Каталине Стерлинг казалось, что она несет какой-то тюк. Большую коробку или сумку с продуктами. Она прижимала безжизненную ношу к груди, однако чувствовала, что Сладкий Жасмин живая. Собака окаменела, застыв в неудобной позе, скованная волнением и страхом.

Ясным декабрьским утром Стерлинг вместе с мужем, Давором Мркоци, совершила небольшое путешествие из пригорода Балтимора в округ Колумбия, чтобы забрать Сладкий Жасмин из Вашингтонской лиги спасения животных. Их «универсал» был оборудован встроенной сеткой, которая отделяла заднюю часть кузова, и Каталина постелила туда одеяла, чтобы собаке было уютнее.

Жасмин, словно окоченевший труп, лежала там, где ее положили, безмолвно и безжизненно. Стерлинг слышала, что собаки в таких поездках часто делали лужи или их рвало, однако с Жасмин ничего подобного не произошло. Стерлинг предпочла бы, чтобы что-нибудь в этом роде случилось, чтобы собака подала хоть какие-то признаки жизни, а не лежала в бессознательном состоянии.

Добравшись до своего загородного дома в тупике у подножия холма, они взяли Жасмин на руки и отнесли на задний двор, где она продолжала лежать неподвижно. Затем Стерлинг привела троих своих собак: метиса лабрадора по кличке Рог, слепого пятнадцатилетнего кокер-спаниеля Софи, и метиса овчарки Реймундо. Держа Жасмин за поводок, она по очереди представила ей обитателей дома. К удивлению Каталины, Жасмин оживилась.

Она подняла голову и заметно расслабилась. Она встала. На согнутых лапах, выгнув спину, опустив голову и поджав хвост. Она сделала несколько шагов. Она обнюхала собак. Она внезапно ожила в буквальном и переносном смысле слова. У Стерлинг затеплилась надежда, хотя, честно говоря, она не знала, чем закончится этот эксперимент с Жасмин.

Каталина, обожавшая собак, выросла в Аргентине, где их немецкая овчарка, Малебу, каждое утро провожала ее в школу, а затем шла домой. В шестнадцать лет она переехала в Штаты изучать живопись в колледже. После колледжа она взялась за поиски подработки, чтобы оплачивать счета, пока она трудилась над своими картинами. Тогда-то она и попала на презентацию Общества защиты животных в Вашингтоне, округ Колумбия. Если бы ей нужна была полноценная работа, Каталина нашла бы такое занятие, которое позволяло ей быть поближе к животным. Так или иначе, ей предложили работу в отделении Общества, которое занималось животными, пострадавшими от жестокого обращения. Работа с несчастными собаками и кошками стала больше чем работой. Это был сплошной эмоциональный надрыв.

Через два года Стерлинг почувствовала, что больше не может работать в Обществе, и стала наниматься «няней» к собакам, таким образом перейдя из мира покалеченных и брошенных животных в мир избалованных домашних любимцев. Контраст был разительным, однако Каталина долго не задержалась в этом бизнесе. Через год они с Давором переехали в Сан-Франциско. В Калифорнии Стерлинг занялась собственным бизнесом, предоставляя услуги по выгуливанию и сидению с домашними любимцами. Каждый день она оставалась наедине с семью-восемью собаками. Она также начала работать волонтером в группе по спасению животных, словно ей не хватало общения с собаками по долгу службы. Ей очень нравилось проводить время с собаками, но через три года Каталина забеременела, и они с Давором решили вернуться на восток, поближе к родителям.

Посадив четырех своих собак в машину, они отправились через всю страну. После рождения сына Нино Каталина наслаждалась ролью матери, однако заботы о ребенке не погасили в ней стремления работать с собаками. Она стала волонтером в Балтиморском городском приюте. Там она познакомилась с людьми из группы спасения животных под названием «Возвращенная любовь» и начала сотрудничать с ними.

За десять лет через ее руки прошли сотни собак, и она очень успешно работала с трудными случаями. Какое-то время у нее жила немецкая овчарка, у которой случались приступы агрессии, и Каталина потратила немало времени на изучение причин этой агрессии и путей ее ослабления. На ее счету были возвращения к нормальной жизни нервных и замкнутых собак. Ей много довелось повидать, но с таким тяжелым случаем, каким представлялась Жасмин, она столкнулась впервые.

В цокольном этаже дома Каталины была одна комната, чистая и светлая, с большим окном, пропускающим много солнечного света. Каталина покрасила стены в спокойный голубой цвет и поставила на пол просторный домик для собаки. Внутрь домика она постелила одеяла и положила пару игрушек. Затем она осторожно положила туда Жасмин, так, как ставят вазу на стол или часы на камин.

Сама собака в домик бы не пошла. Она просто лежала на одном месте и смотрела по сторонам, смотрела на Стерлинг. Неважно, закрывала или открывала Каталина дверь, входила или выходила, приводила или уводила других собак. Жасмин не двигалась с места, она лежала неподвижно и даже как будто не моргая.

В первые дни собака ничего не ела и не пила. Наконец Каталина просто оставила возле нее миски с едой и водой и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Только тогда Жасмин придвинулась к мискам и немного поела.

Четыре-пять раз в день Стерлинг брала Жасмин на руки и выносила во двор. Стоило до нее дотронуться. Жасмин словно каменела, и Каталина несла ее на руках, как почтальон ценную посылку. Она клала Жасмин на траву, и собака лежала там без движения, глядя на Каталину. Только после того, как Каталина уходила в дом и закрывала дверь, собака поднималась и справляла свою нужду. Затем она кралась по двору к ямке в земле, которую обнаружила раньше. Там она ползком укладывалась в ямку и опять словно окаменевала, взирая на окружающий мир словно изваяние.

В периоды между прогулками она почти не вылезала из домика. Несмотря на то что дверь в комнату была почти постоянно открыта, Жасмин никогда не выходила. Стоило Каталине войти в комнату, как собака направляла на нее пристальный взгляд, переворачивающий душу. Что бы Каталина ни делала в комнате, Жасмин не сводила с нее пристального взгляда. В ее взгляде отсутствовала угроза — обычно собака держала голову опущенной, — и тем не менее от этого взгляда невозможно было скрыться.

По вечерам Каталина приходила в комнату, включала мягкий свет, заводила спокойную музыку и просто сидела возле собачьего домика. Она надеялась, что это поможет Жасмин снять напряжение, расслабиться и подружиться. Она протягивала собаке игрушки и лакомства, но Жасмин не реагировала. Если Каталина пыталась погладить Жасмин, та начинала дрожать. Жасмин только смотрела. Оглянувшись, Каталина каждый раз видела только ее глаза и уже начала думать о собаке как о паре глаз, следящих за ней. Жасмин не сводила с нее глаз, а ее загнутое ухо словно застыло в немом вопросе: «Что, когда, зачем?»

Каталина начала чувствовать неуверенность. В результате многолетних занятий с собаками у нее развилось сильное внутреннее чувство, почти животный инстинкт, которого она беспрекословно слушалась. Впервые увидев Жасмин в ВЛЗЖ, она не задумывалась о том, что ее ждет, если она возьмет собаку. Она не анализировала, какие последствия ее решение может иметь для ее семьи и что ожидает ее саму. Она послушалась внутреннего голоса. Она чувствовала, что хочет помочь. Она должна помочь. Этим она и руководствовалась.

Теперь у нее периодически возникали сомнения. Неужели она ошиблась? Ставки были высоки. Многие из собак Вика находились в домах на передержке, но это было временно. Каждая собака официально проходила шестимесячный период наблюдения, и все это время оставалась опасность того, что собаку могут признать агрессивной или психически нестабильной, и в таком случае ее статус изменится. Тогда собаку могут забрать из дома и перевести в приют или даже усыпить, «Отповедь» уже отправила одну собаку по кличке Миа в приют «Лучшие друзья», потому что она не была достаточно адекватной, чтобы жить среди людей.

Каталина решила приложить все силы, чтобы с Жасмин этого не случилось, однако она понимала, что, если собака будет продолжать упорствовать, сложится очень непростая ситуация. Каталина никогда не питала иллюзий, что реабилитировать собаку будет просто, и прекрасно понимала, что этот долгий и трудный процесс потребует терпения и силы воли, но прошло уже четыре недели, а Жасмин по-прежнему оставалась где-то в лесах Южной Вирджинии. Сможет ли она когда-нибудь оттуда выбраться?

Несмотря на отсутствие каких бы то ни было улучшений, Каталина продолжала руководствоваться своим внутренним чувством. Она могла сомневаться, сможет ли Жасмин достичь желаемого уровня адаптации, однако она никогда не ставила под сомнение свое решение взять Жасмин в дом.

Каталина размышляла, что еще нужно сделать. Единственно, на что Жасмин реагировала, это другие собаки. Каталина была теперь уверена в том, что Жасмин можно позволить общаться с ее домашними любимцами. Она много раз наблюдала их вместе и убедилась в том, что Жасмин не причинит им вреда. Жасмин нуждалась в обществе других собак. Собака выросла среди своих сородичей и остро нуждалась в таком же окружении.

Повинуясь внутреннему голосу, Каталина решила сделать ставку на сильные поведенческие инстинкты собак, на их стайный инстинкт.

Мотивации собак сводятся к нескольким основным видам деятельности: выживание, еда и общение. Для того чтобы выжить, нужно иметь пристанище, продолжать род и защищать себя по принципу: или ты, или тебя. Что касается пристанища, то Жасмин устроила себе его в домике, но поскольку была стерилизованной, то не стремилась продолжить род. А в отношении борьбы она недвусмысленно от нее отказалась, что было совсем не плохо. Теперь предстояло вытащить ее из постоянного состояния поражения. Еда подразумевает не только пропитание, а охоту или добычу, и поскольку Жасмин регулярно получала еду, то она не стремилась покидать свое убежище, когда рядом кто-то находился. Она никогда не демонстрировала желание преследовать кого-то или ловить, то есть инстинкты добывания пищи у нее были слабо развиты. Инстинкт общения отражает потребность собак находиться в группе себе подобных, в стае. Каталина видела, что этот инстинкт все еще силен в Жасмин.

Двор, в котором находились Рог, Софи и Реймундо, был единственным местом, где Жасмин проявляла признаки жизни. Она общалась с ними, обнюхивала их, ходила рядом и временами касалась их. С ними она выглядела собакой. В их компании Жасмин чувствовала себя комфортно и казалась почти нормальной.

Стерлинг решила воспользоваться этим. Жизнь Жасмин подчинилась строгому расписанию. Утром ей давали еду, которую она поглощала в одиночестве. Каждые два часа Стерлинг выносила ее во двор, где собака справляла нужду и сидела в ямке. По вечерам Каталина опять кормила собаку и затем сидела с ней, под звуки тихой музыки. Ночью она выпускала всех трех собак во двор.

Жасмин всегда ходила с поводком, который волочился за ней. Однажды Стерлинг надела поводки и на остальных собак. Она держала поводки в руках, пока собаки гуляли во дворе, а когда Жасмин также вышла во двор, Каталина взяла и ее поводок в руку.

Жасмин остановилась и оглянулась на нее. Затем она посмотрела на других собак, бродящих по двору. Казалось, что она оценивает ситуации. Ей хотелось к собакам, но смущал поводок и близость Каталины.

И она пошла к ним. Она походила с другими собаками. Затем, пройдя несколько шагов, Жасмин остановилась и улеглась, словно опять окаменев. Стерлинг бросила ее поводок, и собака направилась прямиком к своей ямке в земле. Все опять стало, как обычно, однако предыдущие мгновения были маленьким, но шагом вперед.

На следующий день Стерлинг вновь повторила то же самое, и Жасмин прошла несколько шагов с собаками, пока Каталина держала ее за поводок.

Она повторяла свой маневр опять и опять, пока не начала водить всех трех собак на короткое расстояние по двору.

Ей не удалось продвинуться значительно, но Стерлинг была рада и столь малым успехам. Прошло уже почти два месяца, а в поведении Жасмин больше не произошло никаких изменений. Она по-прежнему не ела, если кто-то находился в комнате. Она дрожала, когда подходила Стерлинг, когда ее носили на улицу и обратно в дом, каменела, когда до нее дотрагивались. Ее все пугало. Голоса, шаги приводили ее в трепет. Каталине никогда еще не приходилось с таким трудом завоевывать доверие собаки, однако успехи во дворе давали ей надежду.

Каталина изо всех сил старалась расположить к себе Жасмин, используя для этого других своих собак. Каждый вечер под негромкую музыку она приводила собак в комнату и сидела там, гладя их и успокаивая. Жасмин, неподвижная, пристально следила за ними из своего домика, не спуская глаз со Стерлинг.

Каталина прибегала и к подкупу. Время от времени она просовывала голову в дверь комнаты с Жасмин и бросала на пол какое-нибудь лакомство. В присутствии Каталины собака никогда не брала его, но стоило Каталине через некоторое время вернуться, лакомство было съедено. Впрочем, Жасмин никогда не показывала, что это она съела лакомство. Обычно собака в таких случаях весело виляет хвостом, зевает, облизывается, словом, демонстрирует, что она довольна. Жасмин ничего подобного не делала — лишь два ее карих глаза сверкали из домика.

Прошло два месяца, затем три. Каждый день повторялось одно и то же. Завтрак, обед, таскание на улицу и обратно в дом. Жасмин сидит в домике. Одна. Смотрит. Жасмин сидит в ямке во дворе. Чуть-чуть общается с другими собаками, проходит несколько шагов на поводке, смотрит из своего домика на Стерлинг и других собак в мягком вечернем свете.

Что-то должно измениться.