15. Первая попытка – всегда самая сложная. (Fortune cookie)

Василиса знала, что Ярослав Страхов никогда не верил в совпадения. Так же, как в карму и в то, что все в нашей жизни не случайно. Напротив, он был ярым приверженцем теории вероятности в том виде, в котором преподносит современная наука. Любил говорить о том, как легко предсказать человеку, исполнится ли его желание. Ведь вариантов всего два – либо да, либо нет. При этом теория вероятности склоняется к тому, что желание, скорее, сбудется.

– Это еще почему? – удивлялась Василиса.

– Все просто, – отвечал Страхов. – Если человек действительно серьезно хочет исполнения своего желания, он приложит титанические усилия для этого, перевесив, таким образом, чашу весов. Это не вопрос вероятности пятьдесят на пятьдесят. Это уже шестьдесят к сорока, и если ты уверенно обещаешь, что желание сбудется, прибавь к этому еще десять процентов, которые возникают за счет повышения уверенности в себе. К примеру, ты хочешь повышения. Очень хочешь, но волнуешься, что тебе могут отказать. Больше того, боишься, что если попросишь повышения, тебя вообще уволят даже с того места, где ты сейчас. Но ты анализируешь все данные, сравниваешь опыт других людей. И принимаешь решение – да, нужно просить повышения. Но перед тем, как идти к боссу, решила запастись заодно и космической помощью.

– Или энергетически подпитаться, – усмехалась девушка.

– Послушать, что говорят руны. Не важно. Это уж во что ты веришь. Главное, вероятность исполнения предсказания о положительном исходе просьбы о повышении – семьдесят процентов. Если не сработает – оставшиеся тридцать процентов можно объяснить вмешательством посторонних сил, ошибками при самом разговоре или еще чем-то.

– Зато если сработает… – кивала она.

– Если сработает, человек будет уверен, что я, его экстрасенс, знал все заранее и предсказал в полной мере.

– Значит, главное, чтобы желание было сильным.

– Да, – кивнул Страхов. – Чем сильнее оно, тем выше шансы убедить человека в наших с тобой суперспособностях. – И Ярослав улыбался, протягивая руки, придвигая Василису к себе за плечи. Желание ослепляет?

Василиса сидела в кресле «Сапсана» и смотрела на мелькающие за окном провода. Скорость была фантастической, но она практически не видела ничего за окном. Была погружена в себя. В ее сумке лежала упаковка, которую купила в аптеке на вокзале. Тест на беременность. Какая глупость. Этого не может быть.

«Почему же ты тогда сидишь и смотришь в окно?»

Василиса растерянно огляделась вокруг. Может быть, подождать лучшего момента? Все-таки поезд – не самое удобное место. Да и есть ли повод для беспокойства? На нее напали, она потеряла много крови, лежала в больнице и плакала. Задержка в таких обстоятельствах вполне естественна.

– У вас все в порядке? – спросила проходящая мимо проводница. Красивая форма, как у стюардесс. Новые поезда – такие удобные. Несколько последних раз, когда девушка ездила в Ярославль, брала билет на такой же вот поезд. Он долетал до города всего за три часа, но все равно не успел приехать, пока мама была жива.

– Да, спасибо.

– Хотите воды? – ласково спросила проводница. Василиса кивнула, и на ее маленьком столике, выпадающем из сиденья спереди, моментально материализовалась бутылка «Аква Минерале».

– Налить? – уточнила проводница. Девушка замерла, а затем протянула руку к стаканчику.

– Я сама, спасибо.

Проводница ушла к следующему ряду. Василиса огляделась. Кресло рядом пустовало, сосед опять пошел куда-то курить. Он явно мучился и ненавидел все эти новые законы, поэтому и ехал не в комфортном кресле с поддержкой спины, а где-то в тамбуре с надписью «Место для курения». Когда возвращался, запах табака вызывал у девушки тошноту и рвотный рефлекс, и тогда уже она уходила – в другой, холодный, наполненный воздухом и запахом разогретого железа тамбур. Она всегда любила запах железной дороги, это всегда означало путешествие и приключение, даже если мама брала ее с собой на электричку, чтобы собирать грибы в лесу неподалеку от Ярославля.

Василиса вздохнула и поднялась с места. Пластиковый стаканчик взяла с собой. В тесном кубике было на удивление чисто. И все же более нелепо она не чувствовала себя за всю жизнь. Разве может быть у нее беременность?

Какой отец вышел бы из Ярослава?

Сердце стучало как сумасшедшее все минуты ожидания. Время замедлилось и практически остановилось. Разве могут пять минут тянуться так долго? Василиса перевернула белую пластиковую полоску с крошечными окошками в середине – и ничего не поняла. Это был ее первый в жизни тест на беременность.

Она видела их раньше. Девочки в общежитии периодически делали, и общий коллективный страх был привычным делом. Разговоры по ночами, улыбки облегчения, бессонные ночи, непереносимая тяжесть неправильных решений, еще больший ужас и паника от правильных. В общежитии такие моменты переживались всем миром, вместе.

В туалете скоростного поезда «Москва – Санкт-Петербург» она была совсем одна. В левом окошке своего теста Василиса видела четкую и яркую синюю линию. Тестовая полоска, подтверждающая то, что тест работает. В правом квадрате… Она не понимала, что именно видит. То ли тонкую, почти прозрачную красную черту, то ли – ничего. Может, привиделось?

Ребенок. В инструкции было написано, что если на тесте видно хотя бы тонкую, еле заметную красную полоску, это все равно означает, что вы беременны. Либо «да», либо «нет». Промежуточного варианта не бывает. Но это же невозможно!

– Уже подъезжаем, – улыбнулась проводница, когда Василиса вышла из уборной. Девушка кивнула. От растерянности она на секунду забыла, зачем здесь. Где вообще находится? Ах да! Она желала знать, зачем старик Ковалевский Э. С. звонил Ярославу в ту ночь. Сердце стучало как сумасшедшее. У нее будет ребенок. Или еще не поздно придумать что-то? Избавиться от него, как Ярослав избавился от нее самой.

Кто такой Ковалевский Э. С.? Что ему было нужно от Страхова? Василиса не была уверена в том, что это звонил именно он. И все же тот, кто звонил, как и она сама, искал его, не мог понять, хотел от него чего-то. Как и девушка, оказался выброшенным на берег. «Это не моя проблема. Не звони мне больше». Василиса вполне могла представить себе, что если она сейчас изловчилась бы и все же нашла Ярослава, то могла бы услышать именно такой ответ. Слово в слово.

Сосед вернулся. Она постояла в проходе, а потом развернулась по направлению к тамбуру. Мужчина счел это грубым и вызывающим, зачем-то принялся объяснять, что в его возрасте и положении бросать курить даже опасно. Василиса извинилась и прошла мимо. Он покраснел от раздражения и злости, но Василису это не волновало.

– Ну и валите! – прокричал ей вслед сосед и достал газету. Девушка сделала несколько глубоких вдохов, чтобы подавить дурноту. Мужчина был тут ни при чем, как выяснилось.

Все из-за Ярослава.

До Питера оставалось еще полтора часа. Оттуда на местной электричке – до какой-то пригородной платформы. Станция, стоящая среди лесов. Тишина. Была весна – днем уже тепло, ночью холодно. Снег в городах исчез, но за городом еще лежал то тут, то там грязными кучами.

Около платформы – маленький магазин. Набор продуктов типичный. Хлеб, молоко, кефир, сигареты. Пиво и водка тоже имеются, хотя маленькое помещение, заставленное коробками и витринами-холодильниками старого образца, не вызывает впечатления места, лицензированного для продажи серьезного спиртного. Ну да кого волнуют такие мелочи.

Около магазина лавочка, а на ней – стайка отдыхающих от тяжких трудов. Телогрейки и китайские пуховики, лица красные. Дым коромыслом, но в сочетании с холодным ветром от него не так сильно мутит.

Время вечернее, и в руках у мужчин банки с пивом. Василиса осмотрела их с платформы, прикинула, есть ли смысл опасаться их, и пришла к выводу, что в сравнении с женщиной с ножом все они вместе тут – дети малые. После того, что довелось пережить, ее ну никак не пугала группа расслабленных подвыпивших работяг.

– Не подскажете, где тут Дорожная, 5? – Девушка подошла к ним со стороны платформы. Мешковатая одежда, рюкзак, никакой косметики, шапка «а-ля бомж». Уровень женской привлекательности – ноль, минус один. Словом, не фифа какая-то. Короче – своя.

– Дорожная, 5 должна быть на другой стороне, сестра. Там, где дачи, – крикнул один и предложил выпить. Василиса отказываться не стала. А чего нос воротить, если у нее в деле и так уже записано, что, мол пропойца и алкашка. Женский алкоголизм все равно неизлечим.

– Чего пьем, мужики? – спросила она весело. – Чем угощаем?

– А чем захочешь.

– Пивом, значит, тоже богаты. – Она протянула руку и приняла от невысокого бородатого мужика открытую бутылку пива. Возраст его мог быть определен в диапазоне от 30 до 60 лет, так сильно изменил алкоголь.

– К кому ж тебя тут занесло? – спросил другой, постарше, худощавый, с сигаретой в зубах.

– А вы все тут живете?

– Живете – сильно сказано, – пробормотал худощавый и рассмеялся гулко, тут же раскашлявшись от собственного смеха.

– Я ищу Ковалевского Э. С., – сказала Василиса, делая вид, что пьет пиво. Кто там будет следить, сделала глоток или нет!

– Ковалевского? – Мужики принялись вспоминать. Все они жили в трехэтажных бараках неподалеку, их тут было – домов десять. В свое время железная дорога построила их в качестве общежитий для своих сотрудников. Теперь тут кого только не было. Селили местных строителей, временщиков от железки, проходчиков. Всякий иной сброд. Ковалевских вроде не было, никто не припоминал.

– А пятый дом-то это какой? – пожал плечами худощавый.

– Так вроде тот, что с конца платформы, нет? – прикинул бородатый.

Худощавый молча кивнул и посмотрел в сторону дома. Василиса сверилась с картой. Проблема была в том, что на карте дома номер 5 по Дорожной улице в этом месте и вовсе не существовало. Улица шла параллельно железной дороге с одной стороны и местному шоссе с другой. Был первый дом, был третий, был третий «А», а больше никаких не было. Дальше начинались СНТ и прочие дачные угодья. От Питера – полчаса, не меньше. Хорошее место для летнего отдыха. Вроде и речка какая-то есть.

– Наверно, тот. Другого нет.

– А там разве живет кто-то? – удивился бородатый.

– Там ученый этот, сбрендивший, – сообщил худощавый. – Переехал где-то год назад. До этого дом пустовал.

– Ученый? – навострила уши Василиса.

Это было уже ближе к теме. Со слов работяг, дом пустовал несколько лет после того, как предыдущие жильцы поменялись с кем-то из Питера. Уж зачем кому-то из города меняться на такую дыру, да еще прямо на двух дорогах – черт людей разберет.

– Отселяли какого-нибудь алкаша из города, – предположил кто-то, разливая «проставленную» Василисой бутылку. Сама она как стояла с пивом, так продолжала стоять, делая вид, что пьет. Ясность ума – основной залог успеха у журналиста. А она была, считай, на работе. Заместитель десницы господней, в которую, кстати, Ярослав тоже никогда не верил.

– Если и отселяли, – заметил худощавый, – так он там никогда и не жил. Только с полгода как кто-то появился.

– Анштейн, – хихикнул другой. – Не пьет, собака. Здоровается и о погоде все говорит.

– А руки трясутся. Закодированный, говорю вам. Пить не может, но смотрит с завистью. Печени нет уже.

– Почему все решили, что он ученый? – спросила девушка, возвращая разговор в нужное русло.

– Так он сам говорил, кажись, – пожал плечами бородатый. Василиса поставила бутылку с нетронутым пивом на землю, достала еще одно приобретение, на которое потратила часть неприкосновенного запаса драгоценных денежных средств. Смартфон, тоже из простых, но вполне функциональная модель, был переключен в режим роуминга, и прочесывать Интернет по таким ценам было самоубийством. Но все ж она загрузила браузер и поместила туда фамилию Ковалевский Э. С. и добавила слово «ученый».

Как и ожидалось, получила на малюсенький экран миллион каких-то невообразимых ссылок, фотографий и совпадений на сто процентов или на семьдесят или даже на двадцать. Ковалевских было много. Известный палеонтолог, родившийся в 1842 году, никак не годился. Еще один, ныне живущий, профессионально путешествовал где-то по миру, был молодым и симпатичным, но тоже не подходил. Еще пара Ковалевских 1946 года рождения жили около нужной географии, но к науке никакого отношения не имели.

– А зачем он тебе сдался?

– Я ищу кое-кого, – уклончиво заявила девушка.

– Отец, что ли? – неожиданно предположил бородатый, заставив Василису практически подпрыгнуть на месте. Отец? Что? Отца у нее никогда не было, она и имени-то его не знала. Мать сказала, что нечего и думать об этом. Случайная ночь – и все. Страхов когда-то, в самом начале знакомства, потряс ее до глубины души. Сказал, что мать скрывала правду, что она знала и имя отца, и то, что он любил ее, но не захотела разбивать его семью. Не сказала о ребенке.

Полный бред! Она прекрасно знала, как бесподобно штампует Страхов такие истории. Как виртуозно находит он ключ к самым тайным уголкам души, держит потом в своих руках и помыслы, и мечты, и судьбы людей, доверяющих ему. Легко это – говорить об отце, которого никогда не было, от имени человека, который уже умер. Способов проверить это – ноль. Такие предсказания падают как семя в удобренную почву и прорастают там, остаются эхом смутных ожиданий и несбыточных надежд. Невесомое, опьяняющее чувство того, что ты все же не совсем один.

Уже потом, когда Василиса узнала все о так называемых методах Страхова, не раз задумывалась о его словах, но спросить так и не решилась. Как-то само собой подразумевалось, что все сказанное им, было ложью. Хочешь – верь, не хочешь – не верь. Поступай, как тебе будет комфортнее.

– У меня нет отца, – буркнула она и отставила пиво подальше. Не в ее положении. Честно говоря, Василиса даже не представляет, что делать с ее «положением». Рожать? Эта мысль заставляла зажмуриваться и пытаться проснуться. Страшный сон. Что она скажет своему ребенку об отце? Она не может быть беременной! На нее напали, чуть не убили. Потеряла много крови. Как такое могло случиться?

– Бывает, – хмыкнул бородач. – Так и чего надо-то?

– Это по работе, – пробормотала Василиса.

– А кем работаешь? – моментально заинтересовался он, в то время как худощавый сощурился.

– Я – журналистка. – Она достала удостоверение и дала время, чтобы они прочитали все, что там написано. Не факт, что их это убедило. С другой стороны, какое дело.

– Журналистка, значит. И что?

– Есть подозрение одно, что этот Ковалевский замешан кое в чем.

– Ты не из полиции, а? Журналистка, – усмехнулся худощавый.

– Посмотрите, нет ли его среди вот этих фотографий? – Она не стала спорить, только пролистала фото из браузера перед внимательным взглядом работяг. Несмотря на то что все они теперь, так или иначе, считали ее кем-то «оттуда» – следователем ли, опером ли или еще кем, народ с энтузиазмом принялся разглядывать лица на экранчике.

– Вот этот! – Худощавый вдруг ткнул пальцем в фото средних лет мужчины в клетчатой рубашке. Приятное лицо, благородный, высокий лоб. Черные волосы, легкая улыбка на губах. Рядом с ним еще трое – все они стоят в какой-то лаборатории. Снизу подпись. Кафедра ядерной физики, 1984.

– Вы уверены?

– Ну, уверен-то я быть никак не могу. – Он пожал плечами и отступил, а девушка загрузила страничку. Ковалевский Эдуард Сергеевич, физик-ядерщик или что-то вроде того. По крайней мере, на момент 1984 года. В 1998-м – он уже академик РАЕН. Еще одна ссылка, того же года – Ковалевский Э. С. выступает на конференции в качестве основного докладчика по вопросам тенденций в ядерной физике.

– Надо ж, и впрямь Анштейн, – усмехнулась Василиса.

– Арестуете его? – спросил вдруг бородатый, затем икнул и попытался подняться. Упал обратно, пошатнув остальных сидящих на лавочке. Видимо, достиг своего предела на сегодняшний вечер. Сознание путалось, как и ноги. Пара других работяг подхватили его и повели в сторону бараков.

– Вас проводить? – предложил худощавый. Она покачала головой. Сначала хотела немного понаблюдать. Мужчина с пониманием кивнул, окончательно убедившись в том, какая «журналистка» эта девица. Что ж, органы знают, чего они делают.

Не будем им мешать.

Василиса перешла платформу и остановилась в некотором отдалении от дома № 5, на котором по-прежнему было накарябано краской 3а. Черт его знает, отчего в телефонной базе он шел под пятым номером. В одном из окон горел свет. Первый этаж. Если бы не этот свет, дом бы выглядел совсем нежилым, дачным. Туалет на улице, первый этаж кирпичный, из белого силикатного кирпича, давно уже посеревшего от времени, второй этаж – брус, обложенный то и дело отваливающимся сайдингом. Выступающее вперед окошко, рубленая крыша-вальма, сделанная конвертом, была уложена черным рубероидом и металлом. Что, интересно, здесь делать физику-ядерщику, академику РАЕН?

– Вот до чего довели науку! – Этими словами Василиса начала свой разговор, позвонив на домашний номер Ковалевского со своего мобильного. Теперь было понятно, под каким предлогом можно проникнуть в дом к старому и явно никому не нужному ученому. А там уж видно будет, как выяснить, зачем он звонил целителю Страхову. И откуда его знает. Были у Василисы свои теории.