Я перешла на работу в «Эф ди ай систем» в конце девяностых, примерно за год до памятного всем кризиса, во время которого умерла вся только что научившаяся жить без памперсов и сосок российская буржуазия. Граждане, имеющие небольшой банковский счет, автомобиль «Пежо» и квартирку, купленную в кредит, в одночасье остались и без денег, и без работы. Кстати, именно тогда потеряли свой бизнес и мои ребятишки. Так что если бы я от них не ушла, то и сама осталась бы на улице и сосала бы лапу вместе с сотнями тысяч других, поверивших в русское предпринимательство людей.

Но я к тому времени уже вовсю осваивала западные технологии. На стажировку меня отправили не во Францию, а в Германию, где на примере четких и идеально отлаженных немецких предприятий мне показали всю глубину падения российской промышленности. Вам это может показаться странным, но я была без ума от автоматизации немецких предприятий. Меня охватил настоящий восторг, поскольку неожиданно среди нуднейшей прозы жизни я вдруг поняла, что нашла свое дело – дело, которым готова заниматься бесконечно.

Меня завораживали цифры в колонках компьютерной памяти и сами машины, способные отследить любые процессы в огромных промышленных комплексах. Мне нравились сложнейшие, многоходовые, долгосрочные задачи, от решения которых я вдруг стала получать удовольствие, сравнимое разве что с победой какого-нибудь знатока в конкурсе «Что? Где? Когда?». Я действительно занялась серьезным делом, которое многим не под силу.

И если до этого я работала больше для того, чтобы обеспечить семью деньгами, а себя свободным временем, то после возвращения из Германии моя работа захватила меня целиком, до самой крышечки, которая, как любил говорить Андрей, у меня совершенно поехала. Я моталась по всей России, тестируя умирающие или уже почившие от старости и невнимания цеха. Я писала бесконечные отчеты, разрабатывая некую универсальную российскую концепцию автоматизации. Западный вариант не подходил, так как в чистом виде он подразумевал, что заказчик будет заинтересован в результате. Но Россия – тайна за семью печатями, поскольку наши заказчики платили деньги и сами же начинали саботировать весь процесс.

– Елена Петровна, вы и в самом деле прекрасно справляетесь! – сказал мне через полтора года работы мой начальник, высокомерный Марк Шнайберг, красивый черноволосый еврей, любивший одеваться в дорогие английские костюмы. Полтора года он скептически смотрел на меня сквозь бликующие стекла своих очков в тонкой золотой оправе, следил за моими попытками выпрыгнуть из-за мужских спин, и вот свершилось! Он меня похвалил! Сам Марк Шнайберг! Чудо!

– Вы так считаете? – вытаращилась я.

Марка я боялась как огня. Все мои попытки проявить себя оставались незамеченными. Он игнорировал меня с ледяным холодом, всем своим видом показывая, что лучше бы мне пойти печь пироги. Он тогда еще не знал, что я совершенно непригодна к пекарному делу. А я тогда не знала, что его ледяной холод – просто способ скрыть свое доброе сердце.

– Я хочу поручить вам интеграцию нашей системы в Тольятти, – все так же спокойно и холодно сообщил Марк.

Я не сдержалась и завизжала от восторга.

– Правда?!

Тольятти – это не город, а сплошной автомобильный завод. В нем все требовало автоматизации, задача была колоссальной. Правда, и сопротивление там ожидалось огромное. Представляете, какой там круговорот денег и материалов? Вот и я не представляла.

– Вы уверены, что справитесь? – внимательно посмотрел на меня Марк. От его взгляда меня прошиб холодный пот.

– Я уверена, что никто не справится лучше меня, – самонадеянно заявила я.

Я возилась с тольяттинским болотом целый год, и целый год Марк учил меня, как надо вести бизнес.

– Вы должны понимать, что любое послабление с вашей стороны будет расценено как право вами манипулировать.

– Что же мне, никогда не идти на уступки?

– Ваша задача – не думать об уступках, а разрабатывать общее решение, которое устроило бы всех. Но в первую очередь – вас!

Марк всегда обращался ко мне на «вы», даже после того, как стал бывать у нас дома.

Он был воспитан так, словно не рождался в СССР. Сын дипломатов, Марк действительно часть детства провел в Англии. Поэтому и английский знал в совершенстве, и говорил с легким акцентом, который добавлял ему своеобразный шарм. Безупречные манеры, прекрасное знание людей и какая-то невероятная внутренняя сила, позволявшая ему всегда и во всем оставаться собой. Думаю, женщины за Марком бегали бы табунами, если бы он хоть кого-то хоть раз к себе подпустил. Но Марк всегда и со всеми оставался на «вы».

Кроме меня. Потому что однажды мы с ним все-таки перешли на «ты». В гостиничном номере, по дороге в Шереметьево, перед его отъездом в Париж, где Марка ждал пост в головном офисе «Эф ди ай». Да, мой второй грех случился именно с ним. Никогда мы с Марком не вспоминали ту сумасшедшую ночь перед его отъездом. Сама не знаю, как все это могло случиться. Особенно с нами, особенно с ним.

– Поужинаете со мной? – спокойно, между делом спросил Марк, когда я позвонила ему, чтобы передать билет на самолет.

– Конечно! – моментально согласилась я.

Я уже скучала по Марку, по нашим разговорам о жизни и о работе, по прогулкам по Москве. За время, что прошло после автоматизации Тольятти, мы стали гораздо ближе. Хоть и оставшись на «вы». Мы не первый раз обедали вместе. Вот и на прощание он повел меня в один из своих любимых маленьких ресторанчиков при гостинице, где готовил совершенно потрясающий повар-француз.

– Вам надо осваивать французские блюда, привыкать – вы теперь будете питаться в основном лягушками. Какие предпочитаете: пожирнее или нет? – смеялась я.

Легкость общения не мешала мне чувствовать грусть от предстоящего расставания, но и некоторое возбуждение от мысли, что в понедельник я займу стол самого Марка и буду уже заместителем президента компании.

– Я предпочитаю посидеть с вами и распить бутылочку вина. Но в Париже это будет затруднительно. Скажите, вас это хоть как-то печалит? – спросил Марк. Вообще-то, такие откровения не были ему свойственны.

– Я уже скучаю, – честно ответила я. Бутылочку вина мы почти распили и уже были теплыми и радужными.

– Вы так любите свою работу, что я не верю, что вы можете скучать по чему бы то ни было еще. Или кому-то еще. – Марк стряхнул лежащую у него на коленях белоснежную салфетку и подлил в мой бокал вина.

– Нет, я не буду врать, что не рада заменить вас на этом посту, но если бы при этом вы могли остаться, мое счастье было бы полным.

– Не уверен, – почему-то отвел глаза Марк.

– Что вы, это совершенная правда. Если бы мы остались вдвоем, в России мы бы автоматизировали все! – размечталась я.

– Если бы мы с вами остались вдвоем, получилось бы нечто совершенно иное, – неожиданно заявил Марк.

Я помню этот момент очень хорошо, он словно отпечатался в моей памяти.

– Что вы имеете в виду?

– Вам лучше не знать, – отвел глаза Марк. И принялся аккуратно резать ножом бифштекс.

– Э нет, так не пойдет. Договаривайте. Вы что, думаете, что я рада вашему отъезду? Раз уж вы все равно уедете, то я могу вам сказать, что хоть я и люблю свою работу, но не представляю, как буду тут без вас. Вы должны мне верить.

– Я верю, – немного грустно улыбнулся он. – Самое ужасное, что хоть в багажнике вашей машины уже и лежат два моих чемодана, я совершенно не представляю, как буду без вас ТАМ. И все же это очень хорошо, что я уезжаю.

– Почему? – удивилась я.

В тот день я впервые поняла, что Марк тоже может относиться к чему-то с волнением. До этого я была уверена, что его самообладание выручает его в любой ситуации.

– Потому что невозможно смотреть на вас каждый день и не сходить с ума от восторга. Вы... вы уникальны. Постойте, это совершенно не комплимент. Я видел на своем веку много женщин, в том числе и деловых. Но вы – как вы сохраняете себя, свое человеческое лицо? Как вы умудряетесь совершенно не превратиться в хищника?

– Я? Да я давно уже всех рву на куски и питаюсь кровью заказчиков, – усмехнулась я.

– Нет, мне иногда кажется, что вам вообще наплевать на деньги.

– Это вы загнули! – возмутилась я. – Деньги нужны всем.

– Это верно, но... только вы ради них никогда не опуститесь до подлости или предательства. Хотя большинство тех, кого я видел на вашем месте, делали это сразу же. Практически в первый день.

– Вы думаете обо мне гораздо лучше, чем я есть на самом деле. – Я всерьез смутилась и отвернулась. Ведь я-то знала, что такая моя чистоплотность объясняется всего-навсего тем, что мне лично от этих денег достается самая малость. Моя семья, Андрей и его докторская (тогда он только-только ее защитил), его космос, его мечты и стремления – я работала ради будущего, которое мне не принадлежало. А поскольку так было всегда, то я действительно испытывала некоторое равнодушие к заработанным деньгам. Я работала ради самой работы. И... ради того, чтобы хоть иногда видеть восхищенные глаза Марка – а это уж почти невыполнимая задача. И уж, во всяком случае, я совершенно не собиралась ставить его об этом в известность.

– Послушайте, Елена Петровна, я хочу сказать вам, раз уж все равно уезжаю и такого шанса больше может не представиться: мне кажется, вашему мужу страшно повезло, что рядом с ним именно вы. Может быть, я чего-то не знаю, но он должен каждый день радоваться, что вот так, вслепую, еще в далекой юности он случайно вытянул счастливый билет.

– Вы ошибаетесь, – грустно ответила я. – Это мне достался счастливый билет, это он, Андрей, достался мне. Таких, как я, полно!

– Какую ерунду вы говорите, – возмутился Марк. – С чего вы взяли?!

– Андрей уникален! И он делает по-настоящему большие дела. А я – я просто зарабатываю деньги. Это может каждый.

– Я ничего не знаю про вашего мужа. Не знаю и не хочу знать. – Марк отодвинул тарелку с салатом, допил вино и подозвал официанта. – Счет, пожалуйста. Я уезжаю именно потому, что... неважно. Но я знаю вас. И даже если ваш муж – настоящее восьмое чудо света, все равно он недостоин быть с вами, раз не может сделать вас счастливой. Именно потому, что позволил вам думать о себе так.

– Марк, не сердитесь. Это все ерунда. Давайте не будем портить день вашего отъезда, зачем нам думать о моем муже? – Я шла за Марком к лифту и думала, что это несправедливо – в такой вечер и с таким человеком снова обсуждать проблемы моего мужа.

– Вы считаете? – неожиданно повернулся он ко мне.

– В смысле? – опешила я.

Подошел лифт и мы зашли в него.

– Вы считаете, что сегодня нам не стоит думать о вашем муже?

– Ну конечно! – пожала я плечами.

Марк стоял, повернувшись ко мне в пол-оборота и смотрел на стену. Двери кабины закрылись, и я спросила:

– Нам на какой?

– А?

– Нам на первый этаж? – повторила я вопрос. И вдруг поняла, что сейчас произойдет что-то неожиданное, невероятное, то, чего я (честное слово) никогда не ожидала от Марка.

– Нам – да, – кивнул он.

Потом подошел ближе, наклонился... Его взгляд словно прожег меня. Никогда не думала, что он может так смотреть. Я судорожно облизнулась. А Марк выдохнул и сказал:

– Останови меня.

– Зачем? – еле слышно ответила я.

И тогда он меня поцеловал.

Мы были знакомы почти четыре года. И если судить по его поцелую, по тихому стону, с которым Марк прижал меня к себе, он хотел этого все четыре года нашего знакомства. Да и сама я этого ждала уже очень давно...

Я до сих пор дрожу, когда вспоминаю полумрак того безликого номера для командированных. Мне было все равно, что меня окружает. Марку тоже было все равно. Ему было неважно, сколько времени и не опоздает ли он на самолет. Мы не включали свет, мы молчали и ничего не говорили, нам не нужна была музыка, мы не искали свечи. Нам не хотелось никакого провоцирующего и возбуждающего интима. От одного простого факта, что мы тут, мы вместе и на нас почти не осталось никакой одежды, мир мог разлететься на куски. И я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем нас вырвали из этого нереального полузабытья. Думаю, много часов. Много, много часов, которые мы провели, прижавшись друг другу.

А потом раздался телефонный звонок. Я до сих пор думаю, а может, все пошло бы иначе, если бы не было этого звонка? Может, Марк не включил бы свет над кроватью, не опустил голову в ладони и не начал бы говорить о том, что не имеет права разрушать мою жизнь. А я не молчала бы подавленно, а нашла бы в себе силы ответить. Сказала бы что без него, Марка, моя жизнь все равно не будет иметь никакого смысла. Жалко, что тогда я еще и сама не знала этого.

Мне позвонил Андрей. В тишине нашего номера его слова были хорошо слышны не только мне, но и Марку. Я взяла телефон машинально, потому что при моей работе никогда нельзя было пропускать звонки, это могли быть важные клиенты.

– Алло, – ровным тоном, скрывая дрожь от прикосновений Марка, сказала я. Честное слово, я не знала, кто звонит. Определитель номера плохо срабатывал на городские номера.

– Привет, Еленка! – сказал Андрей очень веселым голосом.

Я почувствовала, что моментально начала краснеть.

– Привет. – Я постаралась сохранить спокойствие.

– Ты во сколько дома будешь? – поинтересовался Андрей.

– А что?

– Нет, ничего. Я просто думал поужинать вместе. Сегодня мама уезжает с ночевкой к тете Зое. Может, посидим? Уложим Мишку, все такое... только ты и я.

– Конечно, – кивнула я. Я просто не знала, что еще сказать. «Извини, дорогой, давай устроим милый интимный ужин завтра, потому что сегодня я и так уже в интиме по самое не балуйся» или «Подожди, я только оденусь и рассчитаюсь за номер»?

– Что тебе приготовить? Хочешь, я куплю пиццу?

– Смотри сам, – лепетала я.

– Ну, не буду мешать. Ты на переговорах? – поинтересовался Андрей.

– Да! – выдохнула я.

– То-то у тебя голос такой... сдавленный. Ну, не задерживайся! – попросил муж и повесил трубку.

Марк включил свет и сел на кровать, спиной ко мне. И опустил голову в ладони. Потом с видимым усилием распрямился и сказал себе под нос: «Я не имею права разрушать твою жизнь». А я молчала, просто потому, что совершенно не знала, что можно сказать в такой ситуации. Если бы Андрей спросил меня о чем-то через день, через месяц. Если бы мы с Марком успели хоть словом обмолвиться о том, что произошло, – может быть, он не улетел бы, а Андрей больше никогда не предлагал бы мне пиццу на двоих.

Во всяком случае, мне хочется думать, что так бы и было. Но случилось то, что случилось. И Марк улетел, попросив меня остаться друзьями.

– Конечно, о чем речь? Разве мы обязательно должны ссориться из-за того, что случилось? Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

– Да, – кивнул Марк, стоя перед проходом к таможеннику в Шереметьево. – Я знаю. И именно поэтому прошу.

– Мы обязательно останемся друзьями, – заверила я его.

– Это не так просто, – сказал Марк, теребя в руках билет на самолет, на который нам удалось не опоздать. – Я пытался не допустить до этого. Но теперь, скорее всего, я потеряю тебя. Совсем. И все же давай хотя бы попытаемся. Сделаем вид, что ничего не было.

– Я попробую, – растерялась я.

Марк оказался прав. Это действительно было непросто, но со временем мы научились, мы перестали искать второй смысл между строчками писем по Интернету, мы перестали замирать от волнения, когда слышали друг друга по телефону. И смогли вполне мило пообщаться, когда Марк впервые после отъезда вернулся в Москву.

– Отличный ресторанчик.

– Рад, что тебе понравилось.

– И откуда ты их берешь? Ведь ты вообще живешь в Париже!

– Старая информация.

– А в Париже ты тоже знаешь все хорошие ресторанчики?

– Конечно. И если ты когда-нибудь будешь в Париже, я устрою тебе экскурсию.

– Правда? Как мило! Может, и правда, махнуть в Париж?

– А еще лучше, приезжай в отпуск и махнем в Прованс. Там самые удивительные места, самые прекрасные ресторанчики. – Мы говорили как старые, давно не видевшиеся друзья. И нам снова было хорошо вместе. С той только разницей, что мы были на «ты» и Марк называл меня Элен. А потом мы и вовсе забыли обо всем и, как ни в чем не бывало, обменивались новостями и фильмами. Скоро я совсем перестала вспоминать, как нежны и умелы были его руки. Одна ночь, несколько часов – разве она могла что-то значить?

А теперь я развелась с Андреем. Приходя домой нередко плакала, потому что одиночество, к которому, казалось бы, я уже давно привыкла, навалилось на меня тяжелой бетонной плитой.

Сложно сказать, что было для меня хуже – то, что Андрей ушел, или то, что он забрал с собой часть моих денег. Не знаю, не знаю. Деньги – это такая штука... Я отдавала их всегда. Сначала ради свободы, потом из чувства вины, из жалости, из сострадания.

Ведь Андрей остался без работы, без мечты, без космоса. Я посчитала несправедливым оставить его еще и без денег. Всю жизнь его простые бытовые проблемы решал кто-то третий. Сначала мама, потом я. Теперь, видимо, пришла очередь Манечки.

А может быть, правильнее было бы не жалеть Андрея? Может, нужно было дать ему возможность отвечать за все самому?

Да что теперь говорить. Все случилось как должно было случиться. Наша семья распалась, Марк был от меня далеко, а сама я почти каждый день рыдала у себя дома.

Хотя нет, я, конечно, ходила на работу, руководила автоматизацией и даже смоталась в командировку в Казань. Целый месяц ездила в офис, стояла в пробках, переключала радиостанции, но так и не призналась себе, что жизнь моя стала пуста. Не без Андрея, нет, – без Марка.

Он звонил почти каждый день и спрашивал, как я себя чувствую. Я отшучивалась, говорила, что уже лучше, что все прошло и рана затягивается и что теперь точно буду счастлива, ведь, по крайней мере, я буду сама себе хозяйкой.

– Элен, хочешь, я приеду? – спрашивал Марк.

– Ну что ты. Зачем из-за меня отпрашиваться на работе. Я уже почти в норме! – врала я.

Мне не хотелось, чтобы Марк жалел меня. Пусть лучше я сойду с ума от одиночества и депрессии, чем Марк увидит меня в таком состоянии.

– Я не буду отпрашиваться. Я оформлю командировку, – заверял меня он.

Но я была непреклонна и запрещала ему даже думать о приезде в Россию.

– Нет, не сейчас! – умоляла я.

Марк злился, говорил, что я стала, вероятно, упрямой, но оставался там, во Франции. Почему? Неужели ему было трудно пойти и взять билет и наплевать на мои слова? В общем, я заливалась слезами от жалости к себе и почти забыла о том, что судебные решения – это не только и не столько слова, сколько реальные и, кстати, очень неприятные действия.

Прошло чуть больше месяца после суда. В один из дней вдруг позвонил Андрей. Вот уж чьих звонков я не ждала. А зря. Стоило бы подготовиться. Ведь что имеет начало, имеет и конец.

Андрей сказал, что накануне получил в регистрационной палате документы на квартиру и готов встретиться и обсудить детали.

– На МОЮ квартиру! – уточнила я.

Андрей помолчал, вздохнул и продолжил:

– На НАШУ квартиру. И думаю, что нет смысла скандалить по этому поводу.