Иногда достаточно минуты, чтобы перевернуть всю жизнь. Иногда на это уходят годы. С кем-то ничего подобного вообще никогда не случается, но мне, можно сказать, повезло. В моей жизни случилась эта минута, за которую мне удалось во всем разобраться. В чем? Да прежде всего в себе. Что есть важное, а что нет. Не вообще для всех, а лично для меня. В универсальные ответы я не верю, потому что все мы ходим по земле, выбирая разные тропы. Мы рождаемся и живем такими разными, что иногда не помогает даже переводчик. Но лично для меня вдруг все прояснилось, все встало на свои места. Впрочем, поняла я это не сразу. Минута пошла, хотя я все еще стояла в сапогах на босу ногу и в слепой ярости хотела рвать свою соседку на куски.

– Как, почему? Что вы сделали? – набросилась я на нее.

Она перестала смеяться.

– Я сделала? Я-то ничего не сделала. Это все вы! Вы! – злорадно приговаривала она.

Я пошла пятнами от злости.

– И чем вам не давала покоя наша елочка? Что вам не живется спокойно?

– Да уж, действительно. Ваша елочка, ваша. Только ваша и ничья больше. Теперь и любуйтесь. Наслаждайтесь! – соседка сплюнула и попыталась уйти, но я ее остановила.

– Я не знаю, что вы подсыпали, как вы ее уничтожили, но вы за это ответите! Я… я вас… я вам…

– Что, ну что вы мне? – обернулась соседка. – Сами тут заборов понастроили, корни елке перебили, а на меня бочку катите? Глупо это. Ничего я вам не делала. А елку и мне жалко, потому как на это лысое безобразие теперь и мне приходится смотреть.

– Почему? – не поняла я.

– Потому что я ее даже срубить не могу. Это же ваше лысое убожество! – фыркнула соседка и все-таки ушла, оставив меня стоять с раскрытым ртом.

Вот тут-то на меня и снизошло оно – не знаю, как назвать. Момент истины или вроде того. Я смотрела на то, что осталось от великолепной папочкиной елочки, от ее густых разлапистых ветвей, под которыми я так любила лежать на раскладушке и трескать клубнику из пластиковой миски. Мертвое лысое надгробие, появившееся вместо моего живого дерева в тот самый миг, когда мы решили во что бы то ни стало отвоевать это дерево себе. А оно – мое дерево – никак не хотело жить за дурацким страшным забором. Может, ему не только корни перебили этими столбами, может, рядом с этим забором ему не хватило воздуха. При мысли о тех маминых рабочих, которые бездумно, может быть, даже топором, рубили дерево, чтобы всунуть на место его корня паршивый бетонный столб, у меня слезы брызнули из глаз.

Я сорвалась с места, бросилась в дом, наспех собрала вещи и застелила постель. Мне все вдруг стало ясно, словно я зачерпнула прозрачной воды, которой умывалась сегодня – холодной, свежей, из колодца. Я люблю Стаса. Я хочу ему счастья, и каждая минута, проведенная рядом с ним, наполняет смыслом мою жизнь. Когда я делаю ему завтрак, пусть даже какую-нибудь дурацкую яичницу, когда я смотрю, как он читает газету или когда он неожиданно звонит мне, чтобы просто узнать, как мои дела, – это и есть наша жизнь. И пусть не будет никаких заборов, никаких штампов. Зачем все это мне нужно, чтобы наша любовь облетела, как папина елочка? Пусть Стас будет свободен, пусть он останется рядом со мной ровно столько, сколько сам сочтет нужным. Я просто его люблю. Я думала об этом всю дорогу домой, и эта мысль, такая вроде бы старая, затасканная и думаная мною уже сто раз, не покидала мою голову. Я просто его люблю. И ничего больше. Ни мечты о будущем, ни мои собственные комплексы и страхи, ни желание похвастать перед подружками обручальным кольцом – все это больше не трогало меня нисколько. Только бы елочка зеленела, остальное не важно. Я доехала до дому, форсируя субботние, до странности пустые московские улицы.

– Надя, ты? Что ты тут делаешь, ты сказала, что вернешься в воскресенье? – изумленно оглядел меня Стас, когда я, взволнованная и даже немножко не в себе, влетела домой.

– Я соскучилась по тебе. Можно, я посижу с тобой рядом?

– Конечно, – улыбнулся он.

Я сделала нам кофе и тихонько свернулась рядом с ним в уютном кресле рядом с торшером. Телевизор бормотал какие-то бесконечные новости, Стас смотрел то на меня, то в экран компьютера, читая какую-то ерунду на английском языке. Но все же больше на меня.

– Что? Что ты смотришь? Работай! – фальшиво сердилась я, любуясь его лицом. Как редко я на него смотрела, почему? Все время думала только о том, что мы не пара и как бы мне огородить его высоким забором. Какая глупость.

– Ты сегодня какая-то не такая. Что с тобой?

– Я очень тебя люблю, – сказала я так, словно это была простая новость. Пожала плечами, улыбнулась и отхлебнула кофе.

– Ты никогда еще мне этого не говорила.

– И ты не говорил.

– И я, – согласился Стас. Собственно, он так мне ничего и не сказал, зато приподнял меня, посадил к себе на колени и принялся целовать, отводя волосы назад. И поминутно спрашивал тихим шепотом:

– Ты моя? Моя? Совсем моя?

– Абсолютно. – Я обняла его за шею и закрыла глаза, вдыхая запах его тела, прикасаясь ладонью к его щетине.

Это был день, полный любви и лени. Мы плюнули (то есть он плюнул) на дела, выключили компьютер и телевизор и долго лежали в объятиях друг друга, наслаждаясь этим чудесным правом никуда не спешить. Мы разговаривали и целовались, главным образом я рассказывала ему, какой он все-таки замечательный, а он серьезно кивал мне в ответ и заверял, что «правильным курсом идете, товарищи». Мы кормили кота Пикселя и ели сами, потом пошли погулять и заодно купили вина, попали под дождь и промокли. Стас отдал мне свою ветровку и бежал под холодными струями в одной водолазке, ворча, что свежий воздух никогда его до добра не доводил. А вечером мы с ним впервые за все это время вместе валялись в кровати, включив какое-то голливудское кино, и ели мороженое, воткнув две ложки в одно большое пластиковое ведерко.

– У меня в понедельник важная встреча, – сказал он мне в тот самый момент, когда я уже почти заснула.

Я потянулась и прижалась еще крепче к нему, провела рукой по его спине. Он выгнулся как кот.

– Желаю удачи.

– Это очень важная встреча. Если получится, возможно, я смогу наконец получить работу, – добавил он.

– Угу, – зевнула я.

– Ладно, соня. Спи! – Он поцеловал меня в нос и откинулся на подушку. Потом, чуть позже, когда он спал, я на секунду проснулась и увидела, что по его лицу блуждает счастливая, даже немного детская улыбка. И это было очень хорошо.

Фирма Дмитрия Алексеевича, а для меня просто Димы, занималась какими-то смежными банковскими операциями, переводя деньги из одного конца в другой. За все время, что я в ней работала, я так и не поняла до конца, чем мы все тут занимаемся, хотя определенно было ясно, что мы переправляем денежные потоки каких-то сторонних фирм. Работали мы с хорошо проверенными клиентами, а коллектив был очень уютным, домашним, преимущественно женским. Поначалу меня немного сторонились. Но по роду работы мне со всеми приходилось понемногу пересекаться, так что со временем я начала здороваться и улыбаться всем при встрече, как хорошим друзьям. Сначала Полиночке, нашей бухгалтерше с прекрасным маникюром, потом Саше, девушке-юристу, которая занималась договорами, Лене, сидевшей в кассе и мне лично выдававшей зарплату. В курилке я общалась с ними всеми попеременно и вместе, а еще они прибегали ко мне попить на халяву хозяйского кофе эспрессо, что не запрещалось, а даже приветствовалось. В стороне оставалась только Анжела, сидевшая у нас на ресепшене. Она была сейчас постоянной любовницей Дмитрия Алексеевича и испытывала мучительные приступы ревности, стоило только Диме одарить своим вниманием кого-то еще, а за ним, между прочим, это бы не заржавело. Со временем я вдруг поняла, что, кроме меня, пожалуй, у него тут со всеми были (хотя бы в прошлом) отнюдь не формальные отношения. Своего рода гарем, в котором Анжела сейчас была назначена любимой женой, а поэтому она люто ненавидела любую, кто мог бы встать на ее пути. Меня она на дух не переносила уже за то, что я сидела на месте, самом близком к ее боссу. Как уверяла Полина, Анжела совершенно безрезультатно пыталась развести Диму с женой. Полиночка, тоже в недавнем прошлом временно любимая женщина Дмитрия Алексеевича, прекрасно знала, что жена никогда его не выпустит из цепких лап.

– Его даже Ленка не развела, а ведь она ему родила сына. Не помогло! Квартиру купил, но и все на этом.

– Слушай, а почему бы ему и вправду не сделать кого-то секретаршей, ну, из тех, кто поближе, – удивлялась я.

Полина только хмыкнула:

– Во-первых, сейчас к нему поближе Анжела, а даже Дима понимает, что Анжела умеет только улыбаться и красиво раздвигать ноги. А во-вторых, он всегда говорил, что не хочет, чтобы его личная секретарша имела на него какие-то рычаги влияния, так что все верно. Маринка-то была старая ледяная карга, а ты, значит, девушка его друга.

– А вы тут не это… – я смутилась, – не ревнуете друг к другу?

– Мы-то? – усмехнулась Полина. – А чего нам ревновать?

Пусть его жена ревнует. Зато с ним прекрасно работается.

– Это да, – не могла не согласиться я. Дима был отличным боссом. – А как же на все это смотрит его жена?

– Ну… – задумалась Поля, – его жена тоже не дура. Она давно закрыла на все глаза и ничего не замечает. Когда наша кассирша Леночка родила Диме сына, он действительно чуть не развелся. Ну да. Почти получилось. Между прочим, Димка сына обожает. А жена сразу сказала – это твои дела. Я в них не полезу. Не будем портить отношения из-за того, что нельзя изменить.

– Да, железные нервы.

– Не то слово! – согласилась Полина.

Я задумалась, а смогла бы я так, если что? Я вспомнила, как в свое время однажды застала Кирилла, моего мужа, в постели с кассиршей. И вспомнила, как болело мое сердце, разрывалось на части, и казалось, будто я лежу голая посреди улицы, в грязи, а все по мне ходят. Прямо грязными сапогами. Нет, я бы так не смогла, но Димина жена, по-видимому, интересовалась только забором. А не елочкой.

– И как он с ней живет? С женой? – полюбопытствовала я. Слабость ко всякого рода сплетням свойственна почти всем женщинам, и я никогда не была исключением. Каюсь, каюсь. Впрочем, нет. Ни хрена не каюсь. Неужели они так и живут?

– Живут – не то слово. Высокие отношения, выше некуда. В прошлом году, он тогда еще с Ленкой не закончил, Димка их отдыхать вывозил, в Турцию. Всех вместе, Ленку с сыном поселил во втором корпусе, а жену в третьем. И сам еще ухлестывал за какой-то немкой с длинным носом, почти без груди. Вот зачем это ему?

– Да ты что?! – ахнула я.

– Ага, совсем распоясался. Ленка была в ярости, – вздохнула Полина.

Я покачала головой и принялась проверять письмо, которое только что закончила печатать. Его надо было подписать и отослать до конца рабочего дня. И, в принципе, если Дима не вернется на работу, больше делать мне было нечего. Оставалось только мечтать, что вечером я приеду домой, а там будет Стас. И будет ужин, и я расскажу ему свежие сплетни. Может быть, и он мне что-нибудь расскажет. Теперь, после того, как осыпалась папина елочка, я старалась жить только одним днем, не заглядывая дальше в будущее. Кто знает, что меня там ждет? Вдруг ничего хорошего?

И точно. Словно в усмешку над моим деланым спокойствием, судьба не поленилась и крутанула свое колесо быстрее. Не успела я прийти домой, как из комнаты вышел Стас, одетый в один из своих шикарных дорогих костюмов. Глядя на его горящие голубым блеском глаза, я почувствовала смутную тревогу, но постаралась скрыть все в себе. Уж слишком сияющими был его вид.

– Представляешь, я подписал контракт! – нетерпеливо выпалил он, стаскивая с меня пиджак.

– Что? Контракт? Какой контракт? – захлопала я глазами.

– Подожди, не буду же я все рассказывать в прихожей? Пойдем на кухню. Ты есть хочешь? – Он возбужденно суетился вокруг меня.

– Хочу, – соврала я, потому что при слове «контракт» аппетит у меня пропал. Я даже почти перестала дышать. Перемены, которых многие так ждут, меня только пугали. Впервые в жизни я была счастлива. Я не хотела ничего менять.

– Так, садись. Картошку будешь? Тут Ника нажарила котлет, кстати, объеденье. Она у тебя отлично готовит, просто сказка.

– Ну, рассказывай. – Я постаралась улыбнуться как можно естественнее. – Что за контракт?

– О, это просто чудо. Настоящая удача. Я даже не хотел ничего говорить, потому что совершенно не верил, что что-то сложится. Но контракт – они его подписали.

– Поздравляю. Кто они?

– Они – это одна международная инженерная корпорация. – Тут Стас назвал какое-то сложное непереводимое название, моментально выпавшее из моей головы.

– Ух ты, – вежливо поддакивала я.

– Да, и они сейчас, на волне спада, выкупили огромные производственные мощности в Самарской области. Будут там делать завод, производить станки, технику, кучу всего, короче.

– Вау! – снова кивнула я, почувствовав, как внутрь меня проникает смертельный ледяной холод.

– И я буду там управляющим! Это круто, на самом деле круто. Белая зарплата, жилье, социальный пакет. Но главное, что, если получится там все поднять и раскрутить, это сделает мне имя. И на совершенно другом уровне.

– Супер! Поздравляю! – довольно искренне захлопала я в ладоши.

А что мне оставалось? И потом, ведь это на самом деле были хорошие новости, так что я должна была смеяться и радоваться вместе с ним. Он уедет и будет делать карьеру, его тяжелые времена пройдут. Поначалу он даже будет по мне скучать. Может, мы будем переписываться по аське и созваниваться по мобильнику. Потом он будет поздравлять меня с праздниками, а потом забудет, поскольку это нормально. У него будет своя жизнь, в которой он будет поднимать новые заводы, а я буду секретаршей у Димы.

– Спасибо. Я правда очень рад. Это настоящий шанс. Я совершенно не думал, что они выберут меня.

– Но почему? – возмутилась я. – У тебя прекрасные рекомендации, образование, опыт. Ты идеальный кандидат. Если бы не кризис, тебя бы уже на куски рвали, ты же прекрасный руководитель.

– Ох, тебя послушать – я идеал, – усмехнулся Стас.

– Я действительно считаю, что ты – идеал, – серьезно сказала я.

Он замолчал и внимательно на меня посмотрел.

Я не выдержала и отвернулась.

– Знаешь, это здорово, что ты так считаешь. Мне этого еще никто не говорил.

– Смотри, не загордись, – дурашливо поддела я его. И вечер поехал дальше по своему маршруту – к утру, от заката к восходу, к утренним пробкам на МКАД, к толпам в метро, к уютному сонному офису. И жизнь постепенно снова вошла в свои круги и медленно покатилась дальше.

Шли дни, листался календарь. Я занималась Никой, у нее не все было в порядке с давлением, немного отекали ноги, и мы торчали в поликлинике, сдавая бесконечные анализы. Николай взялся подрабатывать, делал рефераты и курсовые для коллег-студентов. Деньги не бог весть какие, но намерение самое хорошее. Да и деньги не мешали, правда, теперь деньги были и у Стаса. Он подсовывал мне их, когда я шла на работу, и при этом говорил:

– Ты уж извини, но мне самому по магазинам сейчас ходить некогда.

У Стаса теперь было очень много дел. Когда контракт был подписан и оставалось только подготовить все в Москве, он говорил лишь об этом своем заводе в Самарской области. О том, сколько там будет рабочих линий, что ему надо найти грамотного кадровика, потому что от этого очень многое зависит. Ему нужно было подготовить кучу документации, провести много переговоров сейчас, до отъезда.

Он уезжал через три месяца. Я узнала это, подслушав его телефонный разговор. Стас сказал, что поедет, как только закончит здесь, в Москве, все дела. Закончит все дела. И закончит со мной? От этой мысли хотелось выть. Честно говоря, мне уже ничего от него не было нужно, только чтобы он все-таки был. Не исчезал, как сон, который рассеивается с первыми лучами солнца.

– Надя, алло, ты меня слышишь? Надя! – Дмитрий Алексеевич стоял рядом с моим столом и нетерпеливо стучал по нему пальцами.

– Ой, извини. Я задумалась и не заметила, как ты пришел. – Я встрепенулась.

– Ничего. Я ненадолго. Меня ждут. Дай мне бумаги по «Нефтестату».

– Ага, сейчас. Подождете минуточку, я распечатаю, – попросила я.

– Не вопрос, давай, – кивнул Дима и стал смотреть, как я извлекаю документ из принтера, проверяю его, скрепляю степлером.

– Вот. Пожалуйста. Им я тоже все выслала, они сказали, что перезвонят завтра.

– Прекрасно. Просто прекрасно. – Дима взял бумаги, но не торопился уходить, а только пристально на меня смотрел.

Пауза затягивалась.

– Что? – не выдержала и спросила я.

– Непонятно, как я буду без тебя обходиться, – задумчиво произнес он.

Я дернулась и уставилась на него.

– В каком смысле? Ты что, решил меня уволить? Это почему? Я же справляюсь!

– Конечно, ты справляешься, – удивленно посмотрел он. – Прекрасно справляешься, кто бы спорил. Я об этом-то и говорю.

– Так что? – Я подняла брови. Не хватало, чтоб меня подсидела какая-нибудь из его наложниц.

– Я слышал, вы скоро уезжаете, – как ни в чем не бывало сообщил мне Дима.

– Мы? Кто это мы? Куда?

– Вы со Стасом.

– В Самарскую область, кажется. Все-таки этот сукин сын всегда был умным малым. Сколько его знаю. Это ж надо, такое место заграбастать, – тут Дима тоже произнес непереводимое и непроизносимое название Стасовой новой корпорации.

– Да, он едет. Он едет, но при чем тут я? – не сдержалась и почти перешла я на крик. Все это было слишком для меня. И так я еле заставляла себя сдерживаться.

– В смысле? – уставился на меня Дима. Он выглядел ошарашенным.

– А в том смысле, что это ваш друг едет в Самарскую область, – в бешенстве пояснила я. – Да, ему дали очень хорошее место, и вообще он большая умница, и я сама тоже всегда это знала, но, к сожалению, мне никто ничего не предлагал. И с чего вообще вы взяли, что он возьмет с собой меня?

– С того, что я так понял, ну… он сам мне сказал. И вообще, он тут у меня…

– Не знаю, что он сказал тебе, а мне он ничего не говорил. Наверное, ты его неправильно понял. И я была бы рада, чтобы это было правдой, но я ему не нужна. Я – только временный вариант, и все. Не больше! – Я почти рыдала. Дима стоял надо мной, не зная, что со мной делать и что сказать. Кажется, ему было уже самому досадно, что он ляпнул такую глупость. Решил, что я еду со Стасом. Да я об этом даже не мечтала!

– Вот уж не думал, что ты считаешь меня таким подлецом, – вдруг раздался знакомый и, кажется, ужасно рассерженный голос за моей спиной.

– Стас? – обернулась я в изумлении. – Что ты тут делаешь?

– Заехал повидать старого друга. Черт, это не важно. – Он тряхнул волосами и строго на меня посмотрел. – Так, значит, ты считаешь, что я – подлец? Да?

– Нет, – замотала я головой. Я уже вообще не знала, что мне считать.

– Нет, считаешь? – скривился Стас. – Я требую объяснений!

– Объяснений? – Я чуть не задохнулась от возмущения.

Дима настороженно перевел взгляд с него на меня и обратно.

– Так, вы тут поговорите, а я пойду-ка пока к Анжеле, – хлопнул он в ладоши, и, выдохнув с явным облегчением, мгновенно испарился, оставив нас со Стасом наедине.