Книга: Ягодка, или Пилюли от бабьей дури
Назад: Глава VIII
Дальше: Глава X

Глава IX

Конечно же, все закончилось традиционно. Костина водка, самодельно настоянная на брусничке, – это вам не ерунда какая-нибудь, чистая слеза, бронебойная вещь. К вечеру все взрослые у костра перестали отвечать за свои поступки и впали в состояние какого-то перманентного аффекта. Костик все порывался что-то выяснить у своей жены, однако с трудом был в состоянии сформулировать вопрос. Все время выходило что-то вроде «ты меня уважаешь?», да и то, если вслушиваться. Свету же, хоть она и не пила водки и сохраняла некую трезвость и ясность мысли, тоже захлестнули эмоции, и она даже, кажется, рыдала на диване, в доме, сама не зная почему. Неожиданный приезд мужа внес полнейшую дисгармонию в ее чувства, создав впечатление, что ее поймали на месте преступления. Преступница, незаконно наслаждающаяся украденным красным солнышком и спокойной июльской погодой.
– Как ты можешь чувствовать себя счастливой без меня, ведь ты обещала любить меня всю жизнь, – как будто спрашивал ее строгий следователь, светя в лицо яркой лампой.
Света щурилась, обхватив себя руками, и бормотала что-то неуверенное и нелепое:
– Я не знаю. Я же не могу отвечать за свои чувства.
– Ты что, хочешь остаться одна?
– Ни за что! Ни в коем разе!
– Не верю. Ты врешь. Ты знаешь, что с тобой сделают? С тобой разведутся! Знаешь, сколько тут, в России, одиноких женщин, которые только и мечтают о твоем муже? Думаешь, он останется один?
– Нет, это я. Я во всем виновата, я останусь одна.
– И что, ты не боишься?
– Боюсь, очень боюсь.
– Так что будем делать? Будем признаваться?
– Будем, – обреченно соглашалась она. – Мне кажется, я состарилась. Мне кажется, что я – это больше не я. Все кончено, да. Кончена жизнь. Все утекло сквозь пальцы.
– С этого места поподробнее, – потребовал следователь, но тут в дом пришел муж, завалился спать рядом со Светланой. Он раскинул руки на весь диван, накрыв одной ладонью ее плечо, и уснул, беспокойно и громко дыша. Он спал, вцепившись в нее и повернув лицо в ее сторону, словно боялся, как бы она не убежала. Света тоже провалилась в какое-то нехорошее, нездоровое забытье, прямо в одежде, забыв о том, что в доме, вообще-то, еще есть и дети, которых надо накормить ужином, уложить, вымыть им ноги перед сном, почитать сказку. Ей снились какие-то мужики, с одним она даже целовалась – страстно, жадно, удивляя саму себя. Мужик был незнакомый совершенно, лет сорока, худой, с острым носом и темными глазами. И он страстно любил ее и почему-то ждал этого момента много лет, хотя она могла бы поклясться, что видит его впервые.
Утром, когда она открыла глаза, ощущение этого поцелуя еще оставалось на ее губах. Света воровато огляделась вокруг, боясь (как бы глупо это ни прозвучало), что кто-то поймет, что именно ей снилось. Конечно, за собственные сны человек не в ответе, но Светлане совсем не улыбалось, чтобы кто-то поймал ее с поличным. Поцелуй из сна был чем-то из ряда вон, восхитительным, страстным, таким, какого никогда не было в ее реальной жизни. Разве что тот, самый первый, сто лет назад.
Она вообще с трудом могла припомнить, когда в последний раз они с мужем целовались. Как-то этот вопрос был уже проработан и закрыт за ненадобностью. Что это за глупость двум взрослым, много лет женатым людям тыкаться друг в друга губами? Сколько Света могла припомнить, они с мужем занимались сексом, могли сидеть, обнявшись, за столом, а еще Света могла прижаться к мужней груди в минуты слабости или трудности, но поцелуев не было. Разве что в щечку, с утра, перед работой. Формальность, к которой все привыкли и выполняли фальшиво, слегка скользя губами по коже или даже вовсе только приближаясь, но не касаясь на самом деле. Какие уж тут страстные поцелуи – без тени улыбки, так серьезно, будто это последний шанс на счастье! Поцелуй с горящими глазами, со сцепленными пальцами рук… Ужас, что это с ней такое! Света вздрогнула и поежилась.
Все это не имело бы никакого значения, не будь эффект от этого приснившегося поцелуя таким… м-м-м… сногсшибательным. И, главное, что больше всего потрясло Светлану, мужчина-то, мужчина был другой. Не Константин! Вот что самое удивительное, ведь в жизни Светланы никогда никого другого не было. Для кого-то это может показаться старомодным и глупым, но так уж сложилась ее жизнь, так уж ее воспитала мама, что, если уж ты выходишь замуж за мужчину, других в твоей жизни нет, не будет и не должно быть. Даже во сне.
– Светка, ты тут? – окликнула стоящую посреди террасы Светлану вошедшая с улицы Ирма. Судя по помятости ее лица, эта ночь тоже не была самой освежающей в ее жизни.
– Привет, Ирмочка, – улыбнулась Света, – а я вчера отключилась, но даже не помню как. Хоть вроде бы и выпили немного…
– Да уж, весь трехлитровый пакет, – хмыкнула Ирма. – Как там твой герой?
– А где дети? – вдруг дернулась Света, и вместе с этой мыслью на нее свалились все повседневности, которыми была до отказа заполнена ее жизнь. Оказалось, детей уложила спать Ирма, причем справилась с этим идеально. Нашла постельное белье, разложила диван, открыла окно, оставив только марлевую перетяжку от комаров.
– Думала, они никогда не уснут. Бесились чуть ли не до полуночи.
– Это все воздух. Они тут такие энергичные, прямо хоть привязывай.
– А мы что-то никак не зарядимся, – усмехнулась Ирма. – Нет, дело не в этом. Они же встают тут к обеду.
– Ну, пусть поспят, – пожала плечами Света.
Дети сладко дрыхли на втором этаже, с открытым окном, в которое пробивались нежные солнечные лучи. Идея поднимать детей, кормить, одевать, отправлять на речку купаться – все это не вызывало у обеих дам никакого энтузиазма. Лучше в самом деле кофейку попить.
– Мы должны вернуться в Москву, – вздохнула Ирма. – Мне надо еще по одному делу вечером смотаться, так что все равно будить придется.
– Хочешь булочку? – предложила Света.
– Вот они у меня где, эти булочки! – фыркнула Ирма, оттянув жирок на талии. Но булочку взяла.
– У тебя-то лишнего веса практически нет. А вот у меня просто беда, – пожаловалась Света, показывая на свои бока. Это была их любимая игра – выяснять, у кого из них дела обстоят плохо, а у кого – хуже некуда. Ирма была значительно моложе, и фигура у нее была – вполне ничего. Все на месте, в приемлемых пропорциях, с допустимыми отклонениями. Если бы еще одеваться как-то, более по-Лериному, что ли? Ну что это, все эти штаны и футболки! Не вьетнамками едиными жив человек.
– Если меня кто-то и полюбит, – помотала головой Ирма, – то за мою прекрасную душу. А в чем еще летом ходить, если не во вьетнамках?
– Девочки! – раздался вдруг полный боли и страдания голос. – Воды-то принесете?
– О, мертвые восстали, – рассмеялась Ирма, а Света, наоборот, покраснела и замолчала. Как прикажете смотреть в глаза родному мужу после такого сна?
Впрочем, все оказалось не так страшно. Смотреть ему в глаза не пришлось, потому что он эти самые глаза не открывал, а только стонал, держался за голову и просил то чая, то водички, то пивка.
– На старые-то дрожжи? – вытаращилась Ирма.
– Только в лечебных целях, – пояснил Костик, с трудом принимая условно вертикальное, полусидячее положение.
– Что ж ты так-то?
– Перебор, – согласился он, озираясь.
Как он попал сюда, на кровать, как уснул, как раздевался и укрывался одеялом, он не помнил совершенно. И неудивительно, потому что большую часть всего этого за него проделала Светлана, проявляя супружескую верность и уважение к бездыханному телу своего пьяного супруга. Хорошая же жена, да?
– На уж, держи, алкоголик, – сунула ему пиво Ирма.
– Токмо спасения для, – хмыкнул Костик и через несколько минут заметно повеселел, порозовел и пришел в себя. Через час, сидя за столом и употребляя жареную картошечку с котлетой, он уже шутил, интересовался политической обстановкой в мире и Ирминым мнением относительно «Матиза».
– Ну, ведь это не машина же, а табуретка, да?
– Ничего себе! Вот в этом все мужчины. Почему у вас все должно быть большое? Что за комплексы? Ведь в городе же и так места кот наплакал. Я в любую дырку влезаю, могу припарковаться в щели в заборе. А вы все, крутые мужики, на своих джипах не можете и во двор въехать. Не пролазите.
– Все равно «Матиз» – дерьмо, – упирался муж, получая удовольствие от общения. – Купи лучше «Опель».
– Куплю, не беспокойся. В следующей жизни. Хотя в чем-то ты прав. В принципе, качество меня, конечно, не радует. Я уже столько раз чинилась. То патрубок вылетит, то глушитель прогорит. И все, кстати, норовят отказать в гарантии.
– Корейцы, чего ты хочешь, – удовлетворенно кивнул Константин. Потом Ирма уехала, сев в свой зеленый кузовок, как Костя напоследок его обозвал. Зашли соседи, забрали Олеську на речку купаться, Света упорно занималась огородом, стараясь не давать мужу поводов для общения, а муж, как назло, оставшись с женой вдвоем, всячески намекал на интимную близость.
– Что с тобой такое в самом деле? – разозлился в конце концов он. – Сколько можно эти долбаные помидоры подвязывать! Хочешь, я тебе куплю ящик помидоров?
– Не хочу, – замотала головой Света. – Слушай, я устала.
– Так пойдем отдохнем.
– Давай в другой раз.
– Я серьезно, – нахмурился Костя. – Я из-за тебя и приехал. Что с тобой происходит? Ты что, завела роман?
– Что? – ахнула Света.
– А что я еще должен думать?! Ты же меня избегаешь. Уже, наверное, несколько месяцев. Ты хотела поговорить? Давай же поговорим.
– Я не хотела поговорить, – замотала головой Света.
– Нет, конечно, не сейчас. Раньше. Сколько раз ты хотела что-то там обсудить, поговорить. Ну, вот я, тут. Давай поговорим и все выясним. Ты больше меня не любишь?
– Я не знаю, – пробормотала Света.
– Что? – моментально пришел в ярость он. – Что ты не знаешь? Давай, может, у прохожих спросим? Позвоним другу? Кто у тебя друг?
– Дело вообще не в тебе, – попыталась встрять Света, но Костик, видимо, узнал все, что требовалось, и получил все ответы, которые хотел получить. Он вырвал садовую лопатку из Светиных рук и отбросил куда-то так, что она звякнула и, возможно, сломалась.
– Ты что, думаешь, я не проживу без тебя?
– Я уверена, что проживешь.
– Конечно. Уж поверь, рыдать не буду. Хочешь остаться одна – оставайся.
– Не хочу!
– Я тебя умолять не стану. Только скажи – и все.
– О чем сказать-то? – пыталась включиться в его монолог она.
– Ты хочешь развода? – вдруг повернулся к ней он. – Ты этого хочешь?
– Нет!
– А чего, чего тогда ты хочешь? – зло скривился он.
Света пыталась подобрать слова, это было не так просто. Она хотела, чтобы он дал ей немного времени, чтобы разобраться. Но это тоже звучало как-то не так, плохо звучало, банально. Зачем нужно это время? Как объяснить, что она вообще ничего не хочет? Что она напугана до чертиков, но чем – сама до конца не понимает. Что сегодня утром, когда она стояла в ванной комнате, сделанной, кстати, тоже Костиными руками, и смотрела на себя в зеркало, в ее голове вдруг возникла мысль, что ее тело, такое еще, в общем-то, красивое, упругое, нежное, такое женское, – это тело никогда больше не родит ребенка. Не потому, что не сможет. Нет, оно бы смогло, оно бы выносило, выкормило, все бы сделало – но этого же больше не нужно.
Да, все уже в прошлом, ее дети уже рождены, уже в институты идут, ругаются с отцом, ходят на речку купаться. Что дальше? И как объяснить Косте, что от этого ощущения конца света хочется бежать куда-то, куда угодно, только чтобы жизнь снова потекла широкой рекой Волгой.
– Я хочу, чтобы все наладилось, – сказала она, не зная совершенно, как еще подобрать слова.
Костик стоял рядом, но такой далекий и злой, обиженный и задетый за живое, что ни одно из ее объяснений не могло достигнуть его сердца. Они смотрели друг на друга и молчали, и в этот самый момент у Светы в кармане халата зазвонил телефон.
– К психиатру тебе надо. Ответь! – коротко бросил Костя и пошел к дому.
Света достала аппарат и нажала на кнопку. Звонила Ирма, наверное, что-то забыла. Света поднесла телефон к уху, думая о том, что теперь вообще все стало еще хуже и что надо было сделать над собой одно усилие и пойти с мужем в дом, успокоить его тем способом, от которого успокаиваются все мужчины. Как вдруг услышала, что там, в телефоне, кто-то рыдает.
– Ирма, ты? Что случилось? – спросила она. В ответ раздались только нечленораздельные всхлипы.
* * *
Так уж получилось, что звонить больше оказалось некому. Ирма привыкла во всех сложных ситуациях полагаться только на себя. Самостоятельность была ее главным кредо, она отвоевывала ее у своих стариков-родителей, которые, по их словам, жили только для нее. Она доказывала ее, обеспечивая себя и ребенка деньгами, решая все свои проблемы, умело распоряжаясь возможностями, пусть и скудными, и извлекая максимум из всего, что предоставляла ей жизнь. Она не хотела жить, как все, делать все так, как все. Именно поэтому она не работала в каком-нибудь офисе от звонка до звонка, предпочитая собственное плавание стабильной зарплате, отпускным, выплатам по больничному и прочим социальным благам, гарантированным трудовым законодательством. Она работала курьером, регистратором, она выполняла разные мелкие поручения за наличный расчет, самостоятельно решая, что и когда делать. В итоге выходило, что зарабатывала она примерно так же, как если бы сидела в этом самом офисе от звонка до звонка. Иногда меньше, в другие месяцы – больше. Требовалось иметь выдержку и здравый смысл, чтобы распределить деньги, не потратить их на ерунду, рассчитать выплаты по кредиту за машину, страховки, квартплату, питание. Ирма успевала все. Ее здравого смысла хватало на все, она действительно прекрасно стояла на своих двоих. Но что может сделать здравый смысл, смекалка и самостоятельность перед тремя злыми мужиками в дорогих костюмах, которые орут на тебя и требуют денег, причем немедленно. А когда ты пытаешься хоть что-то сказать, хватают тебя за плечи и трясут так, что голова может отвалиться.
– Светка, я в аварию попала, тут, не доезжая Москвы. Может Костик приехать мне помочь? На меня тут наезжают! – выговорила Ирма сквозь слезы. На заднем плане Свете были слышны какие-то крики и матерщина.
– Ты в порядке? Павлик?
– Он… он напуган. Мы были на парковке, а тут эти.
– Ты кого тут называешь «эти»?! – послышался чей-то грубый голос.
– Ты где? – прошептала Света. – Какой адрес?
– Я не знаю, – всхлипнула Ирма. – Магазин какой-то. Мы хотели домой картошки купить.
– Как называется? – сосредоточилась Света.
– «Продукты»! – пискнула Ирма.
– Это, знаешь ли, никак не может быть достаточным.
– Погоди, тут еще кафе. «Придорожное».
– Понятно, что придорожное, – разволновалась Света. – Как далеко от Москвы?
– Километров десять. А это кафе так называется «Придорожное»!
– Эх, я-то на электричке езжу, – вздохнула Света. – Ничего там не знаю.
– Что делать-то? – всхлипнула Ирма. – Они денег требуют. Ключи от машины отобрали.
– Бред какой-то, – вздохнула Света, а с той стороны раздались какие-то возмущенные крики. Что-то вроде «не отобрали, а изъяли». Света пообещала немедленно что-то придумать, хотя, что именно можно придумать в такой ситуации, было непонятно.
– Я говорил, этот «Матиз» – говно. И что теперь? Я не могу поехать, я же до сих пор пьяный. Я завтра собирался возвращаться! – бегал по дому Костик, почесывая затылок.
Света молча кивала, думая, что, по крайней мере, хоть на какое-то время они соскочили с темы их трещащих по швам отношений. Не было бы счастья…
– Я вообще не знаю точно, что там произошло.
– Ну, а что она сказала? Дословно?
– Дословно она рыдала. Там какие-то бандюги… – Света сосредочилась и передала еще раз весь разговор, слово в слово.
– Может, позвонить Лере? – предложил Костя. – Уж у ее-то нового Орловича должно бы хватить связей, чтобы разрулить такую ситуацию.
– Но Лера в Италии. – Света покачала головой.
Этим летом Лера решила изучать искусство и дизайн, так что на три месяца умотала в Рим. Что теперь делать – было непонятно. Ехать самой на электричке, искать это придорожное кафе? Вернее, кафе «Придорожное». Сколько вообще этих кафе по трассе? Придорожных?
– Надо Мишке звонить! – вдруг осенило Константина.
И действительно, больше звонить было некому. А у Мишки имелся какой-никакой опыт общения с криминальными личностями, правда, уже давний. Сколько воды уже утекло с тех пор, когда Михаил бегал по следователям и решал вопросы! Но такой опыт, полученный однажды, остается уже навсегда.
– Звони скорее, – согласилась Света. – Только бы он был дома.
– Только бы он был трезвым, – поправил ее Константин.
Нет, сказать, что оба приятеля пили, было бы неправильно. Выпивали, да, бывало, но редко и по поводу. Однако суббота – это же как раз таки самый настоящий, всеми уважаемый повод. А воскресенье – день вообще святой, когда мужчина имеет право отлеживаться дома, пить кефир и не садиться за руль ни при каких обстоятельствах.
– Мишка! Ты как?
– Порядок. Ружье готовлю, – последовал ответ, который кому-то мог бы показаться странным, но только не Константину. Охота, рыбалка, байдарка – все это было самым большим Мишкиным увлечением в жизни. Он разбирался в калибрах, сезонах охоты, лесных маршрутах, умел зажигать огонь с одной спички и разделывать тушу какого-нибудь лося. Однажды даже на медведя ходил с ножом, спьяну. Еле выжил, как говорят. Впрочем, это как раз могло оказаться байкой. Никаких шрамов, которые украшают мужчину, на Мишке оставлено не было. Единственная царапина над губой, тонкая белая линия, возникла еще в юности, на катке, в процессе любительского хоккейного матча. Неуклюжий, как и все Мишки, он упал, умудрившись лезвием конька товарища повредить губу.
– Ты трезвый? – сразу перешел к делу Костя.
– Вполне, – бодро отреагировал Михаил, – предлагаешь исправить это недоразумение?
– Слушай, тут проблема есть, – Константин проигнорировал призыв. – Одна девчонка в проблемы вляпалась.
– Какие?
– Черт его знает. Ты, конечно, никаким боком, но ей там угрожают, кажется, бандиты. Авария, – вздохнул Костя.
Да уж, с этими подружками Светки вечно какие-то проблемы. Напокупали машин, водить не умеют. Ай, чего там…
– Телефон давай, – моментально посерьезнел Михаил.
Что такое угрозы, он помнил прекрасно. Именно с угроз и началось в свое время его грехопадение, закончившееся уголовным делом, потерей огромных, по его меркам, денег и полнейшей апатией в отношении любого бизнеса, как малого, так и среднего. Любого. Он помнил, как было страшно, когда звонили какие-то молодые люди и бесцветными голосами представлялись следователями городской прокуратуры. И спрашивали, как давно гаражик Михаила входит в состав сети сервисов чертановской ОПГ. Какие ОПГ, с ума сошли? Было страшно, потому что, кажется, никакого интереса к правде или к так называемому закону никто не испытывал. Ни следователи, ни бандиты, которые, собственно, и подставили Михаила, поставив угнанные машины в его сервис. Он-то откуда знал?
Да, документы ему показали. Да, он не стал вчитываться. Его ли это было дело? Да, кассовый аппарат в его сервисе был покрыт толстым слоем пыли, а очистительная установка на мойке машин стояла, как новогодняя елка – в качестве декорации. Даже к воде не была подключена, а фильтры – кто ж знал, что они там должны быть. Так работали все сервисы Москвы. И никакие следователи прокуратуры не вызывали их на разговоры, не тыкали в лицо обвинительными заключениями, не подбирали статьи, по которым до восьми лет строгого режима. Может быть, именно потому, что они, те, остальные сервисы, как раз действительно входили в какие-нибудь ОПГ.
Через много лет, отбелившись с помощью офшорных счетов и хлорки, эти сервисы стали официальными дистрибьюторами, дилерами, уполномоченными сервис-центрами со стеклянными витринами, компьютерными базами, кофейными аппаратами и девочками в синих юбках, отвечающими на телефонные звонки. Михаил же спокойно работал, красил машины, привык не особенно стремиться к чему-то, научился довольствоваться тем, что есть. Главное, чтобы без проблем. Такого страха натерпелся, не дай бог никому.
– Пиши номер, – затараторил в трубку Константин. – Только она может трубку-то не взять, может, уже ее отобрали. Кафе «Придорожное», в сторону города, километрах в десяти от МКАД. Самая подстава, что с ней ребенок. А я сильно выпил вчера. Прямо никак нельзя за руль. Может, на такси к тебе подъехать, помочь?
– Ребенок? Ничего себе. Все, я тебе позвоню, – коротко бросил Михаил, отключаясь.
Почему он не отказался? Какое вообще он имел отношение к проблемам какой-то подружки с каким-то ребенком? Конечно, можно было сказаться больным, пьяным, уставшим, занятым – мало ли причин оставить незнакомую женщину на произвол судьбы. Но что, если бы и его тогда бросили на произвол? Сколько бы ему тогда дали лет? Пять? Восемь? Каким бы он вернулся оттуда: с туберкулезом, без зубов и с навсегда сорванной крышей? Поэтому даже вопросов никаких не возникло. Михаил накинул ветровку, бросил в багажник свой охотничий дробовик и прыгнул в свой старенький «Фольксваген». Уже на ходу он набрал номер, который ему продиктовал Константин:
– Ирма?
– Да! – всхлипнула незнакомая женщина, явно перепуганная до слез.
– Меня зовут Михаил. Я еду к вам. Скажите вашим этим, что сейчас приедет тот, кто будет решать все вопросы.
Назад: Глава VIII
Дальше: Глава X