Глава 25

Один из охранников отвел нас с Сарой в лазарет. Если бы я хотела сбежать, сейчас был бы самый подходящий момент: охранник был один, а девочек – две, вот только в этот момент Сара скорее всего была не настроена хоть чем-то мне помогать.

Она прижимала к лицу мокрую тряпицу. Она плакала.

– Я думала, что тебе нравлюсь. Что я тебе сделала?

Я ничего не могла сказать при охраннике. Когда врач увидел меня снова, он не выказал никаких чувств: только в глазах у него промелькнула искра узнавания.

Врач указал на стальной смотровой стол, и охранник подсадил на него Сару. Я села на соседний. Охранник объяснил ему ситуацию и сказал, что останется и проследит, чтобы никаких проблем не было.

– Это совершенно не обязательно, – сказал врач.

Охранник заявил, что миссис Битти приказала ему остаться, и доктор пожал плечами, словно ему было все равно. Только вот мне показалось, что это не так.

– Ну-ка, давай тебя осмотрим, – сказал врач Саре.

– Она меня ударила. Сильно.

– Это заметно. И она ведь больше тебя.

Он осторожно прикоснулся к ее носу большим и указательным пальцами.

– Вы сможете все исправить? – спросила Сара.

– Очень постараюсь. – Он перешел ко мне, заставив повернуть лицо вправо и влево. – Рассеченную губу придется зашивать. И челюсти у тебя досталось сильно. Но вот затылок у тебя в порядке.

Я постаралась не улыбнуться. Именно это мне и хотелось услышать!

– Доктор, – вмешалась Сара, – а нельзя сначала вылечить меня? Сюда приехал один человек, и мне надо быть красивой.

При этом она кинула на меня взгляд, полный незамутненной ненависти.

Врач немного мог сделать: ограниченные средства лазарета мало что позволяли. Час спустя мне уже был наложен шов, а Саре заклеили пластырем нос. Нам обеим опрыскали ссадины местным обезболивающим. Сара была вне себя, не переставая твердить, что ей надо попасть на встречу с человеком из «Лучших целей». В лазарете не было зеркала, так что она не догадывалась, что помимо разбитого и распухшего носа набрякшая кожа у нее под глазами украшена яркими багрово-синими фонарями.

Я надеялась, что Старик уже успел уехать. В лазарет вошла Битти, и по ее лицу стало ясно, насколько плохо мы обе сейчас выглядим.

– Ну и ну! – сказала Битти. – Что за лица!

Врач как раз протирал Саре лицо ватой.

– Брось пока эту, – приказала Битти. – Заканчивай с ней.

При этом она указала на меня.

Врач повернулся к Битти с недоуменным видом.

– Ее надо отвести в спортзал.

– А как же я? – спросила Сара. – Я тоже хочу пойти!

Битти схватила ее за плечо, а врач занялся мной.

– Ты будешь делать то, что я тебе велю.

Сара вывернулась от Битти и спрыгнула со стола.

– Вы меня заставить не сможете!

Битти схватила ее за руку и пихнула на стул.

– Ты ведь знаешь, что смогу, Сара.

Битти привела меня в большой спортивный зал. Какой-то старичок закрепил у меня на груди бумажку с номером. Девочек выстроили по одной стороне зала рядами, спиной к стене и лицом к центру. Мальчишки стояли по другую сторону. На каждом был номер. Пока меня вели на место, я всматривалась в лица. Это был мой шанс отыскать Тайлера. Парни смотрели на мое лицо испуганными глазами. Меня поставили в конце первого ряда.

Тайлера я не увидела, но немало мальчишек остались вне моего поля зрения. Старик шел вдоль последнего ряда пареньков, заложив руки за спину. Атмосфера была очень напряженная. Судя по возбуждению ребят, я поняла, что они считают, будто их ждет спасение, однако центром напряжения служило присутствие самого Старика. Он просто так действовал на людей: я это ощутила.

На нем по-прежнему были пальто и шляпа. Мне была видна только его спина. Я гадала, какая у него может оказаться внешность. Именно в этот момент он повернулся, чтобы перейти на сторону девочек, – и его лицо оказалось на виду.

Его измененное лицо, конечно же. На нем была маска из какой-то особой металлической ткани, которая охватывала все его лицо. Эта маска не только не позволяла установить его личность, но и служила каким-то экраном или монитором, на котором сменялись изображения – другие лица. Он то становился популярным актером начала века, то поэтом, который творил десятки лет назад, то каким-то неизвестным мужчиной. Поскольку изображение было объемным, эффект получался странным: не легкомысленным, как от плоской маскарадной маски, но и не таким убедительным, чтобы его можно было принять за настоящее лицо. Это было нечто среднее, откровенно искусственное, но завораживающее. А из-за того, что лицо все время менялось и двигалось, оно казалось страшным, почти живым. Это было похоже на тот скрывающий лицо метод, который он использовал во время телеобращения, но только вживую.

Я была словно загипнотизирована – очень неприятное ощущение, как будто ты не в состоянии предотвратить грозящую тебе автомобильную аварию.

Кого-то он осматривал очень внимательно, а кого-то отметал мгновенно. Какая-то старушка с электронным блокнотом шла за Стариком, записывая номера тех ребят, кем он заинтересовался, и делая какие-то пометки. Он начал продвигаться вдоль того ряда девочек, в котором стояла я. Я услышала, как он расспрашивает их насчет их способностей и умений.

С его приближением гипнотизирующий эффект его переменчивого лица становился все сильнее. Вдруг оказалось, что он разговаривает с девочкой, которая стоит рядом со мной, но я не могла сосредоточиться на его словах. Его голос был тем же электронным голосом, который я слышала у Мэдисон. Я решила, что эти металлические ноты ему должно придавать такое-то устройство, находящееся у него под шарфом.

Настала моя очередь. Он всмотрелся в меня. Он видел меня тогда, в «Целях»? Нет. Только мое отражение. А сейчас, с разбитым и опухшим лицом я и сама, наверное, себя не узнала бы.

Я заметила, что его изменитель лица способен менять и его выражение. На нем появилось лицо знаменитого футболиста, который смотрел на меня удивленно.

– Что с тобой произошло, номер двести пять? – спросил он.

Я опустила голову.

– Драка, сэр.

– А как выглядит вторая участница?

– Ни царапины. Наверное, я не умею драться.

Он преобразился в звезду старинного немого кино и ухмыльнулся:

– Сомневаюсь.

Он перешел к следующему ряду девочек. Я перевела дыхание. Он просто давно планировал приехать в этот приют подбирать новые тела. Он вовсе не искал именно меня.

Закончив всех осматривать, он ушел из зала вместе со своей помощницей. Нам было велено оставаться на местах. Помощница вернулась и что-то зашептала начальнику приюта. Он кивнул ей, и она зачитала вслух номера из своего списка.

Когда назывался очередной номер, его обладатель радостно орал, словно победитель соревнования. Несколько девиц разрыдались от восторга. Я вытягивала шею, чтобы увидеть каждого из «победителей», проверяя, не Тайлер ли это. Однако ребят младшего возраста не выбирали. Наконец был назван последний номер, но на этот раз никто не отреагировал. Все начали озираться, пока, наконец, стоявшая рядом со мной девица не ткнула меня локтем в бок.

Она назвала мой номер.

Я посмотрела на номер 205 у себя на груди. Вот вам и мой великий и мучительный план. Мне удалось получить травму, повредить лицо – и все-таки меня почему-то выбрали для банка тел!

Начальник объявил, что все, кого не выбрали, могут вернуться к себе в спальни. «Победителям» было приказано оставаться на месте и ждать, пока им принесут их имущество – жалкое содержимое деревянных ящичков. Я стояла и смотрела, как остальные уходят один за другим. Последними ушли охранники и начальник приюта. Я всматривалась в лица уходящих новичков, выискивая Тайлера, но его среди них не оказалось.

Нас, избранных – десять парней и семнадцать девиц, – оставили стоять статуями по всему огромному и пустому спортзалу. Только один охранник остался дежурить у двери.

Мы переглядывались, оценивая друг друга. Девицу из моего ряда, наверное, выбрали из-за чудесных светлых волос, а вон того паренька – за мускулатуру. Они счастливо улыбались, гордясь тем, что их сочли самыми привлекательными или тренированными из всего приюта. Когда какой-то парень из ряда напротив встретился взглядом со мной, я увидела у него на лице недоумение. Почему это выбрали меня – девицу с фонарями и недавно наложенным швом? А потом он вдруг понимающе кивнул и отвел взгляд. Может быть, слухи про ту драку уже успели распространиться и он решил, что меня выбрали за кровожадность.

Может, так оно и было.

Мне хотелось заорать им, чтобы они убегали как можно быстрее, попрятались по чуланам, под кроватями – где угодно. Они понятия не имели, что их ждет на самом деле, не подозревали, что их жизнь вот-вот закончится. Им никогда не стать взрослыми.

И тут меня вдруг осенило: почему я сама не следую собственному совету? Чего ради я тут стою и жду, когда меня заберут?

Я повернулась и пошла в дальнюю часть зала, к пожарному выходу. Охранник от главной двери крикнул:

– Эй! Несовершеннолетняя! Стой!

– Я просто в туалет! – отозвалась я, не оборачиваясь.

Я услышала, как он бежит через зал.

– Не подходи к той двери! – заорал он.

– Мне срочно!

Я бросилась бежать, опережая его рысцу.

– Стой, или я буду стрелять!

Его шаги остановились.

Я поняла, что он наводит на меня свой шокер. Я остановилась, но оборачиваться не стала.

– И повредишь товар? – Я развела руки. – У тебя из-за этого будут крупные неприятности.

Я напружинила ноги и метнулась к двери, толкнув ее с такой силой, что она громко стукнула о стену. Несясь по пустому коридору, я услышала, как он орет в свою рацию, вызывая подмогу: самому ему покидать свой пост было нельзя.

В конце коридора я открыла дверь, ведущую на лестницу. Спускаясь вниз, я услышала шаги со второго этажа. Может, это как раз и была подмога, вызванная тем охранником. Спустившись до конца лестницы, я оказалась в подвале.

Вдоль некрашеных кирпичных стен тянулись какие-то трубы. Одна лампочка без абажура горела в самом конце коридора. Я побежала туда. Добравшись до нее, я свернула за угол и увидела три варианта дальнейшего продвижения: три темных перехода. Я посмотрела направо: там оказался аварийный выход, о котором рассказывала Сара. Я надеялась, что это тот самый, а не оборудованный сигналом тревоги.

Я открыла дверь и прошла в нее. Сирены не было. Коридор вел дальше. В его конце оказалась дверь с оконцем. Мне удалось разглядеть, что когда-то на ней были написаны буквы – и первой была «п».

Я заглянула в оконце на двери. Это действительно была прачечная – и, кажется, в ней было пусто. Я скользнула внутрь.

Комната оказалась заполнена приютскими формами на всех этапах обработки. Слева в контейнеры на колесиках были свалены грязные комплекты. Справа стояли пустые контейнеры в ожидании чистых комплектов. Кипы форм лежали на столах для складывания белья, рубашки были развешаны на блочных сушилках, подвешенных к высокому потолку.

Помещение для стирки находилось слева: дверь была закрыта, чтобы заглушать шум от стиральных машин. Я повернула направо, где в подсобке стояло несколько контейнеров с чистым бельем. Однако зайти туда я не успела: кто-то раскашлялся.

Я посмотрела налево и увидела какую-то девицу. Стоя ко мне спиной, она укладывала одежду на стол. Она оказалась весьма массивной, и я решила, что поэтому никто и не потрудился вызывать ее наверх и демонстрировать банку тел.

– Ты моя сменщица? – крикнула она.

– Угу, – ответила я, не поднимая головы.

– Давно пора!

Она утерла лоб рукавом и ушла.

Я выглянула в окошко на двери в чулан, но увидела только темноту. Проскользнув внутрь, я закрыла дверь за собой. Ненадолго включив свет, я осмотрелась, выбирая, в каком именно контейнере мне спрятаться. Потом я в темноте на ощупь пробралась к контейнеру, который был дальше всех от двери, и закопалась в чистое белье. У меня не было никакого плана. Я просто надеялась, что мне удастся прятаться достаточно долго, чтобы Старику стало некогда и он уехал бы.

Я свернулась калачиком. Если бы сердце у меня не колотилось так отчаянно, я смогла бы заснуть. Я пыталась мысленно представить себе тех ребят, которые ждут, чтобы их забрали в банк тел. Может, их уже посадили в транспортное средство, пока охранники обыскивают приют? Сколько времени пройдет, пока они доберутся до таких подсобок, как эта?

Довольно скоро я услышала, как открывается дверь. Кто-то вошел в прачечную. Шаги. Может, это как раз дежурная по прачечной. Я услышала, как открылась моя дверь. Зажегся свет. Сквозь полотно на моем контейнере я увидела силуэт девочки.

Я затаила дыхание. Она подошла ближе. Еще ближе. Она уже у моего контейнера.

И тут она остановилась.

Ее руки протянулись под белье ко мне. Она схватила меня за руки и вытянула наружу.

Руки были очень маленькие.

Я могла бы им сопротивляться, но я встала, позволяя белью упасть с меня.

Эту девочку я знала.

– Сара! – прошептала я.

Она крепко держала меня за руки. Ее лицо было всего в нескольких сантиметрах от моего. Разобрать выражение ее лица было трудно: правая щека у нее опухла так сильно, что даже глаз закрылся.

Но мне смотреть на нее было приятно.

– Кэлли! – Она криво мне улыбнулась. – Ну, ты и нашла, где спрятаться! Я легко тебя увидела, как ты там свернулась.

– Тш-ш! – сказала я.

– Нечего затыкать мне рот! – Она стиснула пальцы сильнее. – Я думала, мы подруги.

– Я твоя подруга.

– Врушка! Ты испортила мой главный шанс! Я тебе этого никогда не прощу.

– Не надо! – Я подняла раскрытые ладони. – Тебя кто-нибудь может услышать.

– Меня обязательно услышат. Потому что я тебя сдам.

Ее пискливый голос звучал враждебно.

Я могла легко высвободиться из ее хватки. Я была старше, выше и сильнее. Но я боялась, что она начнет вопить.

– Я слышала, что тебя выбрали, Кэлли. По всем корпусам передали объявление. Тот, кто тебя найдет, получит вознаграждение. – Она распахнула глаза. – Может, мне даже отдадут твое место в «Лучших целях».

– Ты слишком маленькая. Не брали никого моложе пятнадцати.

Она нахмурилась:

– Ты врешь!

– Ты ведь слышала имена тех, кого отобрали. Там был кто-то моложе?

– Нет.

У нее начала дрожать нижняя губа.

– Сара, пожалуйста, не выдавай меня! Я понимаю, что ты на меня злишься, но я сделала это ради твоего же блага. Я тебя ударила, чтобы тебя не захотели взять.

– Тогда почему тебя взяли? Ты только посмотри на себя!

Она скорчила такую гримасу, словно унюхала какую-то тухлятину.

– Не знаю, почему. Может, потому что знают, что я и так из их доноров? Это неважно. А важно то, что если я снова туда попаду, меня убьют, как убили ту, кто арендовала мое тело. И тогда у моего брата надежды не останется.

– Что?

Она наморщила лоб, явно ничего не понимая.

Ей трудно было свыкнуться с мыслью, что ее не выберут вместо меня, а тут я еще заявляю, что если она меня выдаст, то станет моей убийцей.

– Не понимаю, о чем ты. Я же знаю, что ты вообще ничего не боишься. И вдруг ты боишься «Целей»?

– Потому что я узнала, что там убивают людей. Новичков. Трудно объяснить все быстро, но там вроде как отделяют тебе мозги от тела, а потом отключают мозги навсегда.

Она замерла, словно пытаясь разобраться в моих словах. Я затаила дыхание, глядя на дверь, прикидывая расстояние до нее и время, которое мне понадобится, чтобы выскочить из контейнера с бельем, а еще – как быстро на ее крики кто-нибудь прибежит.

– Да, тут ничего хорошего нет, – сказала она.

Она медленно отпустила мои руки. Я перевела дух.

Сара помогла мне подобрать вещи, чтобы заменить мою приютскую одежду. Она объяснила, что кроме самих несовершеннолеток на территории приюта работают только главные садовники. Эти старички поддерживали в хорошем состоянии территорию у входа и административного здания, чтобы пускать пыль в глаза посетителям. Чтобы отличаться от несовершеннолеток – особенно издалека, – они носили черные рубашки и брюки и надевали большие шляпы от солнца. Именно такой наряд Сара отыскала мне среди вещей из прачечной. Ей даже удалось найти чистый комплект.

Мы стянули мне волосы так, чтобы они из-под шляпы не высовывались.

– Может, стоит нарисовать тебе морщины? – вслух подумала она, разглядывая меня.

– По-моему, нам надо просто отсюда сматываться.

– Без обуви нельзя.

Она указала на мои босые ноги.

Мои серые тюремные кеды моментально меня выдали бы. Я спрятала их под кипу грязного белья, пока Сара искала пару черных тряпичных туфель, прошедших стирку.

Она в конце концов принесла мне пару.

– Эта – единственная.

Я надела обе туфли. Они оказались как минимум на два размера больше, чем мне нужно было.

– Отлично, – сказала я. – Пошли.

Я отыскала резинки и с их помощью закрепила на ногах туфли. Мы вместе придумали, как мне выбраться из приюта. Мы опасались, что Старик перероет все здание, чтобы меня найти, так что прятаться мне не следовало. Он будет меня искать, чтобы сохранить репутацию и доказать, что никакой новичок не сможет перечить его приказам.

Сара сказала, что, по слухам, какому-то новичку в прошлом году удалось сбежать, прицепившись к днищу грузовика, доставлявшего продукты. Из-за этого ввели правило, по которому охранники быстро осматривали грузовики перед тем, как выпустить их за ворота. Однако машины влиятельных посетителей они никогда не проверяли. Мы решили, что Старик с его геликоптером – персона настолько важная, что приют не станет рисковать нанести ему оскорбление рутинным досмотром. Приют настолько охотно шел ему навстречу во всем, что тут явно замешаны были большие деньги.

Риск все равно был немалым.

– Ты уверена, что тот новичок смог сбежать? – спросила я. – И он не пострадал?

– Этого я не говорила, – ответила Сара. – Я только слышала, что ему удалось выбраться.

– Ты точно не знаешь, потому что от него известий больше не было.

– Слушай, есть кое-что еще. Тут один охранник ужасно жирный. Все зовут его Ящиком. Он не может нагибаться, чтобы заглядывать под грузовики.

– И?

– Он сегодня дежурит! – сообщила она.

Это меня убедило. Охранники не только вряд ли станут задерживать транспорт важной шишки из «Целей»: мне на руку будет играть неуклюжесть Ящика.

Я сильная, но легкая. Мне надо провисеть недолго: только чтобы оказаться за воротами. Там можно будет разжать руки – и грузовик поедет дальше, не подозревая, что я пиявкой висела у него на брюхе. В этом и заключался наш план. Все будет гораздо сложнее, чем в тот день, когда я просто удалилась отсюда, в день моего первого визита, однако шансы у меня были. И я собиралась рискнуть, потому что как только транспорт из «Целей» отбудет, охранники возобновят обычный режим досмотров.

Мы вышли на улицу: я в облике садовника и Сара, изображающая мою помощницу-несовершеннолетку. Она тоже надела шляпу, чтобы скрыть свое разбитое лицо, и несла мешок для мусора и ведро с садовым инструментом. Пока наш путь лежал по дорожкам, ведущим к зданию администрации, я чуть сутулилась и замедляла шаги, стараясь, чтобы моя походка больше походила на старушечью – хотя на самом деле мне безумно хотелось бежать изо всех сил. Правда, в этих громадных туфлях у меня это все равно не получилось бы.

Нам навстречу шли двое новичков. Сара жестом подала мне заранее обговоренный сигнал. Мы обе наклонили головы так, чтобы шляпы закрывали нам лица, пока эти двое не остались позади.

Когда мы добрались до газона перед административным зданием, то в дальнем его конце увидели на траве вертолет Старика. Пилот стоял рядом с ним, разминая ноги, а внутри никого не было. Автобус, предназначенный для отобранных, оказался ближе к нам: он был припаркован в коротком проезде между администрацией и воротами, ведущими на свободу.

– Вот твоя машина, – прошептала Сара.

– Ты тоже могла бы поехать.

Я посмотрела на нее.

Она покачала головой.

– Тебе надо срочно искать брата. У меня впереди масса времени.

– Ты просто хочешь, чтобы я сыграла роль подопытного кролика.

Она невольно улыбнулась и сказала:

– Я буду по тебе скучать.

Я тоже буду по ней скучать.

– Мы еще увидимся. В более счастливой обстановке.

Я сама в это не верила, но знала, что эти слова ее подбодрят.

– Конечно, увидимся! Мы же друзья!

Ее открытое личико озаряла улыбка. Похоже, ей ужасно хотелось на прощание меня обнять, что было небезопасно, но тут перед зданием началось движение.

Один из охранников вывел к автобусу десять пареньков и шестнадцать девиц.

– Они уже садятся! – сказала Сара. – Мы опоздали.

Мы надеялись оказаться на месте раньше всех.

– Возьми меня за локоть. Проведи меня через них.

Нам надо было пересечь их цепочку, чтобы оказаться по другую сторону автобуса, вне поля зрения охраны на воротах. Только вот если кто-то заметит наши разбитые и опухшие лица, наша маскировка будет раскрыта.

Мы не поднимали голов.

Ребята в цепочке были настолько возбуждены благодаря своему избранию, перспективе поездки на автобусе и избавлению от приютской жизни, что даже не посмотрели на нас, когда мы прошли мимо.

Мы оказались с нужной стороны от автобуса, где нас не видно было от поста у ворот. На дальней стороне газона пилот стоял к нам спиной. Я легла на землю и заползла под автобус. Сара наклонилась и приняла у меня шляпу.

– Удачи! – прошептала она.

Я одними губами ответила ей: «Спасибо». Продвинувшись на спине по гравию, я оказалась прямо под центром автобуса и нашла там перемычку, за которую можно было цепляться ногами. Но не успела я занять нужное положение, как Сара опустилась на колени.

– Кэлли! – прошептала она с открытым испугом, – его там нет!

– Кого?

– Ящика. Того охранника.

У меня оборвалось сердце. Мы на него рассчитывали!

– Возвращайся!

Она протянула мне руку.

Я отмахнулась от нее. Она нахмурилась. Я посмотрела на днище автобуса – и она ушла.

Я ухватилась за поперечину у себя над грудью, проверяя ее. Горячая и покрытая смазкой. Я вытащила из кармана перчатки для работы в саду и надела их. Обхватив поперечину, я завела за нее руки так, чтобы можно было их сцепить и удерживаться на месте. Жар поперечины я ощущала грудью даже через рубашку. Я висела под автобусом лицом к его днищу.

Повернув голову, я увидела ноги Сары примерно в десяти метрах в стороне. По другую сторону от меня количество шаркающих ступней уменьшилось. Почти все ребята уже сели.

– Постойте! – Я узнала голос Битти и ее тяжелые шаги по гравию. – Вы так и не взяли еще одну девушку.

Я затаила дыхание. Водитель твердо заявил ей, что у него график. Последний из приютских ребят зашел в автобус.

А потом заработал двигатель. Из-за вибрации держаться стало труднее. От металла исходил жар, у меня по лицу потекли струйки пота.

Автобус тронулся. Шум мотора, переключение сцепления, вращение колес… даже на низкой скорости казалось, что моя голова попала в мясорубку. У меня стучали зубы и сотрясались все кости. Мне казалось, что швы на лице вот-вот лопнут.

Я боялась, что не дотерплю до ворот. О чем мы только думали? Кто предложил этот безумный план? И Ящика у ворот не будет! Оставалось только надеяться на то, что шикарному транспорту «Целей» позволят уехать беспрепятственно.

Мы подъехали к воротам. Находясь под автобусом, я увидела основание дежурки привратника. Наш автобус начал тормозить. Я мысленно пыталась его подгонять. Он уже еле полз. Я цеплялась изо всех сил, слыша, как открываются перед нами створки ворот. Руки болели, но я говорила себе, что надо продержаться еще немного. Ради Тайлера.

И тут автобус остановился. Я вцепилась в перекладину еще сильнее и затаила дыхание.

К нам приближались чьи-то шаги. А потом кто-то быстро побежал в другую сторону. Негромкие разговоры сменились криком:

– Держите эту девчонку!

Это был женский голос. Битти.

Неужели она про меня? Я постаралась подтянуть тело как можно ближе к днищу автобуса.

– Стреляй! – потребовал мужской голос.

Резкий треск электрического разряда разорвал воздух, словно молния.

Электрошокер!

Но крик боли, который должен был последовать за этим звуком, так и не раздался. Наступила тишина.

– Ты промахнулся! – крикнул тот же мужчина.

Это не про меня: я даже не увидела вспышку света.

А потом снова начались крики. Я услышала, что бегут сразу несколько человек. Автобус снова поехал. Я стиснула зубы, продолжая цепляться за него. Мы уже въехали в ворота… проехали их… ворота позади!

Автобус ехал слишком быстро, компенсируя задержку. Водитель резко свернул на боковой проезд. Вираж оказался слишком крутым для моих усталых рук. Мои мышцы отказали.

Я упала. Спиной я больно ударилась об асфальт, хоть и падала с небольшой высоты. Я поспешно вытянула руки и ноги в струнку. Автобус с ревом промчался надо мной: колеса прошлись в такой близости от моей головы, что ветром рвануло волосы. Как только автобус проехал, оставив меня на ярком солнце, я перекатилась к обочине, нырнула за какое-то дерево и оглянулась на стену приюта.

На самом верху бетонной стены на фоне синего неба и пушистых облачков, девочка цеплялась за колючую проволоку, перевесив через нее руки.

Сара!

Над стеной воздвигся охранник: наверное, вскарабкался по той же лестнице, которой воспользовалась на той стороне она. Он вышел на стену.

Сара посмотрела вниз, на меня, убеждаясь, что я выбралась из приюта. Она прижала правую руку к груди так, чтобы кулак оказался у ее сердца.

Она не пыталась убежать! Она сделала это, чтобы отвлечь внимание. Чтобы помочь мне.

Я повторила ее жест, прижав кулак к груди.

«Держись, Сара!»

Ее разбитое лицо отражало боль и усталость, но тут на нем расплылась блаженная улыбка. Она оказалась заразительной, так что мои губы тоже чуть приподнялись в улыбке. Она меня ободряла!

Она уперлась ногой в проволоку и подтянулась. Она собралась перелезть через проволоку? Нет! Куда она потом оттуда денется? Она может побежать по верху стены, но ее наверняка поймают.

Охранник застыл в нескольких шагах от нее. Он крикнул, требуя, чтобы она остановилась. Она не послушалась.

Он вытащил свой шокер и навел его на нее. Он был слишком близко!

Я увидела, как синяя световая дуга вошла ей в тело. Она скривилась от боли. Тело ее мучительно выгнулось. Ее разрывающий душу вопль заглушил металлический звук выстрела шокера. У меня скрутило живот. Я прижала ладони ко рту, сдерживая рвущийся из горла крик.

Охранник не увидел меня, полускрытую за деревом. Он придвинулся к Саре ближе.

Ее шея и половина лица почернели от разряда. Она открыла глаза и посмотрела вниз, на меня. На ее лице отразилось изумление – словно кто-то сыграл над ней злую шутку. Ее глаза остекленели, а потом закрылись.

Она обмякла. Ее голова упала на грудь, тело удерживалось только за счет колючей проволоки.

Сара, не смей! Не уходи!

Но ее тело вдруг опустело. Стало ничьим.

Охранник прижал пальцы к жилке у нее на шее, а потом посмотрел на второго охранника, появившегося на стене, и покачал головой. Первый из охранников медленно потянулся и осторожно обхватил девочку руками, снимая с проволоки. Он передал ее тело второму, который понес ее вниз.

Я продолжала прятаться за деревом, не отрывая от нее взгляда как можно дольше – пока она не скрылась из вида.