Глава 12
Все по-взрослому!
Мои родители и слышать ничего не хотели про Константина до тех пор… пока с ним не познакомились. Я долго не могла решиться на это, все тянула, придумывая для мамы какие-то отговорки, но она, в конце концов, меня победила. Она сказала, что, если я привезу Костю к ним на дачу, мне не придется туда переться одной и пешим ходом. Тем более что мы там, в лесу неподалеку, с ним познакомились. И я сломалась.
Это знаменательное событие случилось в первых числах ноября, когда мы традиционно всей семьей праздновали победу в деле революции, от которой у всех нас, в общем-то, были одни только проблемы. Но праздник-то тут при чем, верно? Седьмое ноября, красный день календаря, все такое. Официально этой датой мои предки заканчивают дачный сезон, укрывают розовые кусты, запирают дом на зиму. Но прежде мы пробуем папино молодое вино из черноплодной рябины, очень вкусное, что и было по достоинству оценено Константином.
– О, это просто прекрасно! Вы что, правда делаете его сами? – восхитился он, смакуя терпкий вкус нашей бормотушки.
– Ну а что? – засмущался папа. – Делаем. И будем делать! Еще налить?
– Да, спасибо. Какая прелесть. Дадите рецепт? Я бы тоже такого себе навертел. – Костя держался спокойно, уверенно, достойно. Это скорее меня болтало из стороны в сторону, крутило на месте и заставляло раз за разом наполнять то и дело пустеющий бокал.
– Деточка, ты только не напейся, ладно? – попросил меня смеющийся папа и повернулся к Косте. Сегодня именно он был главным блюдом дня. – Так вы, значит, архитектор. Очень непростая профессия. Помню, в Москве была история: ваш коллега спроектировал дом, а туалеты в нем пририсовать забыл. То-то потом жильцам радостей. А у вас ничего подобного не случалось?
– Даже не знаю, чем вас порадовать, – задумался Константин. – До такого идиотизма я не доходил, и крыши у моих зданий вроде пока не отваливались. Однажды, правда, у меня на объекте строители окна прорезали такие узкие, что квартиры больше напоминали бы склепы, чем жилище для живых людей. Но я это вовремя отследил и пресек.
– Надо же, какой кошмар, – сунула нос в разговор мама. – Сейчас так строят, что прямо глаз да глаз за всеми этими нелегалами.
– Да, буча была большая. Пришлось полностью переделывать несколько этажей, менять подрядчика. Но вообще-то у меня довольно-таки скучная работы. Для не увлеченных, я имею в виду.
– А вот наша девочка пишет всякую ересь, которую я и читать-то боюсь, – поделилась добрая мамочка.
– Спасибо, мамуля.
– Пожалуйста, дорогая, – с готовностью кивнула она. – Однажды она показала мне статью, которая называлась примерно так: «Пожилому американцу пересадили лицо трупа».
– Как-как? – ахнул Костя, расхохотавшись.
Я нахохлилась и подлила себе еще винца.
– Да, что-то в таком духе. Оказалось, что на самом деле это был рассказ о пластической операции после ожога. А еще как-то она написала целый очерк о метеоритах, их траекториях и всяком подобном. Очень, кстати, неплохой очерк. А назывался он «Конец света: что за штуковина несется к Земле?». Представляете, что думали люди, читая в Интернете такие заголовки. Я смеялась как ненормальная. И можно ли считать это приличной работой, скажите на милость?
– А я не представляю, чтобы я вот так сел и что-то там написал. Рассчитать бетонную конструкцию еще куда ни шло, но только никаких слов. Со словами у меня проблемы. Саша знает, это не моя сильная сторона.
– Это и не нужно, – возмутился папа. – Зато у вас настоящее мужское занятие. Знаете, мне кажется, вы очень хорошо влияете на нашу Сашку.
– Да? – хмыкнула я, покосившись на бокал.
Интересно, в чем это самое влияние выражается? В том, что я дергаюсь теперь от детских голосов и больше пью? Забавно, как быстро мой папа сменил гнев на милость. Да о чем я, они понравились друг другу с первого же взгляда. Я не сомневалась, что мой Костя – настоящий клад, который по чистому недосмотру и на крайне непродолжительный срок оставался один. Но они понравились друг другу несколько другим образом, и это меня смущало. Это напоминало встречу двух старых друзей, может, даже каких-то однополчан, которые не виделись долгие годы. Между ними было очень много общего. Слишком много. Они обсуждали марки машин, политику глав различных государств и футбол. Они, как оказалось, болели за один и тот же «Зенит», а я ведь даже не знала, что мой любимый мужчина за кого-то там болеет. Они долго и с волнением говорили о перестройке, вспоминали былое. Выяснилось, что оба в девяносто третьем (кажется) были около Белого дома, смотрели на Ельцина на броневичке. Костя тогда потерял работу и сильно нервничал.
– Да уж, врагу не пожелаешь таких перестроек, – вздохнула мама. – А Санька тогда уже школу кончила?
– А? Да нет, кажется. Классе в седьмом была, наверное, – сказал папа, отчего я чуть не поперхнулась своим вином.
Отличные у нас посиделки. Теплая компания старичков на лавочке, и одна симпатичная молоденькая соплячка, которая пороху не нюхала. И Костя прекрасно вписывается в этот коллектив бывалых и тоже смотрит на меня не без некоторого превосходства. Мол, ты еще совсем дитя, и что бы ты понимала.
– Зато теперь я выросла. И с ним живу, – зачем-то ляпнула я, разбив только что завязавшуюся идиллию, пока она не успела дать бутонов и цветов.
Возникла некоторая неловкая пауза, после которой мама, откашлявшись, спросила:
– А что же вы, Костя, не захватили деток? Они бы тут побегали на воздушке.
– Не все сразу, – хищно улыбнулась я. – Захватим в следующий раз. Воздух никуда не денется. Дети тоже.
– Саша, ты перебрала, по-моему, – вспыхнула мама и покраснела.
Я отвернулась к окну, посмотрела на серое небо, полное не излившегося еще дождя, и разозлилась на саму себя. В конце концов, что плохого в том, что Костя и мои родители нашли общий язык. Что такого, что они имеют какие-то общие интересы, общее прошлое? Или меня действительно впервые задело то, насколько мы с ним разные. По возрасту прежде всего, но и во многом другом мы сильно-сильно отличались. Я старалась не замечать этого, потому что он по-прежнему оставался для меня самым лучшим человеком на свете. Самым притягательным мужчиной, которого я когда-либо встречала. Но, помимо этого, помимо того, что он был прекрасным отцом, терпеливым и спокойным человеком, великолепным любовником, еще он был совершенно другим. Дом, дети, работа, я. Газета, EURONEWS по телевизору, спортивный канал. А от радиостанций, транслирующих современную музыку, у него болела голова. Он мог читать детям на ночь по пять сказок подряд, а я уже к середине первой засыпала сама. И Алеша будил меня словами:
– Ну? А что Баба-яга-то? Съела Иванушку?
– Съела, съела. С майонезом на перепелиных яйцах, – однажды ответила я, потому что не люблю, когда меня будят. После чего еще полчаса успокаивала ребенка, объясняя, что я пошутила, а Иванушка жив-здоров и скоро женится на дочери царя. Но сказки меня с тех пор читать не просят почему-то. От греха подальше.
А вообще мы жили довольно мирно. После судьбоносного знакомства с моими родителями жизнь окончательно вошла в свою колею и все наконец стало всех устраивать. Мама очень радовалась, что я перестала шляться по вечеринкам и прочим злачным местам, по которым я, если честно, уже начинала немножко скучать. Костя к злачным местам был равнодушен. Он даже ресторанов не любил, предпочитая ужинать дома, около телевизора. Идеал, и только. Даже папа, перед тем как мы уехали с дачи, вдруг сказал мне:
– Дочка, впервые в жизни каким-то чудом ты подцепила хорошего человека. Держись за него, не упусти.
– Что значит – держаться? – спросила я у Тоськи, придя на работу. От папиной фразы меня коробило потом неделю. – А почему бы ему не держаться за меня? Я что – хрень какая-то? И потом, что-то я не пойму, почему их вдруг перестало волновать, что он намного меня старше и с детьми. Как-то они непоследовательны, не находишь?
– Все объяснимо. Твой Костя – серьезный человек, с которым можно создать настоящую семью. Это не твои обычные шашни, понимаешь? – пояснила она.
Я нахмурилась:
– Нет, не понимаю. Что значит – шашни?
– Ну… как у вас с Сашкой было, – добавила она, отчего я побагровела.
– И что же у нас с Сашкой было, по-твоему?
– Не зли-ись, – примирительно протянула Тося. – Ты же просто развлекалась. А тут все по-взрослому.
– Да? – уперлась я. – Ты никогда и ничего не понимаешь про меня.
– А, это конечно, – хмыкнула она. – Ты инопланетянка.
– Может быть, – дернула я плечами.
Надо же, всем нравился Константин, но никто не верил в меня. А ведь я, между прочим, так старалась, так старалась. Уже практически выбилась из сил. Ведь именно мне ради нашей любви пришлось пожертвовать очень многим. Костя приезжал домой под вечер усталый, измотанный, высосанный нашим многонациональным городом, где стресс витает в воздухе, как новый, дополнительный газ, смешанный с кислородом. Мы вдыхаем стресс каждый раз, заходя в метро или стоя в очереди в кассу. Костя ложился на диван, включал свой бесконечный спорт, прикрывал глаза и говорил, что единственная радость его – это я. Помимо детей, конечно. Дети – само собой, ради них мы и живем (его слова). И поверьте, я очень старалась, чтобы его радость не ослабла. Я делала все возможное и даже больше.
– Хочешь, я буду забирать Алешу из садика? – сама, по доброй воле, предложила я, когда увидела, как сложно ему договариваться об этом с Лилией Филипповной.
– Нет, это неправильно. Ты не должна, – возразил он, но я закрыла ему рот рукой.
– Никто никому ничего не должен. Но ведь мы вместе, и проблемы у нас общие. И потом, если я буду забирать его сама, мне не придется сталкиваться каждый вечер с твоей тещей. А это уже награда.
– Ты уверена? – улыбнулся он, и с тех пор почти всегда, закончив рабочий день, я неслась в садик за Алешей, который, конечно же, каждый раз обижался, а я успокаивала его тем, что папа зарабатывает для него же, Алеши, денежки. А потом я устала каждый раз объяснять, почему снова в саду не его обожаемый папа, а совершенно неинтересная тетя Саша (при слове «тетя» меня каждый раз выворачивало).
– Зайчик, а если я куплю тебе шоколадку, ты не будешь меня изматывать? – полюбопытствовала я однажды, пока ждала окончания его облачения в куртку и штаны. Одевался он медленнее черепахи. За то время, что он тратил на натягивание одного шерстяного носка, приличная змея могла бы уже полностью сменить кожу.
– Шоколадка – хоошо, – разумно кивнул он.
– Тогда так. Если мигом оденешься без всех своих претензий – то чупа-чупс. Идет?
– Идет, – согласился он, и мы ударили по рукам. – А что такое пьетензия?
– Это когда ты все время болтаешь, понял? Хочешь конфету – делай все тихо и быстро, – исчерпывающе пояснила я.
С того дня наши сборы стали проходить бодрей и веселей. Я заранее припасала какую-то вкусность, и через какое-то время проблема с повестки дня снялась. Конечно, она была не единственной. Даша, к примеру, продолжала следить за каждым моим шагом, проводя сравнительный анализ между мной и «нормальными» женщинами. Она отказывалась есть ту еду, которую я умудрялась изготавливать для них, не хотела пускать Шушку к себе в комнату, чтобы та могла посидеть на ее подоконнике. Другие подоконники Шушка игнорировала.
– Ну что тебе, жалко? – возмущалась я.
– Она пахнет. Я не люблю кошек, – демонстративно заявляла эта маленькая мерзавка.
– Все дети любят кошек, а ты нет? Посмотри, какая она красивая, – пыталась уговорить ее я, но Даша оказалась так же упряма, как и я. Никогда не думала, что дети могут быть такими невыносимыми. И педантичными. Эта девочка с маниакальным упорством выслеживала меня, когда я забывала вымыть тарелку или ставила чашку на столик в гостиной. Она не давала мне разбрасывать вещи, моментально выходя вперед с каким-нибудь заявлением типа: «А мама бы упала в обморок, если бы увидела, что моя кофточка валяется под кроватью». И смотрела на меня пристально и недобро, всем своим видом давая мне понять, что я и мизинца ее мамочки дорогой не стою.
– Даша, я прекрасно знаю, что твоя мама была очень хорошая. И прекрасно, что ты ее помнишь. Но мы с твоим папой любим друг друга, и нам надо как-то жить дальше, строить отношения. Зачем же ты пытаешься нам все время мешать? – спросила я однажды, когда уже совсем устала от ее выходок.
У меня был тоже тяжелый день на работе, а после него Алеша заставил меня сводить их с сестрой на площадку. Я ненавижу детские площадки, терпеть не могу тупо курить на углу, глядя, как эти маленькие бесенята без устали носятся между горок и лесенок, высыпают друг другу за шиворот песок, кидаются формочками и падают с качелей. Даша командует Алешей, а тот в отместку пытается ее поколотить, а я вроде как за все это должна отвечать. Да еще как-то ухитриться привести их обратно без внешних и внутренних повреждений.
– Если уж папа решил кого-то себе завести, это мог бы быть кто-то нормальный, – ответила она, поворачиваясь ко мне спиной.
– Что ты имеешь в виду? – побелела я.
И это после двух часов на площадке.
– Кто-то, кто умел бы готовить и читать сказки. И не курил бы на площадке! – крикнула она.
Вернувшись домой, почти сразу после нашей ссоры, я увидела на полочке рядом с телевизором в гостиной большую и очень трогательную фотографию из Костиной прошлой жизни. Мама, папа и двое очаровательных детей у них на руках. И все смеются, даже Даша, хотя я уже не верила в то, что этот ребенок умеет не только ругаться и скалить зубы. А главное, глядя на фотографию, я впервые увидела, какая она была – Костина жена. Невысокая черноволосая женщина с подвижным, чуть мальчишеским лицом. В белом платье, оттенявшем легкий загар от южного солнца, она казалась очень милой. Наверное, этот кадр был сделан где-то в Египте или Турции.
– Откуда она здесь? – спросила я, растерявшись. – Ты поставила?
– Да, – сказала Даша, продолжая сидеть на диване, не отрывая глаз от электронной игрушки.
– И что ты хочешь мне своим поступком сказать?
– Я? – преувеличенно удивилась она. – Ничего. Эта фотография всегда здесь была, еще до того, как мама… и после тоже. Только потом, когда появилась ты, папа ее убрал. А я не хочу! Не хочу, чтобы ее убирали.
– Ладно, – пожала плечами я, не желая спорить с ребенком и не имея для этого сил.
Со временем она привыкнет ко мне, со временем все образуется, надо только запастись терпением. Но невольно в мою голову закралась тревожная мысль: «А ты, ты сама-то сможешь к ней привыкнуть? В твоих-то мечтах все было несколько иначе! В твоих фантазиях дети только счастливо улыбались, держа в руках воздушные шарики и мороженое, а вы с Константином гуляли по пляжу и целовались. И все было красиво, сказочно. А уж о том, что ребенок, который учится во втором классе, будет указывать тебе, когда и как мыть посуду, ты точно не мечтала».
Но, естественно, эта мысль, мелькнув на мгновение, исчезла и не возвращалась больше, потому что очень скоро с работы вернулся сияющий улыбкой Константин с подарками для детей и большим букетом цветов для меня.
– Мы закончили объект. Теперь не буду так часто задерживаться, – радостно сказал он. И достал из кармана куртки ярко разукрашенные билеты.
– Папа, это на «Красавицу и Чудовище»? Правда? Мы пойдем? – обрадовалась Даша.
Она даже забыла о моем присутствии и запрыгала вокруг папы, стараясь выхватить у него из рук билет.
– А ты хорошо себя сегодня вела? – игриво спросил он и выразительно посмотрел на меня. – Что вот тетя Саша скажет.
– Я? – растерялась я.
Я должна оценить ее поведение? И что мне сказать? Что она весь вечер третировала меня, что она пытается выжить меня из дома? Что она ненавидит меня?
– Да, Саша, как вы тут провели вечер? Заслужила наша Даша мюзикл?
– Ну… да? Почему бы и нет? А когда идти? – кивнула я, мельком глянув на маленькую интриганку.
Она чуть побледнела и с испугом смотрела на меня. Вот так-то, дорогая, если нападаешь на кого-то, сам же можешь и пострадать, но я – добрая, я тебя добивать не стану.
– В субботу.
– Отлично! – согласилась я.
Все остались при своих – волки сыты, овцы целы. Даша на время выкинула молчаливый белый флаг. Правда, я не была уверена, что люблю мюзиклы, потому что никогда в жизни на них не ходила, но… семья требует жертв, и это не самая большая. Если бы не одно «но», которое случилось со мной на следующий день на работе.
Я сидела за столом, благодушная и настроенная творить добро, и изобретала названия-фразы, которые впоследствии будут притягивать к себе пальчики и мышки скучающих пользователей Интернета. В детский сад сегодня идти не надо, Алешу заберет Костя, никаких иных мучительных домашних дел на меня сегодня не возложили, продукты тоже мирно лежали в холодильнике, а готовить меня уже давно никто не просил. Так что день вырисовывался вполне удачный, и, когда Сашка позвал меня покурить, я с готовностью подскочила, бросила свои недописанные творения и достала из сумки пачку сигарет. Отчего бы не покурить с хорошим человеком, тем более что нам с ним всегда нравилось болтать ни о чем. Что-что, но понимали друг друга мы всегда прекрасно.
– Как ты поживаешь? – спросил он. – Что-то ты все в какой-то беготне, не устала?
– Есть немного. Семья, знаешь, не сладкий мед, – ответила я и рассказала ему, как тяжела и полна сложностей теперь моя жизнь.
Я со смехом вспомнила, как упала, когда бежала за Алешей, который выкинул мячик на проезжую часть и норовил броситься за ним под машину. Со вкусным удовольствием пожаловалась на то, как достала меня своими придирками Дарья.
– Ну, ты герой, – с пониманием поддакивал он, прикуривая мне вторую сигарету.
– Точно. А еще я ненавижу братьев Гримм. Что за мути они понаписали, я не могу дочитать ни одной сказки, засыпаю.
– Ты читаешь детям на ночь? – ахнул Саша. – Значит, все действительно серьезно.
– Да, серьезно, – согласилась я, но почему-то мой голос прозвучал очень грустно. «А ведь ты, моя дорогуша, устала, потому что все это и в самом деле не твое, все эти игры, уроки, прогулки, бабушкины звонки, мытье полов».
– А хочешь поехать в пансионат на выходные? У меня есть аккредитация на семинар «СМИ в Интернете – пути развития». Я думал, Тоська поедет, но у нее муж на рыбалке, детей оставить не с кем.
– Какой пансионат? – не поняла я. – Кто платит?
– Контора, естественно, – улыбнулся он. – Два дня в лесу, и все за счет нашей Мари. Ну, поехали? Должна же ты тоже когда-то отдыхать.
– Отдыхать? Да, – растерялась я.
Я, если честно, всегда любила такие тусовки. На них съезжались старые знакомые из других аналогичных фирм, мы играли в бильярд, сидели и трепались в баре, прогуливая обязательные лекции о будущем Интернета.
– Ну, так что? Я тебя записываю? – обрадовался он, а я медленно покачала головой и отвернулась к окошку. Я в эти выходные не могла. Я вообще теперь никогда и никуда не могла. Что я скажу Косте? Что мой бывший парень пригласил меня на халявный уик-энд?
– Мы с детьми идем на «Красавицу и Чудовище».
– Это где все поют в костюмах? Такая сказочка? – ухмыльнулся Саша. – Ну-ну, желаю удачи. Смотри там не усни. Хотя, говорят, что это отличное детское шоу. Знаешь, Саш, я тебя не узнаю. Это ты, ау? Может, ты скоро начнешь и варежки вязать? Ты так влюбилась в этих детей?
– Я влюбилась, – печально ответила я. – Но не в детей. Признаться честно, дети мне совсем даже не нравятся. Алеша еще куда ни шло, а вот Дарья – мой личный кошмар.
– Хороший, наверное, у них папа, раз ты готова на такие жертвы. – Он хлопнул меня по плечу, бросил сигарету в урну и ушел, а я стояла и задумчиво смотрела в окно. Картина в нем не менялась и не зависела от времени года. Все те же дома напротив, те же машины, деревьев нет. Мой любимый город. Мой любимый Костя. Я каждый день мечтаю о том, что наступит вечер, и мы закроем дверь спальни и останемся с ним вдвоем на нашем необитаемом острове сто шестьдесят на двести сантиметров, в нашем маленьком раю. Но все остальное… остальное больше напоминало ад. И хотя я была готова продолжать так жить и даже не собиралась что-то менять, где-то внутри меня поселилась глубокая уверенность, что все это действительно огромна я жертва, моя жертва, которую я ежедневно приношу на алтарь нашей любви. Костя должен это тоже понимать. И оценить по достоинству.
