http://ru.wikipedia.org/wiki
Жизнь, которую редактирует каждый

С Лаурой было что-то не так. Странно, потому что с приходом лета все вокруг расцветали, отогревались у солнца, как у большого пионерского костра, и становились сильнее, успешнее или хотя бы немного счастливее. Она же часами могла валяться на диване и читать какую-нибудь книжку. Она хотела изучить итальянский, она была помешана на Италии. Но вместо этого читала старые книги из маминой библиотеки. Агату Кристи, Конан Дойла, поваренную книгу. Иногда казалось, что она читает, не вдаваясь в смысл прочитанного. Работать она не хотела. Мне приходилось садиться напротив нее и подсовывать ей в руки куски кожи, ткани, ее собственные эскизы.

– Мы и так уже опоздали. Можем начинать коллекцию весна-лето, – злилась я.

– Мне завтра нужно сходить в поликлинику. Пусть меня проколют витаминами, – отвечала Лаура. – У меня просто не хватает витамина В.

– Пусть проколют, – соглашалась я.

Но дело было не в витамине В. Я оглядывалась и видела, что Лаура живет в мире незаконченных вещей, несшитых коллекций, невыпущенных сайтов и ненаписанных картин. Она бросала одно и бралась за другое, в ее доме всегда шла перестройка, она всегда хотела все изменить, но никогда не принимала того, что есть. Даже если бы она завтра оказалась в Италии, через пять минут она бы уже улеглась где-нибудь на диване и оставила бы незаконченными браслеты, которые хотела там продавать.

– Ты ничего не понимаешь. Я не могу здесь жить, – отвечала она. – Я не пью, почти не пью. Бокал вина в день не считается. Я питаюсь правильной пищей, я забочусь о собаках, о Жанке, я… я…

– Ты не желаешь просыпаться.

– Глупости. Просто я вижу, что эта коллекция никому не нужна. Ты хоть понимаешь, как это трудно – продвинуть хоть что-то здесь, в России? А выйти на Европу вообще невозможно.

– Но ведь делать это нужно не для этого?

– А для чего?

– Для себя.

– Для себя я могу пойти и сварить овсяной кашки. Или какао с соевым молоком.

Лаура отмахивалась от меня как от назойливой мухи. Иногда она загоралась. Я как маньяк требовала от нее помощи в обработке моих работ, спрашивала совета, показывала эскизы на сайт. Я хотела сделать серию больших-пребольших постеров в тяжелых рамах. Часть из них выделить в отдельную серию с разными цветовыми эффектами. У меня была любимая работа, моя удача – мамина соседка и ее семья, теплая и живая, как новорожденные котята в коробке. Как я могла раньше этого не видеть? Эта работа, семья на бедной, очень бедной кухне, была, пожалуй, лучшей. А еще у меня была фотография Олеськи и Белкина, они приезжали в Москву. Такие получились глупые, улыбающиеся лица. Постеры – это, конечно, дорого. А что делать? Я пошла в банк и взяла кредит на потребительские нужды. Немножко денег удавалось получить, фотографируя свадьбы, выпускные (удалось получить два заказа через Интернет). Денег можно было достать, продав «Кашкай».

– А ты думаешь, тебя ждет успех на твоей дурацкой выставке? – наконец спросила Лаура, нахмурив лоб.

В этот момент я поняла, что пора уходить.

– Нет, я не думаю.

– Сраный Дом культуры в Химках, кому там это будет нужно? Ты же никто.

– Я знаю. Ну и что? Ну и пусть никто не придет. Я же просто хочу ее как-то обозначить. Потом отчет повешу на сайт.

– Это бред. Ерунда, ты ничего не получишь.

– Ну и что. Потом буду делать открытки. Я уже говорила с Белкиным, он сказал, что, если открытки будут интересными, он их выпустит. И на выставку они с Олеськой обещали приехать, так что кто-то да будет.

– Ты наивная дура, тебе еще предстоит отрезветь, – сказала Лаура и ушла, хлопнув дверью.

– Тебе тоже. Тоже предстоит протрезветь! – крикнула я ей вслед.

Я была потрясена. Она ведь и сама много работала, чтобы эта коллекция появилась на свет. Да и впереди было еще море работы. Материал был готов только наполовину. Только десять или двенадцать действительно подходящих фото, а нужно около двадцати-тридцати. Серия. Сайт почти закончили, нашли программиста.

Лаура пришла только под вечер. Пьяная и злая как черт. Я видела, что она жгла на балконе какие-то листки. Потом уснула.

– Жанна уезжает в Новосибирск. Кажется, Костик все-таки решил забрать ее насовсем. Они виделись вчера, – сообщила мне Бьянка. – Ты не обращай внимания. Дело не в тебе.

– Дело не во мне, – вздохнула я. – Ты хоть понимаешь, что она пропадает? Пусть бы ехала в Италию, пусть бы делала сумасшедшие вещи. Но вот так – просто сидеть и смотреть, как все разваливается на части. Ведь так она и тебя потеряет.

– Ну, это в последнюю очередь.

– Не знаю. – Я встала и пошла к дверям.

Мне надо было развеяться. Я надела на ноги легкие сандалии, подхватила ноутбук и поехала в ближайший «Макдоналдс», где есть Сеть.

– Что делаешь?

– Тебя где опять носило? SistemError, пожалей меня, я заболел.

– Бедненький.

– У меня тридцать семь и два.

– О, это кошмар!

– Моя жена была бы рада!

Я озадаченно уставилась на экран, попутно запихивая в рот вредный жирный филе-о-фиш.

– Не поняла? Глупенькая Эсмеральда. Когда у мужчины 37 и 2 – это круто.

– В каком месте? – подколола я его. И почему мужики так помешаны на размерах своего детородного органа? Сколько жила с Лешкой, столько слушала его глупые выступления на эту непонятно кем заданную тему.

– Нет, правда, я заболел. Горло саднит, кашляю, скучаю. Но хожу на работу. А то меня с нее вообще выгонят.

– И что? Боишься? А я вот готовлю выставку, буду выставлять настоящую любовь на люди.

– В каком смысле?

– В смысле серии художественных работ, – пояснила я, уже жалея, что затронула свое реальное настоящее, свою реальную жизнь. Мы с ним уже привыкли касаться друг друга только мысленно, посылая сигналы кириллицей, принимая за эмоции смайлики и восклицательные знаки. И это было хорошо, безопасно и хорошо.

– Опять врешь? Ты же не художник.

– А кто я?

Он отключился минут на пять.

– А я не знаю. Странно. Я действительно ничего толком о тебе не знаю. Слушай, а давай я приду к тебе на выставку?

– Приходи. Она будет в Нью-Йорке. Виза есть?

– Что за ерунда?

– Ладно, расскажи, как твои дела. Ты болеешь. А в остальном, прекрасная маркиза? – Я переводила тему.

– А когда у тебя будет выставка?

– Не раньше осени. Летом никто и не выставляется.

– И что по-твоему – настоящая любовь?

– А по-твоему?

– По-моему, это все сказки.

– А я верю в сказки.

– Значит, осенью?

– Может, зимой.

– Слушай, Эсмеральда, а я ведь ходил в полицию.

– Не может быть. Звезда в ШОКЕ!!! – Я с ужасом оглянулась, почему-то испугавшись, что сейчас случится что-то ужасное. К примеру, его признания прочитают и его арестуют. А может, он мне вообще уже пишет из СИЗО. Интересно, в тюрьмах есть Интернет?

– Я ходил. Подумал – какого черта? Пусть будет что будет. Не могу с этим жить. И так уже достаточно поломал. Пусть обо мне плохо думает кто угодно, пусть Машка все узнает – лишь бы выяснить, кто там был, на дороге. Я пришел, а меня вообще сначала послали. И заявления писать не дали, сказали, что я свихнулся. Потом, правда, посмотрели права, посмотрели документы на кредит на машину – сама-то тачка осталась у жены. Записали показания, сказали, что выяснят.

– И что?

– А ничего. Сказали, что в ту ночь никакого ДТП не зарегистрировано в этом квадрате.

– Может, он просто встал и ушел?

– Может, Эсмеральда. Может, меня вообще подставили? Я же пьяный был. Что я видел? Фигуру, которая маячила на дороге, очень, кстати, странно одетый тип. В серую то ли робу, то ли телогрейку, какие надевают, знаешь, эти – которые собак дрессируют. Потом я слышал звук, видел – что-то летит. А потом уже смотрел назад метров с двадцати – лежит куль без движения. Мне менты сказали – могло быть кидалово. У них были случаи. Человек бросает на дорогу специальную куклу, а сам падает и накрывает ее. Потом стонет, плачет, тут появляются специальные ребята – забирают его якобы в больницу, срочно. А с тобой разбираются. Предлагают договориться с потерпевшим, чтобы не вызывать ментов и так далее.

– Но с тобой же все было по-другому.

– Да. Потому что я пьяный был и с места ДТП уехал. Карт-бланш. Впрочем, может, все и не так. Хотя… похоже. Они же меня сразу повезли машину чинить. Я, по сути, даже следов от удара толком не видел. Я вообще ничего не видел, был в шоке.

– И что теперь?

– А что? Ничего. Пойду и денег дам в церковь. Или вот – фонду «Подари жизнь», мне присылают спам. Я его раньше выбрасывал, а теперь думаю – почему нет? Правда, может, они эти деньги себе прикарманивают? Что думаешь?

– Думаю, это не твой вопрос. Это уже их вопрос. Ты хочешь оплатить долги – оплачивай.

– Долги… ох, Эсмеральда. Денег нет и не будет теперь очень, очень долго. Плевать. Я просто хочу это сделать. Может, все-таки и в фонд. Там детишки смертельно больные. Смотреть больно. Машка бы рыдала, если бы только главную страницу увидела. Да я сам чуть не разрыдался – мальчишка лет десяти, а у него какая-то фигня в трахее или еще где-то там, не может сам вообще дышать. Ужас. Нужна операция. Собирают деньги на перелет. Врачи и так уже согласны оперировать бесплатно, только бы долететь. Представляешь – не может дышать!

– Я не представляю. Ужас. Жизнь порой так несправедлива! – Машка почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Да уж, всегда готова рыдать над любым котенком. Может, тоже денег перевести? Которых нет.

– А порой очень даже справедлива. Со мной справедлива. Не хрен было пьяным ездить и бояться в тюрьму сесть. Глядишь, был бы жив-здоров да и с женой бы не разошелся. Не попался бы в капкан да и этим свиньям бы не платил.

– А может, в суд на них подашь? У тебя же есть их телефоны. Можно заявление написать.

– Ну уж нет. С меня довольно. Я узнал, что по крайней мере в ту ночь под моими колесами никто не погиб. Все. Я счастлив.

– Я рада.

– Честно? Может, все-таки встретимся? Мне иногда кажется, что я по-настоящему только с тобой и общаюсь. Мы уже ближе, чем я был с кем угодно. Но до сих пор, если думаю о тебе, вспоминаю Дженифер Анистон. Глупо же. Почему не перейти в реал?

– Мы и так в реале. У каждого своя жизнь. И потом, может, ты будешь слишком шокирован тем, что увидишь в реале, и не сможешь со мной потом общаться, даже так – по Сети. Я, признаюсь, тоже немного привыкла к тебе. Не хотелось бы вот так, на ровном месте, это потерять только из-за того, что я окажусь кем-то, к кому ты будешь не готов.

– Я вполне готов. И потом, мы же вообще-то просто друзья. У тебя муж, ты говорила, что любишь его.

– Люблю.

– Какая ты вредная.

– Но не живу с ним. И, возможно, больше не буду никогда. Жизнь – сложная штука.

– Слушай, я все понимаю. Тут, в Сети, очень удобно держать дистанцию. Все это комфортно, но… мы же живые люди. Хочешь, сходим на концерт? Ты кого любишь? Я хорошо отношусь к блюзу.

– Много ты знаешь о страшилах. У них храбрые сердца, им только нужно немножко ума ☺

– Да ты задолбал, – разозлилась я. – Я предупреждаю тебя совершенно серьезно, десять из десяти, что после нашей встречи мы больше не станем общаться. Я знаю, что говорю. Так что, ты готов поставить на кон наш с тобой необременительный виртуальный треп, зная, что после этого все изменится? И то, что ты увидишь, окажется для тебя полнейшей неожиданностью.

– Ну и что.

– Ты уверен, что ты готов?

– Да ни в чем я не уверен. Ты меня уже напугала. SistemError, ты зачем хочешь все испортить? Я теперь не знаю, что и делать. Только вот… я уже прожил целый год, страшно боясь узнать правду о том, что я наделал, – и сломал себе жизнь. Ну и что, теперь мне сидеть и бояться увидеть тебя только потому, что ты считаешь, что в реальность наши отношения перенести нельзя? Да какая разница. Они и тут кончатся, если мы будем бояться взглянуть друг на друга на самом деле. Не сейчас – так через полгода, через год. Или ты думаешь, что можно вот так переписываться всю жизнь?

– Можно.

– Но я так не хочу. А ты? Какое твое ИМХО? Рискнем, чего нам терять, кроме своих цепей? Посидим в кафе, выпьем по чашке кофе, поговорим. Ничего страшного не случится. Я уже вообще ничего не боюсь. Ну, решайся. Когда? Завтра в три?

– Почему завтра, почему в три? – опешила я, а глаза высохли – от ужаса.

– Хочешь, можем сегодня в восемь. Мне все равно. Ну? SistemError?

Я молчала минут десять, тупо читая пересылаемые им смайлики. Но, как всегда, в какой-то момент желание делать глупости пересилило, и я решилась, хоть за секунду до этого и говорила себе, что нет-нет, ни в коем случае, не сейчас, может быть, через месяц-другой.

– Хорошо. Как скажешь, мой герой. Только сначала я вышлю все-таки тебе свою фотографию.

– Еще одну Дженифер Анистон?

– Практически. И уж потом сам решай, где и когда. Идет?

– Идет.

– Только потом не жалуйся, – ответила я и отключилась.

Меня трясло. Я сидела и дрожащими руками перебирала папки в поисках одной фотографии. Там мы с Алексеем сидели на даче, грязные, как два партизана, я – в тельняшке и резиновых сапогах, а он в папином рваном свитере и дурацких шортах, с «беломором» в зубах. Он держит меня на руках, но я как-то смешно сползаю вбок, потому что он меня не очень-то удачно подхватил, а фототаймер оказался длинным и стоять пришлось долго. Я эту фотку тоже решила включить в серию, потому что тогда, я знаю точно, между нами была она – настоящая любовь. Что же мы сделали с ней потом?

И я решилась. Открыла почтовый ящик – тот самый, [email protected], провозилась с паролем, потому что напрочь забыла его, сколько времени-то прошло. Потом загрузила файл в письмо. Файл был небольшой, снимали «мыльницей», так что большого разрешения ждать не приходилось. Я измучилась, когда делала из этого файла материал для постера – приходилось дорисовывать практически вручную. Зато сам файл загрузился в одну секунду. Я еще помедлила, прежде чем нажать кнопку «отправить». Мне было страшно. Мне показалось, что в то мгновение, когда письмо полетит по невидимым виртуальным линиям, в моей жизни наступит долгая ядерная зима, тишина, с которой мне придется справляться, как Яне, в одиночку. Долгая, долгая одинокая жизнь. Но почему-то мне было не страшно. Почему-то я решила, что как-нибудь переживу это. Сделаю открытку «Одиночество – это хорошо». Или даже серию открыток. Демотиваторов, только с другими словами внизу.

Мои размышления были прерваны телефонным звонком. Я опустила взгляд к телефону – он валялся на полочке под магнитофоном, рядом с недоеденным филе-о-фиш. На экране телефона высветилось лицо Алексея. Я дернулась от неожиданности. Я же отправила письмо только что. Еще и минуты не прошло, как оно улетело. Может, он просто звонит?.. Машину хочет забрать? Это вряд ли. Я слушала и слушала, как звонит телефон. Мне было как-то не по себе.

– Алло? – сказала я после того, как Алексей перезвонил еще раз.

– Я ничего не понимаю, – сказал он тихим, низким голосом, который я так любила. – Это ошибка?

– Да, – ответила я. – Да. Это – системная ошибка.

– С ума сойти! Это ты! Это всегда была ты?

– А это ты.

– Ты где?

– Я? В «Макдоналдсе».

– Кто бы сомневался, что ты будешь где-то в таком вот месте. – Лешка засмеялся, его смех был легким, переливчатым, знакомым, как мелодия рекламы «I’m loving it».

– Я люблю «Макдоналдс». Тут отличный WiFi.

– Я сейчас приеду. Но ты не отключайся. Говори со мной, говори. Неужели это происходит на самом деле?!