Глава 11
МЧ в шоке
Я переехала к нему в середине октября. Четыре чемодана и клетка с Шушерой – вот и все, что нажила я за свои двадцать восемь лет.
Я очень хорошо помню тот день, я с самого утра не находила себе места от нетерпения. Мне не хватало сил дождаться, когда же она наконец начнется моя новая жизнь. Счастливая, серьезная, наполненная смыслом. Жизнь вместе с лучшим мужчиной на земле, которого я, конечно же, сделаю самым счастливым. Он верил в меня, вместе со мной мечтал о том, как мы все вместе будем по выходным ходить гулять в парк, как будем лепить снежную бабу во дворе зимой. Тот факт, что я вообще-то никогда не любила зиму, не останавливал меня. В моих мечтах зима была мягкой и пушистой, совсем нехолодной, несмотря на кружевные снежинки на новогодних елях. Что-что, а мечтать я всегда умела.
Накануне мы договорились, что Костя заберет меня на машине сразу, как только накормит детей завтраком и отвезет их к бабушке. Мы выбрали для переезда воскресенье, чтобы на московских дорогах не было пробок. Лилия Филипповна сразу и безоговорочно одобрила наши планы и на все выходные забрала детей к себе, чтобы мы могли устроиться без проблем.
– Сашенька, все будет хорошо, – заверила она меня по телефону, который, как выяснилось, Константин давно уже ей дал на всякий случай, чтобы она всегда могла с нами связаться. Еще он дал мой телефон детям, тоже чтобы они всегда могли мне позвонить, хотя я не понимала, в каком таком случае они могут захотеть сделать это. У них есть отец, бабушка. Зачем я? Но вот такая штука – семья, все меняются телефонами и остаются «на связи».
– Я тоже так думаю, – с энтузиазмом кивнула я.
В конце концов, что тут такого – два человека решили съехаться и жить вместе. Понятное дело, что им придется притираться друг к другу, какое-то время будет непросто. Но мы же взрослые люди, так что справимся. Зато Костя – необыкновенно хороший человек, что в наше время большая редкость, если вдуматься. Все это я говорила маме, пытаясь унять ее беспокойство по поводу «ужасной ошибки», которую я, по ее мнению, совершала.
– Ты? Ты взрослая? – пыхтела она. – Да ты свитер за собой в шкаф убрать не можешь, куда тебе двоих детей на руки? О чем только твой Костя думает? Он что, не видит, что ты сама еще нуждаешься в твердой руке.
– Мам, я давно уже выросла. И вполне способна отвечать за себя, – обиженно возражала я.
– Да? А ты хоть понимаешь, что вместо медового месяца получишь немытые тарелки? – вопрошала она.
Папа же лишь вздыхал и спрашивал, когда наконец я решусь представить им своего избранника. На это я только отводила взгляд и говорила, что как только, так сразу. А пока… Черт его знает, почему я до сих пор не была готова этого сделать. Может быть, потому что боялась, что мои родители выльют на Костю ушаты малоприятной информации обо мне, моем детстве, моем характере и моих дурных привычках. Может, мне не хотелось, чтобы они рассматривали Костю под этой своей родительской лупой. В общем, я защищала наши отношения, как могла. Я не знакомила его ни с кем. Даже с Жанной, что, кстати, было странно, потому что обычно я всегда желала услышать ее мнение о своем новом бойфренде. Но к Косте этот титул мало подходил. Он был кем угодно, но только не бойфрендом.
– Мама, я взрослый свободный человек. И я все решила. Я его люблю, я буду с ним жить.
– Ты свободный человек, который совершает глупость, – посетовала мама, убирая за мной тарелку со стола.
– Может быть, – уперлась я. – Но это ли не есть высшая форма свободы – право на глупость?
– Это ты умеешь, трепать языком. Тебе слово – а ты двадцать, – фыркнула она и закрыла тему.
Я переезжаю, все было решено, и никто бы не смог этого отменить. В воскресенье около двенадцати часов за мной подъехал темно-синий «Форд». Теперь я знала, что это за марка, и уже привыкла к просторному салону Костиной машины, к запаху пластика, к детским игрушкам на заднем сиденье. Я вполне уверенно чувствовала себя и внутри Костиной семьи, потому что стала, как мне казалось, ее частью. Ведь мы вместе несколько раз обедали в машине пластиковой едой из «Макдоналдса», а я оттирала свои джинсы от капель коктейля маленького Алеши. Разве этого не достаточно, чтобы понять, что мы почти сроднились?
– Ты готова? – спросил меня Константин, нерешительно переступив порог моего дома. В последний, так сказать, раз. Мою квартиру было решено пока сдавать, чтобы она не стояла без дела. И риелтор обещал, что на следующей неделе жильцы уже въедут.
Такого количества серьезных решений, как в эти недели, я не принимала никогда в жизни. Я бы, собственно, и теперь их не приняла, но Костя сказал:
– Лишние деньги никогда не помешают, но если ты хочешь оставить себе возможность сбежать от меня, то, конечно, давай не будем этого делать.
– А что, ты правда боишься, что я сбегу? – улыбнулась тогда я.
– О, ты даже не представляешь, до какой степени. Ты меня знаешь совсем недолго, а я отлично понимаю, какой я скучный тип. Так что…
– Вызывай этого маклера или как там его, – махнула рукой я. – Я не собираюсь от тебя сбегать. А деньги действительно не помешают. У нас же дети.
– Да, – с благодарностью кивнул он и крепко меня поцеловал.
Я умильно улыбнулась. У нас дети. Мы – семья и принимаем сложные семейные решения. И, кажется, у меня неплохо получается, только вот, когда я стояла с чемоданами (четыре штуки, как я уже сказала) в коридоре, мне было странно даже думать о том, что через несколько дней здесь появятся незнакомые люди, которых я видела всего один раз в жизни. Они будут сидеть на моем подоконнике, их ребенок будет плакать в моей комнате, они будут вешать одежду в мой шкаф. «Чистоту и порядок гарантируем» – так, кажется, было написано в договоре. Забавно, что я сама никогда не могла гарантировать этому дому порядок и чистоту.
– Ну, ты идешь? – мягко поторопил меня Костя. – Шушка нервничает.
– Да, – кивнула я и вышла во двор.
Отныне я буду жить в другом месте, рядом с большим парком, около другого метро, значит, до работы мне придется добираться по другому маршруту. Как много всего мне придется изменить в своей жизни. Я не знала, где какие в этом районе магазины, и не сразу запомнила код в подъезде, потому что до этого дверь в подъезд всегда открывал Костя. А теперь он выгрузил мои чемоданы из машины, выпустил мою кошку на пол в своей большой красивой квартире и вручил мне связку ключей.
– Это теперь твои. Давай покажу, какой ключ от чего. Этот – от почтового ящика. А этот не помню от чего, но все забываю его снять со связки. Ты в порядке? Ты не жалеешь? – вдруг спросил он, с тревогой глядя на меня.
– А что, что-то не так?
– У тебя… такой нахохленный вид.
– Нахохленный? – улыбнулась я. – Нет, все в порядке, просто непривычно. Я теперь здесь живу, это как-то странно. Нереально.
– А я? Я реальный? – Он взял меня за руку и притянул к себе.
– Можно, я все время буду держаться за тебя? Тогда я точно ничего не стану бояться. – Я прижалась к нему и потерлась щекой о его рубашку.
Он был большой, уютный и пах жареной картошкой с грибами. Оказывается, он приготовил ее на обед, чтобы в суматохе переезда нам не надо было возиться хотя бы с этим. Но суматохи особенной не случилось. Мы перекусили, повалялись в кровати, воспользовавшись отсутствием детей, потом я долго и старательно раскладывала и развешивала свои вещи в его шкафу, занимала полочку в ванной комнате под свои кремы. Потом Лилия Филипповна вернулась с сонными, уставшими детьми. Они полдня гуляли в Лосиноостровском заповеднике, кормили птиц, видели одного ежа, а еще бабушка купила внукам мыльные пузыри, и теперь ей придется отмывать квартиру, так как она вся в мыльной пене. Лилия Филипповна рассказала нам это, пока раздевала детей. А еще она добавила в конце, что очень рада моему появлению здесь.
– Надеюсь, вы подружитесь с нашими крошками. Им так не хватает материнской ласки.
– Я постараюсь, – сказала я.
– Это – вам. – Она протянула мне пакет, в котором лежала бутылка шампанского. Я улыбнулась, поблагодарила старушку, а она подмигнула мне, сказав, что тоже была молодой и тоже влюблялась.
Вечер прошел в тихих семейных радостях, за которыми я пока только наблюдала из партера, не участвуя в них. Костя набирал воду в ванну, спорил с детьми по поводу того, кто первым должен идти купаться, а кто вторым. Алеша хотел вторым, чтобы посидеть в ванной подольше, но Даша справедливо замечала, что, пока она будет купаться, он, как всегда, уснет и завтра пойдет в садик чумазым.
– А свиней туда не берут! – закончила она, демонстративно захлопнув за собой дверь.
– Папа, ну почему! – захныкал Алеша. – Я же тоже хочу вторым!
– Будешь вторым в следующую субботу. Если уснешь, я тебя в воскресенье помою, – мудро пообещал Костя. Я усмехнулась. Алеша был умилительным, а еще более трогательным мне казался сам Константин, такой большой, сильный и в клетчатом фартуке. С пеной на руках.
– Ты не устала? – спросил он меня. – Не хочешь спать? Тебе же завтра тоже на работу?
– Конечно, хочу. С тобой.
– Ч-ч-ч-ч! – зашипел он. – Не при детях.
– Хорошо, – кивнула я, с удивлением поймав себя на том, что мне все происходящее нравится. И пусть это не то же самое, что провести время наедине друг с другом, вечер все равно удался. Начало положено, старт взят, теперь надо только тихонечко запереться где-нибудь и позвонить Жанке.
– Ты счастлива? – спросила она тоном, по которому можно было понять, что она чем-то занята.
– Очень. А ты что там делаешь?
– Я? Выгуливаю собаку. А ты?
– Мы купали детей, а сейчас будем ложиться спать, – широко улыбнулась я.
– Кто бы мог подумать! – удивленно причмокнула моя Жанна и весьма двусмысленным тоном пожелала мне спокойной ночи, конечно же, имея в виду ночь беспокойную.
Я повесила трубку, прислушиваясь к этому незнакомому притихшему дому. Потом вернулась в спальню, надела пижаму и запрыгнула под одеяло. Костя сонно щелкал телевизионным пультом, наконец остановился на каких-то новостях и повернулся ко мне.
– Тебе хорошо? – спросила я.
Он кивнул.
– А тебе?
Я посмотрела ему в глаза и кивнула тоже.
– Интересно, как все будет?
– Все будет хорошо, – пообещал он и уткнулся в новости.
А я задремала, убаюканная бормотанием телевизионных дикторов. Ненавижу новости. И телевидение вообще, оно навевает на меня тоску. Но рядом с Костей это не имело никакого значения.
Проснулась я от странного ощущения, что на меня кто-то пристально смотрит. Открыла глаза и не сразу поняла, где нахожусь. За окном было очень темно, гораздо темнее, чем у меня на проспекте Мира. Еще бы, ведь проспект днем и ночью сиял миллионами огней. Костина квартира выходила окнами в парк.
– А, что? Кто? – спросонок озиралась я, резко подскочив на кровати. Потом нашарила выключатель ночной лампы и зажгла свет. Тени расступились. В дверном проеме, жмурясь, стояла и смотрела на меня Даша. Я взглянула на часы. Какого черта ей тут надо в три часа ночи? – Тебе чего? – спросила я.
Она продолжала молчать. Я поежилась, испугавшись того, что она лунатик и ходит вот так по квартире. Тогда ее нельзя будить. А я разбудила, и теперь что дальше? Не знаю. С крыши она не упадет, потому что она не на крыше. Мои знания про лунатиков очень слабы. Почему мне Костя об этом ничего не сказал? Даша помолчала еще, потом тихо покачала головой.
– Ничего, – и улыбнулась.
Улыбнулась нехорошо, странно и мгновенно исчезла из дверного проема. Я посидела еще несколько минут в кровати в полном изумлении, но потом заставила взять себя в руки, легла, покрутилась, стараясь приноровиться к непривычной подушке. Рядом со мной спал Костя. Он отвернулся во сне к окну, положив руку под голову, и даже тихонько храпел. Он не проснулся, а вскоре и я снова задремала, и к утру маленькое ночное происшествие показалось таким нереальным, что я усомнилась, что этот эпизод вообще имел место быть. Даша, как всегда, бегала по квартире, кричала на брата, отказывалась есть хлопья с молоком (гадость, кстати) и уже в восемь утра, когда Костя в истерике требовал, чтобы дети немедленно прыгали в машину, она умудрилась забыть сменку, так что им пришлось возвращаться обратно. Я, конечно, попыталась разобраться с ее странным визитом. За завтраком, когда Костя вышел куда-то из кухни, я спросила ее:
– Тебе что, не спалось?
– Ага, – ответила она. – У меня бывает.
– И что это?
– Не знаю. Но это началось после маминой смерти, – сказала она нейтральным тоном, словно речь шла о чем-то совершенно нормальном. – Я просыпаюсь и не могу заснуть.
– Ну, ничего. Все будет хорошо, – пробормотала я, потому что не знала, что, собственно, еще могу сказать.
– Нет, – возразила она. – Без мамы ничего не будет хорошо.
– Зачем ты так? – нахмурилась я, но тут вернулся Костя, и Даша больше не проронила ни слова.
Вскоре они уехали, а я доковыряла свой бутерброд, с утра у меня нет никакого аппетита, и тоже отправилась на работу.
Через неделю Костя впервые попросил меня заехать по пути с работы в магазин и взять что-нибудь к ужину. Эта просьба поставила меня в тупик, потому что я абсолютно не представляла, что можно вот так просто купить к ужину. Кроме пельменей, естественно. Но Костя, оказывается, считал неправильным кормить детей пельменями. Вернее, даже не так. Это была позиция Лилии Филипповны, а поскольку до моего переезда именно она готовила детям (и Косте тоже, естественно), то ее мнение не обсуждалось. Сегодня же Лилия Филипповна сказала, что не сможет приготовить ужин, так как уезжает на две недели на обследование в санаторий.
– Ты мне поможешь? Тебя это не затруднит? – спросил Костя на всякий случай, хотя ответ, конечно, был очевиден. Он и подразумевался.
– Нет, конечно. Я что-нибудь придумаю.
– Отлично, – обрадовался он и выкинул проблему ужина из головы.
Я же целый день ходила в задумчивости. Я облазила все имеющиеся кулинарные сайты, зачем-то скачала рецепт лазаньи, но потом вчиталась в описание трехчасовой операции по склеиванию макарон с фаршем и выкинула файл в корзину.
– Ты что, собираешься писать кулинарную статью? – удивился Саша.
– Нет, – буркнула я, надеясь, что он больше ничего не спросит и этот разговор затихнет сам собой.
– Тогда зачем тебе столько рецептов? – привязался ко мне он.
– Не твое дело. У тебя что, работы мало?
– Я полагал, что ты теперь пишешь о происшествиях, – пожал плечами он.
– А я о них и пишу на самом деле. Я просто думала, что приготовить на ужин, – быстро пробормотала я.
– Что? Ты думала что? – ахнул он и снова повернулся ко мне.
На звук его голоса сбежались и другие вампиры. Тоська и Марина Денисовна, как бы случайно проходившие мимо.
– Я буду делать ужин.
– Зачем? – невозмутимо поинтересовалась Мари. – У тебя кончился кипяток?
– Я не могу кормить детей «Дошираком».
– Детей? – вытаращилась на меня Тоська. – А где ты их взяла? Украла? Промышляешь киднеппингом?
– Может, ты уже успела кого-то родить? – предположил Саша. – Сейчас все так ускоряется, наука не стоит на месте.
– Ты что, дурак? – возмутилась я. – Это Костины дети. И он попросил меня что-нибудь придумать на ужин. Только я пока что-то ничего не придумала. Супы я ненавижу не то что делать, даже смотреть на них, тем более есть. Пельменями детей кормить нельзя. А лазанью я не умею готовить и боюсь, что, если попробую, это может кончиться плохо.
– Но зачем ты кормишь его детей? – не поняла Тоська.
– Зачем-зачем, – испытывая непонятную тоску, отвернулась я. – Потому что мы уже неделю живем вместе.
– Так тебе все-таки удалось? – уставилась на меня она. – Сбылась мечта идиота? Ты сделала это?
– Сделала что? – с непониманием крутил головой Саша.
В этот момент у меня на столе зазвонил телефон. Я взяла трубку и снова услышала Костин голос, на сей раз очень взволнованный.
– Что случилось? – спросила я.
– Не знаю, что делать. Я не успеваю за Алешкой в садик. Лилия уехала, а меня срочно вызвали на объект в Тверь, теперь просто разрываюсь. Его надо забрать до семи часов. Лучше до половины даже. Ты сможешь? Я понимаю, что это вовсе не твои проблемы, все из-за Лилиного санатория. Черт, как он не вовремя. Я не представляю, кого еще попросить.
– До половины или до семи? – деловито уточнила я.
– До семи – крайний срок. Так ты сможешь? – несказанно обрадовался он.
Я вздохнула и подумала, что это самое малое, что я могу для него сделать. Ведь я так его люблю, и он так в меня верит.
– Конечно, я его заберу. Скажи только, куда подъехать. И как. А мне его выдадут? Все-таки маленький ребенок!
– Я туда сейчас позвоню, оставлю информацию, твое имя. Слушай, ты чудо. Как же мне повезло с тобой!
– Это совершенно нормально, – прокомментировала я. – Ведь теперь дети – наша общая проблема.
– Нет-нет. При чем тут ты? Ладно, вот Лилия приедет и опять будет его забирать.
– Не волнуйся, все хорошо. О, и, кстати, что мне придумать им на ужин? Что они любят?
– О, да все подряд. Картошку, оладушки, макароны. Сделайте макароны с сыром и не морочьтесь. Ну, я побежал. Целую.
– И я тебя целую, – нежно ответила я и повесила трубку.
Но стоило мне только поднять глаза, как я поняла, что весь наш разговор слушало три пары посторонних ушей. И теперь три пары глаз воззрились на меня с вожделением. Мои коллеги вожделели ответов на свои молчаливые вопросы, они вожделели рассказов о моей жизни, которые в последнее время становились все интереснее.
– И что вам надо? – скривилась я.
– Ты будешь готовить ужин? – спросила Тося. – Серьезно? Ужин для двух маленьких детей? Ты?
– Да. Я буду готовить макароны с сыром! – гордо кивнула я.
– И ты забираешь ребенка из садика? Верно? – уточнил совершенно потрясенный Саша.
Бедный Саша провел со мной столько времени, но не получил от меня ни одной тарелки еды. Что там, когда мы были вместе, даже чай для нас всегда заваривал он.
– Да. Костю срочно вызвали на объект.
– Земля перевернулась? Ты посылала меня подальше, если я просил тебя сделать мне бутерброд. Говорила, что ты независимая дочь города и не станешь ничего делать для мужчин! – угрюмо напомнил мне он.
Я вздохнула и предпочла ничего не отвечать. В комнате воцарилось молчание. Саша насупленно теребил подбородок.
– И ты переехала к нему? Оставила свой дом? Свою холостяцкую берлогу, из которой, как ты сама говорила, тебя не выманит никто и никогда?
– Саша, я… мы… ты не понимаешь… – лепетала я, но слова были напрасны.
– Тебе это надоест, – мой бывший МЧ нервно потер ладонями виски. – Это просто какая-то новая фишка. Теперь ты играешь в мать Терезу.
– Неправда, – сделала жалкую попытку возразить я.
– Нет? Значит, все по большой любви? Значит, его ты так сильно любишь, что готова даже возиться с его детьми, а меня, получается, ты не любила вовсе. Ты же абсолютная лентяйка, сколько раз ты сама мне это говорила!
– Саша, прекрати! – зло крикнула я.
Он дернулся и замолчал. И стоял рядом, напряженный, как струна. И мне, конечно, было безумно жаль, что у нас с ним все так вышло, но… но что поделать, если он прав. Похоже, я никого и никогда не любила так, как моего Костю. И разве не лучшее тому доказательство то, что ровно в половине седьмого я уже находилась в детском садике, в какой-то группе со странным названием «Пострелята» и ждала, пока Алеша оденется. В кармане у меня лежала бумажка с рецептом макарон с сыром, а в сумке пачка макарон, которую я купила у метро. Не быстрорастворимых, а каких-то итальянских, из твердых сортов пшеницы. Продавщица сказала, что это – самые полезные. А детям же нужно все полезное, наверное.
– Алеша, ты не мог бы одеваться как-то побыстрее?
– А почему папа не пьишел? – вместо ответа спросил он.
– Папа занят на работе. Он попросил меня зайти за тобой, – терпеливо пояснила я.
– А бабушка? – обиженно засопел Алеша.
– А бабушка сейчас в санатории, лечится. И потом, нам же с тобой надо как-то познакомиться поближе, подружиться.
– А ты к нам надолго? – с надеждой спросил он.
– Я-то? Очень надолго. Навсегда, – обрадовала мальчугана я.
Надежда в его глазах неожиданно потухла. Он натянул ботиночки, застегнул «молнию» на куртке и молча потопал к выходу. Я растерянно пошла за ним.
– А что, я тебе не нравлюсь? – зачем-то решила выяснить все до конца я.
– Дашка говоит, что ты – мачеха. А что такое мачеха? Это плохо?
– Это не плохо, – выдавила я, будучи совсем не готова к столь сложному разговору. – И не хорошо. Это такое слово, но я не мачеха. Я – просто… ну, просто тетя. И хочу, чтобы мы стали друзьями.
– А ты умеешь делать в жвачке пузыи? – перешел в конструктивное русло он.
Я засмеялась и пообещала завтра же купить нам жвачки и дружно наделать целую кучу пузырей. Пока мы с ним дошли до дома, я успела несколько раз захохотать и с серьезным видом ответить на совершенно невозможные вопросы типа: «А почему кошки шипят на собак?», «А почему Шушеа писает в миску для холодца?» или коронное «Почему жаеную кайтошку можно, а чипсы нельзя?».
– Я тоже люблю чипсы, – по секрету сказала ему я. – Но сегодня мы вместе сделаем макароны с сыром. Ты любишь макароны с сыром?
– Люблю, – кивнул он. – А ты дашь мне сы-ую макаону?
– Зачем? – не поняла я.
Оказалось, что он обожает грызть сырые макароны, но что ему категорически это запрещено, потому что так можно попортить зубы. О том, что запрещено, я узнала от Даши.
– Бабушка бы ему никогда не дала макаронину, – ядовито сказала она, увидев, с каким счастьем брат сосет длиннющую спагетину.
– Да? – растерялась я. – Ну, давай-ка, Алеш, тогда ее выкинем.
– Нет! Можно, я ее доем? – Он умилительно сложил руки и так посмотрел на меня, что я махнула рукой.
Тогда Даша подошла к Алеше и вырвала макаронину у него из рук. Малыш немедленно заплакал, чем вверг меня в транс. А Даша села на диван и стала пялиться в телевизор с абсолютно независимым видом.
– Зачем ты так? – мягко спросила я ее.
Интересно, и что мне теперь делать с рыдающим из-за макаронины ребенком?
– Ему нельзя. Вы же не знаете ничего о детях, – строго заметила она. – И кстати, у вас макароны пригорели. Теперь это есть нельзя.
– Да? – огорчилась я.
Из кастрюли на плите действительно подозрительно пахло дымом. Наверное, в настоящие макароны надо лить больше воды, чем в быстрые. Я схватила кастрюлю, но только для того, чтобы с визгом бросить ее обратно на плиту.
– Горячую посуду берут прихватками! – вдогонку посоветовала мне Даша.
– Отстань ты, – процедила я про себя, дуя на ладони.
Тут, к счастью, вернулся с работы Константин. Дети моментально забыли обо мне и побежали к нему обниматься. Алеша немедленно доложил ему, что я тоже люблю чипсы, а Даша с видом праведника ткнула в меня пальцем и сказала:
– Она дала Алеше сырую макарону.
– Ну-ну, подумаешь. Не беда. От одной макароны ничего не будет, – улыбнулся Костя, и у меня отлегло от сердца.
Он выкинул мои макароны, и мы сварили сосисок, открыв к ним банку зеленого горошка. И хотя инцидент был исчерпан, я впервые с абсолютной ясностью поняла, что с Дарьей у меня проблемы еще не закончились. Или у нее со мной. Это мы еще посмотрим!