– Нет, Тэйн, нет! – закричала я что есть мочи и рванулась к нему, но сильные, грубые руки схватили меня и снова вернули на ящики. Я угодила в ловушку.

И тогда я зашлась криком. Вопила страшно, не умолкая, как никогда в жизни. Во мне кипели злость и отчаяние, потому что я вдруг поняла: поздно, слишком поздно… Тэйн, которого я знала, никогда не сделал бы со мной ничего подобного. Проклятье Роу уже коснулось его, наша магия изменила моего любимого, превратила его в чудовище. Перед глазами все завертелось и смешалось, в ушах стояли рев мужчин, вопли женщин, топот ног на помостах и палубе, а над всей этой суматохой звучал твердый и злой голос Тэйна, который теперь управлял толпой.

– Говорит, что она не ведьма, – он повернулся и указал на меня длинным пальцем. Едва дыша от ужаса, я никак не могла примириться с тем, что вижу его милое лицо таким – жестким, искаженным от злобы. – Бросим ее в океан! Если она ведьма, то спасется!

– Но если она сказала правду, то утонет! – воскликнула одна из женщин, и я узнала Этель, служанку матери, но ее встревоженный голос потонул в людском гвалте.

– Ведьма спасется!

– Надо ее испытать!

– Мы не можем позволить, чтоб наши моряки и дальше гибли!

Тэйн сбежал по ступеням вниз и направился прямиком к докам. Вдруг он обернулся и бросил на меня взгляд, в котором не было ни капли любви – лишь ненависть и ледяное презрение. Я не узнавала его и не могла поверить – неужели он мог так сильно и так быстро измениться? Выходит, мать не лгала… Это правда! Магия изменила любимого, заставила причинять мне боль, что он и делал теперь, а я не знала, как это прекратить, как вернуть прежнего Тэйна!

– Нет! Нет! – снова закричала я, пытаясь вырваться, но меня схватили и на этот раз крепко связали, стянув все тело тугими грубыми петлями.

Меня спустили с ящиков и поволокли к докам. Я дергалась и выгибалась, выкрикивая имя Тэйна. Вскоре я перестала ощущать под ногами землю – это один из моряков подхватил меня и перекинул через плечо. Вытянув шею, я успела заметить, что меня несли в дальний конец пирса, к самому крайнему судну с золоченой носовой частью и белыми парусами, вот-вот готовому покинуть порт. Я узнала «Модену».

Они собирались отплыть подальше и сбросить меня в море! Получалось, что вот так я умру и скоро, совсем скоро! А Тэйн… неужели он так и останется с нашим семейным проклятием навечно? Как ему помочь? Что мне делать? Совсем нет времени!

– Тэйн, – отчаянно завопила я, но крик слился с голосами команды «Модены», которая вовсю готовилась к отплытию. Одни раскручивали канаты, стягивающие паруса, другие поднимали гарделем реи, еще двое – вытягивали якорную цепь. Человек, который нес меня, быстро взбежал по трапу и поставил на ноги. Я ошеломленно огляделась – вокруг меня царило оживление и шум, кипела работа, моряки торопливо заканчивали последние приготовления перед тем, как выйти в море. Внезапно меня пронзила мысль: они собирались куда-то меня везти! Я умру вдали от дома, покину остров навечно. Я готова была орать как резаная, не переставая, чтобы кто-нибудь убил меня прямо сейчас, пока я хотя бы вижу свою родную землю. Или лучше, чтобы корабль вообще не смог отплыть. Пусть у него ослабнет такелаж или порвутся паруса, пусть будет полный штиль – ни ветра, ни течения, лишь бы он не вышел из гавани! Но я надеялась напрасно. Почти молниеносно моряки отвязали все двести швартовых канатов – и корабль приготовился к отплытию. Моряки стояли на главной палубе в напряженном молчании, глядя на Уильяма Блисса.

– Для нее и шестерых достаточно, остальные пускай сойдут, – велел он, но я не поняла, о чем идет речь – о «Модене» или обо мне. – Давайте, парни, спускайтесь.

Матросы молча смотрели на него, а я вглядывалась в их лица, пытаясь понять, расстроены они тем, что придется покинуть судно или, наоборот, испытывают облегчение? Почему никто не скажет мне хоть слово? Почему никто не взглянет на меня? Но, увы, на их лицах не было и следа вины или хотя бы сомнения – одна лишь ярость. Они считали, что моя семья их предала. Я, Эвери Роу, подвела и обманула их, заставила поверить, что им ничто не угрожает, и теперь чьи-то отцы, друзья и братья погибли. Я хотела крикнуть, что тоже страдаю и злюсь, ведь и у меня погиб друг, и уж конечно я не желала его смерти…

Один за другим моряки стали спускаться по трапу в док, и лишь некоторые остались на палубе с канатами в руках. Каждого из них, кроме капитана «Модены», я знала давно. Одного звали Хорас Грин, однажды он купил у бабушки целых пять любовных талисманов, и все за одно лето. Другого, старика, – Джейк Килрейн, он угощал меня конфетами всякий раз, когда наведывался к бабушке. На фок-мачте сидел круглолицый Нили Кэмпбелл, а грот-мачту подпирал Фрэнк Лерой, всем известный балагур. Я всмотрелась в темноту, скрывающую шестого моряка и когда, наконец, узнала его, забилась в истерике, испустив дикий вопль:

– Нет! Только не ты! Кто угодно, только не ты!

Но Тэйн, не обращая внимания на мои крики, встал рядом с Нили Кэмпбеллом, держа в руках толстую веревку.

Я кричала и рвалась к нему. Мне хотелось спасти его, даже такого, испорченного магией. Пока я не умерла, жизнь Тэйна подвергалась опасности. Я кричала, чтобы он сошел на берег, но верзила-капитан грубо схватил меня и вновь швырнул на палубу.

Люди на борту и на пристани безмолвно наблюдали, как капитан встал у штурвала, а затем, словно песню, начали перекличку: все на местах, все готово к отплытию! От этого хора голосов, поднимающегося над доками, от их ритмичных выкриков и скрипа натянутых канатов кожа покрылась мурашками. Бывали случаи, когда кораблю не удавалось отчалить – ветер и течение словно замирали, и тогда капитан отдавал приказ тянуть судно буксиром, но сейчас им везло. Паруса раздувались, и «Модена», скрипя на ходу, двинулась из пристани в открытое море.

Сколько раз за все эти годы я приходила в доки! Сколько времени здесь провела! Как часто думала о морях и путешествиях! Но никогда не ступала на борт отплывающего судна, так что этот раз был первый – и последний. При этой мысли я содрогнулась.

Канаты скрипели, паруса трепетали и хлопали, команда дружно кричала: «Раз-два-взяли!», точно все отправились бить китов. Матросы привычно ворчали. Полные ветра паруса шелестели прямо надо мной, распростертые, словно крылья. Они раздувались, точно воздушные шары, и судно стало набирать ход, все больше отдаляясь от пристани. Волны бились о борт корабля и отступали. Я, как могла, приподнялась, вытянула шею, стараясь увидеть берег, когда неведомая сила пронзило мое сердце, словно лезвие ножа. Так вот что происходит, когда Роу покидает остров! Хотелось вскочить на ноги, перебросить тело через фальшборт, а там уж вплавь вернуться домой, но я не могла… Ведь я уже решила, кому из нас двоих сегодня суждено умереть.

– Прощай! – прошептала я, закрыв глаза, и позволила «Модене» нести меня в море.

Таким кораблям для резвого хода всего-то и нужно, что подбитые ветром паруса да крепкая рука на штурвале.

Моряки один за другим спустились на главную палубу, где я сидела в ожидании казни. В одном конце палубы стояли Хорас Грин и Фрэнк Лерой, опираясь о печь для вытапливания ворвани. Нили Кэмпбелл взобрался по вантам и разглядывал меня сверху. Свет ламп бил ему прямо в глаза, и он все время щурился. С верхней палубы раздались шаги, я обернулась и увидела Тэйна, который неспешно подходил к остальным, глядя на черную гладь океана.

– Тэйн, – шепотом позвала его я. – Тэйн, это все проклятье. Поэтому ты так себя ведешь.

– Тихо, – беззлобно одернул меня Хорас Грин.

– Пожалуйста, – прошептала я, и лицо Тэйна вытянулось и словно окаменело. – Это не ты – я знаю! Я люблю тебя!

Остальные моряки молча отвернулись – у китобоев не принято совать нос в чужие амурные дела. Но их безразличие было деланым – я всей кожей ощущала их напряженное внимание, как чувствуют дуновение ветра. Я не сводила глаз с лица Тэйна, выискивая хоть проблеск прежней любви, но увы… Он скользнул по мне безразличным взглядом и холодно произнес страшные слова:

– Я тебя не люблю.

Его слова льдинками повисли в воздухе, и я почувствовала, как болезненно сжалось мое тело. Казалось, ребра раскрошились и впились осколками в сердце, такая оглушительная боль меня захлестнула. Я проиграла и потеряла его. Я умру, но это теперь неважно. Что за жизнь будет у Тэйна?! Без счастья и любви, без семьи и детей, потому что проклятье и в самом деле его изменило, уничтожило все хорошее и превратило в чудовище. Увы, мать сказала правду. Он принес такую боль, о какой я и помыслить не могла. Я старалась не заплакать, не закричать, сжала губы и зажмурилась так сильно, что на шее и висках вздулись вены. Во мне вдруг разверзлась пропасть, в которую с дьявольской силой устремилось все мое существо. Казалось, прижав связанные руки к телу, я смогу нащупать ее края.

И вдруг – вспышка! Нестерпимо яркий свет разгорелся в темноте, я видела его сквозь сомкнутые веки, а затем боль стала пламенем. Огонь охватил меня, заставил открыть глаза и дышать полной грудью. Сокрушительная, дикая, обжигающая магия устремилась по моим венам. Я снова пылала в огне, как недавно в доме моей матери, когда ее ужасные слова причинили мне боль, породившую магию. Предательство Тэйна проникло в мою плоть, будто ножами пронзив ее, и теперь сила рвалась наружу из моих ран. Ведьма внутри меня завопила во весь голос – неистово, торжествующе. Магическая живая клокочущая сила растекалась лавиной и словно сетью опутывала все вокруг.

Я слышала, как бились сердца моряков – они не понимали, что происходит. Я чувствовала прилив, волнение моря, дыхание ветра и знала, что теперь могу всем этим управлять. И люди, и стихия были мне подвластны. Веревки со змеиным шипением упали с моего тела. Инстинктивно я подхватила конец одной из них, сжала в руках, и тут же нахлынули воспоминания: мне шесть лет, я на коленях у бабушки, ее дыхание щекочет затылок. Но на этот раз все оказалось легче, гораздо легче и быстрее. Магия вздымалась во мне, пока не обрушилась свирепой волной на все вокруг.

Ураганный ветер хлестал мои волосы и сбивал с ног моряков, которые с криками побежали за канатами. Заклинание дало мне удивительные ощущения – смесь боли и наслаждения. И глубокое удовлетворение от мысли: наконец-то я делаю то, что мне предназначено делать! Я расхохоталась странным, совершенно чужим смехом. А ветер выл и скрежетал в парусах над моей головой. Мои пальцы двигались неестественно быстро, повторяя те движения, что проделывали однажды, в далеком детстве. Раз, два, три! И на веревке сплелись узлы, связавшие и подчинившие силу ветра. Я выпрямилась, держа готовый амулет в кулаке. Один из матросов заметил меня и крикнул:

– Она колдует! Остановите ее!

Но все они стояли слишком далеко, и я рывком развязала первый узел.

И вновь поднялся ветер, пока лишь легкий бриз. В миле от острова, который кажется таким далеким и крошечным, он едва отличим от морского ветра. Не раздумывая, я тут же освободила второй узел, и крепкий пассат обжег наши лица стальным холодом. Всего мгновение прошло, а я принялась за третий узел. Голоса моряков наполнились страхом. Я видела, как они рвутся ко мне, но остановить меня было уже невозможно, по крайней мере, в тот момент, а может, уже и никогда. Я смутно чувствовала, что мое колдовство, скорее всего, убьет их всех. О нет! Убьет и Тэйна! Все, чем была я еще десять минут назад, уничтожила дикая, необузданная сущность, что долгие годы таилась во мне и теперь вырвалась наружу, взревев нечеловеческим голосом: «Нельзя убить ведьму Роу!» Моряки лишь растерянно глядели на меня. И Тэйн тоже смотрел во все глаза, бледный и ошарашенный. Мои пальцы быстро распутали третий узел, и на корабль обрушился дьявольской силы ураган.

Внезапно меня охватили тревога и жалость, но было уже поздно, слишком поздно. Могучий ветер, вызванный заклинанием, смел людей с палубы и точно зажал судно в своих когтях. Со звериным воем он крушил палубу, ломал мачты как спички, обрушивая на головы моряков обломки вместе с потоками ливня. Яркие вспышки молнии исчертили черное небо. Гигантская волна хлынула на палубу, и «Модена» стала крениться на правый бок. Холод пронизывал меня до костей сквозь мокрое, изорванное платье. Моряки, обезумев от страха, метались с криками по затопленной палубе, и я больше не могла их различить. Конечно, они понимали, что это вовсе не обычный шторм…

Ураган бушевал вокруг нас, швырял и вертел «Модену» как игрушку. Ветер вздымал мои волосы, платье, а затем подхватил и мое тело. Я уцепилась за веревку и намотала ее на запястье. Мимо меня, вопя от безграничного ужаса, проносились люди, что-то тяжелое – обломок судна, фонарь или бочка – больно врезалось мне в плечо. А затем словно гигантская, зыбкая рука подбросила меня, со скрипом рванула веревку на запястье, перевернула с ног на голову и затянула в черную воронку неба. Возможно, мне стоило бояться и кричать, как моряки. Но ведьме Роу вся эта безумная вакханалия была по душе! Я испытывала неописуемый восторг от разбушевавшейся стихии, клокочущих волн, свирепой бури и вспышек молний. Меня несло и кружило, руки, ноги, волосы тянуло одновременно во все стороны, а затем все та же удивительная сила швырнула меня в воду. Ощущение было такое, будто я упала с верхней мачты прямо на палубу, я ахнула, задохнулась от боли и тут же наглоталась морской воды.

Море свирепствовало ничуть не меньше, чем ветер. Меня тут же подхватили волны, стали крутить и засасывать, как щепку, но я сопротивлялась изо всех сил, стремилась вверх, и вскоре мне удалось вырваться на поверхность. Ветер завыл в ушах, когда я взмыла над водой, отчаянно моргая из-за едкой соли. Холод впился в кожу тысячей иголок и мгновенно отрезвил.

Онемев от потрясения, я смотрела на то, что сотворила. Волна подняла меня на пять, десять, двадцать футов и с размаху швырнула вниз, в океан, и снова я принялась барахтаться, вращаясь как поплавок и стуча зубами от холода. Я понимала, что нужно немедленно остановить шторм, чтобы не утонуть, но теперь это было не просто – бесстрашная ведьма внутри меня молчала, напуганная яростью океана, а, кроме того, бабушка никогда не учила меня, что делать, если магия выйдет из-под контроля. Новая волна закрутила меня, обрушилась потоком, заливая горло. Подумалось, что теперь едва ли смогу удержаться на плаву. Пламя внутри меня потухло, в груди нарастала паника, и я громко закричала от ужаса.

– Эвери!

Голос Тэйна проглатывал ветер, но я все равно слышала его и… невероятно! Сердце быстрее заколотилось в груди. Он жив! Тэйн жив! Ощущение силы и счастья охватило меня, и я почувствовала, как успокаивается море и небо.

– Тэйн! Тэйн! – с каждым моим криком рев шторма стихал, еще немного – и море стало гладким как стекло, а грозовые облака разошлись так быстро, словно кто-то раздвинул шторы на небе. Глядя, каким до жути спокойным стало море, тишину которого не нарушал даже плеск волны, я почувствовала, как в меня закрадывается страх.

Воцарившееся спокойствие было пугающим. Страх охватывал меня все больше, я звала Тэйна снова и снова, отчаянно крутила головой, вглядываясь и вслушиваясь, но вокруг было темно и тихо. Слишком темно и слишком тихо. Но вот мое имя снова прозвенело в воздухе, и брызги белой пены взмыли в темноте. Я поплыла вперед. Платье сковывало движения, тащило вниз, но мое трепещущее сердце держало меня на плаву, как спасательный круг, и наконец в ужасающей пустоте океана я нашла его. Тэйн смеялся и кричал, неистово барахтаясь в воде, тянул ко мне руку. Мы сцепили пальцы, он притянул меня к себе и поцеловал. Потом стал покрывать поцелуями все лицо, пока я не разрыдалась. Потому что он вернулся, мой Тэйн вернулся, мой любимый, тот самый, которого я знаю! Я чуть отплыла, стараясь рассмотреть его черты в темноте.

– Я думала, что потеряла тебя, – шептала я, заливаясь слезами.

Он вымученно рассмеялся.

– Я здесь, – произнес он, но я покачала головой.

– Нет, мать сказала, что на нашей семье лежит проклятье и каждый, кого мы любим, причиняет боль. Я думала… ты…

– Я бы не смог причинить тебе боль, невзирая на любое проклятье.

– Но там, в доках, – вспомнила я, и слезы снова ручьем покатились по щекам. – Ты сказал…

– В море я мог бы тебя спасти и уплыть с тобой. От пятерых я бы отбился. Но увести тебя на глазах у всех жителей острова я бы не смог. Как не смог бы сломать наручники и выкрасть тебя из тюрьмы.

– Но… – упорно продолжала я, хоть и знала, что лучше остановиться и просто поблагодарить, – ты сказал, что… не любишь меня.

– Что еще я мог сказать, когда пятеро человек на борту собирались тебя утопить? – Он сжал под водой мою руку, глядя на меня пылающим взором. – Эвери, я люблю тебя. Я всегда буду тебя любить. Нет на мне никакого проклятья и не будет. Я люблю тебя, люблю!

У него на глазах выступили слезы, я и сама плакала. Это было так чудесно – слышать его слова, чувствовать его прикосновения. Мы прижались друг к другу и целовались так долго и страстно, как могли. Смеясь, плача и тяжело дыша, мы барахтались в воде, пока, наконец, Тэйн не обернулся, выискивая взглядом «Модену».

Она тяжело кренилась в сторону порта. Ее фок-мачта и грот-мачта торчали под странным углом, сломанные и бесполезные. Разодранные в клочья паруса болтались, словно ошметки паутины, снасти спутались в хаотичный клубок. Казалось бы, вокруг нее на поверхности воды должны были бы плавать обломки, но «Модена», словно поплавок, качалась на чистой и гладкой поверхности океана. Не было ни ветра, ни течения. Этому кораблю уже не ходить под парусами, однако там было несколько вельботов, длиною в тридцати футов, с веслами и фонарями.

Мы подплыли к «Модене», и только тогда я почувствовала, до чего устала и как болит от малейшего усилия ушибленное плечо. Тэйн нашел в воде кусок каната и вытянул меня наверх. Руки скользили по мокрой веревке, подошвы бабушкиных башмаки скатывались с нее, мешая уцепиться, но все-таки мне кое-как удалось взобраться, перекинуть себя через фальшборт и растянуться на палубе. Насквозь мокрая, я лежала и пыталась отдышаться. Измотанный Тэйн тяжело опустился рядом со мной, и некоторое мы просто лежали рядом, глядя на россыпь звезд, мерцающих сквозь туманные облака – последние следы шторма.

– А ты и вправду ведьма, – сказал он тихо. Я сжала его руку.

– Что случилось? – прошептала я.

Он перекатился на бок и снова поцеловал меня. Мы поднялись и осмотрели океан. Ничего. Ни людей, ни обломков, только черные, едва колышущиеся волны. Кругом царила темнота, и лишь вдали, на острове Принца, поблескивала горстка огней.

– Мы не можем вернуться, – твердо произнес Тэйн.

Я знала, что он прав и мне больше не будет жизни на острове. Но тем не менее чувствовала, как остров зовет, взывает к моей крови, к моему сердцу.

– Сядем в один из вельботов и будем грести, – прошептал Тэйн, склонив свое лицо к моему. – Мы всего лишь в нескольких милях от материка. Уже к утру туда доберемся. У меня есть немного денег для начала, а дальше устроимся. У нас все получится!

Я повернулась к нему, но как только он замолчал, словно завороженная отвернулась, не в силах оторвать взгляд от огней моего острова.

– Эвери? – Его мокрые пальцы переплелись с моими. В голосе звучала тревожная мольба, как будто он знал, что, несмотря на все случившееся, я все равно его оставлю.

– А как же твоя репутация? – спросила я. – Что с твоим контрактом?

Тэйн вскинул руки, обводя ими разрушенную палубу.

– По контракту я должен плавать на «Модене», но ей уж больше в море не бывать.

– Но… – слезы навернулись на глаза. – Я не должна была стать ведьмой, я должна была умереть сегодня ночью. А тебя должно было поразить проклятье. Твой последний сон… не о твоей семье. Он обо мне. О моей смерти.

– Никто не посмеет коснуться тебя, – Тэйн яростно потряс головой. – Может, наши судьбы слишком запутаны, чтобы разгадать их по снам. Я вот думал, что мне суждено мстить за семью.

Я пристально посмотрела на него.

– Ты ведь знаешь, что я тогда не соврала. Те люди и в самом деле уже мертвы.

– Мертвы или нет… – Он глубоко и прерывисто вздохнул. – Ты была права. Я не могу… Сестры, родители не захотели бы, чтобы я тратил свою жизнь на месть.

– Ты хотел их убить, а я мечтала стать ведьмой острова Принца, – я вновь вспомнила все, что случилось ночью и, несмотря на его теплые руки, почувствовала, как внутри шевельнулся ледяной ужас. – И что же нам теперь делать, когда всему, чего мы хотели, уже не сбыться?

Взгляд Тэйна стал серьезным, он взял мое лицо в ладони и прошептал:

– Неправда. Я хочу тебя, и вот ты здесь. – Он прижался лбом к моему виску и крепко зажмурился. – Я хочу показать тебе мир. Хочу, чтоб мы поженились. Хочу, чтоб ты села со мной в вельбот и мы уплыли отсюда.

Он открыл глаза и стал вглядываться в мое лицо.

– А чего хочешь ты?

Мне было стыдно признаться, что я отчаянно и страстно хочу на самом деле одного: прыгнуть в воду и уплыть домой, на свой остров – единственное место в мире, имеющее для меня смысл.

Наверное, Тэйн догадался о моих чувствах, потому что, прежде чем я успела открыть рот, он прильнул к моим губам. Тепло его любви проникало в мое горло, в грудь, растекалось по всему телу, заполоняя ноги, руки, даже кончики пальцев. Страх, что таился во мне, исчез, потому что Тэйн был здесь, рядом, а еще он напомнил мне, что я – сильная и смогу оставить свою прежнюю жизнь. И в этот момент я поверила, что там нас ждет лучшее будущее.

Моя магия, горячая и сильная, взмыла вверх и охватила нас животворящим огнем. Я поняла – Тэйн знает ответ, чувствует его в моем пульсе, в биении сердца. Он чуть отстранился, увидел мою улыбку, запрокинул голову и расхохотался. Веселый и радостный как ребенок, Тэйн со смехом запрыгал по палубе, и я смеялась в ответ и чувствовала себя как никогда счастливой. Внезапное счастье захлестнуло волной, и я едва дышала от изумления и благодарности. Он повернулся ко мне, лицо его озаряла улыбка.

– Готова?

– Да, – честно ответила я.

Он подбежал к тому краю корабля, где висели узкие и длинные вельботы. Я смотрела, как он снимает канаты, а сердце барабанило так быстро, что, казалось, сейчас вылетит из груди.

– Мне бы пригодилась помощь, – посетовал Тэйн, склонившись над бортом. Он повернулся и глянул на меня: – Как думаешь, ты сможешь…

И замолк на полуслове. Его глаза расширились, и, вытянув руки вперед, он стремительно бросился ко мне. Вопль ужаса сорвался с его губ. Тэйн упал на меня и всей тяжестью своего тела прижал к палубе. Мир перевернулся. Мне удалось выскользнуть из-под него и откатиться в сторону и увернуться от летевшего в меня тяжелого сапога. Я перевела взгляд с сапога на ногу, затем выше – на туловище, лицо, настолько искаженное злобой, что я едва узнала Фрэнка Лероя, моряка с острова Принца. Мокрый как тюлень, он стоял надо мной с ножом в руке и выкрикивал ужасные слова. Лерой орал, что я виновна в смерти его сына, а значит, ведьма-убийца должна умереть.