Предложенные тестом две минуты я просидела в ванной, не отзываясь на мамины призывы выйти поговорить. Только Бивис разделил со мной эту минуту славы. Не знаю, был ли он рад или отнесся к этому как ко временному пленению. Но так или иначе он оказался запертым в ванной вместе со мной. Мы сидели и смотрели друг другу в глаза, я – голубыми, он – кошачьими, желтыми, глубокими и осмысленными. Меня все еще немножечко мутило, но, с другой стороны, меня грела мысль о том, что я все-таки смогла, наконец, высказать Денису все, что я реально о нем думаю. И не в словесной, вербальной, так сказать, форме, в которой я была не сильна, а в самой что ни на есть невербальной. Это мое мнение он запомнит надолго. Бивис мяукнул и спрыгнул со стиральной машины.

– Думаешь, пора? – вздохнула я и подняла полоску со стеклянной полочки. – Вот черт! Две!

«Уверена?» – словно бы переспросил Бивис и потерся об мою ногу. Я еще раз внимательно посмотрела на тест. Одна из полосок была жирнее другой, а вторая еле просматривалась, но она определенно была. Итак, значит, у меня две новости. Одна хорошая, а другая – как посмотреть. Хорошая заключается в том, что я, значит, все-таки умею готовить заливное. И выбирать продукты. И вообще я, возможно, неплохая хозяйка. А тошнило меня совсем по другой причине. А вторая новость… Чтобы ее узнать, я достала из кармана телефон и набрала наш с Федей домашний номер.

– Привет.

– Да, как ты? – скучающим тоном спросил он. – Все нормально? Я тут задремал.

– Можешь забрать меня пораньше? – спросила я, еле сдерживая дрожь в голосе.

– Не вопрос. Что-то случилось? – заволновался он.

– В общем, да. Случилось… кое-что.

– Что они там удумали опять? – возмутился он. – Ты откуда звонишь? Они рядом?

– Я из ванны. Я тут… прячусь. Сколько тебе надо времени?

– Выхожу, – коротко, по-военному отрапортовал он и отключился.

Еще несколько минут я сидела на бортике ванны и терла пальцами виски. Новость, конечно, ошеломляющая. Как же я могла быть такой дурочкой, надо было какие-нибудь таблетки пить или что еще. Но я все боялась: гормоны, вес. Похудела, блин. А он тоже хорош, вообще об этом не думал. Ладно, может быть, все к лучшему.

– Ты вообще там решила жить? – раздался из-за двери голос Нинки.

– Выхожу, – обреченно согласилась я, засунула тест в коробку, замотала в пакет, спрятала в сумку и только после этого открыла шпингалет. Нинэль смотрела на меня в ажитации. – Что блестишь глазами? – хмуро рявкнула я. – Интересно?

– А то!

– Так вот, это скорее мне дадут вашу трешку. Как матери-героине.

– Да?

– Караганда, – буркнула я.

– Так да или нет?

– Да, да, только не ори. И не вздумай родителям сказать, я тебя своими руками задушу, – предупредила я. На полном серьезе. Не хватало только мне сейчас воплей о позоре, внебрачных детях и всем таком.

– Я и не собиралась, – пожала плечами она. Но если она и смолчала, то только из-за того, что самой ей не улыбалась та истерика, которая могла начаться. – И что делать будешь?

– Сухари сушить. И в крошку перемалывать. Откуда я знаю, – злилась я.

– А я говорила, что у тебя от него будут одни неприятности! – радостно подбавила кипяточку сестрица. Но тут в коридоре образовалась мама, и мы обе заткнулись.

– Ой, Марусечка, как ты? Тебе лучше? Я же тебе говорила, что нельзя так быстро худеть. Совсем же здоровья не останется, – трепыхалась мама. – Пойдем-ка, я тебе чаю налью. Или, может, тебе кашки сварить, овсяной? Сладенькой!

– Мама, нет, – только замотала головой я, жалобно глядя на Нинэль.

Та смекнула, что, если продолжать в том же духе, я снова могу не совладать с чувствами и излить их на окружающих.

– Мамуль, оставь ты ее. Дай ей подышать.

– Да, ладно. Ниночка, ты права, – причитала мама. – Ой, но этот Денис, как теперь быть? Надо было видеть его лицо.

– Пусть радуется, что я такая добрая – дочку с ним отпустила, – злобно буркнула я, в изнеможении присаживаясь на кушетку в прихожей.

– Ты что, уходишь? Ты же собиралась побыть до вечера!

– Мам, я думаю, что у нас у всех немного нарушились планы, – усмехнулась я, переглянувшись с Нинэль. Та подняла взгляд к потолку и вздохнула.

– Так ты же… тебя же встретят позже.

– За мной уже выехали, – успокоила ее я.

– Надо же! – фыркнула она и пожала плечами.

В этом вся мама, она любит меня, конечно. Я не сомневаюсь в этом, она тоже баюкала меня, когда я была маленькая, и волновалась, если я задерживалась где-то по вечерам. Но она всегда почему-то верила, что я эдакий неудавшийся экземпляр, такой блин комом, хоть и не первый. Почему так – понятия не имею. Вроде бы поводов таких особых я никогда не давала. Но все равно, она даже поверить не может, что ради меня какой-то мужчина едет в самый мороз и метель, чтобы забрать из дома. Пешком бы добралась, на метро. Не сахарная.

– Мам, я пойду, у подъезда постою. Мне что-то душно. Не провожай. Папе передай мои извинения, ладно? Пусть он не злится.

– И ты тоже не обижайся, если что. Мы просто считаем, что у Сонечки должен быть отец.

– Да уж, – кивнула я, стоя в дверях.

Пусть даже и такой, все равно лучше, чтобы он был. И потом, кто знает, может быть, хоть он и не любил меня, но полюбит в итоге ее? Что я понимаю в таких делах?

– Муся? Эй, я тут! – крикнул мне Федор с дороги. Он стоял в дверях машины и махал руками. И от того, что мне сейчас предстоит ему сказать, у меня сердце сначала как-то замерло, потом ухнуло в пятки, а потом забилось в бешеном ритме.

– Иду! – крикнула я в ответ.

– Невозможно к дому проехать, там какой-то умник на «Лендкрузере» перегородил въезд.

– Ерунда, – улыбнулась я, рассматривая это красивое, вечно серьезное, немного даже суровое лицо. Как же я его боялась, когда только поступила на службу. А теперь? Теперь я, кажется, вообще ничего не боюсь. Что-то поменялось, и не в окружающем мире, а во мне, внутри меня. Если бы меня сейчас спросили, как я к себе отношусь, я бы сказала, что я собой довольна. А что, я ведь и вправду ничего. Хотя почему опять это «ничего»? Я – классная. Я симпатичная, хоть и невысокая. Федор говорит, что это очень удобно – карманная женщина. Мелочь, а приятно. Но это он так шутит. Еще я хорошая мать, люблю свою дочку, хоть и не переношу на дух ее отца. Я верю, что, как бы ни сложилась жизнь, я придумаю, что делать и как выйти из сложной ситуации. И у меня хватит сил, чтобы все преодолеть. Хоть бы даже вот эту беременность.

– Так что случилось? На тебе лица нет! И где Соня? – завалил меня вопросами Федор.

– Соня у Дениса.

– Муся, ты пугаешь меня.

– Я сама боюсь. Они, оказывается, пригласили и его, чтобы нас помирить. Ну, не нас с ним, на это они уже, конечно, не надеются, – вот тут я сильно соврала, именно на это они, гады, и надеялись, что я увижу светлые Денисовы очи и растаю. – А вот чтобы Соню с ее отцом помирить – это да.

– И ты позволила?

– Если честно, у меня не было выбора. Мне стало плохо.

– Опять? – нахмурился он.

– Да, опять. И я так что-то раскисла, что, когда он попросил взять Соню к ним на пару дней, я разрешила. А чего я буду копья ломать? Он ее отец.

– И твой муж.

– Он мне никто.

– Нет, каков подлец! – возмущался Федор, выруливая по Ярославке. – Хочешь в кино? Раз уж мы одни.

– Подожди, а ты не хочешь узнать, что же все-таки случилось? – встрепенулась я.

– Так ты же уже сказала, – удивленно посмотрел на меня он. Я улыбнулась.

– Это только присказка, сказка впереди. Хочешь знать, почему мне стало плохо?

– Потому что твоя мама ужасно готовит? Как ты?

– Я не ужасно готовлю, – возмутилась я. – Ты же сам хвалил мой салат. А «мимозу»?

– Ну, скажем так, они были неплохи, если бы ты после них не валялась в ауте. Может, это у вас семейное.

– Подожди. Дело не в этом, – оборвала его я. Шутейный тон сейчас был мне совсем некстати. – Я беременна. Поэтому меня и тошнит.

– Что? – ожидаемо вытаращился на меня Федор. Вот только я не рассчитала, что дело-то происходит на дороге, причем зимней, скользкой. Он вытаращился на меня, дав по тормозам, и машина резко завертелась на льду.

– Осторожнее! – закричала я, глядя, как в миллиметре от нас проплывает какой-то джип.

– Что ты сказала?!! – зачем-то заорал Федя, остановив машину прямо посреди дороги.

– Включи хоть аварийку! Метель же!

– Плевать! – продолжал вопить он. – Объедут. Ты уверена?

– Ну, не на сто процентов, но вот, – я достала из сумки тестовую полоску и сунула ему. Он с некоторой осторожностью заглянул туда.

– Ничего не понимаю. Что это значит? Откуда ты взяла это?

– Сестра дала. Слушай, ты что – псих? Я тебе говорю – я беременна! Что ты об этом скажешь?

– Что я скажу? – задергался он. Так, неужели же это все-таки плохая новость? Эх, неужели все мужики одинаковы? Федор вдруг подскочил и вышел из машины. Я видела в окно, как он бродит посреди шоссе, заламывая руки. Это было как-то слишком. Я вышла к нему.

– В чем дело? Что такое? Ну, нет, если хочешь, можно сделать что-то с этим, срок позволяет. Я и сама не уверена, что готова родить еще одного ребенка. Успокойся, – пыталась достучаться до него я.

– Успокоиться? Да будет тебе известно, – заорал он, – что у меня не может быть детей! Именно из-за этого мы и разошлись с женой. У меня, понимаешь ли, маленькая подвижность сперматозоидов. Так что, милая моя, хорошая ты девочка, конечно, но не лучше ли пойти и обрадовать этой новостью кого-нибудь другого? Отца ребенка?

– Не может быть! – только и смогла пробормотать я. И села обратно в машину.

Федор тоже вернулся, завел двигатель и переставил машину на обочину. Дворники мотались по лобовому стеклу, сметая падающий снег, я смотрела на них и не могла собрать в кучу ни одной мысли. Кроме той, что мне опять, кажется, надо будет ехать в центр генетической экспертизы. Только вот зачем? Какой в этом смысл. Видимо, это карма. А против кармы не попрешь.

– Маша, послушай. Я должен был тебе рассказать. Но и ты пойми, это очень для меня болезненный вопрос. Я пробовал завести ребенка с женой. Десять лет пробовал. Даже делать это… как там его… экстракорпоральное. В общем, когда оплодотворяют что-то там в пробирке, а потом подсовывают. Не знаю, должен ли я тебе говорить все это, но… получается, что ты меня обманула?!

– Получается, – согласилась я.

– Зачем?

– А откуда я знаю, – я пожала плечами и с вызовом посмотрела на него. – Это же твоя версия событий, верно? Ты и додумывай.

– Черт, не надо только со мной в эти игры играть. – Федор стукнул кулаком по торпеде автомобиля.

– Какие уж тут игры. Ладно. Давай поговорим, вернее, я поговорю, а ты послушаешь, – заявила вдруг я. И такая вдруг во мне образовалась твердость, что сама себя удивила.

– Хорошо, хотя я не понимаю, что ты…

– А и не надо. Не надо понимать. Я, собственно, много времени у тебя не отниму. Значит, так. Я понятия не имею, что там у тебя было с женой. Что ты куда пытался подсадить и почему ничего не получилось. Тебе виднее. И я очень сочувствую тебе, что ты жил много лет, думая, что ты не можешь иметь детей. И ты можешь жить дальше, продолжая так думать, потому что я понятия не имею, как так получилось. Но я залетела. Да, именно так, потому что дура была и не предохранялась, а ты, я так теперь понимаю, вообще не думал, что это как-то может тебе понадобиться. И что самое интересное, залетела я именно от тебя. Без вариантов, потому что в моей жизни вообще было только два мужчины.

– Но… – попытался влезть он, но я жестом заставила его замолчать и хищно улыбнулась.

– Нет, еще не время. Я не закончила. И раз уж так получилось, что я забеременела от тебя, у тебя есть сейчас три минуты, чтобы подумать. О чем? О том, что будет дальше с нами. Если я выйду из твоей машины, я больше никогда к тебе не вернусь.

– Это как-то чересчур, тебе не кажется? – нахмурился он, задумчиво глядя вперед. Я развернула его лицом к себе и посмотрела ему прямо в глаза.

– Я беременна. От тебя. Возможно, это невероятно для тебя, но это факт. Медицинский. И в будущем этот факт наверняка найдет свое объяснение, но сейчас это все не имеет никакого значения. Только одно – нужен ли тебе этот ребенок, нужна ли тебе эта женщина, нужно ли тебе это будущее. Если нет – то это значит, что и я в тебе ошиблась. Потому что я думала, что ты из тех мужчин, кто умеет отличить добро от зла и хорошую женщину от неизвестно кого.

– Я и не говорю, что ты неизвестно кто. Просто я не понимаю – как! – воскликнул Федор, глядя на меня, как загнанный зверь. – Ведь десять лет!

– Но эти десять лет ты был не со мной. Я ничего об этом не знаю. И вот еще что. Имей в виду, я не собираюсь ничего доказывать или делать какие-то дурацкие генетические тесты. И оправдываться ни в чем не буду. Либо я нужна тебе, либо нет. Мы все – я, Соня, этот ребенок. Решай сейчас. У тебя есть три минуты.

– Ты кошмарна.

– И у меня токсикоз, – добавила я. – А это страшно, поверь мне.

– Поверить тебе? – с каким-то странным выражением переспросил он. – А что ты думаешь об этом?

– О чем? – не поняла я.

– О нас.

– О нас я думаю только хорошее.

– Ты правда беременна?

– Уж в этом нет никаких сомнений.

– Правда от меня? – еще требовательнее посмотрел на меня он.

– Знаешь, если не от тебя, то только разве что от духа святого, – усмехнулась я.

– А ведь ты – Мария! – заметил он, прищурившись.

– Что ты, я просто Муся. И весь вопрос не в том, твой это ребенок или не твой. Он твой, и только время требуется, чтобы убедиться в этом. Вопрос в другом – нужен ли он тебе. И верь мне, это очень сложный вопрос, ведь он изменит всю твою жизнь. Возможно, это совсем не то, чего ты на самом деле хочешь.

– А чего же тогда я хочу?

– Вот это – счастье по верхам, голубоглазая девчонка в твоей постели и никакой прозы жизни. Обеды в кафе, немножко грусти и жалости к себе и бесконечная свобода.

– Интересно ты это видишь, – удивился он.

– У тебя осталась еще минута, – я деловито посмотрела на часы, постучала пальцем по циферблату. В голове так и рисовалась картина, как минута истекает, а Федор сидит, опустив голову и отведя глаза, и говорит:

– Это не для меня. Прости, но я не могу. Просто не могу. Даже если ты права, даже если случилось чудо… – И от этой перспективы мне захотелось вдруг что-то говорить, даже кричать, размахивать руками. Уговаривать, клясться, рисовать радужные перспективы. Но я молчала и ждала, глядя на стрелки моих стареньких часов. Секунды бежали быстро, и вот уже надо было отвечать за весь этот мой жалкий базар. Поднять глаза, жалко улыбнуться, похлопать его по плечу, пожелать удачи. Выйти и пойти домой, чтобы там отрыдать у мамы на груди, если она меня примет. Сделать аборт, пойти работать в регистратуру… Нет, только не это. Что там я ему говорила? Вопрос в том, чего ты хочешь? А чего хочу я? Пожалуй, я хочу оставаться собой, даже в этой ситуации. Сейчас я открою дверь, выйду из машины, доберусь до какого-нибудь кафе и позвоню Костику. Может быть, у него еще осталась для меня квартира. А там… там посмотрим.

– Что ж, удачи! Время вышло. – Я заставила себя поднять глаза, но жалкую улыбку решила отменить. Черт возьми, мне больно, к чему делать вид, что это не так. Я открыла дверь машины и вышла из нее. Федор сидел без движения, даже не повернувшись ко мне. Я вздохнула поглубже, зажмурилась и пошла прочь, не оборачиваясь и стараясь думать только о том, чтобы переставлять ноги. Топ-топ, топ-топ.

– Муся! Да стой же ты, сумасшедшая! – услышала я крик за своей спиной, а через секунду Федор уже схватил меня и прижал к себе. Я отстранилась и состроила недовольное лицо.

– Формально я уже от тебя ушла.

– Перестань, ты же прекрасно знаешь, что я без тебя не могу. Господи, да как ты только могла подумать, что я тебя отпущу?!

– А знаешь, это было очень даже вероятно. Когда ты остался в машине, я уже думала – все.

– И что? Что ты собиралась делать? Бежать домой? Нет, ну какая же ты все-таки сумасшедшая. Я, признаться, только потому и остался сидеть, что был уверен, что ты не уйдешь.

– А я ушла. И собиралась звонить Костику.

– Зачем? – огорошенно переспросил он.

– Насчет квартиры. Домой – это не для меня. Там у меня нет дома, там только место, где живут мои родители и сестра. А свой дом мне еще только предстоит создать. На самом деле, каждый, я думаю, должен создать свой дом. Разве нет?

– А как насчет моего дома? Не будешь ли ты столь любезна создать свой прекрасный дом на моем шестнадцатом этаже?

– Это предложение? – хитро улыбаясь, уточнила я.

– Да, – кочевряжился он. – Предлагаю руку и сердце в обмен на бедра и грудь. Особенно на бедра.

– Я принимаю ваше предложение. Только имейте в виду, я – приобретение хрупкое, требующее самого лучшего ухода. К тому же с токсикозом.

– Самый лучший вариант, – усмехнулся он.