. По-видимому, Крупская попыталась добыть документы, о которых просил Ленин. Дмитриевский сообщил о еще одной ссоре между Сталиным и Крупской:

«Когда Крупская… позвонила ему… еще раз запрашивая некие документы, Сталин… обругал ее самым возмутительным образом. Крупская, вся в слезах, немедленно побежала жаловаться Ленину. Нервы Ленина, уже напряженные сверх всяких сил, больше не выдержали».

5 марта Ленин продиктовал новое заявление:

«Уважаемый товарищ Сталин. Вы грубо оскорбили мою жену по телефону и обругали ее… Я не намерен легко забыть то, что сделано против меня, и мне не нужно подчеркивать, что я рассматриваю все, что сделано против моей жены, сделанным против меня. Поэтому я прошу вас тщательно взвесить, не стоит ли вам забрать свои слова обратно и извиниться или вы предпочтете жесткие отношения между нами. Ленин».

Крайне неловко читать личное письмо человека, достигшего своего физического предела. Крупская сама просила не посылать это письмо Сталину. Это на самом деле были последние строки, которые Ленин смог продиктовать: на следующий день его состояние катастрофически ухудшилось, и больше он уже не смог работать никогда.

То, что Троцкий оказался способен манипулировать словами больного человека, почти полностью парализованного, показывает крайнюю моральную распущенность этого индивидуума. В самом деле, подобно искусному фальшивомонетчику, Троцкий представляет этот текст как окончательное свидетельство того, что Ленин назначил его своим преемником! Он пишет:

«Это письмо, последний документ живого Ленина, одновременно является окончательным итогом его отношений со Сталиным».

Годом позже, в 1924 году, объединенная оппозиция Троцкого, Зиновьева и Каменева попыталась еще раз использовать против руководства партии это «завещание». Во время публичного выступления Сталин сказал:

«Оппозиционеры кричат здесь… что Центральный комитет скрыл ленинское „завещание“. Мы несколько раз обсуждали этот вопрос на пленуме Центрального комитета и на Центральной контрольной комиссии… (Голос: „Несчетное число раз“.) Было доказано и передоказано, что никто ничего не скрывал, что „завещание“ Ленина было адресовано XIII Съезду партии, что это „завещание“ было зачитано на съезде (Голос: „Это точно!“), что съезд единодушно постановил не публиковать его, потому что, кроме всего прочего, Ленин сам не хотел, чтобы оно было опубликовано, и не просил о его публикации».

«Говорят, что в этом завещании Ленин предложил съезду ввиду грубости Сталина рассмотреть вопрос о перестановке Сталина с места Генерального секретаря. Это совершенно верно. Да, товарищи, я груб с теми, кто вероломно разрушает и раскалывает партию. Я никогда не скрывал этого и не скрываю сейчас… На самом первом собрании пленума Центрального комитета после XIII Съезда я просил пленум Центрального комитета освободить меня от обязанностей Генерального секретаря. Съезд обсудил этот вопрос. Он обсуждался отдельно каждой делегацией, и все делегации единодушно, включая Троцкого, Каменева и Зиновьева, обязали Сталина остаться на этом посту…

Годом позже я опять ставил этот вопрос на пленуме, но меня снова обязали остаться на моем посту».

Но интриги Троцкого вокруг «завещания» были далеко не самым худшим из его репертуара. К концу жизни Троцкий дошел до того, что обвинил Сталина в убийстве Ленина!

И чтобы высказать это немыслимое обвинение, Троцкий использовал свои «раздумья и подозрения» как единственный аргумент!

В своей книге «Сталин» Троцкий писал:

«В чем была истинная роль Сталина во время болезни Ленина? Не сделал ли чего-то ученик, чтобы облегчить смерть своего учителя?»

«Только смерть Ленина могла очистить дорогу для Сталина».

«Я твердо убежден, не мог он пассивно дожидаться, когда его судьба повиснет на ниточке».

Конечно, Троцкий не дал ничего в поддержку своего обвинения, а написал, что эта мысль пришла к нему, когда «к концу февраля 1923 года на заседании Политбюро… Сталин сообщил нам… что Ленин неожиданно вызвал его и попросил дать ему яд. Ленин считал свое положение безнадежным, предчувствуя новый приступ, не верил своим терапевтам… он страдал невыносимо».

В тот момент, слушая Сталина, Троцкий разоблачил грядущее убийство Ленина!

Он писал:

«Я припоминаю, как необычно, загадочно и отрешенно выглядело лицо Сталина… кривая ухмылка застыла на его лице, подобно маске».

Последуем за «инспектором Клузо» – Троцким в этом расследовании. Послушайте это:

«Как и почему Ленин, который в то время был крайне подозрителен к Сталину, обратился к нему с такой просьбой? Ленин видел в Сталине единственного человека, способного выполнить его трагическую просьбу, так как он был прямо заинтересован в этом… он догадывался… что Сталин в действительности думает о нем».

Попытаемся написать, аргументируя таким образом, книгу, обвиняющую бельгийского принца Альберта в отравлении его брата Бодуэна: «Он был прямо заинтересован сделать это». За это вас посадят в тюрьму. Но Троцкий позволил себе эту немыслимую клевету по отношению к вождю коммунистов, и буржуазия приветствует его за его «непорочную борьбу против Сталина».

Вот высшая точка криминального расследования Троцкого:

«Я представляю, что дело шло так. Ленин попросил яд в конце февраля 1923 года… К зиме Ленин помаленьку почувствовал улучшение… его речевые способности начали возвращаться к нему…

Сталин был у власти. Его цель была близка, но опасность, исходившая от Ленина, была еще ближе. В это время Сталин должен был выполнить свой замысел без задержки… Послал ли Сталин яд Ленину с намеком, что врачи не дают надежды на восстановление, или он выбрал более верное средство, я не знаю».

Даже во лжи Троцкий путается: если надежды не было, то зачем Сталину «убивать» Ленина?

С 6 марта 1923 года и до самой смерти Ленин был почти полностью парализован и лишен речи. Его жена, его сестра и его секретари были его сиделками. Ленин не мог принять яд так, чтобы они этого не знали. Медицинские записи того времени объясняют совершенно точно, что смерть Ленина была неотвратимой.

Та манера, в которой Троцкий создает «Сталина-убийцу», так же как и манера, в которой он лживо использует так называемое «завещание», полностью дискредитировала его агитацию против Сталина.