1
Я свалял большого дурака, рассказав Хэлу Андерсону про Роуз. Это я понял, как только у меня развязался язык. Но, правда, такое со мной случилось впервые — что я не сумел держать свой глупый рот на замке.
Со дня нашей последней встречи прошло лет десять, и я все еще не мог простить Хэлу его предательства. Вот потому-то мне и захотелось утереть ему нос — мол, знай наших!
Я сидел в небольшом баре на набережной Порт-о-Пренса и дожидался, пока загрузят «Морскую принцессу» — мою яхту. Я уже почти осушил свой стакан, как вдруг передо мной выросла высокая — и очень знакомая — фигура в белой куртке стюарда.
— Мики! — заорал он и, хлопнув меня по плечу, стал как сумасшедший трясти мою правую руку. — А я уж подумал, у меня глюки! Черт побери, старина, да ты ни капли не изменился! Такая же гора мускулов, все та же старая шкиперская шляпа и даже запах от тебя такой же! Как же я рад тебя видеть!
— Не сомневаюсь. Присядь, Хэл, выпей со мной — я плачу.
— С удовольствием!
Он сел за столик, сперва аккуратно подтянув спадающие штаны, и я заказал еще два рома.
— Ну надо же, после стольких лет мы опять с тобой пьем вместе, — заметил Хэл с усмешкой.
— Это точно, — согласился я и подумал, как бы у меня сейчас шли дела, если бы Хэл по-прежнему оставался моим деловым партнером. Во всяком случае, Роуз у меня не было бы.
— А что ты делаешь на Гаити, Мики?
— Старик, ты же сам видишь: сижу, пью ром. Бездельничаю.
— Да, ты совсем не изменился.
— He-а. Я даже и не пытался измениться. А вот ты, я вижу, пытался. Что это за маскарадный наряд?
— Я плаваю на «Американском духе», — и он кивнул в сторону причала — там стоял огромный океанский лайнер.
— И каковы же твои функции? Подносишь тазики страдающим морской болезнью?
— Перестань, Мики!
— А я-то думал, что ты уже давно получил университетский диплом и стал важным чиновником в крупной компании.
— Перестань, Мики, — тихо повторил он. — Я два года проучился в колледже. А однажды летом нанялся на сухогруз. Но в Ницце я встретил девчонку-француженку и, когда пришел туда во второй раз, женился на ней. Мы с Колетт живем в Нью-Йорке, у нас там свой дом, двое чудных ребятишек. Она такая замечательная — художница, и ко всему прочему…
— Значит, тебя захомутали!
— С ума сошел, парень! Да я так счастлив! Какого черта мне жалеть? Трехразовое питание дома, работа не тянет, регулярно посылаю семье жалованье и раз в пять недель вижусь с женой. Каждый раз все равно что медовый месяц — опять по новой! Все очень неплохо. А то, что я служил когда-то на флоте, мне даже помогает, так что как-нибудь я…
— Как-нибудь, — передразнил его я, — ты разве избавишься от привычки называть всякую шваль «сэром»?
Он отмахнулся шляпой и рассмеялся.
— Боже, Боже, все тот же старый Мики. Господи, да ведь «сэр» — это только слово, и ничего больше. Помню, и ты сам…
— Нет, извини, я к этому не приучен. Это ты у нас…
Он допил ром и сказал:
— Ничего бы у нас не получилось, Мики. Даже на новой яхте. Я непригоден для кочевой жизни. Понимаешь, меня больше привлекает совсем другое — иметь жену, детишек, крышу над головой, семейный очаг, быть кормильцем, беспокоиться о будущем. Я же не…
— …морской бродяга, — закончил я. — М-да, наверное, для этого нужен особый талант. — Я допил свой стакан и знаком приказал официанту принести нам еще.
— У тебя все та же «Морская принцесса»?
Я кивнул.
— Боже, но надеюсь, не с тем же проржавевшим движком?
— Нет. У меня теперь два турбодизеля.
Хэл закатил глаза и присвистнул. От выпитого рома его прошиб пот, и я видел, что ему ужасно хотелось расстегнуть жесткий воротничок своей форменной куртки.
— «Морская принцесса», — повторил он со смехом. — Ну и название для двухмоторной развалюхи!
— А что? — подмигнул я ему. — Видел бы ты ее сейчас! Кстати, я собираюсь отогнать ее к докам — вот только отлив начнется. Не хочешь со мной прокатиться? — Пожалуй, именно его подколки насчет «Морской принцессы» и вынудили меня устроить всю эту показуху. К тому же я был слегка поддатый.
Нет, меня ужасно развеселили его выпученные глаза, когда он увидел «Морскую принцессу». Да и сам я лишний раз словил кайф, глядя на нее. Ибо моя малышка — это тридцать два фута сверкающих свежей покраской бортов. Такую красоту вам вряд ли доводилось когда-либо видеть. Мистер Баярд, у которого я приобрел провиант, сидел на палубе. Под мышками его полотняного пиджака расползлись темные круги от пота, он обмахивался газеткой. А стекла его солнечных очков казались одного цвета с загорелой кожей его лица. Он махнул мне, встал и, подойдя поближе, сообщил по-французски, что груз на борту. Я был должен ему сорок долларов и, небрежно протянув полусотенную, сказал, чтобы сдачу он оставил себе. Мистер Баярд так разволновался, что вспотел пуще прежнего. Мы пожали друг другу руки и потом, спрыгнув на мостки, он без устали кричал мне слова благодарности.
Хэл глазел на «Морскую принцессу», точно это была аппетитная бабенка.
— Нет, правда, Мики, неужели, это твоя яхта?
— Что, показать бумаги?
— Господи, ну и красотка! Да ведь она стоит не меньше двадцати тысяч! Или больше.
— Больше, — солгал я.
— Это просто мечта!
— Точно.
— Да на такой посудине можно совершить кругосветное путешествие!
— Наверное, я как-нибудь так и сделаю. Хочешь выпить?
Хэл взглянул на часы.
— Пожалуй, у меня еще есть время.
— У меня полчаса, — сказал я, ведя его в каюту, отделанную полированными панелями красного дерева. Он спустился по трапу, пригнув голову, а я бросил небрежно:
— Да выпрямись ты! Тут высокие потолки! — И в эту минуту пожалел, что пригласил его на яхту. У меня всегда была сильно выраженная склонность к бахвальству — я ничего не мог с этим поделать. А тут я прекрасно понимал, что совершаю ужасную ошибку.
Я выставил бутылку канадского ржаного виски — чтобы в очередной раз подразнить его — и достал из морозильника лед. Каюта была заставлена ящиками и коробками: консервы с рыбными деликатесами, книги, журналы, новенький стереопроигрыватель и прочая ерунда.
Хэл осмотрел камбуз, гальюн, душ, койки и даже в холодильник нос сунул. После чего проинспектировал ящики и коробки. Потом взглянул на меня с хитрой улыбкой — в его глазах стоял немой вопрос: чем же это я, интересно, занимаюсь? И выпалил:
— Контрабанда?
— Все в прошлом. Какая там контрабанда в наши-то дни? — Я передал ему стакан и взглянул на часы. По правде сказать, я собирался отплыть с отливом всего лишь с целью сэкономить горючее.
— Направляешься обратно в Майами? — Его взгляд все еще шарил по каюте. Наконец он остановился на фотографии Роуз над моей койкой. Я запечатлел ее бегущей в бикини по пляжу. Это была моя любимая фотография.
— Нет! — коротко ответил я, ожидая нового его вопроса. Но внутренний голос посоветовал мне больше не говорить ни слова и переменить тему.
Он подался вперед, чтобы получше рассмотреть снимок.
— Гавана?
Я покачал головой.
— Я ведь мотаюсь повсюду, по всем островам на Карибах.
— Ах, Мики, баловник, пляжный пострел! — В его голосе прозвучали саркастические нотки.
— Какой уж есть! — Наверное, именно его сарказм и заставил меня позабыть о всякой осторожности. — А это моя жена, между прочим.
— Не-ет! Не верю! — Тут Хэл шагнул вперед и буквально прилип к фотографии. — Ого! — Он обернулся ко мне: его лицо приобрело озадаченно-тревожное выражение. Он рывком расстегнул воротничок. — Ты что, разыгрываешь меня?
— Хочешь посмотреть наше брачное свидетельство?
— Боже, Мики, как такая красавица сподобилась выйти замуж за такого урода?!
— Она оценила мои душевные качества.
— Небось польстилась на твои деньги.
Я хмыкнул.
— У нее своих довольно.
— Такая яхта и такая женщина… И давно все это у тебя?..
— Слушай, ты задаешь что-то очень много вопросов!
— Мики, прости, я не хотел показаться любопытным…
— Надеюсь, — заметил я, размышляя, что, если расскажу ему чуток о Роуз, большой беды не будет, а в это время мой внутренний голос приказывал мне захлопнуть пасть.
Я наполнил стаканы по новой. До начала отлива у меня еще оставалось добрых двадцать минут. Я открыл коробку сигар — лучших гаванских.
— Надеюсь, ты об этом никому больше не расскажешь, — начал я.
— Даже Колетт! — воскликнул Хэл. И я понял, что он сказал это совершенно искренне. Он никогда не страдал излишней болтливостью. В то же время я понимал, что сам уже наговорил много лишнего и что лучше бы мне все спустить на тормозах и прикусить язычок.
Наступила пауза, во время которой я отчаянно пытался придумать какую-нибудь фигню, какой-нибудь дурацкий повод, чтобы тихо-мирно уйти от разговора. Хэл снова уставился на фотографию Роуз.
— Ну давай, Мики, приятель, я все еще не верю тебе. Рассей мои сомнения.
Я клюнул на его приманку, точно глупая рыбка, и все ему выложил:
— Однажды мне осточертело в Майами. Эти чартерные рейсы совсем сдохли, и у меня осталось только трое или четверо постоянных клиентов. Мне удавалось зарабатывать всего-то по пятерке с носа, причем в основном это были дамы, страдающие от морской болезни и… Словом, я уплыл в Ки-Уэст, на острова, и решил там малость расслабиться.
— А я еще помню, как мы с тобой мотались на яхте по всему побережью и на острова!
Я кивнул в знак согласия, а сам подумал, что не стоило бы говорить ему про острова и надо бы поскорее как-то вывернуться и придумать что-то другое.
— В Ки-Уэсте было полно яхт, моторок, катеров — чего хочешь, вот я и отправился на Багамы и осел на крохотном тихом островочке. Клочок песка и парочка кустов. Жилья нет, да и попасть туда можно было только на морской яхте. Ближе к вечеру я встал на якорь в тридцати — сорока футах от берега. На ужин наловил себе рыбки, потом задал храпака. А утром вижу девчонку на пляже. В жизни не видал такой красавицы! Разве что в кино. Высокая платиновая блондинка — лицо, фигура… закачаешься! Ну ты же видел фотографию. Она сидела на чемодане и снимала чулки. Потом сняла и платье. (Под платьем был купальник. Я спустился в каюту и сквозь иллюминатор направил на нее свою подзорную трубу. Вблизи она оказалась еще более соблазнительной. У нее была еще и холщовая сумочка через плечо, а в сумочке я рассмотрел знакомые очертания автоматической «пушки» 45-го калибра…
На душе у меня полегчало — уж больно гладким получался мой рассказ. Я даже убедил себя в том, что, изменив место действия и некоторые детали, я себя обезопасил от…
— Но ведь ты сказал, что это был всего лишь клочок песка! Как же она там оказалась? — недоуменно прервал меня Хэл.
— Погоди, Хэл, не торопись, дай мне рассказать. Я вышел на палубу и стал за ней наблюдать. А сам про себя подумал: ну как же это ей удалось сюда попасть? Ведь вокруг никого! Не говоря уж о лодке. Она, естественно, меня заметила, но притворилась, будто ничего не видит. Потом она малость поплавала — и хорошая пловчиха оказалась! Она вышла на этот крошечный пляжик, натерлась кремом для загара, надела темные очки и улеглась загорать. Словом, вела себя так, точно находилась на частном пляже дорогого отеля где-нибудь в Майами-Бич. Я прыгнул с кормы в воду, поплескался, но она опять ноль внимания. Тогда я вылез на берег и прямо к ней. «Привет, — говорю, — это что, частный пляж?» — «Понятия не имею! — отвечает она. — Я тут просто позагорать и поплавать приехала. А вы?» Хэл, представляешь, у нее даже голос оказался низкий, чуть хрипловатый, который как нельзя лучше соответствовал ее роскошной внешности. М-да, ну я тоже корчу из себя крутого, говорю: «И я тоже сюда поплавать приехал».
Мы посидели молча. У нее была довольно-таки бледненькая кожа, наверное, она вообще в первый раз в том году оголилась на пляжё. И мало того что эта девица была неземной красоты, так на лице у нее еще была печать, знаешь, такой суровости, не подступись! В свои тридцать — тридцать пять она, сразу было видно, много чего в жизни повидала. Эта девица, знаешь, из тех крутых телок, которая чуть что схватится за свою сумочку, вытащит «пушку» и влепит тебе промеж глаз, не задумываясь. Да что там — холстинка была такая тонкая, что ей и открывать сумчонку не надо было, чтобы выстрелить, — могла на спусковой крючок нажать прямо через ткань. А сумчонку-то она из рук не выпускала.
Ну, словом, сижу я, думаю о своем. Ты же меня знаешь, я ни за что не стану приставать к девке, если знаю, что нарвусь на отпор. И минут через десять я обратно в воду полез. Начался прилив, но у берега глубина была не больше пяти футов, и я пехом добрался до «Морской принцессы» и решил наловить устриц. Я сварил…
— Это ты говоришь о нашей старушке? — перебил меня Хэл.
— Ну да, о моей старушке, — ответил я. Его замечание насчет «нашей» яхты меня просто взбесило. — Так вот, я сварил кофе, сделал яичницу, помыл посуду. И в ее сторону даже ни разу не взглянул. И тут она мне кричит: «А я сегодня не завтракала. Не покормите меня?»
Я говорю: конечно, покормлю, — и она подхватывает свою одежду, чемодан и сумочку, поднимает над головой и идет по пояс в воде к яхте. А чемодан-то у нее не маленький, то есть не просто там какой-то саквояжик с ночной рубашкой. Добралась она до яхты, перебросила вещи на палубу, подтянулась на руках и перелезла через борт. А свою сумчонку так и не выпустила из рук. Она держала ее в правой руке и словно целилась прямо в меня… А я…
— Испугался? — ввернул Хэл, наливая себе еще стаканчик и расстегивая куртку.
— Нет. Скажем так: я был осторожен и старался не сделать какого-нибудь неправильного движения, — заметил я, понимая, что в данный момент веду себя как раз неправильно, все это ему рассказывая. Но я уже не мог остановиться, уж больно мне все это нравилось. Не только выпендреж перед Хэлом. Встреча с Роуз стала одним из самых восхитительных моментов в моей жизни, а мне впервые представился случай об этом кому-нибудь рассказать. — Мне показалось, что ей самой не хочется нарываться на неприятности, однако она была готова к любому повороту событий. Она оглядела «Морскую принцессу» и сказала:
— Парусник с мотором. Так себе лодчонка. Конечно же ни радио, ни телефонной связи с берегом!
— Это верно. Ничего такого сногсшибательного, но яхта морская и очень хорошая.
— И команды нет?
— Позвольте представиться: капитан, штурман, кок и судомойка в одном лице, — ответил я и сделал ей яичницу с беконом.
И судя по тому, с какой скоростью девица ее уплела, я решил, что она пропустила по меньшей мере два обеда и два ужина. Она как села на свой чемодан, так и не вставала с него, а сумочка лежала у нее на коленях. Покончив с плодами моих кулинарных способностей, она достала мятую пачку сигарет, вытащила одну и бросила пачку мне. Я покачал головой и, протянув руку, положил пачку ей на бедро. Мне в жизни не доводилось находиться вблизи более пикантного бедра. Конечно, она прекрасно видела, как я шарю по ней глазами, но, вероятно, все ждала, когда же заведу с ней веселую игру. А я не завел. Выкурив сигарету, она спросила:
— А до Кубы можно на этой посудине добраться? Вы сказали, что это морская яхта?
— Разумеется. Я неоднократно совершал такие переходы — в хорошую погоду.
— А чем вы занимаетесь?
— Да этим вот самым. Плаваю. Иногда вывожу в открытое море любителей ночной рыбалки, когда и сам не прочь порыбачить. А в минуты мрачного расположения духа просто выхожу на острова — поплавать и позагорать — как вы.
— В одиночку?
Она была слишком крутая девочка, чтобы играть в жеманницу. И я честно ей ответил:
— Ну да, когда хочешь поплавать и позагорать, сопровождающие не нужны.
— А разве вы не страдаете от одиночества? Вам разве не скучно без газет, без радио?
— А вам?
Она рассмеялась — таким журчащим смехом. Ну, то есть, смех был, понимаешь, вполне человеческий, теплый — он словно прорвал оболочку этой ее ослепительной красоты. Тут я уж ее стал совершенно откровенно разглядывать, не скрывая восхищения ее красотой. Докурив, она затушила сигарету в пепельнице, встала и поблагодарила за гостеприимство. Она грациозно перепрыгнула через борт в воду — при этом умудрившись не замочить сумочку с «пушкой», — подхватила одежду, чемодан и побрела к берегу. Она ушла вдоль берега к дальней оконечности островка и скрылась в зарослях кустарника — наверное, легла поспать. А я вытянулся на палубе и стал думать о ней. Я понял, что за всеми этими ее как бы невзначай заданными вопросами скрывалось желание прощупать меня. Но она все же была слишком хорошенькая, чтобы я слишком серьезно отнесся к ее допросу.
Я проспал два часа, потом помыл яхту. Я искупался и даже подумал сплавать за песчаный мыс, где она скрылась. Но оставил эту затею. Вместо того я достал удочку и поймал классного снука. Потом я понырял, наловил устриц и пожарил рыбу. Ее не было видно, и я подумал, что она уже покинула островок…
— Это как же? — брякнул Хэл.
— Не знаю. Точно так же я не знал, как она на этот остров попала. По правде сказать, я об этом — и ни о чем вообще — не думал. Все случившееся показалось мне сном… Но слушай, что дальше было. Я громко крикнул в кустарник:
— Не хотите поужинать?
— Большое спасибо, хочу! — ответила она и внезапно выросла из-за кустов.
Может быть, она все это время за мной оттуда наблюдала — не знаю. Она была вся перемазана кремом для загара и покраснела, как рак от перегрева. Она подхватила свои вещи и снова потопала по воде к «Морской принцессе». А прилив уже начался, и в десяти футах от берега вода доходила ей до плеч.
— Вам бы лучше оставить вещи на пляже и добраться до яхты вплавь! — крикнул я.
— Нет, — твердо ответила она. — А мы не можем поесть на берегу?
Естественно, я понял ее затруднение. На острове не было ни души, так что за сохранность своих вещей ей можно было не беспокоиться, однако она не смогла бы доплыть до яхты, не намочив своего пистолета. И я слукавил:
— Нет, нельзя. Печка привинчена к полу.
— Ну тогда мне придется отклонить ваше предложение! — ответила она и побрела обратно берегу. Тогда я отвязал ялик и поплыл к ней. Она, ни слова не говоря, забралась на заднюю банку — вместе со всеми своими пожитками. Мы поужинали на яхте, почти не переговариваясь, и выпили последние три бутылки пива. Я помыл посуду и закурил сигару. Наконец она нарушила молчание:
— А что вы делали после обеда?
— Ничего. Спал, думал.
— И о чем же вы думали?
— Да уж не помню — о том, что на ум приходило, — ответил я, размышляя, куда же заведет нас этот глубокомысленный разговор.
— Мечтали о несбыточном?
— Пожалуй. А что, мне надо было думать о чем-то конкретном?
— О, только поймите меня правильно! Я и сама люблю мечтать. В детстве я обожала забираться в огромный ящик, который стоял у нас в огороде, и там я воображала себе, что этот ящик — замок, театр… А ведь я и впрямь жила в замке — пока волшебные чары не развеялись. Но если бы этого не произошло, я бы так и осталась в замке своих грез, и это перестало бы быть простой мечтой. Вы понимаете, о чем я?
— Не уверен.
— Ну, что этого не так трудно добиться, если вы удерживаете некий баланс. Вот это самое главное: хрупкий баланс между мечтой и реальностью. Ну например, вот этот островок — чудесный клочок ровного песчаного пляжа и чистой воды. Ведь можно представить, что мы находимся сейчас в тихом уголке в Майами-Бич, или в Атлантик-Сити, или на Файр-Айленде, или даже в Монте-Карло. Там ведь тоже ровный песок, чистая вода и тишина. Вот я сижу на этом клочке песчаного пляжа — и пока я сохраняю баланс между явью и грезой, я ведь могу воображать, что нахожусь на Майами-Бич. И я могу оставаться здесь — там — до тех пор, пока какой-то неверный поступок, неудачная мысль не нарушит баланс, не разрушит мечту. Понимаете теперь?
— Да, теперь понимаю. В особенности если неверным поступком окажется выстрел из «сорокапятника», который вы прячете в сумочке.
— Ну вот! — вскричала она, хлопнув в ладоши и вскочив на ноги. — Вот вы все испортили! Это как раз то, о чем я и говорю. Мы только что мечтали о песке, воде, солнце, Майами-Бич. Ну зачем все портить дурацким замечанием об оружии?
— Да потому, что в Майами-Бич и без того много пистолетов. И еще потому, что вы все это время целились в меня из «пушки», что спрятана у вас в сумке.
— Ну и что, об этом можно забыть — как можно забыть о том, что этот мерзкий островочек без капли пресной воды, без еды, без удобств просто куча дурацкого песка. Мы это просто игнорируем — в этом и состоит весь секрет. Мы просто притворились, что это Лагуна-Бич, а не безлюдный клочок песка. И до тех пор пока кто-то из нас не рассеет чары, мы будем находиться в Лагуна-Бич…
Говорю тебе, Хэл, я дал ей года тридцать три — возраст-то не подходящий для детских игр. Но в то же время было ясно, что она вовсе не психопатка. Она говорила это вполне сознательно. Но я все равно не мог уразуметь, что за комедию она ломает. И предложил:
— Я с вами в одной команде. И по-моему, в настоящий момент мы с вами ужинаем на яхте недалеко от мыса Код — или где вам будет угодно.
— Да вы просто насмехаетесь надо мной! Спасибо за ужин! Я хочу вернуться на берег. Немедленно!
Я спустил ялик на воду, дал ей старенькое солдатское одеяло.
— Вот, возьмите! Здешние комары и блохи страдают от недостатка воображения. Так что вы вмиг забудете, что это не Венеция.
Я довез ее до берега, и когда вернулся на «Морскую принцессу», мне пришло в голову вот что. Первое — надо ставить парус и рвать отсюда когти, потому что тот, кто привез ее сюда — тот, для кого она приготовила пистолет, — мог вернуться. Она вполне смахивала на подружку крупного мафиози. Но была и другая мысль: девица явно на меня вешается. То есть я же не мог бросить ее на голодную смерть — вернее, мне этого не хотелось. Такую красоточку можно встретить раз в жизни. Помнишь те карабины, что мы выиграли в кости?
Хэл кивнул, и в его глазах стоял недоуменный вопрос.
— Ну вот, я вытащил их из чехлов, почистил, зарядил и оставил под брезентом около движков — чтобы в случае чего они сразу оказались под рукой. И пошел спать. А рано утром услышал стук в борт. Начался отлив, и она без труда дошла до «Морской принцессы», как и в прошлый раз держа свои вещи над головой. Она попросилась со мной позавтракать и даже добавила: «Я вам заплачу». В левой руке она держала свой чемоданишко, а в правой сумочку с пистолетом.
— Только смотрите на нарушьте баланс, — подколол я ее. — Вчера вечером я вообразил себя миллионером.
— Ну тогда, по крайней мере, дайте-ка я сама что-нибудь приготовлю.
Она отправилась на камбуз. Я кричал ей, где что найти — хлеб, яйца, но она не отвечала. Я понял, что она играет в разведчика. Наконец не выдержал и заглянул в каюту — она приканчивала пинту джина, которую неизвестно где нашла. Она подняла глаза, увидела меня — и на ее лице возникло такое свирепое выражение, что меня дрожь пробрала. Потом зарделась — а может, румянец этот был вызван дешевеньким джином — и сказала:
— Извините, что я тут хозяйничаю. Мне было необходимо выпить — чертовски необходимо.
— Ну ничего! — ответил я. И со спиртным она была на короткой ноге: выхлестала пинту джина — и ни в одном глазу. — Но может, не откажетесь сварить кофе и пожарить яичницу?
Она приготовила нехитрый завтрак, и мы молча поели на палубе. Она то и дело стреляла в мою сторону глазами, точно оценивала. И я понял, что она готовится к решающей атаке. Она закурила последнюю сигарету, выбросила пустую пачку за борт, и мы оба стали смотреть, как ее уносит отливом в океан.
— Такая красная, — проговорила она, — точно морской цветок, точно роза. Кстати, о нашем вчерашнем разговоре: вы понимаете, что если мы оба сыграем по-умному, то ведь и впрямь сумеем осуществить эту мечту, сделать ее реальностью — и навсегда?
— Помедленнее, пожалуйста. Я не поспеваю за ходом вашей мысли. Что сыграть по-умному?
— Но это же так просто. Начнем с того факта, что мы с вами одни на этой яхте. Вы вот с меня глаз не спускаете со вчерашнего дня. Вы тоже мне подходите. Так что давайте представим, что я Нэнси, а вы Джо…
— А я Мики.
— …и мы сидим здесь, и нас ничто не связывает с прошлым. И мы можем забыть обо всем, кроме того, что мы здесь сидим на этой яхте. Эта яхта сделает нашу мечту реальной. Этот дурацкий клочок песка — жуть, но ведь есть другие острова. Ведь вот прямо сейчас мы можем сняться с якоря и отправиться на Кубу. Там мы загрузимся едой, питьем, горючим и отправимся искать себе подходящий остров — где любопытные дураки не сломают нашу мечту, не нарушат хрупкого баланса. И всю оставшуюся жизнь Нэнси и Мики будут только предаваться радостям жизни. И если мы сумеем мысленно, в воображении поддерживать этот баланс и будем думать только о настоящем, у нас все получится… Наш маленький мир начинает рождаться прямо сейчас. У этого мира нет никакого прошлого, а завтра — это то, то мы сами сумеем создать. Ну как, покупаете идею?
— Мне нравится, что вы употребили слово «покупаете». А что вы скажете насчет таких разрушителей грез, как еда, одежда, бензин? Или мы также сможем намечтать себе и доллары?
Она сидела, по своему обыкновению, на чемодане. И тут она встала, отступила от чемодана на шаг и произнесла:
— Мики, откройте чемодан — только не торопитесь! — И ткнула в меня своей сумочкой с пистолетом. Я открыл чемодан. Он был набит пачками банкнот. Сотенные, двадцатки, пятидесятки.
— Вот наш ковер-самолет, Мики. Если мы умерим свои аппетиты, этого нам хватит до конца дней. Так что деньги не проблема — вот они! — Она тронула ладонью свою светловолосую головку. — Пока нам хватит здравомыслия думать только о настоящем — а это, возможно, будет не всегда легко, — нам все удастся. Иными словами, Нэнси и Мики родились вот в эту самую секунду! — И она протянула ко мне руки.
— Вы хотите сказать — для нас троих: вас, меня и вашего пистолета?
Она уронила руки так быстро, что я уже подумал: так, сейчас врежет!
— Ну вот опять, — уныло проговорила она. — Опять вы все испортили. Может, хватит, а? Если мы намерены удерживать баланс, то вам надо с этим кончать. Прошу вас — перестаньте. Не надо ни шуток, ни каламбуров. Вы же вчера вечером просто могли уплыть. Никто вас не заставлял остаться. И я не заставляю вас жить со мной. Я прошу. Если вы откажетесь, ну что ж, нет — значит, нет. Но почему вы вечно вспоминаете про мой пистолет?
— Потому что он постоянно с вами. Он часть вашего настоящего.
Она передернула плечами.
— А у вас пара ружей вон там под брезентом. И еще я заметила охотничий нож в каюте. Но я же вам про это ничего не сказала. А придет время — и пистолета не будет. Я его просто выброшу. В свое время…
— Вот и весь рассказ, Хэл, — закончил я и, кивнув на стенные часы, встал. — Пора, да и отлив начался. Мне надо выходить. Короче говоря, я купился на эту идею насчет мечты и с тех пор все складывается как нельзя хорошо. Мне было приятно повидаться с тобой и, даст Бог, когда-нибудь еще свидимся. Но окажи мне одну услугу. Не пытайся меня искать.
— Мики, да разве я когда-нибудь… — широко ухмыльнулся Хэл. Мы вышли на палубу. По выражению его лица я понял, что в голове у него роятся десятки вопросов. Но я ни слова не сказал и запустил дизель. Хэл прислушался к рокоту двигателей и одобрительно закивал:
— Чисто работает, мощная штука.
Удостоверившись, что паруса и снасти не перепутались, я начал отвязывать грот от гика и освободил фал. Хэл без лишних просьб соскочил на мостки, я кивнул ему, и он бросил мне бортовой конец. Больше он не мог сдержать своего любопытства и, отвязав кормовой линь, спросил:
— Мики, и давно это было?
— Ну, не вчера.
— Но ты до сих пор помнишь все-все, точно это было вчера.
— Только не надо меня сажать на скамью свидетеля, Хэл. У меня просто отличная память — и на детали тоже.
— А что произошло с той, первой «Морской принцессой»?
— Столкнулась с «торговцем» и затонула, — солгал я изящно. — Прощай, Хэл. Не забудь бросить линь.
Он швырнул мне конец и спросил:
— Но все же, Мики, что же потом с вами случилось?
— Мы добрались до Кубы после трудного перехода в шторм, — ответил я, крутанув штурвал. «Морская принцесса» медленно повернула нос в открытое море. Я помахал ему.
— А девушка? — заорал он. — Откуда она взялась? Как она оказалась на том острове? Откуда у нее пистолет и деньги? Почему она была в бегах?
В тот момент я испытал едва ли не детский восторг. О его возможной реакции я догадался заранее, но все равно удовольствию моему не было предела. «Морская принцесса» уже устремилась из гавани к каналу, и я крикнул ему:
— Хочешь знать правду, Хэролд?
— Конечно! — крикнул он.
— Ты забыл про баланс! — крикнул я.
Он поднес ладони ко рту, сложил их рупором и гаркнул:
— Мики, скажи правду!
— Ну ладно! — гаркнул я в ответ и дал полный газ. — Вот тебе вся правда: я никогда ее ни о чем не спрашивал.
Мне не хватило духу повернуться и взглянуть на его изумленное лицо.
