Глава 24
На следующее утро я пришла в себя на холодном цементном полу камеры, провонявшей плесенью и мочой. Я с трудом села. Правая сторона головы у меня пульсировала болью. Я поднесла к ней руку и нащупала повязку. Я вспомнила врача, швы, разбившуюся машину.
На мне был мешковатый серый спортивный костюм. Тюремная униформа.
В карцере было темно: единственный свет проходил в малюсенькое окно под самым потолком. Сесть было не на что. В крошечной камере было абсолютно пусто. Я встала и привалилась к стене. Из дырки в полу в углу слышался непрерывный сосущий звук. Плотная металлическая сетка, вделанная в дверь, похоже, открывалась для выдачи еды.
Только не говорите мне, что теперь меня ждет именно такая жизнь!
Я разглядывала грязные стены и гадала, похоже ли это на карантин, куда отправили моего папу… умирать. Я вполне готова была поверить, что там на пациентах ставили опыты. Это было ужасно: отправлять людей подальше от близких, чтобы они умирали в одиночку, а затем сжигать и хоронить в общих могилах. До всех нас доходили такие слухи.
Как ни ужасно было маме умирать дома, умирать в подобном учреждении гораздо хуже.
Я оцениваю места, где умирают. Неужели дело дошло до этого?
В тот день я была с ней: мы шли от машины к бакалее, когда увидели высоко в небе взрыв. Он был похож на громадный одуванчик, разваливавшийся на части: дневной фейерверк, который все расширялся, а потом пролился дождем. На нас.
– Назад в машину! – закричала мама.
Мы повернулись и побежали. Казалось, до машины невероятно далеко: она стояла в дальней части парковки. Нам следовало бы бежать в магазин, но теперь что-то менять было уже поздно.
Кто-то у нас за спиной завопил. Я повернулась и увидела бегущую в нашу сторону старушку. Она прижимала ладонь к носу и рту, чтобы не вдохнуть споры вируса. Я не поняла, коснулись ли они ее, успела ли она их вдохнуть. Или она просто паникует.
Мне прививку уже сделали, но все равно, по слухам, некоторые новички после массированного контакта не выживали.
– Беги! – заорала мама.
Она бежала прямо за мной.
Она наставила блок ключа, словно рапиру, – и я услышала сладкий звук отпирающихся дверей нашей машины.
Наша машина, наша защита ждала нас. Я открыла ближайшую дверь и передвинулась по заднему сиденью дальше. Я протянула руку маме.
– Ма!
С широкой улыбкой облегчения она схватила меня за руку. Щеки у нее горели, глаза сияли.
Мы успели!
– Все в порядке, малышка. Уже все хорошо.
Она уже поставила одну ногу в машину, но не успела забраться внутрь: одна белая снежинка со спорами плавно опустилась между нами.
«Снежинка» попала ей на руку. Мама уставилась на нее. Мы обе молча смотрели.
Неделю спустя она умерла.
В больницах зараженных не принимали, а все хосписы были переполнены.
Через несколько дней после ее смерти маршалы забрали моего отца, хотя у него никаких симптомов не было и дышал он нормально. Они знали расклад. Но он каждый день посылал нам сообщения – давал знать, что с ним все в порядке.
А потом он написал мне: «Ястребы кричат – время улетать».
Это был сигнал, который он заранее со мной обговорил: значит, нам с Тайлером нужно бежать. За нами вот-вот должны приехать маршалы. Я хотела узнать что-нибудь еще. «Папа, – написала я в ответ, – ты заболел? Они уже знают?»
Но он только повторил кодовую фразу.
Я думала, что снова его увижу. Я думала, что он вернется домой. Я уставилась в грязную стену своей камеры. Из коридора долетели приглушенные голоса. Спустя несколько минут к моей двери приблизились шаги. Дверь отъехала с механическим жужжанием. Битти вошла ко мне в камеру, оставив дверь открытой. Мне видны были ботинки охранника, стоящего в коридоре.
– Тебе лучше?
Из нее так и сочилась ненависть.
Я посмотрела на ее бородавчатое лицо. Оно оказалось даже хуже, чем мне помнилось. На вид ей было миллион лет.
– Меня переводят?
Она захохотала.
– Тебя поселили бы в спальне, но, если помнишь, ты пыталась убить сенатора.
– Меня будут судить?
Я видела сцены судебных слушаний в фильмах.
Она улыбнулась:
– Ты же должна знать: у ничейных несовершеннолеток нет никаких прав.
– Какие-то права есть. Мы же люди, знаете ли.
– Нет. Вы нарушители закона, занимающие жилую собственность, которая вам не принадлежит. Государство великодушно забирает оставшихся без опеки и дает вам жилье. Но ты теперь преступница, так что останешься здесь, в карцере, в самой глубокой яме. И пробудешь здесь, пока не станешь совершеннолетней.
– До девятнадцати лет?
Мне предстоит провести здесь вечность!
Она кивнула, и глаза ее радостно заблестели.
– Тогда тебе дадут бесплатного адвоката. Но, конечно, у них очень много работы и им некогда обеспечивать защиту преступникам вроде тебя. Так что ты почти наверняка окажешься в тюрьме для взрослых.
– В тюрьме, навсегда?
Она лжет. Я постаралась дышать глубже, но из-за вони это не помогало.
– Если переживешь три года в карцере. – Она скрестила руки и снова улыбнулась. – Мало кому удается.
Я постаралась не выказывать своих чувств. Мне не хотелось доставлять ей удовольствие, дав понять, что ее слова творят со мной. Я не собиралась спрашивать про брата, хотя мне отчаянно хотелось узнать, не попал ли он в приют.
Словно читая мои мысли, Битти спросила:
– А где твой брат?
– Не знаю.
Откуда ей вообще стало известно о том, что он у меня есть?
– Возможно, я этим займусь. Если он еще не в приюте, тогда его следует туда определить.
Я старалась, чтобы мое лицо ничего не выражало.
– И я разберусь с тем, что у тебя на голове за пластина. У нас здесь секреты не допускаются.
Она ушла. Дверь закрылась. Я здесь совсем одна? А как насчет других камер? В них нет других девчонок вроде меня? Или они пустуют? Я никого не слышала. Но, может, они просто знают, что лучше молчать.
Я стиснула кулаки. Разве такое может быть законно? У меня не было кровати. У меня не было одеяла. Я сделала полный оборот на месте, осматривая стены. На одной из них оказалась металлическая кнопка. Я нажала ее – и из стены вылезла коротенькая трубка. Вода. Хотя бы вода у меня есть. Я глубоко вздохнула. Повернув голову, я подставила под трубку рот и начала пить. У воды был привкус металла и химикатов, но это все-таки было питье.
Спустя три секунды вода отключилась. Я снова нажала на кнопку, но ничего не произошло.
Это мой дом на три года. Если я выживу. Я стала хлопать ладонями по стене, снова и снова.
* * *
На следующее утро у меня все тело болело из-за того, что я спала на цементном полу. Голова у меня болела после аварии, и никакой речи о болеутоляющих не шло. Меня все-таки выпустили на так называемый двор: огороженный кусок голой земли позади здания. В три часа дня мне полагалась двадцатиминутная прогулка. Обычных девочек выпускали на час, если они не работали где-нибудь вне приюта.
Во дворе кружила чуть ли не сотня девчонок. Некоторые играли мячом или палками, но большинство ходили группами по двое-трое и тихо переговаривались. Я всматривалась в толпу, пытаясь найти знакомое лицо, и тут кто-то похлопал меня по плечу.
Я думала, что это миссис Битти, но это оказалась Сара – та девочка, которой я пыталась подарить свитер.
– Кэлли! Что ты здесь делаешь?
Ее лицо было огорченным.
– Меня арестовали.
– Ой, нет! Что ты сделала?
– Ничего.
Ну вот я и превратилась в обычную правонарушительницу: не хочу признаваться в своем преступлении. Но так было проще, чем пытаться что-то объяснить девочке двенадцати лет.
– Так это ошибка?
– Серьезная ошибка.
Она опасливо покосилась на охранников, дежуривших по всему периметру двора, и взяла меня под руку.
– Нам лучше не стоять на месте. В карцере жутко? Неужели еда может быть еще хуже, чем у нас?
– У вас она черная и жидкая? – спросила я.
У меня забурчало в животе.
Она покачала головой.
– Послушай, Сара, я ищу брата. Его зовут Тайлер. Ему семь лет. Вы когда-нибудь видите парней?
– Иногда нас собирают для какого-нибудь сообщения. Или из-за чего-то на нас поорать. А он здесь, в тридцать седьмом?
– Не знаю. Не исключено.
– Я поспрашиваю. Но ничего не обещаю.
На нас налетела пара девиц, притворяясь, будто это вышло случайно. Я остановилась и посмотрела на них. Ближе ко мне оказалась забияка, которая налетела на меня рядом с домом и украла супертрюфель. На правой руке у нее остались шрамы: она тогда ударила кулаком по асфальту, метя мне в лицо. Я в тот вечер возвращалась после визита в «Лучшие цели». С тех пор изменилось очень многое, но не агрессивность этой разбойницы.
Она удивилась моему новому улучшенному лицу, но все-таки меня узнала.
– Это ты! – прошипела она. – Береги свое смазливое личико!
– Ну ее, Кэлли!
Сара потянула меня прочь.
– Пока, Кэлли!
Забияка с удовольствием растянула мое имя, показывая, что теперь она его знает.
Мы обменивались враждебными взглядами, пока наши спутницы растаскивали нас в разные стороны. Сара увела меня к стене, к которой мы привалились спинами.
– Ну ее. Давай поговорим про что-нибудь хорошее, – попросила Сара.
Наступило молчание, которое вскоре нарушила Сара.
– У тебя есть парень? – спросила она.
Лицо у меня вспыхнуло.
– Был. Вроде как.
– Так есть или нет?
Я вздохнула:
– Хотела бы я знать!
– А как его зовут?
– Блейк.
– Блейк! Похоже, он интересный! – Она разулыбалась. – Спорим, он по тебе скучает! – Она хлопнула меня по руке. – Спорим, он держит под подушкой твою фотку!
Я осмотрелась. Мне совершенно не хотелось дать забиякам еще один повод меня задевать.
– Не думаю, чтобы у него было мое фото, – сказала я негромко.
– Даже на телефоне?
Я подняла голову. Она была права! Он снял меня на телефон – в тот первый день на ранчо.
– Да, есть!
Я улыбнулась.
– Вот видишь! – Она встала на цыпочки и дернула меня за нос. – Я же сказала! – И тут ее лицо изменилось, словно она о чем-то вспомнила. – Как я выгляжу?
– А что?
– Да просто так.
Я покачала головой.
– Сара, это как-то связано с тем, что ты мне раньше говорила? Про мужчину, который сюда приезжал?
– Ну… может быть.
– Ты не слышала название «Лучшие цели»?
– Ничего не скажу!
Но она довольно улыбнулась.
– Сара!
Я закрыла лицо ладонями.
– Я так надеюсь, что меня выберут! – прошептала она.
У меня в горле встал ком.
– Когда он приедет?
– Скоро. А правда, что никто не видел его лицо? Типа, никогда?
Я кивнула.
– Тогда что он сделает? Наденет на голову мешок?
– Может, маску.
– Как на Хеллоуин?
Я схватила ее за плечи.
– Где здесь лучше всего спрятаться?
– В приюте? Запросто! В прачечной. Ее устроили в странном уголке, в подвале, за запасным выходом. Я один раз там спряталась, чтобы не отправили на вывоз мусора.
– А что, если я скажу тебе, что я знаю про «Цели», что я один раз там была и что это нехорошее место? Можно навсегда лишиться своего тела.
Она скосила глаза, как будто я устроила ей головную боль.
– О чем это ты?
– Просто поверь мне. Когда приедут выбирать девочек, тебе надо будет спрятаться.
– Спрятаться? Зачем это? Это мой шанс отсюда выбраться!
Я уже собиралась рассказать ей, как мне оперировали мозг, но тут зазвонил колокол. Миссис Битти стояла у выхода во двор и буравила меня взглядом.
– Пожалуйста, подумай над тем, что я тебе сказала. Мне пора идти.
– Уже?
– Мне положено всего двадцать минут. Я же нехорошая девочка, ты не забыла?
– Погоди!
Она сунула руку в карман и вытащила бумажную салфетку. В ней оказалось что-то темное.
– Что это?
– То, что осталось от того супертрюфеля, который ты мне дала.
Она улыбнулась и протянула его мне.
С тех пор прошло несколько дней! Трюфель стал сухим и жестким. Я вспомнила, что он упал на пол. Похоже, она его подняла и хранила, чтобы понемногу лакомиться. И вот теперь она отдавала его мне.
Она положила конфету мне на ладонь. Мгновение я просто смотрела на ее подарок.
– Бери, не стесняйся, – сказала она.
– А ты не хочешь? – я указала на остатки супертрюфеля.
– Нет-нет, бери весь.
Я осторожно вгрызлась в высохший супертрюфель, надеясь, что не сломаю об него зуб.
– Хрусткий.
Она радостно улыбнулась, а потом закинула руки мне на шею и крепко меня обняла.
– Нехорошо говорить, что я рада, что ты здесь? – спросила она. – Потому что я рада. Я думала, что больше тебя не увижу, а теперь ты здесь. Моя подруга!
Я постаралась улыбнуться как можно искренне. Рот мой был полон колких крошек.
* * *
Сара стала единственным светлым пятном в моем дне. Остальная его часть была мучительной. Я лежала на холодном полу и думала о Тайлере: гадала, где он может быть и не становится ли ему хуже. Я-то могла такое выдержать – отсутствие одеяла и прочее, а вот он не смог бы. Или он у Старика?
А еще я думала о Блейке и о наших встречах… и о том, сможет ли он когда-нибудь меня простить. Однако принцесса лишилась своего красивого наряда, своей кареты – и оказалась заточенной в темнице до конца ее жизни. Волшебная сказка закончилась. Ни один принц не отправится спасать принцессу, попытавшуюся убить его собственного деда.
На следующий день я считала часы до прогулки. Когда появился охранник, чтобы вывести меня во двор, я обратила внимание на то, что его шокер спрятан в кобуру у него на поясе, и попыталась придумать, как бы его украсть. Но даже если бы у меня это получилось, на меня набросилась бы целая туча охранников – и все с шокерами. А до ворот очень далеко, да и там дежурит еще один охранник. Шансы на побег были настолько мизерными, что, наверное, не нашлось бы такой дроби, которая бы их отразила.
Да я и не хочу убегать из приюта номер тридцать семь, не имея полной уверенности в том, что Тайлера здесь нет.
Оказавшись во дворе, я стала всматриваться в девчонок, выискивая Сару. Некоторые меня толкали, а кто-то даже стукнул меня по спине. Я отошла от них и встала в углу, где накануне обнаружилась Сара. Вскоре она действительно появилась.
– Ты что-нибудь узнала про моего брата? – спросила я.
Она покачала головой.
– Нет, прости. Но, может, он все-таки здесь. Может, ему изменили фамилию и имя.
Эта мысль меня просто обожгла. Изменить ему имя! Могут ли у него отнять еще что-то? Где он? С кем он?
– Не грусти, Кэлли. Я кое-что тебе покажу.
Она взяла меня за руку и привела к зарешеченному отверстию в стене. Быстро осмотревшись и убедившись, что никто за нами не наблюдает, она села на корточки и потянула за собой меня.
– Смотри! – прошептала она.
Заглянув в дыру, мы увидели похожий на черного жука вертолет, стоящий на газоне перед главным зданием. Позади вертолета длинная металлическая лестница была приставлена к стене, которая отделяла территорию приюта от воли. На секунду – на одну сладкую секунду – я вообразила, что это дорога к свободе. Вот только на толстой стене стоял какой-то старичок, ремонтировавший колючую проволоку, протянутую по ее верху.
Сара посмотрела в сторону стоявшего в дальнем конце двора охранника, наблюдавшего за нами, и потянула меня, заставляя встать.
– Это вертолет Старика, – объявила она.
Старик! Здесь. У меня забилось сердце. Может, мой брат у него?
– Ты уверена?
– Я слышала разговор охранников, – сказала она. – Они говорили, что никто не может увидеть его лицо. Он носит шляпу, которая закрывает его вот так.
Она растопырила тоненькие пальчики и изобразила поля у лица.
Она улыбалась. Мне стало тошно.
– Ты собираешься идти с ним, да? Мне тебя не отговорить?
– Шутишь? Я на все готова, лишь бы выбраться отсюда. И ты иди тоже. Ты точно достаточно красивая.
Она дотронулась до моей щеки.
– Сара, не будет опасно, если тебя ударят? Например, в подбородок? Или по носу? Я имею в виду – из-за сердца.
Она скосила глаза.
– Нет. – Пытливо посмотрев на меня, она спросила: – А что?
Я глубоко вздохнула.
– Ты мне нравишься, честно. Пожалуйста, помни об этом. Пойми: что бы я ни сделала, я стараюсь тебя защитить.
Она повернула голову в мою сторону и с любопытством посмотрела на меня. Из-за ее простодушия мне очень трудно было сделать то, что я считала необходимым. Я отвела руку, сжала пальцы в кулак и ударила ее прямо в лицо.
– Уй! – вскрикнула она и шлепнулась на попу. – Ты что?
Она встала и прижала руку к носу. Из-под пальцев у нее потекла кровь.
– Прости меня, – прошептала я.
И снова ударила ее, чтобы действовать наверняка.
На этот раз она не упала. У нее по щекам потекли слезы. Она выглядела такой обиженной, такой оскорбленной в лучших чувствах, что у меня сердце чуть не разорвалось. Девочки, проходившие рядом, остановились и уставились на нас. Они спросили, что случилось.
– Я ее ударила! – объявила я как можно громче, но не крича.
Кто-то потребовал драки. Та забияка с рукой в шрамах протолкалась через толпу. Я повернулась к ней и напряглась, ожидая продолжения.
«Давай, и побыстрее», – подумала я.
Я не пыталась ей помешать. Она сунула руку в карман, а потом замахнулась кулаком. Что-то у нее в руке блеснуло на солнце. Она со всей силы ударила меня в правую щеку.
Было больно. Я отшатнулась, но удержалась на ногах. Быстро осмотревшись и убедившись, что никто не собирается напасть на меня со спины – мне совершенно не хотелось, чтобы кто-то ударил меня по затылку, – я стала ждать продолжения. На ее лице отразилось мрачное подозрение, но она ударила меня еще раз, на этот раз в челюсть, так что у меня вылетел один зуб.
Боль распространилась по моей голове до самых глазниц.
Тут я заметила у нее на пальцах металлические кольца. Отлично: это наверняка нанесло мне достаточно серьезный ущерб. Кто-то из девиц закричал, предупреждая о приближении охранников. Забияка поспешно спрятала кастет обратно в карман. Охранники набежали на нас, размахивая дубинками и раздавая удары направо и налево. Забияку ударили по спине и оттащили от меня. Еще один охранник ударил меня в живот.
Я задохнулась. Удар заставил меня упасть на колени. Во рту у меня появился металлический привкус.
Миссис Битти протолкалась через толпу. Я думала, что уродливее ее лицо стать просто не может, но когда она увидела кровь, то ее лицо превратилось в сплошные морщины и суровые складки.
– Девицы! Не вовремя! – рявкнула она. – У нас сейчас гости.
