Свадьба – это всегда праздник, волнующее событие, о котором будешь помнить потом всю жизнь. Но пока процесс идет – это означает совсем другое. Свадьба – это очень много суеты, особенно если ты не невеста, а ее мать. Церемония в нашем местном загсе была назначена на три часа дня, так как все остальные утренние часы были забиты заранее предусмотрительными парами, но дурдом начался прямо с утра. Я бегала по квартире, спотыкаясь о кота Пикселя, который норовил обязательно нырнуть мне под ноги, именно когда я несусь с кастрюлей в руках, например. Из-за его хвостатого величества я рассыпала часть оливье, чему Пиксель был несказанно рад. Моя (наша со Стасом!!!) комната была превращена в гостиную, столовую и кладовую одновременно. Кровать была временно убрана к Нике, а ее диван, наоборот, был водворен к нам. Ника контролировала перестановку.

– Еще немножечко! Краешек! Да, он вошел. Коля, теперь выверни ножку. Она должна пройти.

– Ой, мой палец! – взвыл Коля, уронив диван прямо в проходе.

– Тебе больно? – испугалась Ника.

– Мне – нет, – злобно прорычал Коля. – Мне хорошо. Мы что, не могли на кровати посидеть?

– Если уж я достала ей платье, то и сидеть будем как люди, – заявила я, проносясь мимо них с сервизом. – Давайте-давайте. Мне надо тарелки расставить, и я потом уже поеду за бабушкой.

– Хорошо, – вздохнул Коля. О том, что такое наша бабушка, он уже был наслышан, поэтому… м-м-м… не ждал от встречи ничего хорошего.

– Так, теперь надо нести стулья. Дядя Стас, что с вами? – деловито поинтересовалась Ника, когда диван наконец был водружен куда надо. В комнате стало ни пройти, ни проехать, зато теперь можно было с успехом разместить человек двадцать. Правда, стольких мы и не ждали.

– Я… мне надо немножко подышать. Ника, тебе не вредно стоять на ногах так долго? Может, ты присядешь? – задыхаясь, спросил Стас.

Перетаскивание нашего фамильного дивана, сразу видно, далось ему нелегко. Вот тебе и здоровый образ жизни, и где результат? Вообще мужики нынче пошли хлипкие. То ли дело мы, к примеру, с Розочкой. Мы в свое время с нею такие огроменные бревна из лесу таскали к нам на дачи, все для того, чтобы не платить за дрова. Кто ж платит за дрова, когда их на халяву полный лес? Вот и тягали чуть ли не по сосне.

– Стасик, может, чего-нибудь перекусишь? – ласково спросила я, расставляя рюмки на столе с белоснежной (только что купленной) скатертью.

– Вообще-то я бы чего-нибудь съел. От этих упражнений, – он кивнул на диван, – аппетит разыгрывается.

– Сейчас-сейчас, – заботливо кивнула я и ускакала на кухню, начисто забыв о его просьбах. А нечего канючить. Ну что он, маленький? Не понимает, что мне не до него? И вообще, мне надо к мамочке ехать. С мамулей, как всегда, все было непросто.

– Я не поеду на эту свадьбу! – заявила она, стоило мне только повернуть ключ.

– Мама, а нельзя было мне это по телефону сообщить? – возмутилась я, только у нее в прихожей заметив, что приехала я к ней прямо в кухонном фартуке.

– А что тут сообщать. Это какая-то глупость. Зачем они женятся? Чтобы через год развестись? Они же оба еще дети, из этого ничего хорошего не выйдет! – Мама в волнении бегала по квартире, а я, естественно, за ней.

– Ма-ам, все решено. Они уже собираются в загс. У нас даже белое платье есть, Иришка дала, она в нем сама недавно вышла замуж. Красивое… Неужели ты не хочешь посмотреть, как твоя внучка (единственная, между прочим) выходит замуж?

– Я не желаю видеть, как она ломает себе жизнь! – плюхнулась на стул мама.

Я села рядом.

– И что мне делать? Ты хоть понимаешь, что она ужасно расстроится? Родители Николая тоже не хотят приезжать. Такое чувство, что эти дети никому не нужны. Мама, может быть, поедем? Я тебя познакомлю со Стасом. – примиряюще попросила я. Мне было известно, как сильно она им интересуется.

– Стас? Ничего не хочу знать о твоем Стасе. Поселила себе на голову нахлебника и радуешься, – надулась мама.

– Что? С чего ты взяла?

– Знаю. Мне Ника сказала, что он целыми днями дома сидит. Ничего не делает, – проявила осведомленность мама.

– Это не так. Он как раз ищет работу, – отвернулась я. Неужели Стаса все воспринимают именно так. Все, кроме меня?

– Ага, и как раз когда найдет, сразу соберет чемоданчик, и прощай. Поминай как звали, – развела руками мама.

– Такого не будет, – нахохлилась я.

– Да? Почему? Или, может, он тебя замуж звал? Что-то обещал?

Мама выжидающе смотрела на меня, а я вдруг поняла, что и сама не очень-то хочу, чтобы она ехала со мной. Были вещи, которые мы с ней, наверное, уже никогда не сможем объяснить друг другу. Возможно, это нормально, и все же мне было очень грустно, потому что последние недели были совершенно чудесными, полными счастья. И этот Никин Коля со своим котом и учебниками, которые он раскладывал на кухонном столе, и Стас… Все это было так… так неожиданно, непривычно, хотя нет. Я помню еще один момент, когда в нашем доме было столько же радости. Да-да, это было, когда еще был жив мой папа. Мы тогда только разъехались с мамой, которой вдруг на старости лет надоело жить с нами. Мы взяли Нику, загрузили все наши пожитки в «Жигули» и переехали в нашу квартиру. И стали жить – пить вместе чай по вечерам, печь овсяные печенья (это делал папа), смеяться над Никиными выкрутасами. Тогда тоже было тепло и уютно. И всем нам очень хотелось вечером возвращаться домой. А ведь это очень важно, чтобы вечером хотелось возвращаться домой. И вот, у нас дома сейчас так же – много смеха и улыбок, и главное, есть желание быть вместе. Впервые за многие годы мне было по-настоящему хорошо, и все потому, что у меня была Ника и у меня был Стас. И я никак не могла объяснить это своей маме, потому что она просто не желала ничего слышать.

– Знаешь, что, мам, мы сделаем так. Дай-ка телефон, – устало выдохнула я.

Мама посмотрела на меня обеспокоенно.

– Что ты хочешь сделать?

– Давай-ка мы сейчас позвоним Нике, ты ее поздравишь, скажешь, что очень-очень ее любишь, что рада за нее и желаешь ей счастья с ее мужем. И потом ты скажешь, что у тебя сильно разболелась голова и ты просто никак, совершенно никак не можешь приехать на свадьбу, хотя уже сидела и ждала меня полностью одетой.

– Я не хочу! – возмутилась мама.

– Ты действительно настроена испортить ей этот день? Зачем? Чтобы в ее жизни стало еще больше слез? Давай, звони, – покачала я головой.

Нет, Ника в этот день не должна услышать ни от кого, что она не права или недостаточно рассудительна. В жизни происходят вещи, управлять которыми мы не в силах. Что ж, зато наша бабушка все может, и мы не будем ее разубеждать. Не будем и пытаться.

– Она еще пожалеет, – сказала мама после того, как выдавила все-таки из себя эти поздравления.

– Очень может быть, – грустно согласилась я. – Но я не сделала этого в свое время, и вот, тоже жалею. Так что фактически это не имеет никакого значения. Спасибо тебе, что все-таки согласилась. Ника будет рада знать, что ты ее любишь.

– Конечно, я ее люблю. И тебя люблю, – вдруг неожиданно сказала мама. – Но что мне делать, если вы не знаете, как правильно поступать?! Как вас вразумить?

– Да не надо. Оставь. Брось. Это бессмысленно, просто помни, что и мы тебя очень любим. Так ты уверена, что не хочешь поехать? – на всякий случай уточнила я.

Мама замотала головой. Она всегда любила быть одна, подумала я. Такой человек мог бы всю жизнь прожить в одиночестве, но так не случилось. И вообще-то это очень хорошо.

Я вышла из ее дома и вдохнула воздух полной грудью. Свадьба! Свадьба у моей взрослой дочери, которая сама скоро станет матерью. Ух, чувствует мое сердце, что сегодня я напьюсь.

Мы выехали из дома кавалькадой из трех машин. В машине Стаса (она ехала первой), потому что была (естественно) самой роскошной, сидели жених в черном костюме и невеста в красивом белом платье. С ними их друзья – свидетели. Свадебных лент на машины мы не нашли, а вот шарами украсили. Вторая была Иришкина, миленькая красненькая «Пежо», а за ней, в арьергарде, шло мое одноглазое чудище, специально помытое ради такого случая. Шарики гудели от напряжения, и я все ждала, когда же они начнут отваливаться. Но ничего не случилось, и до загса мы доехали хорошо. И даже лучше, потому что, когда мы подгребли к зданию загса, то оказалось, что туда все-таки приехал Колин папа.

– Ой, папа, привет! Ты здесь? А где мама? А вот моя Ника! – радостно зачастил Коля.

Я вздохнула. О чем они думали, вон он как переживает. Разве так можно – не приезжать?!

– Очень приятно, Сергей Константинович, – ласково улыбнулся его отец, полноватый невысокий мужчина с совсем седыми волосами и очень интеллигентным лицом.

– Мне тоже, – взволнованно кивнула Ника.

От волнения она стала еще более хороша, только озиралась и ловила Колин взгляд, наверное, для поддержки. Надо же, какая она у меня красавица. Впервые вдруг я пожалела, что рядом со мной нет Леонида, ее отца. Он был неплохим человеком. Жаль, что он не может быть с ней в такой день.

– Наша мама не смогла приехать из-за страшной головной боли. Да-да, прямо с утра – ужасная мигрень. Просто никак не смогла встать.

– Ничего страшного, – вежливо ответила Ника и вцепилась в руку Николая.

– Но она просила передать вам самые искренние поздравления. Мы будем рады видеть вас в нашем доме в самое ближайшее время, – продолжил отец.

Я улыбнулась, услышав про головную боль. Мы с бабушкой не были оригинальны. Ну, что ж. Все не так плохо. Частично представители кланов Монтекки и Капулетти на церемонию прибыли. Можно начинать?

– Ты сегодня обворожительна, – вдруг сказал Стас, наклонившись к моему уху. Мы собрались в зале и ждали, пока придет государственная дама, чтобы произнести эти всеми любимые вопросы. – Мать невесты, а? Каково?

– Ничего-ничего, вот твой стоит, – я кивнула на Лешку, сына Стаса. – И ты будешь в моей шкуре, непременно.

– Очень на это надеюсь, – кивнул Стас.

Тут защелкали вспышки фотоаппаратов, раздалась музыка, торжественно вышла дама с папкой в руках и…

– Вы согласны, Николай Сергеевич Захаров, взять в жены Веронику Леонидовну Митрофанову?

– Да.

– А вы, Вероника Леонидовна, согласны взять в мужья Николая Сергеевича?…

– Да, согласна.

– В знак вашего желания связать себя узами брака прошу вас обменяться кольцами.

– Кольцами? – вдруг чуть не задохнулась я. Хорошо хоть про себя. Вот ведь что я забыла. Кошмар! Кольца! Но что это? Николай достает из кармана бархатную коробочку, в которой лежат – да, они! Ура, у них откуда-то есть кольца!

– Объявляю вас мужем и женой! – торжественным тоном закончила дама, а я выдохнула с облегчением, понимая, что вообще-то очень волновалась.

– Все уже прошло. Расслабься, – шепнул Стас. – Все хорошо.

– Да! Хорошо, – еле чувствуя свой голос, сказала я и кивнула.

И мы всей нашей шумной гурьбой поехали к нам.

Надо признаться, что в целом свадьба удалась. И отец Николая после нескольких рюмок лихо отплясывал в нашем коридоре и громче всех кричал «горько». И Иришка со своим мужем-близнецом (так интересно, как это все-таки – жить с мужем, у которого есть точная копия) были довольны и веселы и не капали мне на мозги. Даже наоборот, кажется, Иришка вспомнила, какой он классный – мой Стас. Когда он был нашим боссом, мы все до ужаса боялись его. И вот он собственной персоной сидит рядом со мной, обнимает за плечи, а иногда, украдкой, когда никто не видит, склоняется ко мне и целует меня в губы, заставляя меня прямо-таки сползать по стене. Это ли не счастье? И плевать нам на то, что у кого-то болит голова из-за нас. Если кто-то думает, что у нас с ним нет будущего, то пусть так и знают – мне на это наплевать.

Мы гуляли почти до самого утра, не обращая внимания на крики Ники, что она устала целоваться и умоляет всех перестать кричать им «горько». Где-то около трех часов утра их компания наконец чуть-чуть угомонилась и перестала орать под гитару хиты группы «Король и Шут», от которых, если внимательно слушать, любого могло бросить в дрожь. Сначала хиты стали чуть более тихими и мелодичными, потом и вовсе затихли. Дети разошлись по домам, мы с Иришкой, Стасом и отцом Николая остались сидеть на кухне, потягивая коньяк.

– Просто это все оказалось слишком неожиданно, – поделился с нами наболевшим он. – Если бы я не видел сам вашей Ники, я бы до сих пор думал, что все это – безумие.

– А теперь – теперь не думаете? – удивилась я.

– Теперь я вообще не знаю, что думать. Семья – это очень серьезно. Большая ответственность, слишком серьезные клятвы для его возраста. Он ведь еще только первокурсник – вы хоть представляете, сколько там красивых девушек? А вдруг он поймет, что ошибся? Вдруг его этот поступок начнет тяготить? – На лице Сергея отражалась самая настоящая мука. Так много девушек хороших, а жениться надо на одной. Кошмар!

– Я уверен, что Ника – сокровище, – вступился Стас.

Я с пьяным умилением посмотрела на него. Вот молодец, не дал девочку в обиду. Как же я его люблю!

– Я тоже, – махнул рукой Сергей. – Я тоже это вижу, и меня это радует. Даже не представляете, как радует.

– И она родит вам внука, – на всякий случай напомнила я.

При слове «внука» Сергей несколько побелел и потянулся к бутылке.

– Он поступил как мужчина, значит, ты хорошо его вырастил, – добавил Стас, наливая всем по кругу.

– Это да… – задумчиво протянул Сергей.

Мысль о внуке, кажется, до этого не залетала в его голову, и он, похоже, впервые осознал, что скоро станет дедом.

– И все-таки, когда женишься, никогда не знаешь, чем и как придется за это платить. И иногда очень дорого. Даже слишком, – продолжал Стас. Я встрепенулась. О чем это он?

– Вы женаты? – зачем-то спросил Сергей, кивнув на нас. Я моментально покраснела, а Стас, кажется, смутился.

– Я недавно пережил развод. Пока не думал об этом. Мы взрослые люди и к тому же оба знаем цену штампам в паспорте. Их надо ставить, только когда в этом есть реальная необходимость. Верно, дорогая? – призвал меня на помощь он.

Я сидела с застывшей улыбкой. Что я должна была ответить?

– Что ты имеешь в виду? – все так же улыбаясь, переспросила я.

Стас взял меня за руку.

– Чего это у тебя такие руки холодные? – Он ласково пожал мою ладонь.

Я не ответила. Зато это сделал Сергей:

– Развод – это ужасно тяжело. Во-первых, все-таки к людям привыкаешь. Во-вторых, остаешься без половины того, ради чего столько трудился. Весь труд насмарку. Нет, доложу я вам, развод – это не для меня.

– Если честно, я бы тоже не хотел этого снова пережить, – кивнул Стас, все еще держа меня за руку.

Я осторожно вынула ладонь и встала.

– Пойду принесу плед. Что-то и правда холодно.

– Я с тобой, – выразительно кивнула мне Иришка и посеменила за мной.

Стас с некоторым непониманием попытался поймать мой взгляд, но я сделала вид, что этого не замечаю. Мы вышли в коридор, и Иришка прямо там принялась шептать мне на ухо. Она шептала мне, что я дура, если ничего не вижу и ничего не понимаю. Что такие НИКОГДА НЕ ЖЕНЯТСЯ, потому что для них само слово «брак» становится ругательным. И что мне надо поскорее брать руки в ноги и бежать от него, пока не поздно. Пока я еще могу выгодно вложить свою красоту второй свежести и получить с нее хороший процент. То есть, конечно, она говорила не совсем так, не так жестко и ясно, но я слышала больше, чем она говорила, и больше, чем, наверное, она даже думала. Я слышала свою маму: «Ты – неудачница. Ты никогда не умеешь получить то, что могла бы, если бы хоть немного постаралась!» – Это она говорила мне чуть ли не с детского сада.

– Ты могла бы найти себе хорошего мужчину, который бы заботился о тебе. Который бы тебя содержал. Ты бы не думала ни о чем. Зачем тебе это надо, он тебя использует! – возмущалась пьяная Иришка, сидя в темноте моей комнаты, превращенной в руины в процессе Никиной свадьбы.

– Я люблю его! – пыталась ответить я ей.

Но она меня не слышала. Не желала.

– Ты что, не понимаешь, что из-за такой любви ты теряешь последние шансы? Хватит верить в сказки. Есть масса мужиков, которые с радостью женятся на тебе и примут на себя все проблемы. А те, кто кричит о том, что он старый одинокий волк и умрет таким, – такие нам на фиг не нужны!

– Но он мне нужен! Нужен! – возражала я.

Слезы текли у меня из глаз. Когда я смотрела по ночам на спящего Стаса, это было похоже на полет в космос. Когда его руки во сне искали меня, чтобы обнять, – в этот момент мне было абсолютно все равно, что будет дальше. Но, может быть, Иришка права и все это не заслуживает никакого внимания? Может, я должна что-то делать, пробовать другие отношения, других кандидатов? О боже, кандидатов на что? На обустройство моего счастливого будущего? Это же бред!

– Ладно, ты ведешь себя, как слепая и глухая.

– И пьяная, – выдохнула я.

– Да, и пьяная. Точно, – кивнула она.

Я наклонилась и включила торшер.

– Вот это руины, – присвистнула Иришка. – Ладно, поговорим потом, когда ты придешь в себя. Только прошу тебя, не строй с ним никаких планов, не питай никаких надежд. Потом будет легче.

– Когда потом? – Я шмыгнула носом и закрыла глаза. Вокруг все кружилось. Кажется, я все-таки несколько перебрала. Почему я никогда не умею вовремя остановиться?

– Когда он найдет себе работу и бросит тебя.

– Ты могла бы все-таки этого не говорить, – обиделась я, но против воли слова ее достигли своей цели. Я не стала выходить обратно на кухню. Внезапно меня охватила какая-то апатия, равнодушие ко всему. Моя дочь теперь замужем, и в целом получается, что это больше не моя проблема. Мне безразлично, что на кухне горы немытой посуды и двое мужчин, которые думают, что я ушла за пледом. Мне захотелось упасть и отключиться, ни о чем не думать, никого не видеть – ни Стаса, ни Нику, ни Иришку. Особенно Иришку. Она, кажется, тоже это почувствовала, потому что постояла еще минуту, глядя, как я молчу с закрытыми глазами, положив голову на спинку дивана, и вышла, тихо закрыв за собой дверь. Наверное, она скажет, что я уснула, потому что слишком много выпила. Это так и было.

Я свернулась клубочком, накрылась с головой пледом и задремала, чувствуя только сладкую снотворную усталость длинного дня.

– М-р-р-р! – мурлыкнул Пиксель, блеснув в темноте глазами.

– Иди сюда, кошачий мерзавец, – сонно пробормотала я.

Кот запрыгнул на диван и лег рядом со мной. Говорят, коты всегда знают, где что болит, и ложатся как раз туда. Похоже на правду, потому что Пиксель прилег прямо рядом с моим сердцем, которое болело как никогда. И как только он прилег, боль отступила, а на ее место пришли сны куда более приятные, чем жизнь. В них Стас брал меня на руки и нежно что-то шептал, целуя мое заплаканное лицо, а я что-то ему отвечала, прижимаясь носом к его груди. И он склонялся надо мной и говорил, что я дурочка, и что у нас обязательно все будет хорошо. И даже как будто там были эти запретные слова: ты мое счастье, как же я рад, что ты есть, я тебя люблю…