Глава 8

Мы не успеваем дойти до офиса Брюса, как он сам выходит нам навстречу. Когда у меня было с ним собеседование по поводу работы, Брюс был спокойным, как слон. Сейчас он явно чем-то озабочен.

– Рад тебя видеть, Ники, – говорит он и протягивает мне руку. У него крепкое рукопожатие, и мне кажется, что это хороший знак.

Синди возвращается на свое место, а я следую за Брюсом по коридору. Он идет так быстро, что я еле за ним поспеваю. У меня не складывается ощущение, что он поругался с женой. Это человек, у которого аврал на работе, а не проблемы в семейной жизни.

– Мне кажется, меня ждут в отделе кадров, – говорю я.

– Я уже поговорил с Триш. Она сама займется всей бумажной волокитой. А сейчас у меня есть для тебя более важное задание. – Брюс останавливается перед закрытой дверью, на которой наклеена масса логотипов известных брендов и страниц комиксов.

– Надеюсь, ты не против, чтобы я забросил тебя прямо в волчье логово.

Я с любопытством осматриваю дверь, перед которой мы стоим. Я совершенно не понимаю, о чем он говорит, но уверена, что в данной ситуации правильным ответом начальству будет: «Нисколько!»

– Мы немного выбились из графика, и мне надо сейчас ехать на встречу. Я хочу, чтобы ты с Таннером отправилась на встречу с айтишниками в «Санкост-банк». Они хотят купить наш новый 128-битный шифровальный ключ. Ты будешь заниматься продвижением этого продукта, поэтому я решил, что тебе сразу стоит взять быка за рога. Извини, что все так внезапно и на встречу тебе надо ехать в первый же день…

– Никаких проблем, – отвечаю я спокойным голосом, хотя чувствую легкий мандраж. Брюс уже во время собеседования упоминал, что его компания создала перспективный шифровальный софт. Я не ожидала, что мне поручат заниматься именно им, но если уж это произошло, я хочу на первой же встрече с клиентом доказать, что я в состоянии справиться с возложенными на меня обязанностями.

– На самом деле продать этот продукт довольно просто, – объясняет Брюс. – Это именно то, что нужно клиенту. Нам надо обучить их айтишников пользоваться продуктом и оперативно решать проблемы, которые могут с ним возникнуть.

– Понятно.

– И поэтому я хочу отправить на встречу Таннера, – добавляет он и стучится в обклеенную дверь. – Он работал над созданием продукта, и мне кажется, было бы неплохо, чтобы он полгода проработал у клиента над его внедрением.

– Почему?

– Если не возражаешь, этот вопрос мы обсудим завтра. И когда я говорил про волчье логово, я имел в виду совсем не клиента.

– Я же сказал, входите, – раздается голос из-за закрытой двери.

Брюс открывает дверь, и моему взору предстает молодой мужчина, блондин с загаром серфера и уверенным взглядом успешного дельца. Он сидит за столом, заваленным разными бумагами, и на полу комнаты также разложены кипы документов. Он смотрит на нас и приветливо улыбается.

И я чувствую, что он мне категорически не нравится.

– Брюс! Я только что переговорил с Филом. Он пришлет информацию по предложению для «Континентальной ипотеки», и я буду держать его в курсе событий.

– Прекрасно, – отвечает Брюс, хотя у меня складывается ощущение, что он вполуха слушает молодого человека. – Познакомьтесь. Ники, это Таннер.

Улыбка Таннера становится еще шире и лучезарнее. Мне кажется, я смотрю в свое собственное отражение в зеркале – потому что улыбка Таннера не искренняя, а такая же, какой улыбаются во время конкурсов красоты. И очень похожая на улыбку, которая сейчас на моих собственных губах.

– Мы о тебе много слышали, – говорит Таннер. – Всем не терпится узнать и опробовать «новинку месяца». – Он смеется над собственной шуткой и косится на Брюса. – Добро пожаловать в компанию и все такое.

Я смотрю Таннеру в глаза, и моя собственная улыбка становится еще шире.

– Очень надеюсь оправдать ваши ожидания, – отвечаю я и ослепляю их обоих улыбкой королевы красоты, которая мечтает о мире во всем мире.

– В этом у меня нет никаких сомнений, – вежливо и искренне говорит Брюс. – Очень рад, что ты стала членом нашей команды.

– Нам пора, – спохватывается Таннер, берет со стола кипу бумаг и засовывает их в большую кожаную сумку.

– Держи. – Брюс передает мне папку с надписью «Санкост» на обложке. – Посмотришь в машине.

И вот я снова стою у лифта, на этот раз в компании с Таннером. Я немного нервничаю. Но не по поводу работы и предстоящей встречи. Я прекрасно знаю, как работают шифровальные ключи, и уверена, что сумею создать хорошее впечатление о себе и о своей компании у клиента.

Меня волнует, что стоящий рядом со мной симпатичный мужчина по непонятным причинам меня ненавидит.

Возможно, Брюс и не обратил на это внимание, но я совершенно уверена, что мои чувства меня не обманывают – Таннер относится ко мне крайне негативно. Мы заходим в лифт, он облокачивается о стену, и выражение его лица брезгливое, словно он увидел что-то очень гадкое.

Я отвожу взгляд, но потом задаю себе вопрос. Как бы Дэмиен Старк поступил в подобной ситуации? Он – самый успешный бизнесмен из всех, кого я знаю. Как бы он вел себя сейчас? Отвернулся и сделал вид, что ничего не замечает?

Ни за что на свете!

Я нажимаю кнопку «Стоп» и делаю шаг в сторону Таннера. Его ухмылка моментально исчезает.

– У тебя какие-то проблемы? – спрашиваю я, игнорируя громкие звонки тревоги в лифте.

Он бледнеет под своим загаром, и мне даже кажется, что я уже выиграла эту битву, показала, кто здесь главный. Но Таннер не собирается сдаваться.

– Да. Моя проблема – это ты.

Я стою, не двигаясь. По крайней мере, он открыто заявил, что его волнует.

– Ты не хочешь со мной работать? – спрашиваю я.

– Работать? С тобой? Мы не работаем с тобой, – говорит он. – Ты, блин, стала моим начальником.

– Да, я твой начальник. И советую вести себя соответствующим образом.

Я не понимаю, почему он так сильно напрягся.

– Я эту работу заслужил по праву. Я возился с этим продуктом с самого начала. Я знаю эту шифровальную программу вдоль и поперек. И я не раз доказал Брюсу, что я в состоянии возглавить группу, которая с этим продуктом работает. И что же сейчас происходит? Какая-то богатая сучка решает, что ей нужны деньги на мелкие карманные расходы, и у меня отнимают то, что я заслужил.

– Мелкие карманные расходы? Это ты о чем? – уточняю я.

– Видимо, ты, устав тратить деньги своего парня, решила прийти в эту компанию и все в ней испортить? Ты вообще в курсе, на сколько звонков пришлось ответить Синди по поводу тебя? Куча журналистов интересовалась, действительно ли ты здесь работаешь. Тебе не работа нужна, а дорогостоящее хобби.

Я чувствую, что сердце начинает биться чаще и на лбу выступает пот. Пресса знает, что я работаю у Брюса? И что это их так сильно интересует? Даже если я – девушка Дэмиена Старка, я не думаю, что моя личность столь интересна для СМИ.

Теперь мне понятно, что Таннер имел в виду под выражением «новинка месяца».

– И знаешь, что меня еще волнует? – продолжает Таннер. – Что ты попала в нашу компанию только для того, чтобы жена Брюса была довольна.

У меня начинает кружиться голова. Я понятия не имею, какое отношение Жизель имеет ко всей этой истории, но мне пока не до этого. Настала пора заканчивать все эти игры.

Я нажимаю кнопку лифта, который снова приходит в движение.

– Эта работа требует определенного такта. Умения общаться с клиентами и людьми вообще. А также способности улыбаться людям, на которых тебе очень хочется плюнуть. – Я лучезарно улыбаюсь Таннеру и продолжаю: – Мне не кажется, что ты способен занять это место.

Двери лифта открываются на первом этаже, и я выхожу первой. Я здесь главная, и Таннеру придется смириться с таким положением дел. Я не все поняла из сказанного им, но в данный момент это неважно. Если я сейчас не поставлю его на место, потом будет уже поздно.

Я направляюсь к выходу из здания и прохожу мимо кафетерия. За одним из столиков сидит женщина азиатской внешности и что-то читает. Она переворачивает страницу, поднимает глаза, и наши взгляды встречаются. Я раньше никогда ее не видела, но мне нравится ее уверенный вид. Я знаю, что заслуженно получила работу у Брюса и к этому не имеет отношения ни Дэмиен, ни тем более Жизель. Я здесь по праву, и я это докажу.

Я выхожу на улицу, и тут же меня окружают шестеро папарацци с камерами и микрофонами. Моя самоуверенность дает трещину.

Репортеры начинают забрасывать меня вопросами:

– Это правда, что Старк перекупает компанию «Инновационные ресурсы»?

– Ники, а чем именно ты занимаешься в компании?

Я стараюсь держаться уверенно и выглядеть как настоящая бизнес-леди.

– Ты подчиняешься Старку?

– Как ты прокомментируешь обвинения в промышленном шпионаже?

После этих слов мне очень хочется сжать кулаки и впиться ногтями в ладони. Не для того, чтобы испытать боль, а только чтобы удержаться и не вмазать кулаком этому паршивому журналюшке, который предположил, что я могу заниматься промышленным шпионажем.

– Твоя работа – это способ поднять свою цену в глазах продюсеров телесериалов?

– Расскажи о себе. Это правда, что твоя сестра покончила жизнь самоубийством?

Последняя фраза сражает меня наповал.

Нет, нет, нет, нет. На этот раз я сжимаю кулаки.

Мне нужна боль для того, чтобы собраться. Чтобы почувствовать себя сильной. Мне нужна боль, чтобы спокойно смотреть на этих людей и не терять самообладания.

Я медленно выпрямляю плечи. Потом смотрю каждому из хищников в глаза и демонстрирую свою многоваттную улыбку.

– Без комментариев, – отвечаю им я, после чего оборачиваюсь к Таннеру. Он все еще топчется в дверях. Я нахожу его взглядом и громко говорю: – Поторапливайся, Таннер. Нам пора на встречу.

– Слушай, я не думала, что тебе придется работать вместе с таким козлом! – заявляет Джеми. Мы сидим за стойкой бара в «Файер-Флай» в Студио-Сити и пьем мартини. Она съедает маслину и показывает на меня маленькой пластиковой шпажкой. – Словно ты попала в какую-то дешевую комедию, в которой героиня должна работать в паре с бестолковым идиотом, из-за чего возникают смешные истории.

– Разница только в том, что он совсем не бестолковый, а злобный. А в твоей комедии героиня должна влюбиться в этого идиота?

– Совсем не обязательно, – смеется Джеми. – В ней может быть и другой, более привлекательный герой. Называется фильм «День с Таннером». Все настолько прозрачно, что я даже вижу рекламный ролик.

– Что-то мне твоя комедия не по душе. Если хочешь, можешь сама в ней сняться, а я предпочитаю другое кино.

– Я тебя прекрасно понимаю и с нетерпением жду продолжения захватывающей истории. Как репортеры узнали о твоей новой работе? Может, их сам Таннер навел? И как отреагировал Дэмиен на вопрос о промышленном шпионаже?

– Я ему пока еще не рассказывала, скажу при встрече. Думаю, ему вряд ли понравится.

Все эти осложнения обошли бы меня стороной, если бы на работу меня отвез Эдвард. Но я решила проявить характер, и теперь Дэмиен наверняка разозлится.

– Вполне возможно, что Таннер и навел репортеров, но я не могу этого доказать. Впрочем, сейчас это уже не имеет никакого значения, потому что все теперь в курсе, где я работаю.

– Ты лучше скажи мне, как ты себя чувствуешь? – спрашивает Джеми, хмурясь. – Ты уверена, что у тебя все в порядке?

Я автоматически улыбаюсь, киваю и говорю, что все в полном порядке. Но ведь передо мной Джеми, моя лучшая подруга. Она отлично знает, как я любила свою старшую сестру. Она знает, как Эшли помогала мне и поддерживала в тяжелые годы жизни с матерью. Джеми знает, что я лежала в кровати и не могла включить свет, чтобы почитать – потому что моя мать считала, что мне необходим сон для свежести лица. Она знает, что каждые вторые выходные месяца мать заставляла меня садиться на диету из воды с лимоном – чтобы не было «этого ужасного целлюлита». Джеми обо всем знает.

Хотя я выигрывала призы и короны, я постоянно завидовала Эшли, которая имела возможность жить нормальной жизнью… Тогда мне казалось, что у нее нормальная жизнь. Сестра всегда обо мне заботилась, подбадривала меня, и я не осознавала, что мать имела огромное влияние и на нее. Я поняла это слишком поздно…

Это произошло, когда я прочитала предсмертную записку Эшли. Она писала, что муж бросил ее потому, что она не смогла быть хорошей женой. И она считала, что произошло это во многом из-за воспитания, полученного от матери.

Я закрываю глаза и кладу руку на бедро – там, где находится один из шрамов. Я резала себя и до самоубийства Эшли, но после ее смерти я стала резать себя еще чаще и еще сильнее.

Каждый из этих шрамов имеет свою историю. Каждый шрам – душевная травма. Многие из них связаны с Эшли.

– Нет, – отвечаю я Джеми. – У меня не все в порядке. Папарацци спросили меня об Эшли. До этого их вопросы были неприятны, но терпимы. А это было уже слишком. Я не была к этому готова.

– Они о тебе скоро забудут. В этом прелесть желтых СМИ – они обо всем быстро забывают.

– Будем надеяться. Пусть я для них буду, как выразился Таннер, «новинкой месяца». – На этот раз я улыбаюсь своей естественной улыбкой. – Может, в следующем месяце они обо мне позабудут. И займутся молодой перспективной актрисой, которая встречается с Брайоном Рейном.

– Ники! Не пытайся увильнуть. Про папарацци ты мне рассказала. Теперь расскажи, как прошла встреча.

– О’кей. – Я допиваю свой мартини и перехожу к новой теме. – Когда главный айтишник банка задал мне концептуальный вопрос о программе, Таннер заявил, что я знакома с работой программы главным образом с точки зрения не программиста, а пользователя и управленца.

– Ах, какой мелкий поганец! – восклицает Джеми.

– Я на это никак не отреагировала, хотя, наверное, стоило бы. Как говорил Брюс, мне надо было убедить клиента взять у нас специалиста поддержки. Тогда Таннер целых полгода работал бы у них и я его практически не видела бы.

– Ну и что же произошло?

– Я сказала, что Таннер совершенно корректно представил программу, но не упомянул кое-какие моменты. Потом пятнадцать минут я описывала дополнительные возможности, которые дает изменение алгоритма шифрования. Концептуально программа просто изумительна, но что касается самого кода – еще не до конца доработана…

– Я все поняла, – усмехается Джеми. – Чисто технические вопросы, которые ты хорошо осветила. И выставила Таннера простофилей.

– Ты правильно уловила суть, – признаюсь я. – Но я не выставляла его простофилей, всего лишь человеком, который упустил некоторые весьма важные детали.

– И это значит, что банк не захочет брать себе на полгода такого специалиста.

– Посмотрим, как решится этот вопрос. Но мне противно работать с ним бок о бок. Не хотелось бы из-за него увольняться с работы.

– И я не хочу, чтобы ты увольнялась. В наше время миллион долларов – это гораздо меньше, чем было, скажем, век назад.

Я бросаю в нее салфеткой и смеюсь.

Подходит бармен, и Джеми заказывает еще один мартини, а я воду с газом.

– Так когда ты получишь свои деньги? – спрашивает подруга.

– Считай, что уже получила. Мне осталось только сказать Дэмиену, куда их перевести.

Миллион Дэмиена… Я очень боюсь потерять эти деньги. От них слишком многое зависит, а у меня перед глазами печальный опыт матери, которая неудачно вложила и осталась ни с чем. Бесспорно, мать очень глупо управляла семейным предприятием и слишком много тратила. Но где взять уверенность, что я смогу лучше…

– Я переговорила с двумя брокерами по поводу того, как можно использовать эти деньги. – На самом деле я переговорила с двумя секретаршами брокеров о том, чтобы назначить время встречи. – Ладно, довольно о деньгах.

Лучше всего оставить эту тему, потому что Джеми быстро выведет меня на чистую воду. Бармен приносит наши напитки, и я поднимаю свой бокал:

– За тебя. Сегодня рекламный ролик, а завтра «Оскар».

– Вот за это я выпью с большим удовольствием.

– Да ты за все выпьешь с большим удовольствием.

– Это точно, – соглашается Джеми, залпом выпивает полбокала и говорит: – Ты когда-нибудь могла это представить?

– Что именно?

– Помнишь, когда мы были в старших классах школы, ты ходила на конкурсы красоты «Мисс Местный супермаркет», а я – в класс актерского мастерства. Могли мы предположить, что окажемся в Лос-Анджелесе, я буду сниматься в рекламе, а ты откроешь свой бизнес? К тому же ты можешь выйти замуж за самого завидного жениха в городе.

– Нет, – отвечаю я. – Я бы вряд ли поверила, если бы мне сказали, как оно все будет.

– Тогда за нас, – торжественно улыбается Джеми и поднимает свой бокал. – За двух девчонок из Техаса, которые приехали в Лос-Анджелес и дела у которых идут в гору.

Джеми пришла в бар пешком, и поэтому мы едем домой на моей машине. На дорогу уходит чуть больше времени, чем я рассчитывала, потому что моя «Хонда» глохнет на светофорах.

– Слушай, Ник, – говорит подруга, – настало время поменять автомобиль.

Я с ней согласна, но мне жаль расставаться с «Хондой». Это моя первая машина, которую я купила на свои деньги. Я люблю ее, и мне очень горько, что она начинает умирать именно тогда, когда моя жизнь, кажется, налаживается.

– Надо просто отвезти ее в автосервис.

– Послушай, Ник, посмотри правде в глаза. Это была прекрасная маленькая машинка, но очень скоро ты потеряешь управление на скоростном шоссе, и в одиннадцатичасовых новостях сообщат, что девушка миллиардера погибла под обломками машины двадцатилетней давности. И не говори мне потом, что я тебя не предупреждала.

Я закатываю глаза, но не спорю. Я и сама понимаю, что подруга говорит правильные вещи.

– И развивая тему девушки миллиардера, – продолжает она, – кто будет на вечеринке завтра? Я, наконец, познакомлюсь с Эвелин?

– И с ней познакомишься, и с Блейном. Кроме нас с тобой и Дэмиена, это единственные люди, которые знают, что я была моделью для портрета. Так что об этом не стоит распространяться…

Джеми фыркает, и я продолжаю:

– Потом к восьми подтянутся остальные гости. Все будут смотреть картины Блейна и тусить.

– Супер! А Оли?

По ее тону я не понимаю, закончился их роман или нет. Наверное, лучше спросить об этом прямо, но язык не поворачивается.

– Его не будет, – отвечаю я.

– На первой части вечера? – уточняет Джеми. – Я знаю, что ты ничего не говорила ему про портрет. Или говорила?

– Не говорила.

– Так на вторую часть вечера он придет? После демонстрации портрета?

– И на вторую часть он тоже не придет, – отвечаю я, паркуя машину. – Мне кажется, у них с Кортни были какие-то планы. – Я откровенно вру, потому что не хочу говорить подруге, что Дэмиен отказался приглашать Оли к себе домой. Мне неприятно, что Дэмиен недолюбливает одного из моих лучших друзей, но я ничего не могу с этим поделать.

Первая встреча Дэмиена и Оли была напряженной, но потом они заключили перемирие. Однако вскоре Дэмиен выяснил, что Оли разузнал некоторые его секреты и, нарушив адвокатскую клятву о неразглашении, рассказал о них мне. Дэмиен понял, что Оли хотел уберечь меня от беды, и оставил это без последствий. Поэтому Оли все еще работает адвокатом и вообще находится со мной на одном континенте. Однако Дэмиен не хочет приглашать Оли в свой дом, и я не могу его за это судить. Я надеюсь, рано или поздно они помирятся, потому что я не хочу терять ни того ни другого. Просто им надо поостыть и позабыть свои обиды.

Джеми всех этих хитросплетений не знает, и я не собираюсь их рассказывать. Не люблю секретов от лучших друзей, но в этом случае ничего не могу поделать.

Я достаю из сумочки ключ, открываю дверь нашей квартиры и застываю на пороге как вкопанная.

– Елки-палки, – произносит Джеми, заглядывая мне через плечо.

Я молчу, потому что у меня нет слов.

В центре нашей гостиной стоит кровать. Та самая кровать, рядом с которой я позировала для портрета. Та самая, на которой Дэмиен прошлой ночью так жарко меня трахал. Да и не только прошлой ночью.

Мы замираем в нерешительности на несколько секунд, потом я вхожу в комнату. На кровати лежит большой фирменный пакет магазина «Фред’c». К пакету приколот конверт. Одного взгляда на почерк на конверте достаточно, чтобы понять, от кого это послание. Я медленно вынимаю сложенный пополам листок бумаги из конверта и читаю:

«Мисс Фэрчайлд, буду рад, если вы окажете мне честь и наденете это завтра вечером. Буду еще больше рад, когда позже вы это снимете».

Я понимаю, что у меня за плечом стоит Джеми и видит текст письма.

– Тебе повезло, – говорит она. – Твой парень во всех отношениях исключительный.

– Это точно.

Джеми падает на кровать, а я достаю из пакета платье и смеюсь. Мы вчера ходили по магазинам, и это платье понравилось мне с первого взгляда. Оно сшито из серо-синего шифона, длиной почти до колена, на вид очень легкомысленное. Мне не терпится надеть к нему мои любимые босоножки серебристого цвета и серебряные сережки.

Я показываю платье Джеми.

– Что скажешь?

– Думаю, ты сможешь соблазнить даже папу римского, – отвечает она. – А я могу порыться в твоем гардеробе и поискать что-нибудь для себя? Мне ужасно надоели все мои шмотки.

– Джеми, ты на два размера меньше меня. Я не была такой худой с тех пор, как съехала от матери и узнала о существовании таинственной субстанции под названием «еда».

– Мне необходим мой собственный бойфренд-миллиардер, – сокрушенно вздыхает подруга, глядя на мое платье.

– Полностью согласна, – смеюсь я. – Крайне полезный аксессуар.

– Давай пробежимся по магазинам, – предлагает Джеми. – У меня действительно серьезный гардеробный кризис.

Я бросаю взгляд на телефон. Дэмиен пока ничего не написал.

– Конечно, но сначала надо покормить кошку. И поесть самим. К твоему сведению, мартини не является едой.

– Кто бы мог подумать! – удивленно отвечает Джеми, демонстрируя прекрасное актерское мастерство.

Она уходит в свою комнату. Я открываю банку с кошачьей едой, и моментально около меня появляется Леди Мяу-Мяу. Кошка трется головой о мою ногу до тех пор, пока я не выкладываю содержимое банки в ее миску.

Я переодеваюсь в своей комнате и слышу голос Джеми:

– Как он умудрился доставить кровать в квартиру?

– Понятия не имею, – отвечаю я, хотя могу догадаться, как Дэмиену это удалось. Скорее всего, он просто дал денег управляющему домом, который счел доставку кровати веселой шуткой и открыл нашу дверь.

Я переодеваюсь в майку и джинсы. Это первый раз, когда я надеваю джинсы с тех пор, как Блейн начал писать мой портрет. Я уже почти забыла, что такое ходить в джинсах, и чувствую себя так, словно нарушаю правила.

Но на самом деле никаких правил я не нарушаю. Наша игра с Дэмиеном окончена. Я имею полное право носить джинсы, если захочу. А могу ли я носить юбку без трусов? Конечно, если мне этого хочется.

Я улыбаюсь собственным мыслям и выхожу из спальни, но в гостиной мое настроение меняется. Я вижу кровать и вспоминаю счастливые мгновения, которые с ней связаны. Сначала я обрадовалась ее появлению в нашей квартире, но сейчас вид кровати слегка выбивает меня из колеи.

Я кладу руку на холодную металлическую шишечку на изголовье.

– Этой кровати здесь не место, – грустно говорю я, когда Джеми входит в гостиную.

– То есть?

– Она должна стоять в доме в Малибу, а не здесь. Когда кровать здесь, мне кажется, что она – словно точка в истории, которую мне совсем не хочется заканчивать.

Я вспоминаю рассказ Дэмиена о том, как ему пришлось отказаться от сотрудничества с производителем вина и сыра. Тогда мне эта история не очень понравилась, и сейчас она мне нравится еще меньше.

– Ой, перестань. – Джеми толкает меня в бок. – Ты вечно ищешь глубины там, где ее нет.

– Да ничего я не ищу.

– Тебе нравится кровать?

– Очень.

– Дэмиен знает, что она тебе нравится?

– Конечно.

– Вот и все. Тебе нравится кровать. Ты нравишься Дэмиену. Я уверена, когда ты переедешь, ты можешь взять с собой и кровать.

– Когда я куда перееду? – переспрашиваю я.

– Ну, ты же хочешь переехать к нему? Он же тебя не выкидывает за порог?

– Пока еще рано говорить о моем переезде.

– Перестань. Признайся, что ты об этом мечтаешь.

– Хорошо, признаюсь, – соглашаюсь я. – Но не всегда стоит ломиться напролом и делать то, что ты хочешь. Надо быть скромнее и деликатнее. Сначала думать, а потом делать. – Теперь я хитро смотрю на Джеми, и она прекрасно понимает, на что я намекаю.

– Мы говорим про тебя, а не про меня, – смеется она.

Я вздыхаю.

– Хорошо. Но признайся, что ты не самый лучший пример для подражания – в том, что касается отношений с мужчинами.

– Это верно. Но не забывай, что я тоже меняюсь. Может, я стану моногамной. Мне кажется, Рейн мне не скоро надоест. – На ее лице появляется мечтательное выражение. – И после вчерашней ночи мне кажется, что я ему тоже.

Я смеюсь в ответ, потому что мне прекрасно знакомо это чувство.

– Так ты советуешь оставить кровать?

– Конечно! И пусть пока постоит здесь, в гостиной. Можем сегодня вечером на ней поваляться и посмотреть кино с парой коктейлей «Маргарита».

– Только ничего слезливого или романтического. Я хочу экшен. Пусть все кругом взрывается и горит.

Мне кажется, мы нашли рецепт идеального вечера.