– Как же ты, деточка, такое выдержала?

– Какое?

– Ну… Муж – убийца. Страшно же.

– В общем, да… – неуверенно промямлила я. Мы сидели на диване в маленькой гостиной и вели светскую беседу. Мишина мама, Светлана Владимировна, женщина тактичная, старалась как могла не задеть мои чувства, и от этого, наверное, делала только хуже.

– Ну, ничего. Теперь все наладится. Какие вы все-таки молодцы, что приехали.

– А давайте-ка мы рванем завтра в парк на аттракционы? – подал голос папаша. За весь день он еще не проронил ни словечка. Только пожирал меня взглядом, стараясь отыскать на теле и в выражении моего лица признаки прогрессирующей наркомании.

– Отличная идея, – одобрил Мишка.

– Можно. Почему нет? – вяло кивнула я. Семейный уик-энд, что может быть лучше?

– Ты как чувствуешь себя? Все в порядке? – склонился надо мной заботливый Потапов.

– Нормально. Устала что-то.

– Может, хочешь пройтись?

– Ага, – согласилась я. Внезапно я и вправду почувствовала желание выйти на воздух. Все в Мишкиной квартире было маленьким. Шестиметровая кухонька, десятиметровая комната, где рядом с Олеськиной кроваткой (в оригинале, Мишкина облупленная старенькая кушетка) с трудом поместился наш с ним диванчик, где мы предавались страсти, стараясь не слишком ритмично стучать в стену, за которой спали его родители. Такие диванчики издевательски именуются полутораспальными. Именно мне и пришлось стать этим получеловеком, так как Мишка, при всех его великолепных дневных достоинствах, посреди ночи раскладывался поперек пространства и принимался оглушительно храпеть.

– Перевернись, – шипела я ему на ухо и пыталась зарыться в подушку. Но на каком бы боку не отключался Мишаня, ситуация не менялась. Спать с ним было невозможно. Однако, помня «все то добро», я не считала возможным быть стервой. Терпение и труд все перетрут. Меньше спишь, имеешь больше времени.

– Идите-идите, – защебетала мамуля. Новая свекровь отличалась от старой примерно как сахарная вата отличается от горчицы. И то, и другое достаточно противно. И тем, и другим можно заляпаться. Но только сахарная вата считает себя гораздо более приятной на вкус. Вот Светлана Владимировна и считала. Она варила жирные супы в огромных кастрюлях, набивала холодильник котлетами и искренне считала, что я счастлива, раз попала в дом к таким чудесным людям.

– О чем ты думаешь? – спросил меня Михаил, когда мы вышли.

– Ни о чем.

– Ты так поспешно ушла. Олесю не взяла. Что с тобой?

– Ничего, – дернула я плечами. Не рассказывать же ему, что мне душно среди его добродушной родни. И не потому, что они мне неприятны. Они мне приятны, в том-то все и дело. Это-то и плохо, что они – очень хорошие люди. На самом деле. И действительно приняли меня как родную. Я живу в их малюсеньком доме уже два месяца, а они продолжают кормить и поить меня, сидят с Олесей, покупают мне одежду и боятся сказать лишнее слово. А все потому, что «Мишенька же ее любит!».

– Хочешь, пойдем в кино?

– Нет, – буркнула я.

– У тебя плохое настроение? Может, вернемся домой?

– Ты иди, я хочу погулять одна. Не возражаешь?

– Конечно, – соглашался он. Так заканчивались практически все наши прогулки. Интересно, что он думал? Я видела по его лицу, что он строит свои версии относительно моего поведения.

– Наверное, ей тяжело без общения с людьми ее круга.

– Возможно, ее тянет обратно.

– Не дай Бог, она снова хочет этой дряни… – И тому подобные версии. Что ж, все может быть. Хотя нет. В Москве было хорошо, мне практически ничего не было нужно. И вот только одно – необходимость во всем зависеть от этих милых людей, необходимость лгать им. От этого мне становилось тошно и противно. Живя с Лексом, я была гораздо честнее.

– Миша, я тебя не люблю. Прости. Но если ты не против, продолжай тратить на меня свои деньги, время и силы. – Нет, такое я ему сказать не могла. Поэтому каждый вечер на вопрос:

– Ты меня любишь? – я отвечала, отвернувшись к окну:

– Ну, конечно. А как же иначе. – И снова, снова и снова оканчивала день в его объятиях.

Интересно, депрессия навсегда останется составляющей частью моей жизни? Основной ее частью. Этим вопросом я задавалась постоянно. В одну реку не войти дважды, старая истина, которая открылась мне теперь с новой стороны. Но что же мне делать? Как жить? Куда девать глаза, когда мой неуклюжий любовник выпрашивает для себя милости. Нежный, заботливый. Преданный и надежный. Можно ли это все оставить? Смогу ли я обойтись в жизни только этим. Имею ли я право оставить для него такой удел – жить нелюбимым с любимой, любящим с равнодушной? Терзания и муки. Как надоело! Я уходила гулять, забиралась все дальше и дальше, пытаясь заполнить свои дни еще чем-то кроме созерцания собственной подлости. И наконец добралась таки до Китай-города. Родное пристанище бродяг.

– А не пройти ли круги ада по второму кругу, – усмехнулась я про себя, болтая ногами на тысячи раз истертом парапете. А что? Взять в руки гитару, поселиться где-нибудь у Тестовского. Или вообще, на крыше, как и раньше. Как раз сейчас лето. И пусть будет что будет.

– Ты не можешь. У тебя растет Олеся. – Ответил мой внутренний голос. Такое отродье, никак не заткнется. Да знаю я, знаю. Никуда мне не деться от этого треклятого чувства долга.

– Элис, ты? – Окликнул меня удивленный голос. Я обернулась и имела радость лицезреть перед собой старую подругу по безделью.

– Барышня, Ты здесь откуда?

– Я все оттуда же. А вот тебя давно не было видно, – улыбнулась она. Мы потрепались, потрепались. Потом подошел еще народ. Потом этот народ ушел, подошел другой.

– Могу предложить дамам шмали, – предложил какой-то долговязый парень с грязной бандане.

– Плывемте, – кивнула я. Все произошло само собой, легко и не напрягаясь. Я укурилась в доску, порыдала на плече у Барышни, побродила одна по городу, когда Барышня отчалила и поняла наконец, что вот это все – не вариант. Не стоило уезжать из Питера, оставляя позади красивую идею падения на социальное дно, чтобы теперь торчать по подъездам с новым поколением молодых придурков. И уж тем более, травиться травой в ожидании более серьезных допингов. Если учесть, что единственное, что на сегодняшний день мешает мне жить, это неумелый и нежеланный любовник. Будем честными до конца, я не могу оставить Мишку прямо сейчас. Мне некуда пойти, у меня нет денег, я не умею их зарабатывать. Но не стоит, по крайней мере, рассказывать себе сказки на тему стерпится – слюбится. Скажем лучше: поживем – увидим. Рано или поздно я от него уйду. Но для этого надо сильно постараться.

– Где ты была? – спросил меня он, когда под очень поздний вечер я попала в дом.

– Гуляла, – исчерпывающе пояснила я.

– Тебе плохо?

– Хорошо, – мне и правда было хорошо. И не от ведра выкуренной шмали, а от того, что наконец я смогла договориться сама с собой. Но Мишка так ничего и не понял, кроме того факта, что от меня за версту разило чем-то оч-ч-чень подозрительным. Он потемнел лицом и удвоил заботу обо мне. Это, по-видимому, было их семейной забавой – вытягивание заблудшей души. Меня уложили спать и созвали семейный совет. То есть Миша ушел к мамочке шушукаться. С утра все стало еще слаще. Мишка ушел на работу, а вернулся с кипой журнальчиков прямо скажем, совершенно не мужской тематики.

– Ты что, увлекся Космополитенами? – удивилась я.

– Решил полистать. Заинтересовала одна статья. – Покраснел Мишка. Я решила не вдаваться в происходящее, а просто пользоваться его плодами. Поскольку его прелестно исполняющая функции бабушки мама почти всегда сидела дома, я занимала свободное время чтением статеек типа «Узнай все о своей сексуальности» или «Как заставить мужа помогать по хозяйству». Забавное чтиво и очень жизнеутверждающее. По крайней мере, много полезных мыслей я почерпнула именно там. Первый совет звучал просто и банально. «Если хочешь стать преуспевающей женщиной – составь план и следуй ему неуклонно, изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год.» Я составила план. Я поставила перед собой цели, постаравшись соотнести их с реальностью. Во-первых, я хотела никогда больше не употреблять наркотики. И в рамках этого же пункта я решила на всякий случай перестать общаться с людьми, способными меня спровоцировать. То есть, никогда не бывать на Китай-городе. Во-вторых, я бы хотела найти какую-то интересную работу. Или пусть не очень интересную, но чтобы вокруг было много разных, по возможности нормальных людей. Интересно до ужаса посмотреть, как они живут, чем дышат. В-третьих, очень было бы желательно в итоге все же как-то по иному решить жилищный вопрос. Чтоб не мучила совесть, когда в очередной раз я несу чушь типа:

– Прости, котик, у меня сегодня не тот день, – или еще:

– Солнышко, у меня очень разболелась голова. – А когда и это не помогало, я демонстративно уходила прогуляться. Возвращалась в депрессии, дышала на всех мятными конфетами и с полным правом ложилась спать под испуганно-трагические взгляды семьи. Наркоманка, что возьмешь. Понятно, что мятные конфеты – неспроста. Стыдится собственной слабости. Такие выступления я выдавала нечасто, но после этого Миша оставлял меня в покое на неделю минимум. Правда, и его стремление во что бы то ни стало меня спасти принимало в такие моменты гипертрофированные формы. Он начинал ходить за мной, как за больной, доставая меня вопросами:

– Хочешь чаю?

– Бутербродик сделать?

– Давай, я тебя выгуляю, – и обращался со мной, как с умалишенной. А уж когда он начал мне предлагать отремонтировать квартиру, мотивируя это тем, что мне это будет полезно, и попытался заставить меня обедать строго в одно и то же время, я решила перестать спекулировать своим боевым прошлым и пугать его. А то и правда, положат в какую-нибудь клинику для безбашенных и объясняй там, почему нигде нет ни следа от многочисленных уколов, даже застарелых и кровь чиста, как у младенца. Тем более что к тому времени я уже придумала себе занятие по вкусу. Вычитала в журналах.

– Мишечка, можно, я буду изучать английский? – спросила я его сразу, как только поняла, что это то, что мне нужно.

– Зачем? – не понял он.

– Ну ведь ты все время хочешь, чтобы я чем-нибудь занялась, чтобы делала что-то полезное.

– Ну да. Ты хочешь выучить иностранный язык?

– Я хочу попробовать. Можно?

– Да конечно. А как ты будешь это делать? Тебе купить учебник?

– Нет, милый. Оплати мне курсы, – мурлыкнула я.

– Я даже не знаю, где эти курсы искать, – процедил Михаил с сомнением.

– А я уже все нашла, – успокоила его я. Он страшно удивился, так как это совсем не было в моем стиле.

– И где же?

– В журнале. Эль опубликовал рейтинги самых хороших курсов. Лучше всего, конечно, МИДовские, но они очень дорогие. Ну их. Вот у нас есть на Динамо курсы при каком-то министерстве, не помню каком. У них и рейтинг высокий, и цена низкая. Всего триста долларов в год.

– В год? А сколько там учиться?

– Два года, – хлопала глазами я. Миша недоверчиво осмотрел меня с ног до головы.

– Котенок, это же очень тяжело, так много учиться. У тебя маленький ребенок, и все такое. Мама, конечно, помогает, но ты все равно будешь уставать. Тебе нельзя перенапрягаться.

– Да что ты причитаешь, как будто я инвалид какой-то, – разозлилась я.

– Ты и правда думаешь, что потянешь?

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – заскандировала я, осыпая его на всякий пожарный поцелуями.

– Ну раз ты так мечтаешь, то конечно, – я зааплодировала. Что ни говори, Миша редкой души человек. В сентябре я переступила порог курсов.

– What is your name? – спросили меня.

– I want to study English language. – Говорила я через месяц.

– My daughter will be to go into the kinder garden, – радостно щебетала я через полгода. В начале февраля мне удалось договориться с одним детским садиком и Олеся, упираясь и рыдая, отбыла на свою детскую зону строгого режима. Не могу сказать, чтобы это был садик моей мечты. До двух лет практически никуда не брали, так что я не выбирала. Однако заведение, которое гарантировало мне свободный рабочий день, переоценить было трудно.

– Тебе не жаль отдавать такую кроху на пятидневку? – ахала сердобольная свекровь.

– Очень жалко, – врала я. – А что делать?

– Может, как-то сами перебьемся.

– Я хочу найти работу. Для этого нужно располагать временем.

– Ты хочешь работать? – поразились все, словно бы я им сообщила о моем желании стать пресноводной рыбой.

– Не сидеть же мне вечно на вашей шее? – сказала я.

– Но ты так устаешь на своих курсах. Целый день за учебниками, – вздыхали все. Эх, если бы у меня была такая семья изначально, если бы Мишка приходился мне не любовником, а, скажем, братом… Многое в моей жизни пошло по-другому. В одном они были правы. Учебы увлекла меня. Я давно позабыла, насколько легко и без проблем залетают в мою голову знания. Времена, когда я получала пятерки за выученные на перемене параграфы, давно минули. И теперь я с восторгом наблюдала, как моя оскудевшая память наполняется незнакомыми словами и фразами.

– Мне бы еще с кем-то попрактиковаться, – сетовала я на отсутствие под рукой англоговорящей особи любого пола.

– С ума сойдешь с тобой, – скорбел Потапов. Думается, потому, что все чаще он засыпал раньше, чем я заканчивала бубнить очередной список глаголов и прочих частей речи. Стратегия – основа основ. Не можешь отвертеться от секса впрямую, бери мужика измором. В общем, я отводила Олесю в детское исправительное учреждение воспитательного типа, свекровь ее оттуда забирала, не обращая внимания на мои вопли. Жизнь налаживалась. Слава тем, кто придумал эти места для передержки цветов жизни. Ура, ура, ура!