На следующий день Крис Коэн встал в 6:45. Ночью Джонни спал спокойно, и Крис обрадовался, что в клетке у собаки все в порядке. К 7.00 они преодолели лестницу и вышли на улицу. Джонни нервничал и пугался, но выглядел лучше, чем в первый день. Он по-прежнему прыгал из стороны в сторону, то останавливался, то бросался вперед, однако больше не опутывал Криса поводком.

Пока они прогуливались, Крис изучал, что Джонни нравится, а что нет. Его привлекали люди, и он норовил поздороваться со всеми, кого они встречали. На собак он особого внимания не обращал. Мусоровозы псу определенно не нравились. Едва увидев мусоровоз, Джонни заметался, вытаращив глаза, вертя головой и царапая когтями асфальт. Куда угодно, но только прочь отсюда.

Коэну стало жалко малыша, и он принялся успокаивать Джонни, сдерживая улыбку. Охваченный страхом, Джонни напоминал Скуби-Ду. Стоило Скуби увидеть привидение (а это повторялось с пугающей частотой), он бросался прочь, отчаянно вертя лапами и головой под звуки, имитирующие быстрые шаги, шум, грохот, падение осколков стекла. Джонни метался по тротуару Сан-Франциско, в точности как Скуби.

На этом их приключения не закончились. Джонни все было в новинку. Процентов восемьдесят пять времени он проводил, с удовольствием исследуя окружающий мир и помахивая хвостом, а процентов пятнадцать — шарахаясь от него прочь. Так, прежде чем повернуть к дому, они дошли до Лоутонской школы, небольшого двухэтажного здания. Они стояли перед школой, и Джонни, повернув голову, взглянул на Криса. К дверям школы вели широкие и высокие ступени, и Джонни словно спрашивал: «Мне нужно туда влезать?»

Когда Крис проигнорировал лестницу и повернул домой, малыш, петляя, побежал впереди него, и Крис все время спотыкался о поводок.

После утренней одиссеи Джонни предстояло целый день отдыхать у себя в домике и греться на солнце. Но когда в пять часов вечера Коэн вернулся с работы, они опять принялись за дело. На этот раз они направились в парк «Золотые ворота», где было полно собак. Разумеется, едва они вошли в парк, к ним тут же направилась собака. Похоже, она просто хотела пройти мимо, но Коэн не знал, как поведет себя Джонни. Он встал между ними. Когда собака прошла, Джонни оглянулся на нее, однако без всякого интереса. То же самое повторилось и с другими собаками, и все они не очень интересовали Джонни.

Коэн был этому несказанно рад — это давало надежду на то, что в будущем у Джонни все сложится хорошо. Сейчас малыш испуган и неуправляем, но он дружелюбен к людям и не стремится знакомиться с собаками.

Углубившись в размышления, Крис неожиданно почувствовал рывок. Вдоль тропинки прыгала ворона. Да, по отношению к собакам Джонни вел себя безупречно, но сейчас он не мог устоять. Сколько раз эта большая черная негодница дразнила его с ветвей дерева, когда он был привязан в лесу? Разумеется, Коэн ни о чем таком не догадывался, но для себя отметил: ворон мы не любим.

Вкусно отобедав, Джонни вернулся в домик. Он устал и к половине восьмого вечера совсем сомлел. По дому разнеслось его негромкое сопенье.

На следующий день Джонни и Крис встали в шесть часов утра. Крис начал учить Джонни ходить рядом. Он ослабил поводок, и они довольно сносно прошли прямиком мимо школы на стадион Сансет. Поле стадиона окружали открытые трибуны, и Коэн повел к ним Джонни. Крис взглянул на длинные ряды ступеней, затем перевел взгляд на собаку и решил, что надо попробовать. Возможно, из-за того, что дело происходило на открытом воздухе, а возможно из-за того, что здесь у Джонни было мало соблазнов, но пес легко взошел по ним вверх, а затем спустился. Впервые Джонни казался сосредоточенным, и Крис решил, что упражнения помогают ему истратить энергию. Однако в тот день Крису пришлось немного задержаться на работе, и, когда он вернулся домой в шесть часов вечера, Джонни вновь представлял собой сгусток энергии. На прогулке пес резвился от души. Он бросался из стороны в сторону и непрестанно подпрыгивал так, что Крису казалось, будто он шагает по улице, ведя баскетбольный мяч.

На площадке его испугали крики детворы, так же, как пугал шум ветра, проезжающие мимо машины и шорох листьев под ногами. Если утром он держался молодцом, то теперь заметно нервничал.

Но не все было потеряно. За обедом Крис попробовал покормить собаку из рук. Он уселся на пол, вытянув ноги. Джонни стоял у него между ног. Крис приказал Джонни сесть и показал как, когда поначалу пес не понял. Каждый раз, когда Джонни выполнял команду «сидеть», он получал кусочек. Теперь вечерами они занимались и, истратив целую банку корма, освоили эту команду.

Дело заключалось не только в хороших манерах. Собаки, росшие так, как рос Джонни и его соплеменники из питомника Вика, в результате очень хорошо реагировали на внешние раздражители. Увидев птицу, которую им хотелось поймать, они бросались ее ловить. Услышав резкий, пугающий звук, они обращались в бегство. Усваивая основные команды вроде «сидеть» и «стоять», они учились прислушиваться к своему внутреннему голосу, особенно если их выполнение вознаграждалось лакомством или лаской.

У собаки возникала дилемма. Раньше она просто решала: «Я чую еду, и я ее хочу, поэтому пойду, найду ее и съем». Сейчас собака рассматривала варианты: «Если я подожду и сделаю так, как приказывают, я получу еду, похвалу и еще еды. Мне становится хорошо, когда я слушаюсь внутреннего голоса, а не следую своим желаниям». Учить Джонни сидеть означало фактически перепрограммировать его мыслительные процессы.

На прогулке Джонни мог отвлекаться на тысячу вещей, однако во время обеда он сосредоточился, хорошо поработал и выучил команду «сидеть». Он выполнял эту команду даже тогда, когда еду убрали, а в награду его лишь гладили по голове.

Однако он очень скоро опять стал неуправляемым. Коэн принялся убираться на кухне, и звон посуды мгновенно превратил Джонни в Скуби. Коэн водворил его в домик, помог там устроиться и вскоре услышал знакомое сопенье.

На четвертый день из командировки вернулась Джен. В ее отсутствие Крис ухаживал за двумя собаками — Джонни и Лилли. Поскольку им еще не разрешалось общаться, обычно Крис выгуливал, кормил и играл с каждой собакой по отдельности. С приездом Джен ему стало легче, и теперь они могли заниматься вчетвером. Квартетом они выходили на прогулку: Джен и Лилли возглавляли процессию, а Крис с Джонни шествовали в нескольких шагах позади.

Похоже, Джонни это нравилось. Он шел рядом, не дергая поводок. В парке Крис учил его садиться по команде, и пес выполнял команду несколько раз даже без поощрения лакомством. По пути обратно Джонни остановился перед фасадом школы, глядя на ступени, ведущие к входным дверям. Всего несколько дней назад они стояли перед этой лестницей как непреодолимым препятствием. Сейчас ступени уже не казались такими страшными. Через секунду Джонни потянул Коэна к лестнице. Временами Джонни вел себя как Скуби-Ду, утром он испугался шума сливного бачка в туалете, однако сейчас он был Рокки Бальбоа.

На следующий день Джен впервые повела Джонни на прогулку. Малыш слегка нервничал по этому поводу, но вел себя безупречно. Крис никогда не обращал на это внимание, а Джен заметила, что Джонни любит задирать лапу повсюду. Для собак метить свою территорию считается вполне нормальным, но Джонни поистине впадал в крайность. Теперь он не мог пройти мимо школы, чтобы не забраться по лестнице. Освоив этот трюк, он решил похвастаться, какой он ловкий.

Порой Джонни вел себя как Скуби-Ду, порой как Рокки, а порой в нем проглядывал Мистер Спанки. Вечером пес любил побыть в компании. Стоило поиграть с Джонни или похвалить его, и он немедленно впадал в неистовство. Джонни любил тереться квадратной головой о Коэна и, когда ему это удавалось, терял голову от радости. Он носился, подпрыгивал, валился, как это любят делать собаки, на землю и чесал об нее спину.

Обычно Коэн успокаивал собаку, отправляя в домик. Стоило Джонни немножко расслабиться, он становился более внимательным и более ласковым, словно оттаивая после жизни в приюте. Крис с Джен заметили, что, почесав Джонни живот, они получали в ответ «поцелуи». Больше всего, по их наблюдениям, он любил лежать на полу и забавляться резиновой игрушкой.

Они все больше привыкали к его нежному сопенью во сне.

На десятый день Крис и Джонни вновь ехали в машине, и Джонни укачивало. Они подъехали к мосту через Залив, и, как и в первый раз, Джонни стошнило в переноске. Крис застонал при мысли о том, что придется убираться.

Теперь они направлялись не в Окленд, а на пустую парковочную площадку в Беркли. Именно там «Отповедь» проводила воскресные занятия с собаками. Зрелище было своеобразное: пятьдесят или шестьдесят питбулей, группами по десять-двенадцать собак, стояли по периметру прямоугольной площадки.

Крис не мог дождаться, когда начнутся занятия. Дело в том, что он решил, что разрешит Джонни общаться с Лилли только тогда, когда они пройдут пять занятий. Собаки продолжали совместные прогулки, и Крис видел, что им хотелось вместе поиграть, но их приходилось держать порознь. Один раз они даже пошли в парк с Мелвином, питбулем, который был на передержке у Криса несколько лет назад, а сейчас жил неподалеку. Тогда Джонни, похоже, понравилось быть в стае, и вечером они с Лилли сидели рядышком на заднем дворе, пируя сыромятной кожей.

Крис видел, что за первую неделю Джонни сделал большие успехи, и хотел показать малыша Тиму Рейсеру и Донне Рейнолдс, которые вели занятия в парке. Особым предметом его гордости была лестница. Для выполнения всех упражнений в больших количествах требовалось лакомство, однако Коэну удалось приучить Джонни чувствовать себя спокойно на улице. Обучение команде «рядом» продвигалось вполне успешно, и они уже почти освоили команду «сидеть». Конечно, Джонни все еще был непоседлив и несдержан, но он сейчас в десять раз больше походил на собаку, чем десять дней назад.

Они провалились.

Джонни был таким возбужденным, что не мог ни на чем сосредоточиться. Здесь было столько новых людей, новых собак, новых запахов, столько новых предметов, на которые нужно было непременно задрать лапу. Он забыл или попросту не хотел выполнять то, что они с Коэном разучивали. Единственное, с чем он справился, это хождение по кругу, но к концу занятий и это уже давалось ему с трудом. После часа, во время которого на него сыпались команды и требования, Джонни так устал, что плелся по площадке, шатаясь, словно пьяный матрос.

Тим и Донна заверили Криса, что они понимают, как много он работает, и что его усилия в конечном счете окупятся, однако Коэн расстроился. Садясь в машину, он чувствовал себя так, словно наградой за все его труды стала эта долгая дорога домой с собакой, которую, вероятно, опять стошнит.