– Расскажите мне, как она относится к ребенку.

– Что рассказать? Она никак к нему не относится.

– То есть? – не понял доктор. – Они совсем не общаются? Девочка же еще совсем маленькая...

– Ну да. Всего год. Недавно исполнился. – Миша выглядел несколько спокойнее, чем в прошлый раз. По крайней мере, отметил про себя психолог, не дергается и не покрывается пятнами каждую минуту.

– Вот как? И вы это событие как-то праздновали?

– По правде говоря... Я узнал об этом только вечером. Алиса сидела на кухне и так невзначай бросила, что, мол, этой малолетней гадюке уже год.

– Гадюке? Она ее ненавидит?

– Да нет. Это типа шутки. Она с ней вообще не церемонится. А гадюкой зовет так просто, из вредности.

– Нормальное ласкательное прозвище. Значит, она не стала праздновать годовщину? Это все-таки первая дата.

– Я спросил: почему ты не сказала об этом раньше? А она только подняла на меня взгляд: а что в этом такого?

– Действительно, – фыркнул врач. Надо же, он из кожи вон лезет, выдумывая, чем порадовать свою малышню. А кто-то просто не считает день рождения достойным поводом... Наверное, это просто ее реакция.

– Мать закудахтала, сбегала за тортом и игрушкой. В общем, посидели...

– А Алиса что?

– Алиса... – помрачнел Михаил. – Она молча выпила водки и ушла спать. Ума не приложу, как наладить их отношения.

– Пока никак. Помните, я вам говорил, что процедура возврата Алисы в мир нормальных людей будет очень непростой. А возможно, что и вообще не удастся.

– Угу, – буркнул тот. Он, конечно, надеялся, что все окажется гораздо проще. Со времени последнего разговора прошел месяц, в течение которого Миша заваливал Алису цветами, подарками и мелкими знаками внимания, пытаясь поднять ее самооценку. Но Алиса молча оставляла цветы засыхать на подоконнике, отказывалась идти в театр и только еще больше мрачнела.

– Так, я могу вам пояснить еще кое-что. Нормализовать отношения с Олесей пока что практически невозможно. Но именно в Олесе и скрыт наш главный ресурс.

– Как это? – уставился Потапов.

– А так. Именно Олеся начала то, что мы с вами пытаемся продолжить. Смею предположить, что сама девочка любит мать.

– Очень. У меня иногда прям сердце останавливается, как я вижу это. Олеся, когда мама приходит откуда-нибудь, бежит к ней, кричит: мама, мама, ура! Она пока еще больше ничего не говорит. А та только скользит по ней равнодушно глазами и отсылает ее в комнату. Она вообще все время ее отсылает куда-нибудь.

– Это нормально. Мы с вами только в начале пути. Скажите, а Алиса, на ваш взгляд, принимает много наркотиков?

Миша задумался.

– Да не то чтобы. Она вообще-то не часто из дому отлучается, хотя с ребенком больше сидит моя мама. Так, иногда она уходит в город, бродит где-то сутками, а потом приходит. И от нее может пахнуть анашой.

– То есть не колется.

– Пожалуй, нет. Странно. Я как-то об этом не думал, но похоже, что она действительно не колется.

– А в Питере точно кололась?

– Так она рассказывала. Я думаю, да.

– Но до зависимости, видимо, не дошло. У нее не случалось ломок?

– Не знаю. Когда мы приехали, ей было очень плохо. Может, это были и ломки. Она почти все время плакала.

– Не думаю, на абстиненцию не похоже. Да бог с ней. Когда Элис родила Олесю, то получился такой мини-парадокс. Олеся нуждается в Алисе, любит ее по определению и всеми возможными способами показывает ей это. А Алиса была уверена, что она никому не нужна. Исчезнет, и никто не вспомнит. И даже стремилась поскорее исчезнуть. Умереть или хотя бы сторчаться, не существовать как личность. Женщину в ней полностью опустили, и она с этим уже смирилась. Полюбила никчемного наркомана и стала бегать за ним беспородной собачкой. Но вот она в качестве женщины дает жизнь другому человеку. У нее появляется настоящая семья, где ее любят, без нее и минуты не могут прожить. Она реализована, уважаема, любима этим маленьким существом. Это существо без нее пропадет, она за него отвечает. И Алиса принимает эту ответственность.

– А может, и нет.

– Если бы не приняла, то бросила бы Олесю. Оставила у свекрови и убежала бы опять к наркоманам. Или сдала бы в детдом. Я вас уверяю, что подавляющее число наркоманов именно так и делает. Она остается с Олесей. Но она не может так просто это пережить, она боится. Боится, что если вернется к миру «нормы», станет жить обычной жизнью, заботиться о ребенке, любить его, то настанет день, когда кто-нибудь придет и снова ее уничтожит. Этот самый ребенок. Вырастет и ее предаст. Алисе снова приходится раздваиваться.

– Точно. С Олесей она словно бы перестает быть собой. Все делает молча, не улыбается, не разговаривает. Или кричит.

– Рядом с Олесей мы имеем честь видеть Алису собственной персоной. Рядом с Олесей нет и не может быть Элис. Там только то, что осталось от нормальной девочки Алисы Новацкой.

– Очень сомнительный остаток, – поморщился Миша. Если бы не его сильная любовь, он бы возмутился, как Алиса обращается с невинной малюсенькой девочкой, отвешивая ей тумаки и оглушая окриками: иди спать, не приставай, вот и ходи мокрой и т.п.

– А что вы хотите? Она как бы спрашивает: ну когда же и ты, маленькое чудовище, откажешься от меня? Все вы – предатели, и ты наверняка не исключение. Да она за своими проблемами и не видит ребенка. Но ничего страшного в этом нет. Теперь, когда мы убедились, что Алиса не бежит без оглядки от реальности, можно делать новые шаги.

– Какие? – оживился Миша. От всех этих сложных рассуждений ему было не по себе. Пусть лучше скажут, что делать.

– Вы приносите ей журналы?

– Да-да, а как же! И вы знаете, доктор, она их действительно читает. Стоит только оставить ее одну, как она утыкается в них. По-моему, перечитывает от корки до корки. Но ведь там в основном полный бред!

– Это для нас с вами в них полный бред. Потому что мы – мужчины, да еще и нормальные. А для нее любая статья сейчас будет откровением. Знаете, каким тезисам в основном посвящен любой номер «Космополитена»?

– Мода, косметика, тряпки? – Миша пробовал продраться сквозь литры разлитой на страницах журнала рекламы, но так и не смог.

– А вот и нет. Первое: ты (дорогая и любимая читательница) прекрасна. Ты лучше всех, и плюнь в глаза тем, кто так не считает. Причем многие статьи посвящены именно тому, что плюнуть надо в глаза маме и папе с их комментариями о распущенности и бесстыдстве. А равно и тете с бабулей. Второе: мужики – это сволочи, которым наплевать на понятие «человеколюбие». Отдельно освещается тема их трусости при расставании. Алису бросил Артем, оставив записку на столе. А кого-то послали по телефону, отправив «смс». Кому-то о завершении романа стало известно только на свадьбе у любимого. На свадьбе с другой, соответственно. А кто-то на всякий случай, от греха подальше, рассказывал на каждом углу о том, что она (дорогая и любимая читательница) дура набитая, инфантильная фригидная стерва, не умеющая делать даже минет. И это после того, как она так старалась... И вот наша Элис понимает, что Артем с Алисой обошелся не хуже и не лучше, чем все эти козлы. Третье: тезис о силе и крутизне женщин как таковых. Мол, ты, дорогая и любимая сама знаешь кто, можешь все и всего, чего хочешь, достигнешь. Вот так-то. А вы говорите – реклама.

– Надо же! – восхитился Миша. Интересно, что он этого ничего не заметил, но, по-видимому, Алиса и правда это там нашла. Иначе зачем бы она употребляла глянцевую муру в таких количествах. Миша уже ползарплаты перевел на продукцию журнальной промышленности.

– Так. А дальше нам с вами надо потихоньку вводить Алису в ритм нормальной социальной жизни.

– То есть?

– Она у вас наверняка спит до полудня, читает до полуночи, гулять не ходит и не интересуется, откуда берется в холодильнике еда.

– Примерно, – восхитился точности профессионала Потапов.

– Нормальное поведение наркомана или алкоголика. С которым надо завязывать. Только не резко. А то будет отторжение. Что ей вообще по жизни интересно?

– Гитара? – предположил Миша.

– Исключено. Ставим табу на ее стандартный набор. Музыка, стихи, прогулки под дождем и пустые, ничем не заполненные дни.

– Тогда что?

– Ходите вместе по магазинам. Пусть выбирает занавески для ванной. Или отремонтирует вашу комнату. И попытайтесь ее увлечь чем-то. Может, кулинарией или шитьем.

– Может, устроить ее на работу? – предложил Михаил.

– Пока рано. Может и не выдержать. Вы еще подумайте. В конце концов, поговорите с ней. Может, она натолкнет вас на какую-нибудь путную мысль. И еще, это очень важно. Жизнь Алисы должна приобрести некую четкую систему. Ну, вроде: утром зарядка, умывание, прогулка с ребенком. В два – обед, сделанный ею или хотя бы с ее помощью. По вечерам вместе занимайтесь ее хобби. После десяти – в кровать. Обязательно следите, чтобы она высыпалась. От бессонницы происходит половина всех возможных срывов.

– Как же мне ее к этому приучить? – опешил он.

– Примером, не иначе. Делайте все для этого сами. Будем надеяться, она присоединится. Подсознательное желание занять свое место в семье у нее должно иметься. В любом случае, если что-то пойдет не так, приедете и подумаем. А пока – с вас тридцать долларов. И звоните, как только решите, что это нужно.

– Обязательно. А как мне понять, что именно нужно?

– Не знаю. Эта стадия – самая трудная. Имейте в виду, что выход из наркотического образа жизни равносилен переходу из космоса в плотные слои атмосферы Земли. Чуть не тот угол – вылетаешь обратно в вакуум. А если пережать, то сгоришь.

– Образно! – улыбнулся Миша.

– Да к черту образность. Алиса чувствует себя, как бутерброд под стальным колпаком. Темно, холодно и страшно, но если приподнять колпак – наверняка сожрут. Так что звоните, не стесняйтесь. Вот ваша сдача.

Миша вышел. Жизнь с Алисой не была подарком, но сегодня он впервые почувствовал, что надежда все-таки есть. Вернувшись домой, он подхватил Олесю на ручки и предложил ей на выбор прогулку, мороженое и аттракционы. Олеся выбрала все. Алиса смотрела на них через плечо, и нельзя было понять, нравится ей это или нет.

Ничего, всему свое время, решил Миша.