Глава 19
ЖЕНЩИНЫ
Вадим ждал Котова.
И орк знал, что хозяин «Хаябусы» ждет — хотя и не звонил ему, надеясь вернуть мотоцикл втихаря.
Высокий, с какой-то волчьей статью, острым костистым лицом и залысинами, делавшими высокий лоб еще выше. Вадим с четвертого этажа Ирминого дома.
Даже Котов не знал, чем он занимается, — но денежки у него водились, это точно. Пару раз орк наблюдал его в парке с катаной, исполняющим замысловатые упражнения. Катана при этом явно была настоящей. Вадим не так давно переехал из Отрадного в престижный жилой комплекс, в гостях у него часто бывала редактор газеты предсказаний «Пифия» Ники, которую Котяра прилежно обхаживал посредством кофе и лучшего в городе тирамису; однако все попытки катастрофически проваливались. Тощая, влюбленная в свою работу журналистка съедала целые торты, но не в коня шел корм. Так же не шло дело и с Котиковыми ухаживаниями; любвеобильный орк скоро загрустил и переключился на дичь полегче.
Менее всего Вадима можно было представить катающимся на роликах — но он катался, закладывая по ровному бетонному полу паркинга витиеватые круги. Темные шорты, серая футболка без надписей и картинок.
— Наконец-то, — иронично протянул он.
Котов поставил «Хаябусу» на подножку, перекинул рюкзак вперед, без слов достал маску и протянул Вадиму.
— Блин, прости. Так вышло… Тут проводку тебе еще покоцали, я оплачу, сколько в сервисе скажут.
Вадим скользнул взглядом по маске.
— Спасибо, себе оставь. Счет я тебе пришлю, Котов.
Он подъехал к мотоциклу и погладил сиденье кончиками пальцев.
— Очень тебя прошу. Сам захочешь покататься — пожалуйста. — Тонкие губы заломило сардонической улыбкой. — Только за ключами зайди. Но тот, кто его брал, — пусть больше не трогает.
— Хорошо, — сказал орк. — Извини еще раз, Вадим. Как ты сам вообще? Как Ники?
Вадим не ответил, просто по нему стало видно, что разговор окончен. На душе у Котика сделалось кисла и противно. Ну почему он должен все это разгребать, почему он, почему всегда все косяки ему достаются…
И тут он увидел Макса.
Пританцовывая, мотая головой под бесящийся в наушниках ритм, парень шел по паркингу — целенаправленно к синему «хендаю-солярису», замершему в крайнем ряду. Котов сдернул очки на кончик носа и вгляделся.
За рулем новехонькой, только из салона, машины сидела Оля.
Оля.
Лучница Алора.
Макс подошел, наклонился к окошку, все еще пританцовывая; огляделся, наклонился.
И поцеловал девушку, высунувшуюся к нему через опущенное стекло.
Поцеловал.
— Ой-ой, — сказал Котов, отступая к колонне и стремясь с ней слиться. — Ой, ой…
Макс обошел машину, за ним захлопнулась пассажирская дверца, и «солярис» неспешно отчалил.
Котов затравленно оглянулся. Хорошо, что его не заметили, хоррошо. Плохо было все остальное. Алинка… Котов сразу перестал жалеть себя и начал жалеть девчонку. Ну, Макс, ну, жучара… И с кем? С Олей! Девой — как ее назвал Тайтингиль, да уж…
«Проследить!» — вспыхнуло в голове орка. Пальцы быстро ощупали айфон в кармане. Надо их сфотографировать. Алинка девочка своего времени, на слово не поверит.
Следить… на чем?
Его собственный «амарок» в целости и сохранности стоял тут, на парковке, пригнанный накануне Ирмой, — да только ключи тоже были у Ирмы! Подраненную «Хаябусу» Вадим укатил тотчас же, бежать за ним и снова вымаливать транспортной поддержки что-то не хотелось — да и, судя по разговору, милость мотоцикловладельца была не бесконечна. Еще неясно, во сколько встанет ремонт покуроченной инопланетным злыднем проводки…
Орк оглянулся, кусая губы. Машина Оли уже выкатывалась с территории парковки; догонять, надо было догонять!
И тут он увидел, что за руль зеленых «жигулей» — тех самых «жигулей» цвета молодого крокодила, пробудивших в хладном сердце Мастера Войны ностальгию по боевой технике неведомых панцирников, садится седая, аккуратно одетая и причесанная дама. Это была соседка Ирмы по лестничной площадке, знаменитая писательница Наталья Петровна.
Несмотря на степенный облик, Наталья Петровна получила широкую известность благодаря лихим фэнтези-эпопеям из жизни полуголых красавцев с мечами, которые в ходе повествования не столько фехтовали, сколько разбивали женские сердца. Востребованность легкого и горячего жанра, на который вдруг оказалась способна вышедшая на пенсию преподаватель бронницкого ПТУ, позволила ей разжиться прекрасной трехкомнатной квартирой в престижной московской новостройке. Где она продолжала выращивать, холить, лелеять и феерически размножать своих конанов, периодически покуривая на лоджии сигару и поглаживая компаньона — огромного угольно-черного мейн-куна.
Котов рванул наперерез машине, сожалея, что не может немедленно телепортировать сюда миллион алых роз.
— Н-натальюшка Петровна, доброе утрро, доброе, — замурлыкал он, сразу засовывая голову в окошко.
Наталья Петровна заглушила мотор.
— Димочка!
— Натальюшка Петровна, проедемте пошпионим? Я без колес, ну, умоляю. — Голубые глаза сияли прямо в лицо гранд-даме.
Наталья Петровна подобралась и коротко кивнула сухим подбородком на свободное кресло.
— Садись, Котик, — клацнула гильотиной, вставила в истошно-красные тонкие губы толстую черчилльскую сигару и решительно нажала на газ, не дожидаясь, пока орк справится с мудреной и очень дорогой зажигалкой.
Котова бросило спиной в немилосердно жесткое кресло жигуля. Машина, рыкнув движком, выскочила с подземной территории на яркий летний московский свет.
— За синенькой! — показал орк пальцем, спешно пристегиваясь и чиркая кремнем одновременно.
— «Солярис»-хетчбэк, — с достоинством кивнула писательница и, заложив вираж, пошла в перестроение — в крайний левый ряд.
— Каков же сюжет, Димочка? — Дама пыхнула сигарой, выбив из чувствительных котиковых глаз аллергическую слезу. — Любовница? Любовник?
Котяра замахал руками, будто отгоняя от себя дымовую завесу вместе с притязаниями пожилых дам, в последнее время слишком часто одаривающих его симпатией.
— Ну что-о-о вы, что вы говорите? Денег, денег мне должны, Наталья Петровна.
Кивнула снова.
— Хорошая версия. Рабочая. Пристегнулся, Димочка?
Наталья Петровна держала курс уверенно, как сюжетную линию, одновременно лавируя по Третьему транспортному, словно в перипетиях сердечных отношений своих многочисленных героев. Жигуль грозно ревел мотором; стрелка тахометра вползала в красную зону, когда писательница решала поддать жара, то есть газа. Но несомненным было одно — за синим «солярисом» они крались мастерски, то скрываясь за нечистыми коробушками «газелей», то лихо обруливая замешкавшийся импортный автопром.
«Солярис» съехал с кольца и запетлял по московским дворам. Сомнений не было — машинка направлялась к дому Оли-Алоры, к тому самому дому, где сам Котяра провел несколько приятных вечеров и куда они совсем недавно доставили бедовую деваху, зачем-то затеявшую неожиданную гонку за Котиковым «амароком» в достаточно отдаленных от столицы палестинах…
Впрочем, в этот раз любительница знакомств с экзотическими парнями была вполне себе в чувстве — и в совершенно определенном. Остановив машину у подъезда, она покинула водительское сиденье — красивая, яркая, загорелая. И побежала навстречу Алинкиному парню, вышедшему с другой стороны, — хищно, будто сама Цемра, распахивая объятия.
— Максюха-а-а! Сейчас оторвемся!
Котяра прилип к окну зеленого жигуля, запаркованного в тени пушистого дворового куста. Он был невидим, но он был всего в десяти метрах и сейчас мог сделать прекраснейший кадр компромата.
Если бы у айфона так быстро не разряжалась батарея.
Орк с рычанием запулил телефоном об панель. Наталья Петровна вытащила из сумочки кнопочный «Самсунг» и покрутила у него перед носом:
— Держит заряд семь дней!
— Он же без камеры…
— А я, Димочка, никогда не одалживаю денег, — сказала Наталья Петровна. Спустив очки на кончик носа, она, попыхивая уже порядком обгоревшей сигаркой, наблюдала, как Макс пожирает накрашенный рот Алоры, лаская ее томно отставленный зад. — И поэтому покупаю только то, что считаю функциональным и целесообразным. Денег, значит, должны… Поехали, Димочка.
Котов осел на пассажирское место и надулся. День не задался.
Алина, проводив Макса и прислушиваясь к ощущениям в собственном теле, лежала и думала.
Обо всем — и ни о чем.
Вчера, не в состоянии отключиться от происходящего, она истошно звонила Максу — приезжай, ну пожалуйста, я не могу спать одна. Пожалуйста. Ну, Алинке, резкой, современной, в голову не пришло проанализировать, почему она выпрашивает у Максима внимания, — вчера было не до того, было лишь важно, что он приехал и спал с ней. Обнимая своими ручищами, спал и похрапывал ей в ухо. Всю ночь.
Почему-то вспомнился отец и его две секретарши, такие нелепые и беззащитные, в дурацком белье с рюшами; они безуспешно пытались спрятаться от гневного взгляда Ирмы и от нее, от Алинки, щелкнувшей по ним вспышкой новехонького мобильника.
Вспышка.
И взлетающая вверх черная громада джипа.
Алинка снова и снова прокручивала в голове события прошедшего дня. Безумную гонку по московским улицам. Решение, принятое моментально, — решение убивать. Отдавая долг? Просто потому, что хотелось? Или еще зачем-то? Восхищение, негодование, раздражение бушевали в ней, она не могла найти ни названия, ни выхода тому, что владело сейчас ее душой. И даже ночь, проведенная с парнем, за которого она собиралась замуж, не дала ни забвения, ни ответов.
Все было странно. От кого пыталась спрятаться она, Алина, — за Максом? От чего? И зачем? Зачем они будут прятаться в шумном и пышном столпотворении свадьбы?
Она лежала и думала об этом еще полчаса назад, когда его тренированное, мускулистое тело работало над ней. Мир явно изменился, и девочка еще не сообразила, в какую сторону.
Короткий звонок в дверь прервал ее размышления. Мама уехала ворошить похмельный муравейник у дяди Котика, выяснять, что с плечом Тайтингиля; Макс… Макс что-то забыл? Девочка одернула футболочку с Микки-Маусом и побежала открывать.
Яростный блеск алых шелков резанул глаза.
— В-вы…
Она оробела и даже рефлекторно потянула вниз коротенькие пижамные шортики — как бы хотя бы до колен. Сделалось только хуже. Белые склеры с вертикальными зрачками оглядели голый пупок с блесткой сережки, худенькие коленки, накрашенные розовеньким ноготки — и вперились в лицо.
— Я. Голоден. И разочарован.
Она обалдело проследила, как черный металл пистолета глухо стукнул о тумбочку, рядом легли ключи… от «мерседеса»?
Инопланетянин вернулся эффектно.
— Это ваше?
— Теперь мое, — ответил Мастер Войны, утекая алым шлейфом на кухню, к банке протеина. — Мы поменялись.
— На что?
Алина шагнула следом, достала сахарницу и поставила перед ним. Он сыпанул сверкающие гранулы в пол-литровую мерную кружку, где уже был замешан питательный раствор, — сыпанул щедро, через край.
— На самую ценную вещь, какая только есть во всех мирах под всеми звездами. На жизнь.
Мастер Войны выпил и почему-то понюхал край красного рукава.
— Я разочарован. Транспорта нет. Технологий нет. Информации нет, — проговорил он.
— Населена роботами, — закончила Алинка по инерции.
— Что? — шевельнулась тонкая бровь.
— А? Ничего, мультик.
— Анимешка?
Звездный воитель прошелся до окна и обратно.
— Я теперь знаю множество ненужных, бесполезных вещей. Анимешка. Шакира. Ургант. Не знаю одного — как и на чем здесь летать. Двигатель внутреннего сгорания. Внутреннего сгорания, Карл! Кто этот Карл? У вас так принято говорить, почему?
— Вы, кажется, в Интернете пересидели, — безошибочно определила Алинка и заулыбалась.
Лицо Мастера Войны оставалось бледно и недвижно, но девочка видела, какие бури скрываются под этой маской ледяного безразличия.
— Покурить хотите? На балконе можно.
Она не без радости отметила, что удушливый «Беломор» сменился «Мальборо». Пальцы с хищно заточенными когтями оторвали фильтр и утвердили сигарету в углу капризного рта. Алинка, поддергивая свою весьма скромную одежду то вверх, то вниз, вышла с ним.
— А вы на чем сюда прилетели?
— Я прилетел сюда на своем боевом транспорте, конечно. И я был связан с ним. Во мне, вот здесь, — Мастер Войны откинул рукав, обнажив перевитое жилами тонкое запястье со следами рубцов, — был датчик, пеленгатор. Это как… Телефон, и Интернет, и мозг, его и мой… Разумеется, та… она, — его голос хрипнул, — не оставила мне пеленгатора. А транспорт был… сбит. Неловко посажен. Сажала она, но…
— Это не могло пройти мимо… военных. Ну, я так думаю.
— Поэтому я и пришел сюда, — протянул инопланетный воитель, без зазрения совести отщелкивая окурок за окно. — Ты думаешь не так, как я или как ваши старшие матери, у тебя нет связей, канонов… не знаю, как сказать. Твои решения, они очень здешние и очень… иные. Да, я анализировал базы военных, насколько смог. Я же не… как у вас говорится?
— Хакер?
— Не хакер. На поверхности ничего нет.
Алинка заерзала на жердочке балконного сиденья.
— Ух ты, засекречено!
— Да, — сказал Мастер Войны. — Но я подумаю еще. Насилие. Деньги. Решают многое. Я подумаю…
Девочка судорожно выдохнула.
— А вы знаете, у нас кино такое было…
— Кино? — шевельнулась тонкая бровь.
— Да… Глупость, в общем. Там о пришельцах и инопланетных кораблях все знали в желтой прессе. Таких… газетах, которые пишут про странное. Про то, во что никто не верит — а оно раз, и есть.
— Реформа пенсионного страхования, — выговорил инопланетянин. — Странное. Здесь все странное…
И он ушел — вдруг. Безмолвно и беззвучно, лишь слегка прошелестев своей одеждой в пол.
Алинка дотрусила до входной двери, чтобы увидеть яркий хвост, заползающий на лестничную клетку, заперла ее и бросилась к компьютеру — заказать спортпита. С запасом.
— Тайтингиль! — выдохнул Котяра, вваливаясь в квартиру. — Тайтингиль, я на попутках, я… Пробки на кольце, Та-а-ай…
— Имени не усекай! — рявкнул златовласый витязь, сгребая оруженосца. И мотнул почти центнер живого орочьего веса спиной к стене, впечатывая до короткого котячьего мявка. Сияние сошло на нет, но силища, воспринятая эльфом, теперь наполняла его до предела. — Ты! Одежду мою, ты… что сделал?!
Орк забегал глазами, не понимая вины.
— Ну, я замочил же! Все было в крови, я замочил, а сейчас я отстираю, отстирраю, ну…
— Не нужно. Я уже призвал по волшебному стеклу… телефону… дверга. Не нужно.
— Как скажешь…
Котик осторожно протянул лапу и огладил эльфа по плечу. Тот тряхнул еще раз, уже скорее для острастки, чем гневно — и отпустил. Орк юркнул в ванную, откуда сразу раздались звуки бурной хозяйственной деятельности. Они прекратились минут через пять, и хозяин дома вышел с довольным видом, совершенно по-кошачьи стряхивая воду с мокрых рук.
— Ты представляешь, — заговорил тихо, — кажется, Макс изменяет Алине. Ну, то есть как — кажется. Он ей изменяет. Я хотел сфоткать, но… Тайтингиль, ты что? На тебе лица нет!
— Ирма, — коротко сказал эльф.
— Что — Ирма?
— Мы… — выговорил он, — поссорились.
Из оторопи Котова вывел требовательный звонок в дверь. На пороге маячил Изя с длинным плотным пакетом, из которого торчал завиток вешалки.
— Светлейший, одежда. Шьем не останавливаясь. Все понимаем.
— Благодарю. Все ли спокойно, добрый дверг? — Запахивая черные шелковые полы кимоно, Тайтингиль принял сверток и выслушал ответ, что все спокойно, все тихо.
Котов, пользуясь возникшей паузой, а точнее, чтобы выплеснуть внезапное эмоциональное напряжение в какой-то хотя бы немного деятельный акт, пристраивал вынутую из рюкзака маску обратно на стену, цепляя тонкой проволочной петелькой за головку стенного крепежа.
Дверь захлопнулась за Изей, и Тайтингиль молча пошел в комнату — переодеваться. Оглядел комплект.
— Оруженосец, у тебя есть… трусы?
Орк просиял:
— У меня? Сейчас? А… о… есть! — и погрустнел. — А, для тебя? Да, найду, вот!
Гневно отвергнув зеленые слипы с розовым пояском, Тайтингиль взял более нейтральные синие с серым и скоро был безупречен. Но — мрачен.
— Расскажешь, что случилось? — шепнул орк.
— Ирма спросила, люблю ли я ее. Я ответил правду.
— Правду? А на что тут обижаться, ты же любишь ее, и…
— Нет, орк. Эльфы любят иначе. Это слияние душ и сути, когда я постоянно чувствую женщину, ее присутствие, даже когда она не со мной, слышу ее речь, ее мысли… нет. С Ирмой нет такого. И я был честен с ней. И я сказал, что не люблю ее, хотя мое тело отзывается на нее.
— Ты сделал что-о? — протянул издевательский хрипловатый голос.
Котов подпрыгнул на месте и ткнул в сторону Мастера Войны пальцем.
— Ты! Т-ты! Не делай так больше! Не делай! И вообще, стучаться надо! Здесь принято так, стучаться! Зво-нить!
— Я сказал своей женщине правду, — громко выговорил эльфийский витязь, не обращая внимания на суету.
— Правду, вот как. Женщине не нужна твоя правда, Тайтингиль, витязь Нолдорина. Ей нужна своя. Или та, которую она желает слышать. Если эти две правды совпадают, ты делаешься счастлив. Ненадолго, — прошипел Мастер Войны.
— Ты! — не успокаивался Котов. — Знаток женской психологии нашелся!
— Женской, — ответил Мастер Войны ядовитым тоном. — Женской, да. Я говорил, с королевой непросто. Но никогда не скучно. Женский гнев, витязь, остер, но короток. А нам нужно доделать свои дела. И вот что я узнал. У вас тут есть странные люди, которые порой могут знать больше, чем знает ваше правительство. О необычных вещах. Таких, как упавший чужой транспорт…
— Космический? — хлопнул глазами Котов, огорошенный поворотом от личной драмы к розыску инопланетного судна.
— Бесполезное создание, — пригвоздил его Мастер Войны. — Молчи.
— А знаешь что? — прищурился Котяра. — Раз я бесполезное — так и ищи сам своих этих странных экстрасенсов или кто тебе нужен…
«Жаба инопланетная!»
Он не сказал этих слов, но снова Очень Громко Подумал.
— Экстрасенсов? Что это?
— Это вроде магов, ну… я не знаю, как сказать. Те, которые видят, что не видно другим. Эта сила, что есть у Тайтингиля, — у них есть тоже.
— Сила… Сила… — Мастер Войны двинулся к нему, и Котов рефлекторно попятился. — Ты знаешь, где взять этих людей… Котик? — Голос полился патокой.
Котик?!
— Конечно, я знаю! Вот, Вадим, чей мотоцикл ты брал! — Орк интонацией выделил всю адскую противоправность этого действа. — Его девушка, Ники, — редактор газеты, которая пишет о паранормальных явлениях.
— Газеты… — проговорил Мастер Войны, закладывая широкий круг по комнате. — Газеты. О, она лучшая… лучшая… Я не ошибся. Лучшая…
— Что?
— Ничего. Ничего… Нам нужно туда.
Алая фигура замерла перед сидящим на диване Тайтингилем, который хмуро следил за перемещениями яркого пятна по комнате. Склонилась — черные волосы змеисто заструились, белые глаза глянули в душу.
— А перед женщиной необходимо извиниться. Даже если ты прав. Особенно — если прав…
