Я брела по серым улицам Нью-Бишопа. Наверное, я должна была чувствовать себя изможденной, уставшей, голодной, но, напротив, казалось, что во мне полыхает огонь, пылает румянцем на горячих щеках, сияет и лучится в глазах.

Солнце всходило, оранжевый ореол расплывался на горизонте, согревая и оживляя город. Рабочий люд Нью-Бишопа уже проснулся и высыпал на улицы, но здесь, в районе, где жила знать, было тихо и безлюдно. Мою одинокую фигурку никто не приметил, я проскользнула в тишине и вошла в дом матери никем незамеченной. Нет, не одинокая, потому что когда я вдыхала, то чувствовала запах Тэйна на моей коже, волосах и одежде. Мои губы помнили вкус его губ, мои руки помнили очертания его тела. Его голос, его дыхание до сих пор слышались так же отчетливо, как и там, на пляже, где я оставила Тэйна спящим на холодном песке.

Но чем дальше от берега я уходила, тем сильнее давала о себе знать бессонная ночь – мышцы ломило, веки тяжелели. Хотя Тэйн и уснул, я не спала. Не хотелось видеть во сне убийц и вскакивать с криком ужаса. Только не этой ночью.

Поэтому до самого утра я смотрела на звезды, вдыхая холодный ночной воздух. Мне было приятно, что плечи Тэйна, его живот и бедра прижимались к моему телу. Он положил голову мне на грудь, и когда я смотрела вниз, могла разглядеть тонкую бахрому его ресниц, прямые темные брови, резко очерченные черты лица. Иногда Тэйн шевелился, поворачивался, поджимал губы, но затем снова тянулся ко мне, даже во сне притягивал ближе, а я, затаив дыхание, слушала, как отбивает дробь безоблачного счастья мое сердце.

Я надеялась, что Тэйн поймет, почему я ушла, и догадается, что обязательно вернусь к нему. Но сейчас, как бы мне ни хотелось остаться, нужно было поесть, выспаться, вытряхнуть из волос песок и, главное, объясниться с матерью. Как-никак я все еще от нее зависела, и если не появлюсь дома, она отправится на поиски.

Я подошла к большому белому дому. Сердце трепетало при каждом шаге. Мать могла знать, что я не возвращалась с того времени, как злобные крики пастора Сэвера вынудили меня сбежать, и смутно чувствовала, что она могла ждать всю ночь. Открыв дверь, я почти предчувствовала, что мать выскочит навстречу с дикими глазами, но в холле было пусто. Слева располагалась маленькая гостиная, тоже безлюдная. Осторожно ступая, я направилась к задней лестнице, что вела в кухню. Из столовой донесся шум, хотя для завтрака было еще слишком рано. Я заглянула туда и увидела мать, свежую, как белая роза, с изящной чашкой в длинных пальцах. Она молча глядела на меня, вопросительно изогнув темные брови и легонько постукивая пальцами по столу. Знаком пригласила присесть, но я осталась стоять в дверях. Мышцы мои невольно напряглись, глаза прищурились.

– Что ты делала этой ночью? – спросила она чуть хрипло.

Я заметила, что на ней то же платье, что и накануне. Неужели она просидела здесь со вчерашнего обеда?

– Гуляла, – ответила я.

Ее лицо едва заметно дернулось.

– Это небезопасно, Эвери. Я не разрешала покидать дом и бродить одной неизвестно где ночь напролет.

«Извинись, – нашептывал тоненький голосок внутри. – Скажи, что сожалеешь, и можно будет отделаться от нее».

Но про Тэйна лгать не хотелось. Он – не что-то плохое, из-за чего должно быть стыдно и что нужно держать в секрете. Пусть мать и боится сблизиться с кем-то, но мне предстоит умереть, поэтому хотелось, чтобы она поняла: я нашла чудесного, заботливого человека, который любит меня безоглядно.

Я вздернула подбородок.

– Я была не одна.

В тишине комнаты показалось, что мать даже дышать перестала, ее лицо побелело.

– Что? – спросила она тихо.

– Я была кое с кем, – я сглотнула и перевела дух. – С парнем.

Чашка выскользнула, с грохотом упала на пол и разбилась вдребезги. Мать вскочила, напряженно схватилась за столешницу и замерла, словно зверь, готовый к прыжку.

– Я не собираюсь этого скрывать, – заявила я, пытаясь унять дрожь в голосе. – Мне безразлично, что ты подумаешь. Я люблю его и…

Мать подлетела ко мне и, прежде чем я успела отпрянуть, вцепилась в плечо.

– Ты его любишь? Как?! Когда?! Эвери, что ты наделала?! – при каждом слове она трясла меня так, что клацали зубы.

– Я ничего плохого не сделала! – закричала я, но она, не обращая внимания на мои слова, дернула меня с такой силой, что я взвизгнула.

– Мы были так близко к цели! Мы собирались покинуть этот остров, я все устроила, думала… – страх и смятение исказили ее лицо. Ее трясло как в лихорадке. В какой-то момент я даже подумала, что мать, всегда казавшаяся такой холодной и надменной, сейчас расплачется. Но она почти сразу выпрямилась, будто ей в спину вогнали металлический стержень. Сжав губы в упрямую прямую линию, она схватила меня за руку и решительно потащила из столовой.

– Мы должны уехать. Прямо сейчас. Немедленно. Мы не можем здесь больше оставаться, это небезопасно.

– Это то, что я пытаюсь… – бормотала я, стараясь вырваться из ее железной хватки, но она не выпускала и не слушала. – Я знаю, ты напугана, но он не собирается причинить мне боль! Он – добрый и сердечный и не боится моей магии!

Наконец я высвободила руку. Мать уставилась на меня, сузив глаза.

– Это неважно. Неважно, кто он и о ком заботится, – произнесла она, тяжело дыша.

– Ты его не знаешь! – покачала я головой. – Ты даже себе не представляешь, какой он!

– Я не знаю? – Она сжала руки в кулаки. – Эвери, как ты могла быть такой глупой? Я говорила тебе: мы прокляты, магия разрушает то, что мы любим!

По коже пополз неприятный холодок. Она схватила меня за плечи и вновь тряхнула.

– Ты никогда меня не слушаешь, – зашептала мать возбужденно и быстро. – Почему ты никогда меня не слушала? Я хотела уберечь тебя от этого!

Она сверлила меня взглядом. Губы ее подергивались, будто мать хотела мне что-то сказать, но не могла подобрать слов.

– Я не хотела, чтобы ты узнала, – наконец заговорила она. – Никогда не хотела, чтобы ты узнала, как мы становимся ведьмами.

Сердце ухнуло.

– Как? – внезапно осипнув, выдохнула я.

– Боль, – прошептала мать. – Вот что делает нас ведьмами.

Воздух в комнате стал неподвижным. По коже словно искры забегали.

– Боль на всю оставшуюся жизнь – вот плата за нашу магию, – продолжила она еле слышно, и если бы я стояла чуть дальше, то совсем не разобрала бы ее слов. – Не та боль, которая бывает при порезах или переломах. Нет. А та, которую рождает горе и глубокое разочарование. Боль приходит, когда впервые встречаешь свою любовь и… теряешь ее. Когда любишь кого-то, а он причиняет тебе страдания, да такие, которых ты и вообразить себе не могла. Это случалось с каждой из нас, Эвери, с каждой женщиной Роу! Пойми, мы прокляты! Мы влюбляемся, а потом страдаем, и это страдание и есть жертва, которую мы приносим в обмен на магию.

Мать, снова холодная и спокойная, легко и будто вскользь произносила эти слова, а когда умолкла, я поняла, что не дышу. Тогда я вдохнула, затем еще раз и еще. Сердце мое билось так часто, что как бы быстро я не глотала воздух, его все равно не хватало. Все это время мать в ожидании ответа смотрела на меня, склонив голову с таким видом, что при других обстоятельствах казалось бы, что она торжествует.

– Я тебе не верю, – выпалила я. – То, что ты говоришь, бессмысленно. Мне и раньше бывало больно. Я страдала, но никаких заклинаний не дела…

Я умолкла на полуслове, неожиданно вспомнив, как упала в море, выйдя из дома бабушки. Я дышала в воде как рыба. А Тэйн, вытащив меня, что-то сказал, чего я сначала не расслышала или не поняла.

«Я думал, что ты утонула», – были его слова. А я лишь смотрела на него.

Я дышала под водой. Только магия могла сделать такое возможным, но она бесследно исчезла, прежде чем я это осознала. Улетучилась, как только я поняла, что у меня все еще есть что-то хорошее, ради чего стоит жить. И осознала я это, когда Тэйн нашел меня под водой, коснулся, притянул к себе.

– Это проклятье. Мы все прокляты, – нашептывала мать. – Все из семьи Роу. Это случилось с каждой из нас. Ты что, не понимаешь? Каждая из женщин Роу влюблялась, а потом у нее отнимали любовь, грубо, жестоко. Наша магия питается болью. И каждый раз, когда ведьма делает заклинание, она испытывает ту же боль, что и в первый раз. Каждый раз, колдуя, я чувствовала…

Ее голос поник, растаял, словно дым на ветру. Удивительно, но в ледяных глазах стояли слезы. Длинные пальцы скользнули по шраму.

– Может быть, этот парень заботится о тебе сейчас, – промолвила она, – но я уверена: если ты ничего не предпримешь, он заставит тебя страдать. И сделает это так, как ты себе и представить не можешь. Да-да, это обязательно случится.

– Никогда, – прошептала я, качая головой. – Он – самый добрый, самый нежный из всех, кого я знаю. Ничто не заставит его причинить мне боль, даже магия.

– На что он способен, неважно. Это проклятье, Эвери, которого не избежать ни одной из женщин Роу. Неважно, какой он человек, неважно, что он думает сейчас, и даже если он действительно заботится о тебе – это не играет роли. Ты можешь думать, что нашла достойного мужчину, но, поверь мне, – лицо матери искривилось в гримасе, а шрам натянулся, – наша магия изменит его до неузнаваемости.

– Я всегда старалась тебя оградить, понимаешь? Вся жизнь – сплошная боль. Что хорошего в магии, если каждый день ты чувствуешь… Не хотела, чтобы это случилось с тобой…

В тишине стук моего сердца казался невероятно громким.

– Послушай, – в ее голосе вновь зазвенели металлические нотки. Она опять превратилась в женщину, которая всегда знает, что надо говорить и как правильно поступить. – Еще не поздно. Он пока не заставил тебя страдать. Может, проклятье и не успело его коснуться. Мы можем покинуть остров прямо сейчас, и ты никогда больше не увидишь этого парня.

Мне казалось, что я слышу ее голос из-под толщи воды, – слова, нечеткие и глухие, едва достигали меня. Я чувствовала, как она сжимает мои руки.

– Мы должны уехать, тебе придется забыть его и, возможно, ты будешь спасена, – она слегка встряхнула меня. В ее голосе снова зазвучала паника. – Ты понимаешь? Ты не станешь ведьмой, но ты спасешься от него. Эвери? Я увезу тебя.

Она ждала, пока я скажу что-нибудь, но я была в таком смятении, что не нашлась с ответом.

– Я… не могу уехать, – пробормотала я.

Руки матери стиснули мои ладони.

– Ты должна! Если ты останешься, если забеременеешь…

– Забеременею? – я похолодела.

Мать сурово сдвинула брови.

– Это еще одна часть проклятья.

– Проклятья… – глухо повторила я, слова вязли во рту.

– Так родились… мы все. Все, – сказала она, запнувшись.

Она выпустила мою руку.

– Наши матери влюбляются, теряют мужчин, становятся ведьмами и все, что у них остается, – дочери. Вот что значит быть ведьмой Роу. Мы все – лишь результат роковых ошибок.

Она подняла руку к моей щеке, возможно, пытаясь по-матерински приласкать меня, но моя жизнь была всего лишь результатом ошибки, неправильного решения. И я отвернулась.

– Я пыталась остановить это ради тебя, – жалобно сказала она. Дрожащая рука все еще тянулась ко мне. – Я пыталась… Я нашла для тебя хорошего парня, с которым не будет любви. Я заплатила капитану «Орлиного крыла» триста долларов, чтобы он нанял Томми Томпсона. Я выводила тебя на приемы, на концерты. Это лучшая жизнь, которой молодая девушка могла бы наслаждаться. Никакой любви, никакой магии, но все могло сложиться просто чудесно. А может быть, еще и сложится. Ты совершила ошибку, – шептала она, и я вздрогнула, осознав, что она говорит о Тэйне. – Но мы можем все это пресечь прямо сейчас – прежде, чем ты забеременеешь, и проклятье призовет новую дочь. Наш род остановится. Сейчас.

Все мое тело сковало внезапным холодом.

– Это все, чего ты хочешь? – спросила я, сжимая челюсти, чтобы не стучали зубы. – Ты надеешься увезти меня с острова навсегда и положить конец роду Роу.

– Я знаю, ты любишь этого парня, но, Эвери, клянусь, все, что из этого может получиться, принесет вам обоим только боль и горе.

Нам обоим? Во мне всколыхнулся страх, и мать тотчас за это ухватилась.

– Ты же хочешь защитить его, правда? – спросила она строго. Глаза ее сверкали. – Ты сказала, что он хороший, милый, нежный, но, клянусь, он обречет тебя на муки. Наше проклятье изменит его и заставит причинить тебе страдание. Все, что ты любишь в нем, исчезнет без следа, он навсегда изменится. Разве ты этого хочешь?

Дрожь прошла по моему телу, на глаза навернулись слезы. Я знала, что магия могла менять людей. Сколько раз я видела, как обуреваемых яростью мужчин бабушкино колдовство делает опустошенными и безвольными, как куклы. Вспомнилось и как я два года назад стояла рядом с матерью в деревянной церкви, а одурманенный пастор Сэвер с влюбленным и глупым лицом норовил поцеловать свою невесту. Чары действительно влияли на саму суть людей.

– Я не…

– Эвери, ты можешь спасти его! – неистово шептала мать, схватив меня за руки. – Только поехали со мной! Забудь все, что с ним связано, и ты будешь спасена!

С моих губ почти сорвалось «да». Я никогда не хотела оставить остров, но перед глазами всплыл образ Тэйна, и решимость улетучилась. Потрясенная, я открыла рот, чтобы сказать, что поеду, но тут увидела в глазах матери странный, почти безумный блеск отчаяния. И вспомнила, что она готова на все, чтобы только прервать род Роу.

– Нет, – я покачала головой и выдернула руки. – Нет, ты пытаешься запугать меня.

Я попятилась от нее к входной двери.

– Ты хочешь обманом увезти меня с острова. Я не верю в проклятье. Бабушка никогда об этом не говорила – только ты, ты! И я должна поверить, что ты любила мужчину, который тебя изуродовал?

Она вздрогнула, лицо исказилось, как у человека, которого поймали на лжи.

– Пожалуйста, всего лишь выслушай меня. Все, что я делаю, – это пытаюсь защитить тебя от нашего семейного проклятья.

– Каким образом? Наряжая меня в красивые платья? Выдавая замуж за богатенького? Как это меня защитит?

– Деньги дают много возможностей. Я должна была оставить тебя в старом доме умирать с голоду? Я пытаюсь дать тебе хорошую, честную, безопасную жизнь, Эвери, неужели не понимаешь? Я всегда мечтала, чтобы ты стала женщиной, которой другие восхищаются. Порядочной женщиной, у которой будет возможность выбора. Магия управляет нами, но настоящая сила в том, чтобы управлять своей жизнью, Эвери.

– Нет! – Я отпрянула от нее в ярости. – Тебя волнует только репутация, ты переживаешь, что подумают люди, если увидят меня с Тэйном. Ты боишься, они решат, что я пала!

– Ты? – Мать снова подскочила ко мне. – Эвери, ты…

– Вот и все, что тебя заботит! – закричала я. – Ты знаешь, что ни один мужчина не посмотрит в мою сторону, если узнает, что моя добродетель под сомнением, и ты беспокоишься, потому что тогда твои планы полетят ко всем чертям!

Я пятилась от нее, качая головой.

– Вот это и есть правда, не так ли? Нет никакого проклятья! Твоя жизнь разрушена, ты росла в бедности, выбрала не того мужчину, и он уничтожил единственное, что делало тебя особенной. И что теперь? Ты решила восполнить неудачи собственной жизни тем, что превратишь меня в благопристойную милую леди с богатым мужем!

Она ничего не ответила. Слезы дрожали на кончиках ее длинных ресниц, и я поняла, что попала в точку.

– Я почти поверила тебе, – прошептала я с горечью, добравшись до входной двери.

Мать почти униженно засеменила следом.

– Но Тэйн… Я знаю, он бы никогда, никогда бы не смог…

– Это неважно! Проклятье, магия, это повлияет на него, я знаю, я… Эвери, мы должны уехать сейчас.

Мое бедро вдруг запылало, я поняла: она пыталась наложить заклинание, прямо сейчас, в этот самый момент, но моя татуировка отразила его и разрушила. Я продолжала пятиться.

– Прекрати! – вскричала я. – Прекрати лгать! Я тебе не верю!

Вытянув руки, она подлетела ко мне так стремительно и быстро, что наверняка и здесь без магии не обошлось, но как только она коснулась меня, я завопила:

– Нет! Уйди!

И тут я почувствовала, как неведомая сила внутри меня будто взвилась, встала на дыбы и отбросила ее прочь! Она немедленно вскочила на ноги и зашипела как дикая кошка, выставив скрюченные пальцы, словно когти.

– Ты не знаешь, что делаешь! Я увезу тебя сейчас же! Из-за него тебя ждут одни лишь страдания! – крикнула мать.

Ее волосы в беспорядке рассыпались по плечам, белоснежная кожа покраснела, а шрам стал багровым. Она напряглась и пригнулась, и выглядела настоящей ведьмой, и очень грозной. По коже прокатилась волна ее магических ударов, бедро точно огнем опалило. Она снова колдовала! Но теперь я точно знала, что мать всегда лгала мне, ненавидела Роу и пошла бы на любые уловки, лишь бы разделаться с нашим родом раз и навсегда. Она привязала меня к себе заклинанием, манипулировала мной, спровадила Томми как можно дальше! Словно молния пронзила мои вены. Я чувствовала боль – и магию. Несмотря на бесконечную ложь, об источнике нашей силы мать сказала правду. Огонь, полыхавший внутри меня, вырвался и обрушился на нее. Она сдавленно крикнула и рухнула на пол.

– Эвери, – простонала мать, в ее глазах стояли слезы. Теперь она выглядела жалкой, напуганной моей магией, которую я, наконец, сумела освободить.

– Прекрати, – дрожащим голосом потребовала я. Дверь была сразу за моей спиной, открыв ее, я вдохнула прохладный свежий воздух. – Тебе больше не одурачить меня. Отныне никакого контроля!

Прежде чем она успела еще что-то сказать или пошевелиться, я выбежала из дома и бросилась прочь. С каждым шагом я ощущала, как стремительно росла во мне магия. Она ширилась, копилась, собиралась, будто для взрыва, и вдруг… позади раздался грохот. Я обернулась в тот момент, когда обвалилась крыша большого белого дома. Кровля раскололась ровно посредине и упала наземь, подняв клубы осколков и пыли. Позади меня раздались вопли ужаса, и я побежала прочь.