…Жанна очнулась, когда ее везли, перебросив через седло лошади. Руки не слушались — они были крепко-накрепко связаны, ноги тоже. Шум битвы стих. Она поймала вечерний отблеск на реке — уже далеко. Там была река — какая? Что с ней? Почему она связана? Что случилось?! В ушах стучала кровь. «Ты должна знать — тебя ждут испытания! — услышала она далекое эхо. — Скоро, ждать осталось недолго…» И тогда разом обрушились на нее звон мечей, вопли погибающих людей, топот копыт, испачканное в крови знамя, падающая решетка ворот и знакомый голос, звавший ее по имени.

И еще одно — страшное слово: плен!

ПЛЕН!

Отчаяние обожгло ее, опалило — всю, от пяток до макушки головы. Оно было столь велико, что Жанна застонала. Девушка попыталась оглядеться, но увидела только разрозненные отряды — конные и пешие, идущие по холмам, которые накрывал вечерний свет. Увидела золотисто-розовую полосу реки и уже далекую крепость за сверкающей полосой. Это был Компьен — ее Компьен.

Закрывший перед ней ворота…

Теперь она ощутила боль — зудела щека от удара, невыносимо ныло запястье и пальцы, давило грудь. Плен…

Они проехали еще с четверть часа, когда Жанна дернулась — оставаться в такой позе было невыносимо. Кровь все сильнее, молотом, стучала в ее ушах. Голова готова была разорваться. Теперь ее стон был похож на зов о помощи.

— Кажется, вы очнулись? — услышала она.

— Развяжите меня, — едва слышно прошептала девушка.

— Я не слышу — что вы сказали?

— Кто вы? — собрав силы, прошептала Жанна.

— Лионель Вандонн, командир роты его светлости, графа Жана де Люксембурга.

— Посадите меня на коня, — чуть громче проговорила она. — Я устала…

— Мы уже почти приехали, Дама Жанна. Кажется, вас так зовут? Потерпите. — Человек усмехнулся: — Поверить не могу, что говорю с вами! А впрочем, добро пожаловать в Мариньи! Кажется, сегодня вы уже побывали здесь?

Они въехали в деревню. Сельские дорожки, дома. Этим утром, стремительным вихрем, несущим смерть, она летела через это селение, а теперь ее везли, как рабыню, купленную на невольничьем рынке.

Девушку стащили с коня. Какой-то здоровяк взвалил ее на плечо, миновал с ней ворота, пересек двор, внес в дом. Офицер, говоривший с ней, не отставал от нее ни на шаг. У него было тонкое рыжеватое лицо, приветливое и нагловатое одновременно. Он улыбался Жанне. За ним следовали солдаты — лицо одного из них показалось ей знакомым. Солдаты хмуро молчали. Жанну положили на кровать.

— Стерегите ее, — сказал офицер и вышел из дома.

Солдаты стояли на пороге.

— Она моя, — хрипло сказали один из них, чье лицо вновь показалось ей знакомым.

Гнилой рот! Это он стащил ее с коня у ворот Компьена!

— Проклятый бургундец! — подавшись вперед, прошептала Жанна.

— Что? — тот шагнул к ней. — Что ты сказала, арманьякская дрянь?

— Ты слышал, мерзкое отродье! Проклятый бургундец…

Он приблизился к ней. Солдат держался за рукоять меча, но вытащить его боялся — ему, видимо, сказали, чего будет стоить самоуправство.

— Я бы отрезала тебе уши, если бы в моих руках был меч! — бросила ему девушка. В это мгновение она подумала, что мгновенная смерть — лучшее избавление от позора и возможных страданий. Чего бы она не стала просить, так это пощады — ни у кого!

Солдат в два шага оказался у ее кровати, схватил Жанну за волосы, но они были коротки и ему пришлось несколько раз цеплять ее, чтобы ухватить покрепче. Его рука выворачивала ей шею…

— Ты принадлежишь мне! — зарычал он. — Мне! По законам войны — мне, а не капитану!

Другие солдаты одобрительно закивали. Бургундец обернулся:

— Кто сказал, что я не могу дотронуться до нее?

Его товарищи зло засмеялись.

— Можешь! — кивали они. — Еще как можешь!

— Я хочу знать, мужчина она или женщина! — зарычал бургундец. — А если она женщина, я хочу быть с ней! Я имею на это право! По законам войны! И вы тоже! Идите же сюда!

Но соратники его опасались.

— Ну же! — свирепея, рычал он.

Плюнув в их сторону, он уже пытался сорвать с Жанны доспех, но хитросплетение пряжек и замков были ему незнакомы, и тогда бургундец вытащил широкий нож и стал разрезать толстые кожаные ремешки, спрятанные под металлическими пластинами ее панциря. Жанна хрипела, пыталась укусить его, но он вновь ударил ее по лицу. Зараженные его смелостью, товарищи были уже рядом и помогали ему.

— Режьте веревку на ногах! — рявкнул он. — Так мы не разденем ее!

Они сорвали с нее кирасу, наплечники и набедренник, поножи, наручи и перчатки, стальные башмаки. Она пыталась ударить их ногами, но они затекли, а мужские руки были сильнее. Один из бургундцев порвал шнурок у пояса, стащил с нее штаны, другой разорвал камзол на груди… Она была обнажена, руки солдат уже ломали ее, пытаясь усмирить, когда дверь открылась.

На пороге стоял бледный от гнева офицер Лионель Вандонн, а за ним уже вырастала другая тень. Оглянувшись на двери, бургундцы отпрянули. Скулы солдата, затеявшего эту расправу, уже сводило от желания — Дева оказалась женщиной, молодой и красивой, желанной. Но ему помешали…

— Убирайтесь прочь! — процедил сквозь зубы офицер.

— Но по закону войны… — попытался оправдаться и настоять на своем праве бургундец.

— Прочь! — рявкнул офицер.

А из-за его спины уже выходил другой рыцарь — его лицо было изуродовано давним, но глубоким шрамом, рассекавшим обе губы и щеку. Его левый глаз вытек, и пустую глазницу туго прикрывала черная повязка. При виде второго рыцаря в богатом доспехе солдаты мгновенно отступили от девушки и притихли.

— Освободите ей руки и отдайте одежду, — сказал офицер солдатам.

Те повиновались. Жанна, по-прежнему со стянутыми руками, сжалась калачиком на крестьянской кровати.

Поспешно распоров веревку на руках Жанны, кланяясь аристократу и не смея больше перечить, незадачливые насильники вышли.

— Оденьтесь, Жанна, — сказал рыцарь со шрамом.

Он отвернулся, его примеру последовал и офицер Вандонн. Девушка наспех растерла руки и стала одеваться, все выходило кое-как — пальцы плохо слушались.

— Простите наших солдат за эту выходку, Жанна, — стоя к ней спиной, проговорил рыцарь, — но они только солдаты, и больше ничего.

— Я оделась, господа, — тихо проговорила Жанна.

Мужчины обернулись.

— Граф Жан де Люксембург, — представился рыцарь. — Я помню вас.

Они познакомились в Компьене в конце прошлого лета! Посол герцога Бургундии…

— Я тоже помню вас, — сказала Жанна. — Ваше лицо трудно забыть….

Уродливая улыбка пробежала по рассеченным губам графа.

— Вы взяты в плен моим офицером и должны понимать, что это значит.

Девушка кивнула:

— Мой король пришлет за меня выкуп, — все так же тихо проговорила она. — Нужно только сообщить ему.

— Не сомневаюсь, — утвердительно покачал головой Люксембург. — Вы дорого стоите, Жанна. Нет отважнее капитана в лагере Карла Валуа. Это известно всем.

— Благодарю вас, — ответила девушка.

Она подняла на него глаза — лицо графа хоть и было изуродовано шрамом, но не скрывало в себе злодейства. Напротив, это было лицо рыцаря, которому можно верить.

— Верно, ваша отвага и породила разные небылицы? — предположил Люксембург.

— Какие именно, граф?

Он вновь улыбнулся, но из-за шрама даже самая беззлобная его улыбка выходила некрасивой:

— Что вы — пособница дьявола. Никогда бы не поверил в это! — Улыбка сошла с его лица также быстро, как и появилась. Он зорко взглянул на офицера. — Приставьте к пленнице надежную охрану, Вандонн. Из лучших солдат. И помните — вы отвечаете за нее головой.