Глава 28. Мертвец

Тьма. Всюду холод и тьма. Липкая, давящая, безбрежная. Мир умер. И нет ничего вокруг, кроме бесконечной тьмы. Только блёклые цветные пятна пляшут перед глазами. Дыхание остановилось. Мгновения превратились в вечность, и мрак раздавил сознание. Прошли тысячелетия, прежде чем затхлый воздух со свистом ворвался в лёгкие, привёл окоченевшие мышцы в движение, вздыбил грудную клетку.

То было царство странного, непостижимого сна. И пробуждение принесло лишь беспамятство. Никто здесь не помнит собственного имени и того, как попал в ловушку первозданной пустоты.

Пленник попытался шевельнуться, понять, не лишился ли рук и ног. Конечности нехотя повиновались. Ладони упёрлись во что-то твёрдое и шершавое. Он лежал в каменном ящике, сложенном из тщательно отёсанных плит известняка. «Могила!» – молнией мелькнула мысль.

Он даже не сразу подумал, что теперь будет делать и не суждено ли ему вновь умереть от голода и жажды. Его мало заботило будущее, как и прошлое, напрочь забытое. Ничего определённого не приходило на ум. Исчез даже страх перед возможной скорой мучительной смертью. Неведом страх тому, кто давным-давно мёртв.

Есть ли страх после смерти? Этот вопрос на какой-то миг захватил его целиком, но только на миг, слегка позабавив. Действительно, стоит ли бояться смерти, если ты уже труп? Едва ли в непредсказуемом будущем могло произойти что-нибудь более отвратительное. Он и не мог предположить, насколько горько ошибался. Собственная судьба неведома даже мертвецам.

Время растворилось во тьме, исчезло, покинуло призрачный мир. Забавы ради он пытался воскресить память. Перед мысленным взором в беспорядке и суете всплывали размытые, едва осязаемые картины незнакомой жизни. Он не видел себя в ней. Всё происходило не с ним, а с кем-то другим, чужим и далёким. Летнее звёздное небо, вечерний бриз, терпкий аромат можжевельника, диковинных цветов с далёких горных пастбищ, запахи жареного мяса и сладкий дым костра…

Наверное, он когда-то жил на берегу моря. Но где и когда? Память была глуха к человеческим мольбам, показывала лишь то, что сама считала нужным. Бородатые люди в длинных одеждах, множество каких-то вьючных животных и безумные глаза грязной нищенки…

Внезапная боль резанула шею, словно в неё вонзили кованый клинок. Кинжал! Последнее воспоминание ужалило ядовитой змеёй. Это она, никчёмная попрошайка, мастерски метнула бронзовое лезвие. Дальше одна пустота и тьма. Страх вновь ожил в теле, впился тысячами игл в кожу. Кто-то похоронил его по древнему обычаю в каменном ящике и засыпал землёй. Или по ошибке его приняли за мертвеца и бросили в могилу?

Рука непроизвольно потянулась к шее. В каком-то первобытном страхе он ожидал ощутить что-то липкое и тёплое, но вместо этого пальцы нащупали глубокую колотую рану. Боль исчезла. Она ушла вместе с жизнью, сгинула в мрачных подземельях.

Ему вдруг стало нестерпимо жалко самого себя. Показалось, он младенец, лишённый материнской любви и ласки. Но слабость длилась лишь мгновенье. Злоба и ненависть озарили тьму. Теперь он ясно видел глаза побирушки. Зачем? Почему решилась на убийство? Да кто она такая, чтобы лишать жизни самого… Кого? Память вновь безмолвствовала. Кто он? Каково его имя? Проклятье! Нигде не найти ответа!

Вечно пребывать в могиле не входило в его планы. Да, теперь он осознал, что мёртв. Но кто призвал его обратно, какая неведомая, быть может, демоническая сила вернула к призрачной жизни?

Руки упёрлись в плиту перекрытия. Камень медленно поддался, послышался отвратительный скрежет. Поток холодного воздуха ворвался в темницу. Раздался оглушительный грохот. Плита раскололась от удара. Гулкое эхо разнеслось окрест.

Мертвец медленно выбрался из саркофага. Перед глазами стояла всё та же тьма. Что он ожидал увидеть? Свет факелов или приморский город, восставший из снов или предсмертного бреда? А может, заброшенное кладбище, где воют от тоски и голода бездомные собаки, где густой кустарник скрывает могильные камни, где грешники получают заслуженную награду – вечное забвение и покой?

Кругом темень, что чернее сажи и морской глади в безлунную ночь. Чувствовалось лишь лёгкое движение воздуха, и это представлялось хорошим знаком. Чутье подсказывало: где-то поблизости находился выход. Но откуда и, главное, куда? Уж не в чертоги ли самого владыки преисподней?

Босые ноги ступили на твердь гранитных плит. Нет ни холода, ни боли. Конечности бессмысленно дёргаются сами собой, не повинуются рассудку. Так ведёт себя кукла в неумелых детских руках.

Вялые мысли могильными червями нехотя копошились в черепе, подчинялись неведомым голосам. Наверное, в него вселился дух одного из демонов подземного мира. Незваный гость вёл к таинственной цели, поддерживал иллюзию жизни в мёртвом теле, не давал ему превратиться в кучу зловонного праха.

Мертвец попробовал заговорить, но из этой затеи ничего не вышло. Слова умирали в гортани, с губ срывалось змеиное шипение. Иным, живым, он показался бы ожившим ужасом древних полузабытых легенд.

Он парил в пустоте. Поразительная лёгкость охватила тело. Каменные плиты пола казались ненужной условностью. С таким же успехом он мог лететь в ночных небесах или грозовых тучах, кишащих молниями. Препятствий более не существовало, точнее, он совсем не замечал их. То, что ранее представлялось непреодолимым, теперь не имело значения, а следовательно, и не существовало. Силы вновь вернулись. Он мог не только своротить могильную плиту, но и разрушить царский дворец или храм, попадись они на пути. Зачем? К чему задаваться подобными вопросами? Какой в них смысл? Теперь нет надобности в ответах. Стоит ли задумываться о таких пустяках, если ты должен идти вперёд, повинуясь неведомому зову? Дух безошибочно выведет к цели. Недостойно и глупо рассуждать о мелочах, когда ты обрёл утерянную сущность, получил то, о чём втайне мечтал, слился воедино с первозданной тьмой и пустотой, стал одним из элементов творения нового мира. И этого вполне довольно.

Лёгкость в теле и ясность в голове. Мысли-черви исчезли. Время возрождалось из небытия, обращалось в звуки шагов и мерцание далёких факелов. Мрак рассеивался, оставляя по себе далёкий глухой гул и едва ощутимую дрожь камня. Мертвец вовсе не удивился перемене, словно он всегда ждал этого в твёрдой уверенности в том, что иначе и быть не могло.

Он вошёл в исполинский зал, сложенный из грубо обработанных серо-зелёных камней. Всполохи факелов дрожали на бугристой поверхности, рождали причудливые тени. Посреди зала высились квадратные колонны, исчезали в высоте, растворялись в клубящихся сгустках тьмы, время от времени озаряемой тёмно-красными всполохами. Призванному на миг показалось, что он очутился в чреве мифического чудовища, питающегося человеческими душами. Впрочем, мертвецу до этого нет никакого дела. Каждый промышляет чем может.

Вид мрачных чертогов не пробуждал любопытства. Теперь всё выглядело вполне естественным, почти привычным, словно он провёл здесь не один десяток лет. Просто позабыл о том, а теперь вернулся в покинутый дом.

В противоположном конце зала виднелось ступенчатое возвышение, на вершине которого находилось нечто, отдалённо напоминающее трон или скамью. Маленькая согбенная фигурка почти сливалась с камнем, озаряла его внутренним зеленоватым светом. Хозяин подземелья в сравнении с исполинскими покоями казался ничтожным карликом или калекой.

Внезапно колонны исчезли, остались далеко позади. Всё вокруг изменилось непостижимым образом, пришло в движение, подчинилось воле тёмного колдовства. Факелы, закреплённые в кованых бронзовых подставках, угасли, распространяя вокруг горьковатый привкус копоти и запах палёного человеческого мяса. Камни излучали тусклое бледно-зеленоватое свечение. Мертвец мог поклясться: он видит камень насквозь благодаря призрачному свету. И там, внутри, сотни скелетов людей и диковинных монстров, чьи глазницы горели рубиновым огнём. Адское пламя, преломляемое магическими кристаллами, едва не вырвалось наружу.

Тот, кто изначально казался карликом, встал с трона, блестевшего полированным базальтом. Существо в чёрном балахоне было вполне обычного роста. Капюшон скрывал лицо. Владыка Храма, так про себя назвал его Мертвец, сделал едва заметный знак рукой. В тот же миг всё вокруг задрожало, подёрнулось мелкой рябью, словно отражение на водной глади под порывом ветра. Трон, фигура в балахоне, зал, колонны рассыпались в прах, подобно нечаянно раздавленной морской раковине. Дворец рушился, погружался в пучину оглушающего рёва. Безумный звук ворвался в череп, раздробил его на части, наполнил беспричинным животным страхом. Тело задёргалось в конвульсиях, а глаза едва не лопнули. На мгновение показалось, сам владыка преисподней затянул заунывную песнь о скором конце всего сущего.

Но нет ничего постоянного в этом скорбном и иллюзорном мире, кроме его творца. Фигура в чёрном, теперь огромного роста, нависла над пленником. Капюшон превратился в бездонную воронку. Она затягивала в себя осколки разрушенного подземелья и душу невольного свидетеля столь дивного превращения. Пытаться кричать глупо. Да и крик застрял в глотке. Один лишь вид воронки, которая, возможно, являлась входом в иной мир потустороннего колдовства, вызывал безмерный ужас. Сердце от страха провалилось в желудок, тело наполнилось парализующим холодом, кости обратились в колючее крошево, кожа запузырилась и стала лопаться, а волосы начали вылезать сами собой.

– Пади, раб. – Дикий, сводящий с ума рёв едва не разметал в клочья то, что совсем недавно полнилось пусть и призрачной, но жизнью.

Невольная мысль о спасении сменилась желанием поскорее избавиться от навязчивого, сводящего с ума кошмара. Безропотно подчиняясь, он рухнул на колени.

– Отныне я твой повелитель, а ты – Мертвец! – Разрушительный рёв сменился низкими утробными звуками.

Не смея поднять головы, он не видел очередной метаморфозы Владыки Храма. Хватало и того, что судьба уготовила оказаться в покоях отнюдь не простого смертного и вовсе не для застольной беседы.

– Посмотри на меня.

Теперь Мертвец слышал обыкновенную человеческую речь.

Представление подошло к концу, и сейчас должно случиться самое главное. Теперь-то наверняка ему растолкуют цель визита в столь неприглядное место.

Чёрный великан, недавно вселявший в него необъяснимый ужас, превратился в высушенную мумию. Дряхлый старик, одетый в ветхое тряпьё, парил в воздухе в бледно-голубом сиянии и неестественно, с монотонностью механической куклы шевелил конечностями. Челюсть, обтянутая полированной жёлто-зелёной кожей, ходила вверх-вниз, издавая отвратительный скрип. Что-то сломалось в диковинном автомате. Мертвец не спешил верить своим глазам, поскольку кое-какой опыт подсказывал: перед ним очередная иллюзия.

– Ты прав, раб. Я многолик. Моему могуществу позавидуют многие. Но я не собираюсь упражняться перед тобой в дешёвых фокусах. Это удел базарных шарлатанов и храмовых мошенников.

Мумия обратилась в кусок оплавленного воска, теряя чёткость очертаний. Бледно-голубое свечение дрожало, искрилось зелёными и красными всполохами. Обманчивый блеск мёртвой кожи исчезал, грязно-коричневые кости обрастали плотью. Что-то рождалось в лёгких Мертвеца помимо его желания.

– Ни звука! – вымолвило существо, делая упредительный знак рукой. – Твои слова никому не нужны. Я всё сделаю за тебя.

Теперь на базальтовом троне восседал розовощекий юноша в дорогих пурпурных одеяниях. Черты его лица отличались утончённостью, на губах застыла лёгкая снисходительная улыбка, придавая им едва уловимый оттенок брезгливости и высокомерия. Могло показаться, что немного вьющиеся волосы не привыкли к гребню, но то был очередной обман. Всё во внешнем облике Владыки Храма, начиная от причёски и заканчивая дорогими украшениями, говорило об изысканном вкусе их владельца и лёгкой небрежности в отношении к окружающим. При других обстоятельствах Мертвец принял бы этого юношу за царского сына или знатного вельможу.

– Не будем попусту терять время, – сказал Владыка Храма тоном, не терпящим возражений. Впрочем, иного и не допускалось. – Ты в моей власти, и я волен поступить с тобой по собственному усмотрению. Я мог бы оставить тебя гнить в могиле… Или ты забыл? Ах да. Конечно. Ты ведь почти ничего не помнишь. Что делать? Некромантия не всесильна. Вспоминать всё нет необходимости. Достаточно и того, что ты убит… и вовсе не грязной нищенкой. Теперь ты мёртв, а она жива. Хочешь отомстить?

– Благодарю тебя, Владыка Храма. – Мертвец и сам не понял, как человеческая речь, почти забытая, сорвалась с уст.

И вновь он испугался, испугался ослушаться нового хозяина и своей дерзости.

– Не спеши казниться. Успеется, – продолжил демон в людском обличье. – Итак, представь на мгновение чудную картину. Тлен, разложение, зловоние сбивает дыхание. И черви, черви копошатся в твоих внутренностях, жадно пожирают плоть. А ведь ты так любил наслаждаться жизнью, не брезговал старым вином, заморскими яствами, ласками продажных красавиц. И всё в одночасье кончилось! Навсегда! И виной тому тёмные желания какой-то шлюхи, возомнившей о себе невесть что. Отомсти ей! Отомсти и добудь принадлежащее мне по праву, пока она не подобралась слишком близко к Хранителю… – Хозяин подземелья осёкся, но тут же продолжил: – В награду ты получишь часть моей силы, власть над бесконечностью времени и множеством миров. И всё это продлится до тех пор, пока будешь верно служить мне. В противном случае вернёмся к червям. Они слишком голодны и ждут тебя с нетерпением.

– Властелин! – Мертвец вновь подивился собственной прыти.

Ему не хотелось к червям. А ведь малейшая неосторожность могла вновь изменить судьбу.

– Ну, что ещё? – Румянолицый юноша скривился в кислой недовольной ухмылке.

– Как я узнаю ту, о которой ты говоришь? И что я должен доставить тебе?

– Ерунда. Не забивай голову пустяками. Всему свой черёд. А теперь ступай. Ты меня утомил. – Юноша щёлкнул пальцами, и Мертвец осыпался на каменные плиты кучкой пепла. – Все там будем, – пробормотал себе под нос владыка подземелья, вставая с трона. Он сложил руки за спиной и шаркающим старческим шагом заковылял в противоположный конец зала, а через несколько мгновений исчез в клубящейся тьме.

Гаэрд задремал. Тенью промелькнуло воспоминание о далёком прошлом. Его воплощение в теле знатного вельможи Йирка подходило к концу, старческая немощь одолевала, каждое движение давалось с трудом. Времени слишком мало, и он берёг остатки сил. Да, он не только выполнил приказ властелина, нашёл Бессмертную, но и отыскал средство избавиться от докучливой опеки Владыки Храма. Оставалось совершить ритуал, и тогда он обретёт долгожданную свободу.

Этого дня он ждал более двадцати лет. Горы золота, уйма времени и сил потрачены не зря. Ему удалось одурачить правителя Йирка, заразить его идеей поиска бессмертия. Самовлюблённый феодал так и не понял, что вовсе не ему предназначался волшебный дар богов. Он, Мертвец, рыскающий по мирам охотничьим псом, наконец-то получит заслуженную награду за труды и страдания. Теперь без надобности чёрная магия Храма, он сам в силах поддерживать видимость жизни в мёртвом теле и сохранять разум от неизбежного распада.

Хозяин… бывший хозяин пусть сам расхлёбывает кашу, которую заварил тысячи лет назад. Гаэрд чувствовал себя безумно уставшим. Ему надоела гонка за неуловимым призраком. Сколько столетий минуло, сколько дорог пройдено!.. Он успел побывать главарём степных разбойников, офицером на чужой войне, мажордомом герцога Йирка… Теперь он мечтал вернуться на берег моря, сесть в тени виноградника, смотреть на бесконечную череду волн, слушать убаюкивающий шум прибоя и вспомнить ту, которая лишила его жизни. И это малая часть платы за верную службу.

Бессмертная… Всё оказалось до смешного просто. Много лет её душа находилась под боком, в теле Феригморда Волчья голова, а он не замечал. Но кто мог знать? Люди всегда сильны задним умом. И он, Мертвец, не исключение. Никому не дано одолеть собственную природу. Да и Феригморд сбежал, наверняка почуял что-то неладное. Впрочем, сейчас это не имеет значения. Теперь всё в прошлом.

– Великий Гаэрд, – послышался подобострастный голос одного из высших иерархов ордена некромантов.

Мажордом открыл глаза, кривая усмешка застыла на его морщинистом лице. Гаэрд восседал на резном золочёном троне, равнодушно взирая на огромный зал приёмов, погружённый в полумрак, и на жалкого человечка в чёрном балахоне, сгорбившегося в почтительном поклоне.

– Зачем тревожишь меня, Анральд? – проскрипел старик.

– Всё готово, мой господин, – ответил некромант, не смея взглянуть в глаза повелителю.

– Великолепно. Позови слуг, пусть помогут встать.

Мажордом попытался поднять руку, но иссушенный кусок плоти бессильно упал, утонул в складках одежд, и только сердце яростно билось, а глаза лихорадочно блестели. Но тут грудь сдавило, и старик застонал от боли. Голос! Ненавистный, смертоносный! Глава ордена тьмы хотел закричать, но оцепенел от ужаса.

«Кого ты решил обмануть, раб? – Голос поселился в голове мажордома. – Позабыл о незавидной участи предателей и отступников? Предательство – самый страшный из человеческих пороков. Не так ли?»

– Нет! – яростно закричал Гаэрд, в бессилии сжимая пальцы, изуродованные артритом.

«Впрочем, мне всё равно. – Владыка Храма был всюду и в то же время нигде. – Ты справился с заданием, нашёл Бессмертную. Более я не нуждаюсь в твоих услугах. Дело завершат другие. А ты отправляйся к червям».

– Нет! – захрипел старик. – Молю, только не к червям!

Гаэрд дёрнулся и затих. Магия Храма оставила Мертвеца, и он на глазах перепуганного Анральда превратился в зловонную кучу праха, который вскоре обернулся чёрным пеплом. Внезапно налетел ветер. Сами собой открылись окна, зазвенели разбитые стёкла, вздулись тяжёлые портьеры. Пепел, подхваченный вихрем, взмыл в воздух и исчез. От главы тёмного братства не осталось и следа. Он вернулся в могилу, откуда и был призван много тысяч лет назад. Кости его истлели, каменные плиты разрушились, яму затянуло землёй. Ныне там крестьянин возделывает виноградную лозу, её плоды вкушают местные поселяне да случайные путники. И никто из них никогда не помянет Мицри, вора и убийцу, грозу древнего Гебала, нерадивого слугу демона Хтето.