– Так, Дэвид, проверь-ка это.

Лилли провела его по грязной обочине и остановилась у края насыпи, показав на скопление следов, глубоко отпечатавшихся в глине. К ней подлетело целое облако мошкары, которое она тут же попыталась отогнать, ожидая приближения напарников. На болотистой почве виднелись сотни следов – всех форм и размеров и всех степеней свежести, – многие из которых принадлежали самой Лилли и членам ее группы и были оставлены несколько недель назад. Но некоторые казались более свежими.

– Что это нам даст? – спросила Лилли, указывая на диагональную цепочку следов, ведущую от дороги к лесу – как будто несколько человек довольно быстро углублялись в чащу.

Дэвид посмотрел на отпечатки.

– Похоже, эти люди знали дорогу.

– К месту крушения? – предположил Гас.

– Похоже на то, – ответил Дэвид. – Может, Мартинес решил, что там можно чем-нибудь поживиться. В прошлый раз у нас не было возможности обыскать вертолет. Кто знает, что мы упустили?

Лилли посмотрела на стоящие в отдалении деревья. Густая листва дрожала на ветру, как грязно-зеленые занавески.

Примерно в пятистах ярдах отсюда, в заросшем овраге они когда-то обнаружили искореженный вертолет – пилот погиб, а единственная пассажирка отчаянно цеплялась за жизнь. Дым от пожара давно рассеялся, но остов вертолета, скорее всего, по-прежнему лежал на боку возле русла пересохшего ручья, куда он и упал несколько недель назад. Лилли без раздумий приняла решение.

– Так… Все знают свои задачи. Гас остается возле грузовика. Возьмите с собой дополнительные патроны и воду. Будем переговариваться по рации. Вперед.

Собрав рюкзаки, они пошли вперед по заболоченному лугу.

К полудню они добрались до места крушения. Вертолет лежал на том же месте, напоминая каменеющего динозавра, упавшего замертво на глинистый берег ручья. Винты были оторваны, фюзеляж помят, стекла разбиты – покореженный остов уже начал окисляться под беспощадным солнцем. Возле этой груды металла в грязи виднелись тысячи следов – гораздо больше, чем оставили они сами, – и Дэвид Штерн принялся изучать их. Он не слышал ни хруста веток в отдалении, ни шаркающих шагов мертвых ног, со всех сторон приближавшихся к ним по подлеску. Он весь ушел в изучение маршрута Мартинеса.

На основании отпечатков и расположения некоторых обломков вертолета Дэвид пришел к выводу, что группа Мартинеса не только проходила мимо этого места, но и провела здесь ночь. Дверца кабины лежала в траве слева от носа, рядом с ней валялось мокрое одеяло. В самой кабине обнаружились признаки привала: пустые бутылки, скомканные обертки и пустая коробка из-под патронов. Дэвид как раз освещал фонариком дальние уголки кабины, когда его окликнули.

– Дэвид, посмотри-ка… Вот здесь…

Повернувшись, Дэвид увидел Лилли, которая стояла на коленях на другой стороне пересохшего ручья и изучала покрытую листьями землю.

Дэвид подошел к ней и заметил в грязи четкие отпечатки ботинок.

– Кажутся свежими, да?

– Да, – Лилли показала на более глубокие следы, которые уходили в сторону от основной вереницы следов вокруг вертолета. – Похоже, они провели здесь некоторое время, может, даже встретились с кем-то, а затем ушли вон в том направлении, – она махнула рукой на запад, где тени сгущались среди деревьев. – Пожалуй, надо идти туда.

К этому моменту Гейб и Остин тоже подошли к ним, держа оружие наготове. Со стороны высоких деревьев чуть выше по течению ручья Гейб слышал звуки, которые ему вовсе не нравились, и нервничал из-за этого. Лилли проверила пистолеты и возглавила группу. Она пошла по оврагу, ориентируясь по следам и не спуская глаз с деревьев, которые высились по обе стороны от нее. Остальные не отставали от нее ни на шаг. Все разговоры прекратились.

Повисла тишина. Тишина была густой, тяжелой, напряженной, пронизанной неумолимыми звуками природы – жужжали насекомые, где-то вдалеке струилась вода, – и каждый шаг казался оглушительным взрывом. Гейбу было не по себе. Его терзало какое-то предчувствие. Сердце Лилли билось быстрее обычного. Через некоторое время она вытащила из-за пояса пистолеты и пошла дальше, держа их перед собой.

Они прошли еще около четверти мили – русло ручья петляло среди бесконечных берез и сосен – и начали подозревать, что следы ведут их в ловушку. Тревожные звуки вернулись. Лилли слышала, как недалеко от них хрустят ветки и ритмично шуршит листва, но понять, откуда доносится шум, было невозможно. В воздухе чувствовался смрад мертвецов.

Все подняли оружие, положили пальцы на спусковые крючки, передернули затворы, расстегнули ножны. Глаза стали рыскать по сторонам, сердца громко застучали, мускулы напряглись, уши навострились, по спине побежали мурашки. Лес ожил множеством звуков, и движущимися тенями, и вонью – и это сводило всех с ума. Но откуда наступали мертвецы? Лилли замедлила шаг, вгляделась в листву и внезапно подняла руку.

– Стоп! – громким шепотом скомандовала она, и все замерли на месте. – Все на землю. ВНИЗ! Сейчас же!

Все как один переместились и притаились за поросшими мхом валунами, погруженными в глину. Подняв оружие, все повернулись к Лилли и посмотрели на нее тревожными глазами, а сама Лилли выглянула из укрытия.

Ярдах в пятидесяти от них она заметила просвет среди деревьев, за которым виднелась поляна – просторный, заросший травой луг, – забитая темными фигурами. Сердце Лилли забилось чаще. Справа от нее извивалась узкая тропинка, которая вела от ручья к поляне. Посмотрев на остальных, она молча махнула рукой в сторону тропинки, а затем указала на несколько поваленных деревьев, лежащих в некотором отдалении от них.

Все затаили дыхание и пошли за ней, стараясь не вставать в полный рост и двигаться как можно тише. Лилли вывела их из оврага, и они укрылись за массивными стволами. С этой позиции каждый из них видел поляну сквозь листву деревьев.

– Боже… Да у них тут конференция, – прошептала Лилли, осознавая весь ужас кошмарного пастбища.

Огромная, длиной в пять футбольных полей, влажная от дождя поляна, поросшая дикими травами и раскрашенная множеством цветов – от желтых одуванчиков до красного водосбора, – была заполнена ходячими всех сортов. Часть из них сгрудилась возле обглоданного скелета оленя, над которым роились мухи, а остальные бесцельно бродили по кругу, как пьяные часовые. Кое-кто с трудом двигался из-за отсутствия конечностей или серьезных повреждений корпуса, в то время как другие выглядели так, словно их потрепанную одежду специально изорвали и забрызгали желчью. Лучи солнца освещали это жуткое пастбище, в дальних углах в воздухе, как призрачный снег, летал тополиный пух. Раздавалось слабое хрипение как минимум пятидесяти ходячих.

– Лилли, милая, – наконец тихо начал Дэвид Штерн, – не передашь мне бинокль?

Лилли скинула со спины рюкзак, раскрыла его, вытащила небольшой бинокль и протянула его Дэвиду. Тот приставил его к глазам и изучил лежащую прямо перед ними поляну. Остальные недоуменно смотрели на нее. Остин сидел рядом с Лилли и тяжело дышал. Его волнение, казалось, было осязаемо. Гейб держал палец на спусковой скобе автомата. Ему явно не терпелось уложить все стадо несколькими точными очередями.

Начав шептать что-то, Лилли услышала, как Дэвид Штерн бормочет себе под нос:

– Нет… нет… О боже, нет… нет, – подкрутив фокус, он плотнее прижал бинокль к глазам. – Господи Иисусе… Только не говорите…

– Что?! – не выдержала Лилли, вне себя от страха. – Дэвид, что там?

– Слева, возле оленя, – ответил он. – Тот, что ходит в углу сам по себе.

Лилли посмотрела в бинокль, обнаружила одинокого ходячего в юго-восточном углу поляны, и все ее тело содрогнулось от отчаяния, как только она узнала жалкого мертвеца, бродящего по траве. На мгновение ее желудок скрутило от характерного для первого триместра недомогания, глаза обожгло огнем. В дрожащем и чуть туманном секторе обзора бинокля Лилли разглядела знакомую бандану, повязанную на голову высокого мужчины, и темные баки по обе стороны некогда красивого лица, которое теперь представляло собой кошмарную бледную маску с кадмиевыми глазами и жутким безгубым ртом.

– Черт, – едва слышно выругалась Лилли.

Гейбу и Остину тоже не терпелось заполучить бинокль, и Лилли передала его им.

По очереди каждый из них посмотрел сквозь линзы на залитую солнцем поляну и каждый без слов дал понять, что узнал одинокого ходячего – Остин всплеснул руками, а Гейб с шипением выдохнул сквозь стиснутые зубы.

– Как думаешь, что случилось? – спросил Остин, смотря на Лилли.

Лилли снова посмотрела в бинокль и пробормотала, оглядывая поляну:

– Наверняка не скажу, но похоже… Не знаю… Видишь ту глубокую колею, которая подходит к поляне с восточной стороны?

– Ага, вижу.

– Я тоже заметил ее, – вступил Дэвид, – похожа на следы большого автомобиля – грузовика, фургона, автодома, чего-нибудь такого.

Лилли изучила полукруглый след, оставленный грузовиком или фургоном в том месте, где они либо вышли из-под контроля, либо резко остановились. Почему-то ей казалось, что эта колея каким-то образом связана с гибелью Мартинеса.

Она снова направила бинокль на одинокого ходячего в углу поляны. Мертвец, который некогда был Цезарем Рамоном Мартинесом – бывшим учителем физкультуры из Огасты, штат Джорджия, истинным одиночкой с ярко выраженными лидерскими качествами, – неуклюже шагал туда-сюда в облаках тополиного пуха и лучах солнца, не имея никакой иной цели, кроме добычи еды. Его руки и торс – это было видно даже издалека, даже через линзы бинокля, – были, похоже, сильно обглоданы и разодраны множеством прогнивших зубов. Из вспоротого живота торчали окровавленные внутренности, в дыру в заляпанных грязью штанах выглядывал фрагмент белой кости, из-за чего при ходьбе он не только шаркал ногами, но и сильно хромал.

Вид этого человека, превратившегося в такую жуткую оболочку, поразил Лилли, и внутри нее разлилась невероятная тоска. Она не слишком хорошо знала Мартинеса – хорошо его, пожалуй, не знал никто, ведь он не отличался общительностью, – но в минуты затишья, которые время от времени возникали у них в течение этого года, он рассказывал о своей жизни до эпидемии. Он жил очень скромно. Никогда не был женат, не имел детей, почти не общался с родителями, но любил преподавание, любил тренировать футбольные и баскетбольные команды в средней школе имени папы Иоанна. Когда началась эпидемия, многие собрались в здании школы, надеясь защитить детей и отбиться от первых волн мертвецов. Сам Мартинес пытался спасти целый класс, закрыв его в спортивном зале, но все это было тщетно. До конца жизни его преследовали кошмары о том дне – крики учеников, зовущих маму, звон разбивающихся стекол, хрипы ходячих, чудовищной армией атакующих спортзал… Но хуже всего было чувство вины. Мартинесу с трудом удалось спастись, он пробился к выходу на парковку, но так и не смог забыть жуткие вопли детей у себя за спиной и страшные звуки безумной трапезы ходячих, пожирающих целый класс.

– Судя по этим следам, – наконец прошептала Лилли, – мне кажется, что они выследили его на обратном пути и убили – возможно, переехали машиной, – она опустила глаза. – Его не назвать безупречным, но он был одним из нас. Он был неплохим человеком и не заслужил такого.

Остин слегка приобнял ее.

– Лилли, ты ничего не могла изменить. Он знал, на что идет.

– Наверное, так и есть, – неуверенно пробормотала Лилли.

Остин устало вздохнул.

– Может, нам пора возвращаться? Мы ведь выполнили свою задачу, да?

– Что значит – мы выполнили свою задачу? – сердито буркнул Гейб. – Ничего мы не выполнили, да еще и Мартинес пошел в расход.

– Но мы ведь нашли его? – возразил Остин, посмотрев на Гейба. – Мы выяснили, почему он не вернулся. Больше мы ничего не можем сделать. Дело закрыто.

– Должен сказать, – вступил Дэвид, – я согласен с красавчиком. Вполне вероятно, что все беглецы погибли. Да и до заката остается совсем немного.

Лилли обернулась и осмотрела тропинку, ведущую назад. Кусачих не было.

– Ладно, решено, – сказала она. – Пригнитесь и не шумите… Не хватало еще, чтобы эти ходячие увязались за нами.

Они начали спускаться обратно к руслу ручья, как вдруг Гейб вскочил на ноги и обошел Лилли, встав у нее на пути. Его глаза сверкали.

– Стой! – он слегка толкнул Лилли назад. – Никуда мы не пойдем!

Остин сделал шаг вперед, желая защитить Лилли, но она лишь махнула рукой, велев всем снова пригнуться.

– Не высовывайтесь, мать вашу! – она повернулась к Гейбу. – Какого черта ты здесь устраиваешь?

Гейб едва не прожег ее взглядом.

– Нужно принести доказательство.

– Что-что?

– Губернатор захочет получить доказательство того, что произошло.

– Доказательство?! – изумленно переспросила Лилли. – У нас четыре свидетеля. Что ты хочешь, Гейб, – локон его волос? Неужели ты готов рисковать из-за этого жизнью?

Потянувшись к бедру, Гейб вытащил из ножен нож «Рэндалл», и клинок сверкнул на солнце.

– Делай как знаешь, Лилли… – сказал он. – Но я без доказательства обратно не вернусь.

Не в силах пошевелиться, Лилли смотрела, как Гейб пошел к поляне. Наконец она повернулась к остальным.

– Твою ж мать… Пойдемте, нужно его прикрыть.

Когда они достигли самой нижней точки поросшей деревьями тропинки, все уже держали перед собой оружие, готовые в любой момент открыть огонь. Гейб приближался к поляне, прячась за узловатыми стволами вековых дубов. Лилли шла в двадцати футах позади него, не высовываясь и внимательно смотря по сторонам. Оба полуавтоматических ругера были зажаты в ее влажных от волнения руках. Остин шагал следом, держа наготове глок, а Дэвид замыкал процессию, следя, чтобы кусачие не отрезали им путь к отступлению.

Молчание было мучительным – казалось, на них обрушилась вся тяжесть мира. Каждый слышал только собственное дыхание и гулкое биение своего сердца. На глазах у Лилли Гейб наклонился и поднял с земли камень. Она навела ругеры на толпу ходячих, бродящих по поляне. Пока ни один из мертвецов не заметил их.

Тот монстр, который еще недавно входил в число их близких знакомых, который менее года назад встречал Новый год в компании доктора Стивенса, Элис и Лилли и пил с ними бренди, теперь бесцельно шагал по высокой траве менее чем в двадцати пяти футах от Гейба. Молочно-белые глаза мертвеца скользили по лесу, почерневшие челюсти невольно двигались.

Гейб швырнул камень в сторону Мартинеса.

Напряжение нарастало. Все четверо живых наблюдали за тем, как одинокий ходячий замер и наклонил голову, услышав прямо перед собой глухой удар. Медленно повернувшись на звук, монстр заковылял к центру поляны.

Гейб вскочил на ноги.

Дальше события стали разворачиваться с ужасающей скоростью. Гейб ринулся вперед и налетел на мертвеца, который еще недавно был главой охраны Вудбери, и без промедления, не дав кусачему ни единого шанса среагировать на происходящее, вонзил одиннадцатидюймовое лезвие ему в шею. Нож прошел сквозь эпидермис, хрящи, артерии, мышцы и шейные позвонки с силой лезвия гильотины.

С позиции Лилли казалось, что Гейб сорвал гидрант, из которого фонтаном хлынула кровь. Голова ходячего упала с плеч, тело несколько раз содрогнулось и осело на землю. Подняв голову, Гейб повернулся и бросился обратно к тропинке. К несчастью, ничтожного шума нападения – тихих шагов, хрипов мертвеца и хруста веток – оказалось достаточно, чтобы привлечь внимание остальных кусачих. Лилли поняла это за краткий миг до начала стрельбы.

Оглянувшись, она увидела, что Остин и Дэвид подняли оружие. Из стволов вылетали ослепительные искры – и каждый выстрел сопровождался негромким хлопком. Пули летели сквозь листву и одного за другим валили ходячих в юго-восточном углу поляны.

Гейб уже стоял рядом с ней, держа в одной руке отрезанную голову, а другой доставая автомат.

Одним непрерывным движением он нащупал свободной рукой спусковую скобу, поднял оружие и выпустил длинную очередь. Из короткого ствола вырвалось пламя, пули полетели в приближающихся ходячих и размозжили целую дюжину черепов. В воздух полетели фрагменты ткани и кости, брызги крови алой росой опали на зеленую листву, ожившие мертвецы всех размеров и возрастов задергались и стали беспомощно падать в высокую траву. Раздался щелчок – у Гейба закончились патроны.

На звук стрельбы и запах живой ткани со всех сторон потянулись остальные мертвецы. Вся поляна пришла в движение. Подобно косяку рыб, меняющему направление, как единый организм, толпа бесцельно бродивших из стороны в сторону ходячих повернулась в пьяном танце и устремилась к людям. Лилли поднялась на ноги и попятилась, бормоча:

– Их слишком много, Гейб… слишком много… Мать твою, Гейб, их слишком много!

Стоявший рядом с ней Гейб что-то сердито буркнул в ответ и быстро нажал на рычажок, вынув пустую обойму. Скинув с плеча сумку, он запихал в нее жуткую отрезанную голову, а затем вынул запасную обойму и вставил ее в автомат. Развернувшись, он заметил очередную группу ходячих, приближавшихся к ним справа. Мертвецы клацали почерневшими челюстями, как пираньи. Гейб выпустил еще одну очередь.

Лилли пригнулась к земле. Пули свистели сквозь листву.

Ветки расступились, и еще полдюжины ходячих упало в брызгах крови и частиц мозгового вещества. Тем временем Остин и Дэвид сделали еще полдюжины выстрелов в другой угол поляны и сразили троих ходячих наповал. Лилли пятилась, не видя других вариантов: не было смысла вступать в битву, ведь такое стадо было не остановить. Вся толпа мертвецов, собравшихся на поляне, теперь двигалась в их сторону, все ожившие трупы тянули к ним руки.

Снова раздались щелчки, снова закончились патроны, и в этот страшный миг все трое мужчин повернулись к Лилли, которая не могла пошевелиться. Из-за неистовой стрельбы поляна погрузилась в клубы порохового дыма и поднявшейся в воздух пыли – Лилли едва видела своих компаньонов и приближающееся стадо. Из этой ситуации был лишь один выход – и план действий читался у Лилли на лице. У них оставался лишь один шанс.

Ей даже не пришлось отдавать приказ.

Они побежали.

Продираясь сквозь густой подлесок, Лилли возглавляла группу, перепрыгивая через упавшие деревья и узловатые корни. Она активно работала локтями и прерывисто дышала. Когда-то она была настоящей звездой трека в старшей школе Мариетты и опережала всех на пятикилометровой дистанции, которую могла пробежать всего за девятнадцать минут, и теперь она вошла в свой естественный темп – это был не спринт, не безумная гонка, а размеренный бег, с которым легче всего справлялось ее тело. От страха все мысли о беременности вылетели у нее из головы, все мышцы живота сковало – если боль и была, сейчас было не до нее. Лилли неслась по руслу ручья, и по обе стороны от нее мелькали стволы могучих дубов. Несмотря на свое деликатное положение, она бежала по извилистой тропе, не выпуская пистолетов из похолодевших рук.

Гейб не отставал от нее, переступая мощными ногами, как полузащитник НФЛ, спешащий вернуться в центр поля. Остин бежал следом, тяжело дыша. Дэвид – заядлый курильщик – двигался медленнее всех и с трудом поспевал за остальными. В какой-то момент он оглянулся – ходячие продирались сквозь деревья прямо позади него, – и это неловкое движение едва не привело к потере равновесия, но он устоял и побежал дальше.

Не прошло и трех минут, как они преодолели четверть мили по пересеченной местности.

Наконец, Лилли замедлила темп и засопела, пытаясь восстановить дыхание. Ее поразило, как легко здоровый человек может оторваться от целого стада мертвецов. Раззадоренный ходячий мог быстро напрыгнуть на свою добычу, но на длинных дистанциях у этих тварей не оставалось шансов, а длинные дистанции как раз и были коньком Лилли.

Оглянувшись, она заметила, что мертвецы уже скрылись из виду и не представляли непосредственной угрозы. Лилли отдышалась и подошла к упавшему вертолету.

Вся группа молча обогнула место аварии. Что здесь было сказать? Мартинес погиб, его миссия провалена, а его отрезанная голова болтается в сумке на плече у Гейба. По пути назад к шоссе через заболоченные земли они почти не говорили. Когда они добрались до грузовика, Гас стоял возле него и держал в руке бинокль.

– Какой итог? – спросил он у Лилли, пока она закидывала рюкзак в кузов. – Нашли его?

– Нашли, – ответил вместо нее Гейб и забрался в кабину. – Поехали отсюда.

– А что с Мартинесом? – поинтересовался Гас, садясь за руль. Кузов заскрипел – все остальные забрались на борт, все еще тяжело дыша после бега. Гас повернулся к Гейбу. – Что случилось? Что с вами такое?

Гейб поставил грязную сумку на пол, разместив ее между ногами.

– Просто отвези нас подальше от этого чертова места, Гас, ладно?

Гас завел грузовик и вырулил на шоссе.

По дороге в Вудбери Лилли сидела одна и задумчиво смотрела на проплывающий мимо пейзаж сквозь просвет в хлопающем заднике. Остин несколько раз пытался разговорить ее, но она лишь качала головой, не в силах скрыть отвращение, и продолжала смотреть на освещенные лучами садящегося солнца деревья, стоящие по обе стороны от дороги.

Ее ужасала перспектива возвращения в город с жутким содержимым сумки Гейба. Она полагала, что Гейб более разумен… И все же она не могла ему запретить. Ради Вудбери ей нужно было забыть о своих чувствах. В конце концов, если бы Мартинес погиб в пределах города, кому-нибудь – может, даже самой Лилли – пришлось бы разрубить его на части и пустить на корм кусачим на арене. Так к чему эти метания?

Когнитивный диссонанс.

Лилли вспомнила, как мозгоправ из Мариетты однажды рассказал ей об этом туманном психотерапевтическом понятии – дешевой фразе для описания игр человеческого разума при столкновении с двумя или более противоречащими друг другу идеями. В те далекие времена в Лилли никак не могли ужиться полярные чувства гордости и презрения к себе, но тогда она еще могла позволить себе роскошь заниматься самокопанием и жаловаться психоаналитику на сложности своей простой и приятной жизни. Теперь же нелегко было вставать на защиту морали и этики, определять, что хорошо, а что плохо. В новом обществе все свелось к необходимости пережить еще один день. И точка. Поэтому Лилли было нечего добавить, поэтому она просто глазела на заходящее солнце и каждые несколько секунд чувствовала спазм у себя в животе.

В последнее время живот стал болеть чаще. Лилли не знала причин этого – если причины вообще были, – но стресс явно мог вызвать боль. Она постоянно переживала из-за питания, из-за сна, из-за здоровья. Но как, черт возьми, не сбиться с пути в этом безумном мире? Остин начал планировать небольшие вылазки за здоровой едой. Быстрорастворимая лапша и газировка теперь не годились. Лилли нужно было настоящее питание, причем на регулярной основе.

Когда они вернулись в город и все разошлись по своим делам, Лилли осталась одна. Тем вечером она едва перекинулась с Остином парой слов, хотя Остин, как всегда, переживал за нее. По городу ходили слухи, что Губернатор появится на вечернем представлении на гоночном треке. Остин умолял Лилли пойти с ним. Он чувствовал, что им обоим нужно присутствовать там – как и каждому из жителей города, – ведь Губернатор мог сказать что-нибудь важное.

Остин полагал, что их сообщество достигло поворотного момента в своем развитии, достигло такой вехи, с которой не сталкивался ранее практически ни один из них, – и с минуты на минуту их жизнь должна была измениться. Но ни Остин, ни Лилли, а если уж на то пошло, и вообще ни один житель Вудбери не представляли себе, насколько важным окажется этот момент.