Если бы можно было взять и отделить привилегии от обязанностей и оставить себе только привилегии, я бы первая стала делать такую карьеру. Делаешь умное лицо, надуваешь щеки, а тебе за это выдают премии, дополнительные отгулы, машину за счет предприятия и ежемесячный рост зарплаты в соответствии с твоими потребностями. А это, кажется, уже где-то было. Каждому по потребностям, от каждого по способностям. А если у человека способностей нет? Или у него прекрасные способности к болтанию по телефону и сидению на диване? Сколько тогда ему положено? Лично мне очень не хотелось бы, чтобы мои способности кто-то измерял. А вдруг оказалось бы, что свое кресло конфликтного управляющего я занимаю незаслуженно? Очень вероятно!

– К тебе можно? – В мой кабинет зашел Сашка Большаков, начальник отдела продаж.

Я моментально проглотила слезы и повернулась к нему.

– Да, конечно. А что такое? – Я была вся внимание.

Как я уже говорила, основная суть моей работы была не в том, чтобы что-то там уладить или решить. В основном от меня требовалось слушать и кивать, а потом просто расставить все по местам. Но вежливо. И помочь человеку написать большую-пребольшую жалобу, которую потом я же и рассмотрю. А когда рассмотрю получше, сложу в папку и забуду о ней.

– Слушай, у меня там клиент скандалит. Сейчас к тебе пойдет. Так я решил с тобой поговорить… раньше, чем он, – хмуро начал Сашка.

– А что, ты не прав? Или он?

– Прав-то я. И он тоже. Только я не знаю, что делать, – растерянно пояснил Сашка.

Я занервничала. До этого я восемь долгих счастливых лет проработала в отделе продаж и знала: Сашка Большаков – очень умный и активный парень, за что и был назначен дальновидным шуваловским кадровиком на столь ответственную и почетную должность. И услышать, что он не знает, что делать, – это было очень странно. Хуже этого могло быть только аналогичное признание от самого Шувалова. Но это невозможно. Шувалов всегда знает, что делать и куда бежать. Он единственный из нас, кто реально изучил план эвакуации при пожаре. Он вообще все знает.

– Да что случилось-то? – задергалась я.

– Понимаешь… один наш поставщик, кажется, пропал. Черт! Сначала он задержал поставки на неделю. Мы ждали, – задумчиво докладывал Сашка. – А потом…

– Что потом? – потормошила я его, так как, кажется, он застыл на месте.

– Потом перестал отвечать на звонки. А с утра, сегодня, ты понимаешь, у меня клиент пришел и требует вернуть ему деньги за несколько очень дорогих установок. Они уже на неделю задерживаются, а я не знаю, как ему их вернуть!

– О, так это не ко мне, – обрадовалась я. – Это в бухгалтерию. Напиши, что имеется возврат. Это же просто!

– Ты что, дура?! – заорал Сашка, нарушая все мыслимые нормы деловой этики и субординации. Я дернулась и уставилась на него. – Извини, но ты что, сбрендила?

– Возможно.

– Мы ничего не вернем, мы же перевели все деньги этим, которые пропали! А они исчезли!

– Может, просто выходной? Учет? Подожди истерить! – попыталась успокоить я его. – Может, они уже отправили нам эти установки.

– Там ничего нет, даже мебели. Я послал туда Темку проверить, он позвонил и сказал, что там висит объявление, что фирма переехала, но куда – не сказано. И куча людей толпится у дверей. Они, похоже, разорились. А у меня клиент сидит второй час и плюется. И пишет, между прочим, жалобу.

– То есть? – все еще отказывалась я понимать. – На кого?

– На всех! А деньги-то мы не вернем, потому что мы их, деньги то есть, уже перевели. А станков печатных не будет, потому что фирмы больше нет. Вот так-то, – мрачно хмыкнул Сашка. – Как дважды два!

– Не поняла.

– Все ты поняла. Денег теперь просить не с кого. Даже через суд.

С садистским удовольствием Сашка еще раз в подробностях обрисовал ситуацию. И замолчал. Я тоже не стала нарушать тишину, хотя у меня был один вопрос. При чем тут я? Ведь ежу понятно, что я тут ничем помочь не могу. Или что, это тоже входит в мои должностные обязанности?

– И что я должна делать? Чего ты хочешь? – осторожно поинтересовалась я.

– Ты можешь пойти и доложить ситуацию? – невинно спросил он.

Я вытаращилась на него.

– Кому? Кому доложить? – запаниковала я.

– Ну… Шувалову! – протянул Сашка.

– Почему это я?! Нет уж! Ни за что! – Я малодушно причитала, лишний раз подтвердив мамины слова о том, что я – не боец. Бесхребетная размазня. Но с ТАКОЙ новостью я отказывалась не то что ходить к Шувалову, но даже просто стоять рядом, когда он об этом узнает.

– Потому что ты у нас – кризисный управляющий! – запричитал Сашка. – А я в ужасном кризисе. Все мы – в кризисе. Между прочим, у нас таких поставок – море! И потом… ты же с ним… имеешь контакт.

– И ты хочешь, чтобы я его потеряла? Мой контакт! – возмутилась я и принялась курить. Да, прямо в кабинете. Потому что шансов сохранить отношения со Стасом, не пуская табачный дым в офис, мне было теперь явно недостаточно.

– Ну, Митрофанова, ну помогай. Что делать-то?

– Если бы я знала, – горестно воскликнула я и затянулась сигаретой, всерьез задумавшись о бегстве.

На пути к двери сидел Сашка, а он был гораздо сильнее меня. Вряд ли мне удастся уйти. А что, если… сделать вид, что я иду к Шувалову, а самой выпрыгнуть в окно в его приемной и уйти дворами? Как в фильмах про Гражданскую войну – с крыши на крышу, потом по водосточной трубе, черной лестнице и узкими темными улочками в… Сокольники. Нет, это уже из другого кино. И все же мысль мне понравилась, но, во-первых, мы были на шестом этаже, а бегать по карнизам – это совсем не то же самое, что скакать по низким крышам дореволюционных особнячков, а, во-вторых, дверь в этот момент открылась, и в комнату вошел Шувалов собственной персоной, отчего я поперхнулась дымом и попыталась сползти под стол.

– Надежда Владимировна, вот только не надо там искать запонку, вы ее не теряли! – строго воскликнул он, размахивая рукой. – Зачем же вы тут курите, ведь потом сами же будете этим дышать. Здравствуйте, Большаков.

– Добрый день, – заторможенно кивнул Сашка. – Ну, я пойду?

– Идите, – милостиво кивнул Стас, а я раскрыла рот и возмущенно протянула к Сашке руку. Как он может бросать своих на поле боя! В войну раненых всегда старались дотащить до лазарета. Где моя медсестричка с красным крестом на шапочке?

– Саш, постой! – пискнула я, но тот в мгновение ока исчез в дверном проеме.

– Как дела? – с неожиданной теплотой в голосе спросил Стас.

Я плюхнулась в кресло, он сел напротив и молча принялся вертеть в руке карандаш.

– Все в порядке, – попыталась выдавить я, но голос срывался и звучал фальшиво. Однако Стас даже не поднял на меня глаз, так и стучал карандашом по столу и о чем-то думал. Даже не ругался из-за дыма.

– Знаешь, я должен тебе кое-что сказать. – Он наконец нарушил уже сверх приличия затянувшуюся паузу. – Кое-что поменялось.

– У нас? – дрогнула я.

Он поднял глаза и непонимающе нахмурился.

– Что – у нас?

– У нас поменялось? – еще раз уточнила я. Господи, пусть только речь не идет о нас! Все, что угодно, но только бы он меня не бросил. Пожалуйста! Я ничего у тебя не просила, никогда… то есть прибавка к зарплате не в счет, я не серьезно…

– Конечно, у нас. Естественно! – отрезал Стас.

Я обмерла. Ну вот, доигрались. Надо срочно что-то делать!

– А у нас клиент в суд подает, – тоном светской беседы заявила я. – Мы ему установку не поставили, представляешь?

– Что? – прищурился Стас. – Ты о чем?

– У Сашки в отделе. Он приходил ко мне, потому что боится идти к тебе. Там кто-то обанкротился, и теперь мы должны клиенту вернуть деньги. А деньги мы перевели уже. На счет этого, банкрота! Представляешь? – Я улыбнулась, но довольно нервно. Однако Стас все еще сидел в кресле в глубокой задумчивости и больше не говорил ничего на тему наших шатающихся отношений.

– И что, они точно обанкротились? – наконец вымолвил он. – Что за фирма?

– Сейчас узнаю! – обрадовалась я и набрала Сашкин служебный номер. Тот умирающим тоном сообщил мне, что речь идет об экспортно-импортной компании Touch Technology.

– Неужели и они?! – задумчиво протянул Стас.

Затем встал и пошел к двери. Я даже дыхание затаила, чтобы не нарушить хода его мыслей. Главное, чтобы он снова не повернул на нас, на то, что что-то там у нас поменялось. Пусть идет, пусть подумает, как разбираться с этими банкротами, пусть послушает «Новости». Там, глядишь, и забудет обо всем.

– Да, я же заходил, чтобы тебя предупредить! – уже в дверях вспомнил он.

Черт, и развернулся обратно.

– Предупредить? – удивилась я. – О чем?

– На самом деле мы тоже можем в любой момент разориться. Наш банк временно прекратил проводить операции, и, я думаю, он их не возобновит. А это значит, что мы вскоре тоже приостановим поставки, и все.

– Как Touch Technology? – ахнула я.

– И как куча других фирм, для которых важны короткие кредиты и банковские операции, – кивнул Стас и вышел.

Я рванула за ним:

– Стас, а что же тогда будет?

– Что будет? Ну… ничего не будет. Пока, я думаю, все замрет, а через пару-тройку лет…

– Что будет с нами? – испуганно переспросила я.

– Тебе надо подумать о другой работе. Правда, сейчас это не так просто, и все же надо пробовать. Надо пробовать. И, пожалуйста, не говори пока никому. Мне не нужна паника.

– Ты уверен, что все так плохо? – прикрыла я рот рукой. Стас выразительно на меня посмотрел, ничего не сказал и ушел к себе.

«Штирлиц шел по коридору», а я стояла и испытывала все симптомы панической атаки. Задержка дыхания, выпученные глаза, руки сжимаются в кулаки, и хочется завизжать и упасть на пол. Я потеряю работу? Не может быть, и это после того, как в моей карьере впервые что-то поменялось к лучшему! Всю жизнь я приспосабливалась к обстоятельствам, тянула свой воз, старалась не жаловаться и не роптать – мне надо было поднимать дочь, поддерживать мать. Удивительно, как много расходов надо покрывать, даже если вы живете довольно скромной жизнью – платите за квартиру (свою и мамину), покупаете продукты на неделю вперед и иногда кофточку себе или дочери. Подготовительные курсы в институт, чтобы была хотя бы призрачная надежда, что Ника сдаст «ЕГЭ», вступительные экзамены и получит высшее образование. Ника хотела стать режиссером. Теперь хотела, потому что в прошлом году она еще мечтала стать актрисой. Все два года она бегала на занятия школьного театрального кружка и, в отличие от всех предыдущих, этот ей не надоел. Так что… мы готовились к экзаменам, что тоже требовало денег. У Стасова Леши не было проблем с будущим, его папа уже выбрал для него вуз – и, конечно же, это был МГУ. Платный факультет. Да, нам с Никой повезло меньше, но мы не грустили. Вдруг улыбнется удача, и в ГИТИСе или во ВГИКе все-таки найдется место для заводной девчонки? А нет, поступим еще куда-нибудь. Но если я потеряю работу…

– Ну как, поговорили? – дернул меня за рукав Сашка Большаков. – Он очень сердился?

– Сердился? – вздрогнула я. Оказывается, все это время я так и стояла в коридоре, тупо уставившись на то место, где только что стоял Шувалов. Мой Шувалов с задумчивым, обескураженным лицом.

Стасик, дорогой, что же это происходит. И все это из-за какого-то барреля? Или это действительно наша фирма разорилась? Нет, только не под управлением Стаса!

– Ну, чего ты молчишь? Все совсем плохо?

– Хуже некуда. Ты понимаешь… – начала было я, но вспомнила, что это страшная тайна – что «Титаник» уже встретился с айсбергом и теперь неминуемо потонет.

– Что? Ну, что ты как рыба об лед? – тормошил меня Сашка.

– Ничего. Скажи клиенту, чтобы подавал в суд. Скрывать правду в нашем случае будет неразумно, – заверила я его и ушла к себе в кабинет.

Все это не укладывалось в голове. Столько лет, практически скоро юбилей, десять лет! И вот, пожалуйста, мы разорены. И, если верить Интернету, не только мы. По всей стране зализывали раны фирмы, пострадавшие от падения нефти. Да что там по стране, трясло весь мир! То и дело в «Новостях» передавали о крахе то одного, то другого крупнейшего мирового банка. Кто-то держал все в акциях ипотечных фондов, кто-то играл на топливных ценах, а где-то просто происходили волновые панические оттоки клиентов – держателей денег. Реакция людей была медленной, но неизменной. Деньги снова прятали под матрасами. Все помнили, что стало с банками в прошлый кризис. И что стало с деньгами.

С момента нашего со Стасом разговора прошла неделя, а я все никак не могла перестать думать. Обычно мысли не задерживались в моей голове подолгу, а тут меня как заклинило. Я думала, думала, думала. О том, как буду жить без денег, как оплачу следующий платеж за Никины курсы. Как мама будет жить на одну пенсию, без моей помощи. Да что там, я стала ждать программу «Время»!

– Надюха, ты смотришь «Новости»? – поразилась Машка, моя подруга с Таганки, с которой мы вместе растили рожденных в один год детей. Я сидела у нее дома и переключала телевизионные каналы, все время зависая на кнопке «Евроньюс». No comment.

– Я вот-вот потеряю работу. Мне вдруг стало интересно, что происходит в мире, – развела я руками.

– Потеряешь работу? Кошмар. И что будешь делать? – озабоченно посмотрела на меня Машка.

– Куплю себе маленькую обезьянку и буду выступать на улице. Как думаешь, я смогу пройти по канату? – поинтересовалась я.

– Если тебе еще чуть-чуть схуднуть, ты можешь показывать фокус «человек-невидимка». В фас тебя еще можно заметить, но если повернуться к зрителю в профиль – эффект исчезновения обеспечен, – Машка рассмеялась и сунула мне в руку огромный бутерброд с колбасой. Я покосилась на него и осторожно откусила с краю маленький кусочек.

– У меня вообще-то нет аппетита.

– У тебя никогда нет аппетита, сколько я тебя помню. Ты очень экономичная жена. Три зернышка в год! – усмехнулась подруга.

Я кивнула.

– Именно поэтому на мне и женился Кирилл. На меня не надо было тратиться.

– На тебе можно было даже нажиться! – добавила Машка и плюхнулась рядом. – Все-таки Кирилл – дурак. Такая у вас была свадьба, такие салатики. Ты в белом платье, в фате! И Ника в виде ангелочка, с этим рисом, на котором потом все спотыкались. Помнишь?

– Красиво было. На это ушли все деньги с папиной книжки. Все, что он мне оставил. Но было красиво, да, – согласилась я. Кирилл тогда долго сопротивлялся, но мне казалось, что моя свадьба должна быть не хуже, чем у других. И она таки была не хуже. Зато развод был ужасен. С этой дурацкой кассиршей…

– Слушай, а может, нам выпить? – осторожно поинтересовалась Машка, кивая в сторону своего буфета.

Я пожала плечами:

– Если это кончится, как в прошлый раз – я не против!

– Только не надо пугать моего мужа. Он потом несколько дней спрашивал, все ли с тобой в порядке! – напомнила Машка.

В прошлый раз я позвонила от нее Шувалову. Все бы ничего, если бы я не была совершенно пьяной, время было – около двух часов ночи, а Шувалов в то время был для меня совершенно посторонним мужчиной, боссом. Эх, пьяная женщина может горы свернуть. Тогда Шувалов приехал за мной на своей красивой новенькой «БМВ». Тогда-то все и началось. Может, снова напиться и позвонить Шувалову? Он опять приедет за мной и заберет к себе. Это было так прекрасно, так… Но что-то подсказывало мне, что в этот раз все будет по-другому.

– Наливай, – кивнула я, глядя на бутылку красного вина. – А лучше давай сварим глинтвейн.

– Глинтвейн, в мае? Его же делают зимой.

– Ага. Чтобы за окном завывала вьюга, а в камине весело потрескивали дрова, а ты сидела в кресле-качалке и смотрела на огонь, грея руки о бокал горячего глинтвейна.

– Слушай, ты поэт! – восхищенно вытаращилась на меня Машка. – Иду разогревать плиту. Черт, прямо так и хочется сесть у камина!

– Поехали ко мне на дачу. У меня камина нет, но можно не закрывать печку. Эффект примерно тот же. Тем более у меня скоро землемеры приедут границы мерить, так что мне все одно придется ехать. Я теперь воюю!

Я рассказала Машке, что у нас с новыми соседями спор по поводу елочки. Мама, почувствовавшая внезапный вкус жизни, теперь все разговоры вела только вокруг этой самой елочки. Она решила во что бы то ни стало отбить елку у бабы с животом, а после этого огородить ее высоким забором.

– Слушай, вот люди пошли. Нет, чтобы познакомиться, с тортиком зайти, чаю попить. Сразу скандалить! – возмутилась Машка, потягивая горячее вино с корицей.

– Какой там чай! Я боялась, что они с мамой друг другу последние волосья вырвут. Теперь обратного пути нет. Мама уже нашла какого-то мужика, который забор будет делать. А мне надо какие-то столбы закупить. А денег-то нет. И вообще, все на волоске. А Стас не звонит.

– Да, дела! – вздохнула Машка. Ее семью рухнувший баррель пока не затронул, но общее паническое настроение передалось и ей.

– И по анкетам моим ни черта не звонят. Никому не нужны сейчас ни менеджеры, ни секретари. И Стас не звонит.

– Да не до тебя сейчас Стасу! – отмахнулась от меня Машка. – Думаешь, ему не о чем подумать? Думаешь, ему легко, что его фирма – банкрот?

– Но не по его же вине! – возмутилась я.

– И что? Может, он ее пытается спасти сейчас!

– Но почему не позвонить мне? Ведь я же переживаю. Я скучаю. Мы бы сели рядом, я бы уткнулась ему в плечо… почему он не хочет меня даже услышать? Может, он меня уже бросил, а я об этом даже не знаю.

– Не паникуй! – разозлилась Машка, но я не собиралась ее слушать. Все это время, всю эту неделю я старательно оттаскивала свои руки от телефонов, которые попадались мне на глаза буквально везде. На работе, где стояла гробовая паническая тишина. Никто не приходил ко мне, никто не жаловался. Даже Иришка и та перестала трещать без умолку, а только стояла молча и курила. Думала. Все о чем-то думали, и я подозревала, что об одном и том же. А я не хотела мешать Стасу. Или, наверное, я не хотела сама создавать ситуацию, в которой он скажет:

– Знаешь, дорогая, сейчас мне совсем не до тебя. И не до любви. Мне надо побыть какое-то время одному. – А он бы обязательно так сказал. Ведь смог же он тогда, на даче, сказать, что не готов ничего обещать и что если меня что-то не устраивает, то я могу… что могу? Убираться ко всем чертям? Фактически он признался, что он без меня не умрет. И теперь я сидела и мучительно думала, а смогу ли я без него? И пока не находила ответа на этот вопрос. Поэтому ни с одного телефона – ни с мобильного, ни со стационарного – я не набирала его номер. Чтобы не будить лиха.

– Маш, а твой муж на тебе женился легко? – спросила я после третьего бокала глинтвейна. Почему-то я совсем не пьянела. Может, беспокойные мысли нейтрализуют алкоголь?

– Не-а. Только из-за пуза, – шепнула мне на ушко она.

– Да? Ты никогда не рассказывала.

– А ты никогда не спрашивала. Между прочим, он мне впервые сказал, что меня любит, только когда прошло лет пять после свадьбы.

– А как тогда ты узнала, что он тебя любит? – удивилась я.

– Ну… по глазам. И потом, я его любила.

– И этого было достаточно? – возмутилась я.

– Достаточно было, что мы были вместе, – отрезала она. – Это максимум, на что способны многие мужчины. Соловьем заливаются не все.

– Стас – точно не соловей, – согласилась я.

Добиться от него хоть пары слов о чувствах – это утопия. Он будет молчать, как партизан. Но как же я устала ждать его звонков. Ведь мне тоже тяжело! Я тоже по вечерам, закрывая глаза, думаю, что будет дальше. Я тоже чувствую себя маленькой песчинкой, попавшей под жернова какой-то огромной машины, всей сути которой я даже не могу понять. Мне страшно, что меня перемелют в муку, изменив мою жизнь до неузнаваемости. А ведь я всегда бежала от любых перемен. Я боялась поставить на кон даже три копейки. Даже если мне обещали, что я выиграю много и выиграю обязательно. Сидеть спокойно, пока не началось, – я поступала так всегда. Почти всегда. Если честно – мой ночной звонок Шувалову, тогда, в прошлый раз, когда мы с Машкой так безобразно напились, – это чуть ли не единственный поступок, который я совершила в жизни. И вот теперь мою жизнь вдруг поставили на кон, даже не спросив моего разрешения. И мне кажется, что Стас мог бы хотя бы набирать иногда мой номер. Хотя бы один звонок в неделю, чтобы я знала, что не совсем уж одинока в этом мире.

– Почему ты боишься? Позвони ему сама! – подбодрила меня Машка.

– А вдруг он… меня пошлет.

– Если так, значит, ты все равно напрасно ждешь. И маешься. Налить еще вина?

– Слушай, почему все дикие поступки я совершаю у тебя дома? – запоздало удивилась я.

– Я плохо на тебя влияю, – хохотнула Машка. – Давай, звони.

– Нет. Не могу, – я замотала головой, косясь на телефон.

– Ага, а потом ты позвонишь ему посреди ночи. Нет уж, давай сейчас! Ну, набирай. Это же так просто! – нетерпеливо вертелась вокруг меня Машка.

Я схватила телефон и зажала в руке.

– Не хочу. Я не хочу столько волноваться, чтобы услышать что-то вроде «я сейчас занят, ты мне мешаешь».

– Тогда все просто – пошли ему СМС! – хлопнула в ладоши Машка. – А что? Почему нет?

– Ты знаешь… – подумала я, – в принципе…

– Давай! Ну же!

Я вздохнула и решилась. Сколько, в конце концов, можно делать вид, что меня это не волнует? Я открыла телефон и набрала то, что давно хотела ему сказать: «Стас, не хочу тебя отрывать от дел, но мне очень одиноко. Разве одно СМС в день – это так много для того, чтобы я знала, что наши отношения еще живы?»

– Отправлять? – на секунду засомневалась я.

– Конечно, отправляй! – заверила меня Маша, но я сидела на месте.

Тогда она выхватила телефон у меня из рук и сама нажала на «О’k».

– Машка, дай сюда! – взвизгнула я, и она бросила мне аппарат обратно.

Сообщение было отправлено, потому что современная техника работает на грани фантастики. Все делается практически молниеносно. Я вздохнула. Ну и ладно. Я же все равно собиралась его отослать. Пусть теперь он знает, что я думаю о нем. И что мои мысли полны грусти. Я покосилась на телефон. Он тихо лежал у меня на коленях.

– Так быстро он даже не успеет прочитать! – заверила меня подруга.

Я кивнула, но взгляд сам собой опускался на телефон.

– Ну-ка, пойдем на кухню. Посмотришь через час! – строго сказала она и потащила меня за собой. Я покорно потащилась за ней, по пути уже начиная потихоньку сомневаться, переживать и жалеть о том, что сделано. Это так типично для меня – ни на что не решаться, а потом мучиться и крутить все в голове. Я сидела, пила вино и делала вид, что мне все равно. Сколько сил надо, чтобы убедить в этом окружающих, а особенно себя. И все же, когда из гостиной (примерно минут через двадцать) раздалось тихое «чирик» моего телефона, я моментально побледнела и вскочила с места.

– Только не нервничай, – предостерегла меня Машка.

Но я уже убежала и схватила в руки телефон. Однако СМС было не от Шувалова. Я вздохнула – такое напряжение, а СМС пришло от Ники.

– Что там? – Машка попыталась заглянуть через плечо.

– Это от Ники, – ответила я и открыла СМС.

«У меня две полоски. Позвони мне срочно. А лучше приезжай».

– Что это? – с недоумением спросила Машка.

Я же не нашла слов, чтобы ей ответить. Их у меня просто не было!