7
Ночной ресторан я не нашел, поэтому мне пришлось вернуться в гостиничный квартал. Зайдя в вестибюль большого отеля, я отправился в телефон-автомат. Был уже пятый час, и я попросил телефонистку звонить в судоремонтную контору до тех пор, пока там кто-нибудь не подойдет. Когда в трубке раздалось сонное «алло» — я пред старился:
— Это Уэйлен с «Морской принцессы». Скажите, моя жена на яхте?
— Нет.
— Точно?
— Мистер Уэйлен, я лег спать только в два часа Она не могла попасть в док — ключ от ворот находится у меня.
— Когда она появится, передайте ей, что я звонил и что я еще буду звонить.
Повесив трубку, я присел на корточки и раскурил сигару. Теперь я не знал, что и думать.
В кино я много раз видел, как герой, для того, чтобы его звонок не засекли, тут же звонил еще куда-то. Это всегда срабатывало — в кино. «Морская принцесса» была нашим джокером в колоде, и мне следовало обрубить все тянущиеся к ней концы… Тем более что я увидел в вестибюле толстячка средних лет, у которого на жирной роже было ясно написано: «детектив». Он не спускал с меня глаз.
Я открыл дверь, и некоторое время мы молча изучали друг друга.
— Вас что-то интересует? — спросил я наконец.
— Вы! — говорил он вежливо и руки держал на виду. Я подумал, что этот бурдюк с жиром вряд ли сможет со мной потягаться. — Поздновато заглянули к нам на огонек… В телефонной будке решили заночевать?
Ну понятно, это был охранник отеля. Тем не менее даже если у меня и была рожа рецидивиста, одет я все-таки был прилично. К тому же мне надо было сделать телефонный звонок прикрытия. Я указал пальцем на надпись «Телефон-автомат».
— Это ведь общественный телефон. И работает круглосуточно.
— Так и есть.
— Мне надо еще позвонить.
— Я же вам не запрещаю. Просто стою.
Я плотно закрыл дверь будки. У меня было только три четвертака. Я опустил одну монету в щель, связался со справочной и спросил номер отеля, в котором я сейчас находился. Потом набрал номер портье и попросил позвать охранника, да побыстрее. Заплатив за десятицентовый звонок двадцать пять, я почувствовал себя страшным богачом. Портье спросил:
— Кто его просит?
— Полиция! — рявкнул я.
Портье поманил моего соглядатая, и, пока тот шел к стойке, я повесил трубку и вышел. Только теперь мне вдруг стали понятны все страхи Роуз. Охранник отеля ни с того ни с сего пристально наблюдает за человеком, зашедшим в телефонную будку позвонить… Этот человек — я… и вот уже меня бьет нервная дрожь. Но ведь этот гостиничный охранник вел себя совершенно нормально. Или нет?
Я присел на скамейке на набережной и докурил сигару. Я смотрел на звезды и на прибой — и мечтал опять оказаться вместе с Роуз на борту «Морской принцессы», подальше от всех этих передряг.
Я вернулся в отель, и ночной портье с ехидцей проинформировал меня, что миссис Андерсон не появлялась и не звонила. Я взял ключ и поднялся в номер. Когда я открыл дверь, моим глазам предстал сущий бедлам. Матрасы были вспороты, сумки вытряхнуты, ящики письменного стола выдвинуты. Как последний болван, я шагнул вперед и услышал за спиной свист дубинки, после чего провалился во тьму.
Когда пелена мрака спала с моих глаз, я успел заметить убегающего человека, причем он прихрамывал на одну ногу. Голова гудела и вибрировала, как сдыхающий движок. На макушке вспучилась гигантская шишка, и, дотронувшись до нее, я не смог сдержать вопля. Мой бок был точно охвачен огнем. Эта скотина лягнула меня ботинком. Я долго приходил в себя. Поднявшись на ноги, я проковылял к кровати. Мои колени дрожали мелкой дрожью, и я тут же вспомнил свои борцовские подвиги — как я на ватных ногах уходил с ковра. Я присел на край кровати и стал ждать, пока голова вернется в нормальное состояние. Только бы не было сотрясения мозга… Я пошарил по карманам — бумажник с деньгами был на месте.
В ванной я подставил руки под струю холодной воды. Провел пальцами по голове. Крови не было. Я расстегнул рубашку. Левая половина торса посинела, но ребра оказались целы. Я помочился. Не считая острой боли в почках, все было в порядке. Я приложил намоченное водой полотенце ко лбу.
Заперев дверь номера, я спросил у мальчишки-лифтера, не видел ли он хромоногого мужчину. Он отрицательно помотал головой. Впрочем, я не мог сказать, точно ли видел хромого.
Я задал тот же вопрос портье.
— В течение последних двух часов никто не входил и не выходил, кроме вас. Что-то случилось, сэр?
— Нет.
Я двинулся к входной двери. Он, окликнул меня:
— У вас расстегнута рубашка, сэр!
Я застегнулся и вышел на улицу. На горизонте появилась бледная полоска света. Морской воздух был лучшим лекарством. Меня обуревали противоречивые чувства: страх, недоумение и — впервые за все время своей интрижки с Роуз — злость. Я отправился к центру города и нашел автобусный вокзал. Разменяв доллар, я снова позвонил в судоремонтную. Мне ответил тот же сонный голос, но когда я представился, голос ожил:
— Ах, это вы, мистер Уэйлен! Мне бы не хотелось выглядеть старым ворчуном, но… Я же сказал вам, что очень поздно лег. Мне необходим сон. То вы меня поднимаете, то, понимаешь, не успел я глаз сомкнуть, приходит ваша жена, теперь опять вы…
Я ощутил прилив сладчайшего восторга.
— Послушайте, вы заработаете десять долларов, если позовете ее к телефону!
— А, хорошо, мистер Уэйлен. Ждите!
Минут этак через пятнадцать Роуз подошла к телефону. Дожидаясь ее, я чуть ли не пел. Я снова обрел самодовольную уверенность в себе. До Эсбюри — а это в тридцати милях отсюда — я бы добрался вмиг. Да если надо будет, я зафрахтую катерок и рвану прямо туда. Я резко обернулся — не наблюдает ли кто за мной? От этого поворота мою ушибленную голову словно пробил разряд тока.
Тут меня осенили еще две идеи. Я все еще кипел яростью по поводу поставленной шишки, и мне хотелось наказать виновника. Раз Роуз на яхте в безопасности, думал я, можно бы сгонять в Нью-Йорк и поискать обоих «Кислых», которых я нашел в телефонной книге, и возможно, разгадать эти тайны. Другая идея заключалась в следующем: мне необходимо распутать этот клубок по крайней мере, предпринять попытку. Теперь, будучи уверенным, что федеральный агент и впрямь охотился за Роуз, я хотел раз и навсегда выяснить, в чем же она замешана. Дело тут было вовсе не в моем страхе. То есть даже если она и объявлена в национальный розыск, думал я, все равно я ее не брошу. Но лучше бы знать, с чем я имею дело. И вот мне представился, похоже, последний шанс это выяснить. Мне надо ехать в Нью-Йорк и посмотреть, куда выведет тонюсенькая ниточка, тянущаяся от телефонного справочника. Тут в мои мысли вторгся голос Роуз.
— Откуда ты звонишь? — Она говорила нервной скороговоркой, но ее грубоватый голос был исполнен нежности.
— Из телефона-автомата. Не бойся, разговор не засекут. Я обещал ремонтнику десятку. Отдай ему. Ты в норме, милая?
— Да! — Она перешла на шепот. — А ты?
— Все отлично. Искал тебя до посинения. В буквальном смысле…
— Ты где?
— В Атлантик-Сити.
— Боже, да что ты там забыл? Мики, я-то думала, ты меня здесь будешь ждать! Нам надо срочно отплывать.
— Я не сразу разгадал смысл твоей шифровки, — попытался сострить я. — Слушай, теперь я и сам хочу во всем разобраться. Пока мы здесь…
— Нет, Мики! — В ее голосе зазвенели истерические нотки. — Хватит! Обещай мне, что ты сразу же приедешь сюда и будешь очень осторожен!
— Ладно, но сразу не получится. Я не хочу приводить за собой хвост. Ты не заметила — за тобой не следили?
— Нет. Я успела на автобус на Филадельфию, потом пересела в нью-йоркский поезд. Потом подземкой доехала до Ньюарка, а там взяла такси до Элизабета. И потом, меняя такси, добралась сюда.
— Ну и ну! — Она не переставала меня восхищать. — Теперь слушай: сиди и не высовывайся. Ни о чем не беспокойся. Я скоро буду. Мне ведь тоже придется петлять как зайцу. А в такой ранний час поездов еще мало. Так что сиди на яхте безвылазно.
— Ладно, но поторопись. Милый, ты точно не ранен?
— Нет. Но звонить я больше не буду. Рискованно. Я делаю отсюда ноги и к вечеру буду с тобой.
— Осторожно, Мики!
— Да. Никуда с яхты не отлучайся.
Я повесил трубку и позвонил в какой-то отель, попросил тамошнего охранника и тут же дал отбой. На всякий случай я позвонил еще в наш отель и узнал их тарифы. С двумя звонками прикрытия нас не могли засечь — если, конечно, киносценаристы не врали.
Мне повезло — через пять минут отходил прямой автобус-экспресс до Нью-Йорка. Я наблюдал, что за люди в него садятся — среди них не было никого, кто бы напоминал переодетого легавого. Хотя кто мне мог сказать, как должен выглядеть «хвост»! Ясно одно: хромоногий громила не отставал от меня ни шаг с того момента, как я вышел вчера вечером из клуба. Впрочем, он же мог просто проверить все городские отели и найти Мики Андерсона.
До Нью-Йорка было часа четыре езды. Голова моя раскалывалась. Но на Таймс-сквер я выпил кофе и почувствовал себя лучше. Причесаться я не мог из-за шишки, так что пришлось купить себе кепку. Я пошатался по Бродвею, поглазел на спешащих пешеходов и на небоскребы. Их вид меня взбодрил. Я оглянулся по сторонам, точно надеялся увидеть в толпе рожу Хэла. Перво-наперво я решил узнать расписание поездов и автобусов — проще всего это было сделать по телефону. Оказалось, что до Эсбюри-Парка можно добраться в любое время. Теперь мне предстояло немного поработать детективом. Итак, если Роуз рассказала мне правду — а я теперь в этом не сомневался, — все было настолько нелепо и непонятно, что за ее рассказом явно должно было скрываться нечто большее. Но единственное, что я мог сделать, — это отправиться на поиски «Кислых», а это заняло бы не больше часа.
Я отправился в район Сотых улиц. Выйдя из метро, я спросил у дворника, как пройти к 113-й. Северной, но он сказал, что я сел не на тот поезд. Пришлось брать такси.
Меня привезли в цветной район. Уильям Кизлы оказался коричневым стариком. Он решил, что я полицейский, и стал уверять, что слыхом не слыхивал ни о Вилли Кислом Немце, ни о Йозефе Фодоре, и ужасно обрадовался, услышав от меня, что я ошибся.
Оставался Вилли Кислы на Корк-авеню. Такси привезло меня к покосившейся меблирашке, притулившейся рядом с трущобными домишками и роскошными многоэтажками. Я нажал кнопу звонка в подвал, но мне никто не ответил, тогда я открыл дверь, взбежал по лестнице и позвонил в дверь квартиры.
Дверь открыл коротышка — по виду, бывший жокей. На нем была грязно-серая водолазка, замызганные штаны и тапки на босу ноги. Личико маленькое, все в морщинках. Когда я спросил Вилли Кислого, он как-то странно взглянул на меня и просипел нечто невразумительное. Голос у него, похоже, отсутствовал. Когда я переспросил его, он приложил к уху ладонь трубочкой и попросил меня зайти. Мы стояли в вонючем полутемном коридоре — впрочем, лет сто назад этот дом, возможно, был шикарным отелем. К квартирке наверху бежала покрытая дорожкой лестница с полированными резными перилами. В коридор выходило несколько дубовых дверей, украшенных филигранной резьбой. Внутри дом имел куда более приличный вид, чем снаружи.
Коротышка снова что-то просипел. На мое «что?» он открыл рот и продемонстрировал беззубые челюсти. Тогда я громко спросил:
— Здесь живет Вилли Кислы? Ки-слы!
Он кивнул.
— У него что-то с носом?
Еще кивок.
— Где он?
Поманив меня к себе, жокей положил было руку мне на плечо, но она там не удержалась и съехала на бедро. Я нагнулся к нему.
— Он… нет! — прохрипел он.
Изо рта пахнул затхлый запах плохо переваренной пищи. Мне почудилось, что старик как бы невзначай обыскивает меня.
— А когда он вернется?
— Он… через час. Ждешь?
Я выпрямился.
— Вернусь через час. — Я поднял вверх указательный палец. — Передайте ему, что это очень важно. Пусть он меня дождется.
Коротышка выдавил резиновую улыбку.
— Скажу. Ты кто?
— Друг. — Этот ломаный английский навел меня на мысль. Я подмигнул коротышке и сказал: — Я хочу спросить Вилли о девчонках. О Роуз и куколке по имени Люси. Ты не знаешь такую — Ми-Люси-а?
— Моя передам.
— Лады. Вернусь через час. Пусть Вилли ждет.
— Он ждет.
Я вышел и стал думать, как бы убить час. Зловонное дыхание коротышки не отбило у меня аппетит. На углу я заметил кафешку и съел там яичницу с ветчиной, тост с маслом, выпил соку и кофе. Ко мне вернулось ощущение полноты жизни. Я сидел прямо напротив входа в интересующий меня дом. Интересно, каков этот Вилли? Бок ломило, голова болела, но я чувствовал себя куда хуже после поединков на ковре.
Больше всего меня, конечно, радовал успех, которым увенчались мои поиски Вилли. Да и этот мертвый частный дом меня устраивал. Если он не расколется, я смогу выкупить или выбить из него информацию. Словом, так или иначе, через час я должен все узнать. Я купил сигару и отдыхал, ощущая себя сытым Шерлоком Холмсом. Сам не знаю, зачем я следил за этим домом — наверное, не для того, чтобы узнать внешность Вилли заранее. Скорее, у меня возникло подозрение, что все это время Вилли преспокойно сидел у себя и мог в любую минуту сбежать.
В кафешку набилось полно рабочих-строителей в пластиковых шлемах. Они громко галдели, — Было уже около полудня, и на меня стали бросать косые взгляды, так что я вышел пройтись. По пути купил в газетном киоске пластырь и залепил им ссадину на боку. Пока я стоял на углу и глазел вокруг в поисках аптеки, ко мне подошли два парня и спросили спичек. Оба были похожи на студентов, у одного — высокого и худого баскетболиста — с губы свисала незажженная сигарета.
На профессионалов они никак не смахивали. Высокий встал прямо передо мной, а второй, коренастый крепышок в толстых очках, занял позицию сбоку. Я вытащил коробок и уже открыл было рот, чтобы предложить студентам оставить спички себе, как вдруг почувствовал впившиеся в меня с двух сторон пистолетные стволы.
— Без глупостей, — спокойно пробормотал баскетболист. — Если что, мы будем стрелять.
Я был так ошеломлен, что потерял дар речи. Мальчишке было лет девятнадцать-двадцать, он явно не был ни психом, ни крутым, но его взгляд красноречиво подтверждал данное им обещание. Кто бы они ни были, я понял, что это не полицейские.
— Что это значит? — спросил я.
— Хорош дурака валять! — отозвался крепыш за моей спиной. У него был низкий хрипловатый голос.
Баскетболист держал правую руку в кармане, а левой аккуратно вытащил у меня изо рта сигару, прикурил ею свою сигарету и так же аккуратно вставил сигару между моих губ. Он проделал это так быстро и спокойно, что у меня возникло ощущение полнейшей беспомощности.
— Иди с нами, — тихо сказал высокий, потом вдруг громко хохотнул и, обняв меня за плечи, подтолкнул вперед. Его пистолет в кармане оказался с другой стороны, но хриплый голос сзади предупредил меня:
— Шаг влево, шаг вправо — и ты покойник. Веди себя хорошо, и мы тебя не тронем.
Мы топали по улице. Баскетболист громко нес какую-то ахинею про бейсбол, дружелюбно похлопывая меня по спине. Может, он был театральным актером. Со стороны мы казались тройкой закадычных друзей.
Мы свернули в переулок, прошли несколько домов и оказались на гигантской стройплощадке, откуда в кафе пришли рабочие, — открывшийся вид был пугающим. Я видел такое только в Италии — так выглядели города после бомбежки союзников. Руины снесенных старых зданий тянулись на несколько кварталов. Вдалеке урчали бульдозеры и высились подъемные краны, но мы шли по совершенно пустынному месту. Крепыш позади меня подал голос:
— Ну, приступим. Где? — он обшарил меня.
— Где — что? — спросил я. — Я не понимаю, ребята, о чем вы. Что вы ищете? — Одного моего удара под дых баскетболисту было бы достаточно, но против крепыша сзади я был бессилен. Баскетболист спросил.
— Тебя интересует Кислы. Мы не знаем, кто ты и на чьей стороне. У нас нет желания тебя убивать, но убьем — если придет нужда. Все будет зависеть от тебя. Где это? И где девка?
— Да что это такое? — Хотел бы я быть в строительном шлеме. Нового удара моя голова не выдержала бы.
Баскетболист выхватил из кармана небольшой пистолет и ткнул им меня в живот.
— Ты кто? Зачем тебе понадобился Кислы? Это она тебя послала?
Я не знал, что ответить.
— Ну говори, где? — рявкнул крепыш.
Пистолет баскетболиста вот-вот проткнул бы мне живот.
— Я только хотел спросить Вилли об одной азиатской телке по имени Ми-Люси-а. Говорят, она мастерица своего дела. Меня надоумил приятель…
— Хорош нам мозги крутить, парень! — пророкотал крепыш.
— Не надо нас вынуждать, мистер. Мы ведь не шутим, — спокойно подхватил баскетболист. — Где это?
— Слушайте, ребята, коли у вас в руках «пушки», кончайте говорить загадками. Скажите прямо, что вы от меня хотите!
— Не, ну ты смотри! Он еще нам мозги крутит! — Голос крепыша хлестнул меня по ушам точно кожаным ремнем. — Не люблю я, когда мне всякая шваль мозги крутит! В последний раз тебя предупреждаю, хорош…
Мимо просвистела пуля. Мы разом обернулись и увидели невысокого здоровяка, появившегося из-за кирпичных руин на другой стороне улицы. В руках он сжимал обрез. Он прокричал что-то неразборчивое. Ребята забыли обо мне и открыли по нему беспорядочную стрельбу. Я только увидел вспышку из его обреза, а потом услышал рокот автомобильного мотора. Из окна мчащегося по улице седана высунулась рука с пистолетом. Водитель стал стрелять на ходу. Издали он смахивал на хромоногого громилу из Атлантик-Сити. Ребята несколько раз выстрелили по кирпичам и по приближающемуся седану и бросились бежать. Я упал ничком на землю. Изображая перепуганную ящерицу, я ползком ушел в развалины домов и по горам щебня поспешил перебраться на соседнюю улицу.
Ползком, бегом, ныряя в зияющие провалы подвалов, прячась за огрызки бывших стен, я добрался до улицы и упал, хватая губами воздух. Было тихо, тишину нарушал единственный звук — мое шумное дыхание. Я медленно приподнялся и огляделся. Там, где только что грохотали выстрелы, уже никого не было. Я несколько минут вглядывался в море развалин вокруг. Никого.
Вид у меня был страшный. Пальто и брюки изодраны в клочья, сквозь дыру в штанине виднелась протянувшаяся по бедру длинная царапина. Кепку я потерял, и все лицо и руки у меня были выпачканы в грязи. Я пошел по улице, не спуская глаз с кирпичных развалин. Я был в полном одиночестве. Так, наверное, ощущал бы себя оказавшийся на Луне человек. Отряхиваясь, я заметил, что карман пальто оторвался и исчез вместе с бумажником. Прополз я всего ярдов сто, но в этих руинах были миллионы крошечных ямок и щелей, куда бы, мог провалиться бумажник.
Я подождал еще немного и стал возвращаться. Я даже не мог припомнить маршрут своего ползучего бегства. С таким же успехом можно было искать иголку в стоге сена. Но нужно было найти деньги, и мне ничего не оставалось, как искать и надеяться, что мои студенты-гангстеры не захотят вернуться. Я наклонялся и поднимал кирпичи, при этом каждый мускул моего тела стонал. Так я прошел футов пятьдесят, как меня остановил голос:
— Эй, что вы там делаете?
По улице шел молоденький полицейский, держа наготове дубинку. Я бы не смог от него убежать, даже если бы очень захотел. Я быстро перемахнул через гору мусора и оказался на улице. Тут я заметил, что один ботинок у меня взрезан, точно консервная банка.
У полицейского было мальчишеское лицо, чистенькое и сияющее, как и его форма. Он был невысок, хорошо скроен, и на вид я бы ему дал двадцать один год. Сегодня мне везло на юнцов. Он оглядел меня издали, не решаясь приблизиться.
— Вы зашли на закрытую территорию. Вы знаете, что посторонним вход сюда запрещен?
— Я знаю, что потерял бумажник с деньгами, когда путешествовал по этим буеракам. Послушайте, два каких-то мальца привели меня сюда, угрожая оружием. Потом нас кто-то обстрелял из обреза. Потом подъехала машина, и из нее в нас тоже стали стрелять. Я бросился на землю и приполз сюда… — Мой голос увял. Мне самому эти бессвязные объяснения не внушали доверия.
Полицейский одарил меня добродушной ухмылкой.
— Да вы, видать, всю ночь гудели. С кем это вы поцапались — небось с самим Кинг-Конгом?
Я приблизился к нему и дыхнул.
— Запах алкоголя чувствуется?
Он слегка ткнул меня дубинкой в живот.
— Ближе не надо.
— Так вы чувствуете запах перегара?
— Нет. А что произошло с этими… вооруженными людьми?
— Не знаю. Возможно, один из них ранен или даже убит.
— Давайте посмотрим.
Я полез было по кирпичному косогору, но он меня остановил.
— Лучше обойдем по улице.
Пока мы шли, он спросил:
— Эта была попытка вооруженного ограбления? Сколько человек участвовало в перестрелке?
— Четверо. Но это не было попыткой ограбления.
— А почему они в вас стреляли?
— Понятия не имею. Вон там на улице меня остановили двое парней, попросили прикурить. С виду студенты, не старше вас. Потом они стали угрожать мне оружием и привели сюда. Тут и началась пальба.
Полицейский бросил взгляд на развалины вокруг и крепче вцепился в дубинку.
— А вы вполне здоровы, мистер?
— Послушайте, вы полагаете, я лазал по этим кирпичам ради поддержания физической формы? Я рассказал все, как было. Да тут же разразилась маленькая война! Неужели вы не слышали выстрелов?
Мы дошли до места сражения — но тут не оказалось ни пятен крови, ни тела, ни даже пустых гильз. Юнец взглянул мне в глаза.
— Я свернул сюда из-за вон того угла минуты три назад. Выстрелов я не слышал. У вас есть документы?
— Я же сказал: я потерял бумажник. Видите, карман оторвался! Не думаете же вы, что я сам себя так изукрасил хохмы ради?
— Не кричите. Вы где живете?
— А… Я приехал сюда утром, посмотреть…
— Тут смотреть не на что. Чем вы занимаетесь?
— Я торговец креветками из Тампы.
— М-да. Вид у вас тот еще, но на бродягу вы не похожи. Давайте сходим в отделение, я вызову врача…
— Зачем врача? Я не псих! Я вам сказал правду. Было сделано по меньшей мере шесть выстрелов, пули застряли тут где-то в кирпичах. Найдите их…
Он печально покачал головой, оглядывая развалины. Я понял, насколько глупо прозвучало мое предложение. В таком хаосе невозможно было найти ни одну пулю, даже если все они засели в останках кирпичных стен.
— Там дальше есть прорабская, — задумчиво проговорил полицейский. — Оттуда бы к нам сразу прибежали и заявили о выстрелах.
Но прорабская стояла в добрых четырех кварталах отсюда, и там выстрелы вряд ли могли быть слышны. К тому же в это время все были на обеде.
— Офицер, хотите верьте, хотите нет, но я говорю вам чистую правду. Позвольте, я вернусь к себе в отель и переоденусь.
— Я вас не задерживаю. Вы себя хорошо чувствуете?
— Да! — Я взглянул на часы. Стекло было разбито, но механизм работал. Кислы уже, должно быть, вернулся. Я убил ровно час!
Полицейский вынул записную книжку.
— Дайте я запишу ваше имя и адрес, а также содержимое бумажника. И сколько там было денег. Если его найдут, я вам сообщу.
— В бумажнике было шестьсот долларов. Никто его не вернет. Я опаздываю на деловую встречу. Счастливо вам оставаться! — и с этими словами я зашагал к дому Кислы. Заворачивая за угол, я взглянул через плечо: полицейский стоял там, где я его оставил, и свирепо помахивал дубинкой. На секунду я засомневался, не слишком ли он юн для полицейского. Проходя мимо витрины универмага, я бросил взгляд на свое отражение. Лицо и рубашка были в грязи, пальто порвано. Вид у меня был такой, точно на меня низринулся гнев Господень.
Я зашел в крохотный бар и спросил у жирного бармена, где туалет. Он кивнул на узкую дверь и хмыкнул:
— Играл в прятки с грузовиком?
— Я упал в открытый водосток там за углом. — Закрывая за собой дверь сортира, я услышал его глубокомысленный совет:
— Подай на них в суд!
Туалет был размером не больше гроба, но я помыл руки и лицо и смахнул грязь с пальто и брюк. Вид у меня все равно был кошмарный: на роже синяки, все руки исцарапаны. Пригладив волосы ладонью, я нащупал на темени кровь. Когда я вышел из сортира, бармен заметил:
— Вам явно надо пропустить рюмашку. Чего изволите?
— Это точно. Давайте-ка ржаного виски… Погодите! — Я похлопал себя по карманам. У меня не было ни цента. — А черт, ничего не выйдет — я потерял там свой бумажник. Впрочем, может, если хотите, могу расплатиться слегка помятыми часами.
Бармен взглянул на мои часы без стекла и отрицательно помотал головой. За стойкой сидел единственный посетитель — щуплый парень в окровавленном мясницком халате и соломенной шляпе — и попивал пиво. Не глядя на меня, он пробормотал:
— Я заплачу за его рюмашку, Джим. Если джентльмену и впрямь надо выпить, то было бы бесчеловечно отказать ему в этом удовольствии.
Я поблагодарил его. Он подмигнул мне и продолжал:
— Сочувствую! Я и сам бываю по два дня в запое. Ничего, вот отстроят тут квартал заново, все мы, здешние торговцы, разбогатеем. А сейчас они в счет будущих барышей так взвинтили ренту, что ужас, да и только! А ведь что творят — дома снесли, а новые фундаменты еще и не думали ставить…
Я опрокинул стопку ржаного и, уходя, еще раз поблагодарил мясника. Времени на пустопорожний треп у меня не было. Виски чуда не сотворил — все тело по-прежнему болело, но, по крайней мере, мозги мне прочистило. Теперь я понял: Роуз ничего не придумала. И еще я твердо знал, что непременно разберусь с этим делом во что бы то ни стало, и кое-кому сильно не поздоровится за все те побои, которым я сегодня подвергся.
Дошагав до пятиэтажки Кислы, я поднялся по лестнице и позвонил в дверь. Беззубый жокей в грязной водолазке встретил меня широкой улыбкой, которая тут же исчезла, едва он заметил мою растерзанную одежду.
— Кислы здесь? — спросил я.
Он кивнул и, указав на одну из дубовых дверей в глубине коридора, шепнул:
— Иди туда!
Видимо, в старые добрые времена эта была гостиная. Я распахнул двустворчатую дверь — и оказался в самой настоящей гостиной. Там сидели два здоровенных гостя. Оба как по команде пружинисто вскочили на ноги, и один из них сверкнул полицейским значком.
— Мы детективы. Хотим поговорить с вами.
— О чем?
— Зададим пару вопросов. Волноваться не надо. Пройдемте с нами! — Один из них взял меня повыше локтя, другой пошел впереди. По ухваткам это были полицейские, но все-таки меня мучило сомнение, что это все какая-то лажа. Уж больно все гладко выходило — не успел прийти, как меня уже повязали. Жокей отворил им дверь, и мы спустились по ступенькам к машине без всяких опознавательных знаков. Я остановился и стряхнул руку, держащую меня за локоть.
— Это куда же мы поедем?
— В участок.
— Я прежде всего хочу позвонить своему адвокату. Дайте-ка я взгляну на ваш значок!
— Вам не стоит так волноваться. Мы всего лишь хотим задать вам несколько вопросов. Для вашей же пользы…
— Покажите документы!
Парень, что держал меня за локоть, заметил:
— Не надо устраивать сцен! — и показал мне удостоверение в кожаной корочке. Тут я понял, что показалось мне подозрительным: удостоверение было меньше обычного. Я схватил его за руку и прочитал на жетоне, что он — частный сыскарь.
Я оттолкнул его на напарника и, резко выгнувшись назад и подпрыгнув, врезал им обеими ногами по рожам. Это был старый приемчик, но только мы обыкновенно метили сопернику в плечо или в грудь, а он, ожидая удара, уворачивался. Теперь же мой правый ботинок ударил одного сыскаря в висок — я почувствовал его уже коленкой. Зато у другого оказались неплохие рефлексы: ему удалось подставить локоть под мой левый ботинок. Он отпрянул и, развернувшись, дал стрекача. Его напарник повалился на тротуар бездыханный.
Эту сцену я наблюдал, все еще находясь в воздухе. На ковре борец обычно приземляется на плечи и перекувыркивается вперед на спину. Мне борцовский ковер никогда не казался очень уж мягким, но в сравнении с асфальтовым тротуаром он мог бы сойти за перину. Я грохнулся на задницу с такой силой, что из меня буквально дух вышел вон, а больная голова завертелась, точно пьяная ракета.
Я не сразу поднялся. Сознания я не потерял, а просто лежал в приятном ступоре. На другой стороне улицы начала собираться толпа. Я смотрел на людей, и они были где-то далеко-далеко. Я сел и ладонями обхватил себя за щеки в надежде остановить головокружение. Детектив, которого я подбил ботинком, по-прежнему валялся без движения. Тут ко мне вернулось нормальное зрение, толпа стремительно приблизилась, и я рассмотрел, что народу собралось прилично. Я услышал топот ног и чей-то встревоженный голос громко произнес: «Что случилось?» Голос показался мне знакомым.
Я поднял голову и увидел перед собой лицо юнца-полицейского.
— Вы все никак не уйдете с моей территории. Что произошло на этот раз?
— Вот этот хмырь и его дружок выдавали себя за полицейских и пытались силой усадить меня вон в ту машину. Оказалось, что они частные детективы, и я ехать с ними отказался.
— Вас ударили ножом — у вас вся шея в крови, — заметил полицейский, присев рядом с неподвижным сыщиком. — Надеюсь, этот жив. Чем вы его ударили?
— Ногой.
— Перестаньте шутить и расскажите все, как было.
— Я рассказываю. Послушайте. Я пришел в этот дом повидаться с одним человеком. Какой-то странный старик в грязном свитере на ломаном английском языке сказал, что нужный мне человек вернется через час. Когда я пошел погулять, ко мне подвалили два бандита и стали тыкать в меня пистолетами — все это произошло в районе новостройки. Я уже вам рассказывал. После того как мы с вами расстались, я вернулся в этот дом — там меня уже ждали эти двое. Когда я узнал, что это два частных сыщика, я отказался ехать с ними.
— Куда они хотели вас повезти? Что им было нужно?
— Понятия не имею!
Молоденький полицейский вздохнул.
— Вечно с вами что-то случается. — Он достал записную книжку. — Все-таки дайте я запишу ваше имя и адрес.
Я назвался Мики Андерсоном и продиктовал вымышленный адрес в Тампе. Подъехала патрульная машина, из нее вышли два полицейских и вступили с юнцом в долгую дискуссию. Частный сыщик наконец пришел в себя и сел. На ухе у него виднелась кровь. Я ухитрился встать и грозно двинулся к своему обидчику. Но юнец схватил меня за руку.
— Не устраивайте новую потасовку, Андерсон!
— Мне и самому это надоело. Я уже слишком стар для таких кульбитов. Я просто хочу спросить у него, как мне все это понимать.
Патрульный полицейский помог тому подняться, а мой юнец пояснил:
— Его отведут в отделений и вызовут врача. Вам тоже надо бы к врачу. У вас кровоточит шея.
Я провел ладонью по шее и уставился на кровь.
— Я в полном порядке. Это из шишки на голове. Меня вчера вечером ударили.
— Да вы просто притягиваете к себе опасности! Чем вы занимаетесь?
— Креветками.
— Это нападение как-то связано с вашим бизнесом?
— Нет. Я уже устал повторять вам, что ничего не понимаю. Я здесь в отпуске. Куда они его ведут?
— В участок. Если вы хорошо себя чувствуете, давайте вместе пойдем к тому старику и поговорим с ним. Потом поедем в участок.
— Замечательно.
Как только мы позвонили, дверь тут же открыл старик жокей и заявил:
— Офицер, я очень рад, что вы приехали. Этот человек мне уже порядком надоел! — Теперь у него во рту сверкали два ряда ровных зубов и говорил он по-английски с явным британским выговором.
Полицейский недоуменно уставился на меня.
— Вы искали этого человека?
— Нет. С ним я дважды разговаривал. И он попросил меня прийти через час.
— Но вы же мне сказали, что он едва говорит по-английски.
— Тогда у него во рту не было ни одного зуба.
Коротышка вскинул голову.
— Что за чушь! Офицер, я не желаю выслушивать оскорбления в своем собственном доме! От этого незнакомца просто нет спасения!
— Кто вызвал этих двух образин, которые ждали меня в комнате? — выпалил я.
— Я не имею ни малейшего представления, о чем это вы! У меня тут приличное заведение, я сдаю комнаты внаем и терпеть не могу, когда тут ходят и вынюхивают!
— Начнем с самого начала, — рассудительно сказал юнец-полицейский. — Этот человек приходил к вам час назад?
— Да, приходил. Похоже, у него тяжелое похмелье. Он спрашивал меня про моего бывшего жильца. Я пытался ему объяснить, что мистер Кислы тут больше не живет. А потом он опять вернулся, явно после распития спиртных напитков, и стал нести какой-то пьяный бред. Он вновь стал спрашивать про мистера Кислы, но я ему в очередной раз объяснил, что мистер Кислы тут больше не проживает, и захлопнул дверь перед его носом. Потом я услышал на улице шум драки, выглянул в окно и увидел, что он и еще какой-то парень лежат на земле.
— Мистер Андерсон утверждает, что мужчина, которого вы видели на тротуаре, вместе с напарником дожидались его в вашем доме.
Жокей откинул голову назад и зашелся хохотом, обнажив тридцать два жемчужных зуба.
— Да вы только посмотрите на этого пьянчугу!
— Где Вилли Кислы? — свирепо рявкнул я.
— Бедный мистер Кислы умер несколько месяцев назад. Он попал под машину недалеко отсюда. В тот вечер шел сильный дождь. Я должен заметить, что мистер Кислы тоже был большой любитель спиртного!
— А чем он занимался? — не унимался я.
Жокей заморгал.
— А мне какое дело! Я только и просил своих жильцов вовремя платить за квартиру и не вмешиваться в мои дела. А я не вмешивался в их дела.
Полицейский записал его имя и адрес. Когда мы оказались вдвоем, я заявил:
— Этот старый мошенник врет на каждом слове!
— Может быть. В вашу пользу пока что говорят только два факта. Когда я встретил вас в районе новостройки, вы не были пьяны. И у старика действительно вставные зубы. Отделение полиции находится отсюда всего в трех кварталах. Вы сможете дойти?
— Разумеется.
Я стер кровь с шеи платком и, выбросив его в мусорный бак, поднял воротник пальто.
— А что у вас были за дела с Кислы?
— Никаких дел. Одна моя знакомая упоминала про него. Оказавшись проездом в Нью-Йорке, я нашел его имя в телефонной книге и поехал к нему узнать, где теперь эта девушка.
— Почему вы не позвонили ему?
— Э, перестаньте! Кто же станет задавать такие вопросы по телефону! Но если он мертв, почему же он до сих фигурирует в телефонном справочнике? Во всяком случае, я бы хотел проверить, точно ли он умер.
— Раз несчастный случай произошел на моем участке, это легко выяснить. Что же до телефонного справочника, то его же не каждую неделю печатают, а раз в год. С вами раньше случались какие-то неприятности, мистер Андерсон?
— Раньше? А разве сейчас у меня неприятности?
— Ну, вы меня поняли. Я имею в виду приводы в полицию.
— Нет!
Он вздохнул.
— Ваши показания настолько неправдоподобны, что я готов вам поверить. Да и вы что-то не похожи на большого выдумщика.
— Спасибо, офицер, — саркастически заметил я. — Как только мы поговорим с этим частным сыщиком, тут, я думаю, все и выяснится. Уж я-то мечтаю в этом разобраться.
— Понимаю. В последний час с вами произошло два происшествия одно хуже другого. Кстати, у вас, я смотрю, ухо расплющено. Вы были профессиональным боксером?
— Любителем. Много лет назад.
В отделении юнец оставил меня у дежурного лейтенанта. Он начал было объяснять суть дела, но лейтенант, мрачного вида дядька лет сорока пяти в отглаженной белой рубашке и черном галстуке, оборвал его на полуслове.
— Мне уже все известно, сержант.
Юнец ушел, а лейтенант с минуту изучал меня тяжелым судейским взглядом и наконец произнес:
— Сегодня вам повезло — против вас не выдвинуто никаких обвинений.
— Против меня?.
— Вас можно было бы привлечь за нападение и антиобщественное поведение.
— Лейтенант, мне кажется, что вы все вывернули наизнанку! Нападение было совершено на меня — а точнее, меня пытались похитить. А где частный детектив? Я могу поговорить с ним хотя бы через решетку камеры?
— Вы можете поговорить с ним где угодно, но только не здесь. Поскольку он не выдвинул против вас никаких обвинений, мы сочли возможным его отпустить, — лениво проговорил лейтенант.
— Вы хотите сказать, что не задержали его?
Он кивнул.
— У вас нездоровый вид. Хотите, я вызову скорую помощь?
— Черт побери! Да мне необходимо поговорить с этим парнем! — заорал я, отказываясь верить своим ушам. — Как его имя, где он живет?
Лейтенант посерьезнел.
— Так, сейчас припомню… Джек… Джо… Я мельком посмотрел его удостоверение, понимаете, у меня куча дел…
— Стоп. Если я вас правильно понял, вы даже не составили протокол о происшествии?
— А вы что думаете, регистрационная книга полицейского отделения это альбом автографов? Мистер, сюда поступил избитый парень. Вопреки моим настоятельным советам, он отказался предъявить вам обвинение, отказался от медицинской помощи. Мне не было нужды оформлять его!
— Так почему же вы не подождали хотя бы до моего прихода! На меня же было совершено нападение!
Лейтенант усмехнулся по-приятельски.
— А знаете, он вот заявил, что это вы его ударили первый — и без всякого на то повода с его стороны. Судя по тому, где у него была ссадина, я решил, что вы тоща! Ребята, что привели его сюда, сказали, что вы были вроде как пьяны. Я предложил пострадавшему предъявить вам обвинение, но он отказался. У меня не было оснований задерживать его.
— Да какого…
— Не надо орать. Тут вам не рюмочная! Вы, видно, большой скандалист, но мы здесь каждый день утихомириваем алкашей покруче вас. Позвольте взглянуть на ваши документы.
— Я потерял бумажник.
Он криво ухмыльнулся.
— Он мне уже рассказывал об этом… перед последним инцидентом с его участием, — раздался за моей спиной голос.
Я развернулся. Как это я не услышал шагов юнца-полицейского? Он доложил лейтенанту о том, как нашел меня на стройплощадке, о перестрелке. И о том, как нашел меня лежащим на тротуаре перед домом Кислы, и передал наш разговор со стариком жокеем.
— Я звонил в городское управление, сэр, — продолжал юнец. — Вилли Кислы действительно был сбит на улице грузовиком в ноябре. Грузовик скрылся. А на этого человека у них ничего нет.
Лейтенант помотал головой.
— Такой брехни мне еще не приходилось слышать! Закатайте рукава рубашки и поднимите штанины!
— Что?
— Делайте, что вам сказано!
Я продемонстрировал ему руки и ноги.
— Для наркаша у вас слишком здоровый вид, — пробурчал лейтенант. — Мой вам совет — идите домой и выспитесь хорошенько. А если будете настаивать на своем, я отправлю вас в психушку на обследование.
Я раскрыл рот, намереваясь что-то сказать, но раздумал. Я понял, что не только теряю здесь время, но что меня окружают недоброжелатели. Самое разумное было вернуться на Корк-авеню и побеседовать по душам со стариком жокеем. Лейтенант, должно быть, умел читать мысли на расстоянии.
— Я пойду вам навстречу — отпущу вас. Но как только вы выйдете на улицу, поторопитесь уйти с нашего участка. Если вы тут еще кого-нибудь побеспокоите, я на вас надену смирительную рубашку!
Я задумался на несколько секунд. К нам подошли несколько полицейских. Я чувствовал себя в западне. Пожав плечами, я двинулся к выходу. Весь мой гнев вдруг улетучился и сменился смертельной усталостью. Мне хотелось одного — поскорее вырваться из этой мышеловки, оказаться на яхте, с Роуз, и поскорее вернуться к Анселю на наш остров. Там самой важной проблемой был вечный вопрос, что делать — то ли загорать на пляже, то ли заняться подводной охотой. А может быть, я просто сошел с ума. Или все, кто меня окружал.
Выйдя из полицейского отделения, я стал думать, куда пойти. В кармане у меня не было ни цента. У меня даже не осталось окурка сигары. Я бы мог позвонить Роуз, но для телефонного звонка надо было иметь десятицентовую монетку. Но даже если бы мне удалось позвонить, Роуз пришлось бы ехать в Нью-Йорк спасать меня. А если переслать деньги телеграфом — то куда? Можно было послать ей телеграмму наложенным платежом, а потом сидеть и ждать ее денежного перевода в офисе «Вестерн Юнион» — да только получу ли я перевод без документов? К тому же телеграмма могла вывести их на Роуз и на яхту. Мне нельзя было так рисковать.
В это время Роуз, наверное, уже начала беспокоиться, а может быть, даже отправилась искать меня — и тут уж мы точно потеряем друг друга. Но как же мне покрыть эти чертовы сто миль — или сколько там — до Эсбюри-Парка? Кто согласится взять на дороге такого оборванца, как я?
Из дверей отделения вышла колонна полицейских — они встали на тротуаре по стойке «смирно». Сержант отпустил их по постам. Им на смену пришла новая колонна. Шла смена патрульных. Постояв немного и поглазев на чинный ритуал, я поспешил прочь. Во всем городе у меня не было никого знакомого, а Мне надо было занять у кого-то денег, чтобы добраться до Роуз. Стоп — один приятель здесь у меня имелся!
Хэл Андерсон говорил, что живет в Нью-Йорке. Если он не в плаванье, я бы мог взять взаймы у него. Я вошел в аптеку и стал листать телефонную книгу. В Манхэттене я обнаружил трех Хэлов Андерсонов, двух — в Бронксе, еще четырех в Бруклине и Квинсе. Я стал рыться в памяти, но не вспомнил названия компании, где работал Хэл. Но даже если бы я и вспомнил, вряд ли они дали бы мне его домашний адрес. Когда я спросил у аптекаря листок бумаги и карандаш, он окинул меня подозрительным взглядом и буркнул, что очень занят. Ох как я его понимал! Одного взгляда в зеркало было достаточно, чтобы ужаснуться собственной внешности.
Я отправился искать другой магазин. Войду в их телефон-автомат, думал я, и вырву из справочника нужную мне страницу. Какой-то коротко стриженный сопляк в старенькой куртяшке шел через улицу к своей запаркованной машине. Он махнул мне и зашагал в мою сторону. Я не сразу узнал в нем своего юнца-полицейского.
— Вам бы лучше держаться отсюда подальше, мистер Андерсон, — заметил он с усмешкой. — Наш лейтенант, когда в плохом настроении, — сущий цербер. Он задаст вам жару, если вы его разозлите.
— Слушайте, почему он отпустил того парня и даже не записал его имя и адрес?
— Вообще-то это странно. Он должен был дождаться моего прихода. Но я на всякий случай кое-что себе записал.
— Вам известно его имя?
— Нет. Но я записал, что подозреваемый в нападении «неизвестный» был отпущен. Возможно, лейтенант был занят, да и вы встаньте на его место — в ваши показания трудно поверить!
— Ерунда! Он же отпустил его, даже не выслушав меня!
Юнец пожал плечами.
— Строго между нами — это удостоверение, по-видимому, выдано одним очень крупным учреждением. Мне бы не надо вам это говорить, но, как передал наш радиоузел, тот частный сыщик работает на большую нефтяную компанию. Очень солидную!
— Нефть? Какое отношение нефть имеет к этому делу?
— Хотел бы я знать. Дело в том, что наш лейтенант не может диктовать большому начальству. А я не могу диктовать лейтенанту. Может, он слишком поспешил с этим частным сыщиком, но не более того. Нам же тоже приходится подчиняться закону.
— Только не надо о законе! За минувшие сутки меня избили, в меня стреляли, меня оклеветали, причем в основном все это проделали ребята с золотыми значками!
— Уж не знаю, во что вы замешаны, мистер Андерсон, но один совет я вам дам. Не околачивайтесь здесь, а не то с вами опять будут выяснять отношения ребята с золотыми значками.
— С меня хватит. Слушайте, вместе с бумажником я потерял и мелочь. У меня нет ни цента — я не могу даже на метро сесть. Вы можете дать мне доллар? Напишите мне ваш адрес и имя, и клянусь — завтра я вышлю вам пять. Или возьмите эти часы. Я разбил стекло там в кирпичах, но они ходят.
Полицейский стал шарить по карманам.
— Доллар? Вы, видно, путешествуете с шиком. Жетон на метро стоит пятнадцать центов. Вот вам тридцать — за эти деньги вы можете объехать весь город. И можете не возвращать. С вами не соскучишься. Давайте двигайте отсюда!
Я взял четвертачок и пятачок. Он пошел к своей машине, остановился и крикнул:
— Могу довезти вас до центра!
— Спасибо, но мне надо сперва позвонить. Я еще не решил, куда ехать. Узнаю, может, кто из знакомых найдется. — Я понимал, что несу полную чушь, но я уже никому не доверял.
— Ну и чудак, — ухмыльнулся он и сел за руль.
В какое-то мгновенье я чуть было не предложил ему сделку — за пятьдесят, а то и сотню зеленых довезти меня до Эсбюри. Но так рисковать я не мог.
Я прошел несколько кварталов, заскочил в кондитерскую и, зайдя в телефон-автомат, снова отыскал в книге всех Хэролдов Андерсонов. У меня было три шанса из девяти попасть в точку. Один к трем — ставка была весьма невыгодная. Кажется, Хэл что-то говорил о собственном доме, но насколько я представлял себе Манхэттен, там стояли все сплошь небоскребы. И я решил попытать счастья в Бронксе и Бруклине. Когда я попросил разменять мои двадцать пять и пять, мне показалось, что толстая тетка за прилавком готова вызвать полицию. Но нет, она молча дала мне три десятицентовика.
Я стал набирать номер первого Хэла Андерсона в Бронксе, стараясь крутить диск спокойно, чтобы не ошибиться. Мне ответил мужчина, который заявил, что не имеет отношения к чартерным рейсам, и повесил трубку. Потом я набрал номер бруклинского Хэла Андерсона. Там не отвечали. Я пережил несколько ужасных мгновений, дожидаясь, когда монетоприемник скинет мою неиспользованную монетку. Я позвонил второму бруклинскому Андерсону, и, когда задал вопрос о чартерных рейсах, женский голос с мягким иностранным акцентом ответил: «Ouі». Я догадался, что это жена-француженка Хэла, и возликовал.
— Я Мики Уэйлен. Приятель Хэла из Флориды. У нас была яхта.
Наступило молчание, и я похолодел. А вдруг Хэл никогда не говорил про меня жене?
— А, да. Он часто про вас рассказывает.
— Хэл дома?
— Нет. Он вернется только на следующей неделе. Жаль, он бы с вами с удовольствием повидался.
— Миссис Андерсон, я в некотором роде попал в беду. Я понимаю, что вам это покажется неправдоподобным, но я упал И потерял бумажник. Мне и нужно-то всего несколько долларов, а я в Нью-Йорке никого не знаю, кроме Хэла и вас. Мне больше не к кому обратиться.
— Ну… — она опять надолго замолчала. — А как называлась ваша с ним яхта?
— «Морская принцесса». Хэл рассказывал вам, что мы встретились на Гаити пару месяцев назад?
— Да. Сколько вам нужно, мистер Уэйлен?
— Несколько долларов. Утром я приехал в Нью-Йорк, а тут приключилась эта петрушка с бумажником. Я могу к вам сейчас подъехать?
— Конечно. Вы…
В наш разговор встряла телефонистка и попросила бросить еще пятачок.
— У вас машина? — спросила жена Хэла.
— Нет!
— Вы где?
— На Манхэттене.
— Тогда садитесь на метро — линия Д — и доезжайте до…
Телефонистка опять потребовала пятак.
— Я скоро буду, миссис Андерсон, мне придется до вас дойти пешком. Ждите!
Я повесил трубку и на последний десятицентовик позвонил отсутствовавшему Андерсону — на тот случай, если за мной следили, мне надо было блокировать предыдущий звонок. Я уже стал таким же нервным, как Роуз. Андерсона все еще не было дома. Итак, у меня оставалось целых десять центов, а поездка в метро стоила пятнадцать.
Выйдя из будки, я вытер пот со лба и спросил у толстой тетки за прилавком, в какой стороне Бруклин.
Она ответила:
— Пройдете два квартала и свернете направо. Там метро. Сядьте в сторону центра и потом спросите кондуктора, где…
— Я пойду пешком. Так куда? — Я понимал, что наболтал лишнего. Если за мной следят, эта толстуха расскажет им про Бруклин, впрочем, Бруклин большой.
Она покачала головой, и все ее подбородки пустились в перепляс.
— Вы комик! До Бруклина отсюда десять, а то и двадцать миль. А уж до Кони-Айленда и все пятьдесят! Поезжайте на метро!
— Я бы с радостью, но мне придется идти пешком! — Я показал ей монетку. — Я попал в аварию, потерял все деньги. Вот все, что у меня есть. Так куда мне идти?
— Через два квартала свернете направо, к станции метро, — ответила она, кладя на прилавок пятачок. — Вот возьмите. И прошу вас, никакого вина!
— Спасибо. Я не пьяница. Не смотрите на меня… Я вышлю вам письмом, как только…
Подбородки снова заплясали.
— Не беспокойтесь, я не прошу вас возвращать. Что такое сегодня пятак? На цент уже ничего не купишь. На пятачок почти ничего. У меня когда-то тут был большой выбор конфет — кулек на пятачок. А скоро и на десять центов ничего не купишь, а потом и на четвертак… Все это очень плохо. Страшно! Идите на метро — и чтоб ни капли шнапса!
У двери я повернулся к ней и произнес:
— Мадам, за сегодняшний день я неоднократно убеждался в никчемности рода человеческого. Вы — приятное исключение. Желаю вам всего наилучшего! — и с этими словами я отвесил ей поклон.
Шагая к метро, я раздумывал, не свихнулся ли — я уже начал изъясняться, как профессиональный попрошайка. Это я-то, который накануне вечером раздавал всем кому ни попадя десятки.
Оказавшись на платформе, я спросил у смотрителя, в какую сторону Бруклин. На что он ответил:
— Бруклин большой. Куда именно вам надо попасть?
— Просто в Бруклин, — отрезал я, подозрительно косясь на него.
— Тогда садитесь в любой экспресс, — ответил он, с омерзением оглядев мою одежду.
Я зашел в полупустой вагон и тут только понял, какой у меня клоунский вид. Девчонка напротив прыснула в руку. Когда я сидел, из-под оторванного лоскута штанины виднелась моя голая нога. Мой порванный ботинок тоже был на виду. Я накрыл штанину полой пальто, но и на ней зияла дыра. Я встал и подошел к налепленной на стене карте Бруклина — найти улицу, где жил Андерсон. В своей жизни я повидал много карт морских маршрутов, но такого лабиринта, каким оказалась карта Бруклина, мне еще не доводилось видеть. Наконец я нашел авеню, пересекавшую нужную мне улицу, и понял, на какой станции метро мне сходить.
Чем ближе к центру, тем больше народу набивалось в вагон. Меня мучил вопрос, «ведут» меня или нет: мне не хотелось приводить «хвост» к Хэлу. Тут я вспомнил рассказ Роуз о том, как она спасалась от слежки, выскакивая из первого вагона метро и дожидаясь, не выйдет ли за ней кто-то из дальнего вагона.
Ехать мне было еще очень далеко, так что я пошел по поезду к головному вагону. Чтобы моя окровавленная шея не привлекала ничьего внимания, я поднял воротник. Дойдя до первого вагона, я вышел из двери и стал смотреть вдоль поезда. Толпы людей входили и выходили. На платформе была сущая толчея. Но через несколько остановок все изменилось — платформы опустели. Я вышел и стал ждать. Из пятого вагона показалась симпатичная девушка. Еще дальше — старик. Я сделал вид, что возвращаюсь обратно в вагон, но они продолжали спокойно идти к выходу. Я вскочил в вагон, когда двери уже закрывались.
Я проделывал этот фокус на каждой станции и скоро уже был почти уверен, что хвоста за мной нет. Поезд нырнул в туннель. Через четыре остановки мне надо было выходить. Я проделал свой обманный трюк. Мне показалось, что какой-то парень высунул голову из соседнего вагона. Когда двери начали закрываться, я сделал вид, что прыгаю обратно. Голова парня исчезла. Я смог разглядеть только его коричневую шляпу, и, когда его вагон прогрохотал мимо меня, я снова увидел эту шляпу — за ленточку было лихо заткнуто красное перышко. Или мне это только показалось…
Поднявшись на улицу, я оказался в районе, очень смахивающем на маленький городок на Юге: тянущиеся вереницы частных домов и несколько магазинов, обсаженные деревьями улицы. Боясь задать лишний вопрос, я стал петлять по улицам, пока не нашел нужную мне авеню. Я двинулся по ней. И то правда, Бруклин оказался большим. Через полчаса я все еще шагал, ноги мои болели и все тело ныло. Мой правый ботинок держался на честном слове. Я остановился у мусорного бака и стал там рыться, пока не нашел шнурок. Я обвязал ботинок шнурком и, подняв голову, увидел толстую бабку, которая смотрела на меня в упор и укоризненно цыкала. Шнурок сделал свое дело. Я прошагал еще полчаса, останавливаясь у витрин, чтобы заглянуть себе за спину, и сворачивая в тихие переулки. Слежки я не заметил. Но за мной легко было следить и издалека: здоровяк в драном пальто отлично просматривается на местности.
Когда я миновал станцию метро, было уже почти шесть. Смеркалось. Я понял, что лучше было бы все же спросить дорогу — я бы сэкономил кучу времени и сил. Мимо меня то и дело проносились автобусы — и они ничуть не способствовали улучшению моего настроения. Я гробил себя из-за каких-то пятнадцати центов. Даже в дни своей беспутной юности я не был так нищ!
Наконец я добрался до улицы Хэла. Я пошел по ней, глядя на таблички домов. Я был в квартале от цели. Чтобы окончательно запутать своих воображаемых преследователей, я возвратился на авеню и свернул на соседнюю улицу. И тут мне стало плохо. Я увидел, что за мной увязался здоровенный парень — с красным перышком на шляпе! Я остановился поглазеть на витрину бакалейной лавки, он прошел мимо и — остановился у витрины следующего магазина! Я обошел его и оглянулся. Ну точно — он меня выслеживал…
Дойдя до угла, я остановился и сделал вид, будто что-то ищу в кармане. Ясное дело, не мог же он тоже встать на этом углу. Парень в шляпе свернул в тихий переулок, и, когда мы проходили мимо жилой многоэтажки, он вдруг нырнул в служебный вход. Я прыгнул туда же следом за ним, решив, что уж на этот раз разберусь с гадом!
Мы шли по узкому бетонному коридору, тускло освещенному единственной лампочкой. Как только я нагнал его, он резко обернулся и тут же рухнул под ударом моего тяжелого кулака. Он упал на колени, а потом вперед, на лицо, и его шляпа с ярким перышком укатилась в сторону. Я обыскал его. Ствола при нем не было. Я достал бумажник. Там лежали три доллара и какие-то удостоверения. Судя по одному из них, он был членом какой-то благотворительной организации. Другое аттестовало его как истопника. В третьем и последнем он значился как домосмотритель. На мгновение все это меня озадачило, потом я с ужасом прочитал адрес. Выбежав на тротуар, я посмотрел на номер дома — тот же самый, что и на его удостоверении…
Если бы у меня не был порван ботинок, я бы сделал спринтерский рывок. Я быстро пошел по направлению к улице Хэла. В моей голове крутились несколько мыслей. Парень оправится. Я оставил бумажник рядом с ним, так что за грабеж меня не арестуют. Но неужели я сходил с ума? Я послал в нокаут ни в чем не повинного сторожа только потому, что у него на шляпе торчало красное перо!
Боже, если бы меня кто-то увидел, если бы тут поблизости оказались полицейские, они бы поволокли меня в отделение и я бы угодил за решетку. И поделом. Кто бы мне поверил? Я бы и сам не поверил! Чего же удивляться, что Роуз снедал ужас: подозрительность и страх может подействовать на нервную систему посильнее всякого наркотика.
Вряд ли этот домосмотритель меня разглядел. Вряд ли он сможет меня опознать — так что мне ничто не угрожает. Но если меня повяжут… И зачем я только подбил Роуз приехать в Штаты? Какая несусветная глупость!
