Глава 6
Дорога от эльфийского посольства забрала у меня добрый час и остатки сил, так что понадобилась вся моя воля, чтобы избавиться от грязных вещей и выкупаться, а не завалиться тут же в кровать. Разговор с Оливером и последующие визиты, сначала в лечебницу, а затем к эльфам, на время заставили забыть о результатах бега наперегонки с иллюзорными тварями, но теперь я ощутила их сполна. Каждый сустав, каждая мышца нещадно болели, на затылке зрела шишка, а синякам и царапинам не было числа. Думаю, это не из-за недостаточной натренированности Элси, а оттого, что я неправильно использовала ее умения и навыки. Что говорить, если я новые туфли, пока разношу, десять раз поцарапаю, набойки собью, еще и ноги разотру. А тут — целое тело!
Мне не помешала бы помощь целителя, но Мэг еще была на занятиях, а самовольно пользоваться снадобьями из ее запасов я не рискнула. Только йодом ссадины обработала и еще пустырника выпила. Интересно, он привыкания не вызывает? Не хотелось бы потом посещать общество анонимных пустырникоманов. "Здравствуйте, меня зовут Марина, я пью настойку уже эн-надцать лет"…
— Не вызывает, — ответил от окна звонкий голос.
Я подпрыгнула от неожиданности, а рука тут же потянулась к пузырьку за новой дозой успокоительного.
— Но лучше не части, — посоветовал Мэйтин, появившийся как всегда без предупреждения.
На полигон прийти он не мог, а к полуголой девушке, на которой только синяки и сорочка, в комнату влезть и чуть ли не до инфаркта довести — запросто!
— А что я забыл на полигоне? — удивился бог.
— Меня! — с обиженным сопением я влезла под одеяло. — Мне там бег с препятствиями устроили, еще и чудищ напустили. Меня ходячее дерево веткой огрело! Саблезубые крысы чуть не загрызли! Я падала раз сто! Я…
— Не понял, — Мэйтин в искреннем недоумении тряхнул головой. — Это же обычная тренировка для Элизабет.
— Угу. Только я — не Элизабет. Я по заборам прыгать не обучена. А колдовать вообще не умею. Если бы не беременность, небось до сих пор валялась бы в какой-нибудь канаве.
— Чья беременность? — бог присел на край постели и коснулся кончиками пальцев моего лба. — Ничего себе, — выдохнул спустя секунду. — Ну, ты даешь.
— Ты сейчас что сделал? — спросила я, приподнимаясь.
— Память считал, чтобы ты время на рассказ не тратила, — объяснил он. — Но ты все-таки… М-да… Кровь почему сама не сдала?
— На всякий случай.
— Сибил ничего не добавляет в спиртное.
Об этом я уже по его вопросу догадалось. Но тогда, в больнице, откуда мне было знать? Вот пошел бы со мной…
— Ладно, — отмахнулся от моих невысказанных обвинений бог. — Не самая большая проблема. Лучше объясни, почему ты не используешь магию?
— Не могу.
— Почему?
— Не знаю! — озлилась я. — Не могу, и все!
— Так не должно было случиться.
До чего же верно эта фраза характеризует мое нынешнее положение!
— Нормальное у тебя положение, — проворчал Мэйтин, критически оглядев меня. — Горизонтальное. Можешь пока в нем и оставаться.
— Долго?
— Зависит от того, собираешься ты на обед или нет.
— Обед? — протянула я страдальчески. Поесть я не отказалась бы, но одеваться и плестись в столовую не желала категорически. — Почему нельзя было сделать отдельные столовые при каждом общежитии?
— Это ты меня спрашиваешь? — ухмыльнулся бог.
Нет, блин! Это был риторический вопрос!
— При общежитии есть буфет, — сжалился он. — И небольшая кухня, где тебе приготовят сэндвич или чашечку горячего шоколада.
Точно! Раздобыли же его вчера где-то Мэг и Сибил. И мороженое…
— Потом, — строго сказал бог. — Обсудим твои проблемы с магией, пока у меня есть немного времени.
— Немного? — я вскочила. — Снова бросишь меня и исчезнешь неизвестно куда?
— А у меня есть выбор? Кое-кто, не буду показывать пальцем, придумал для Трайса единую мировую религию. Единую! Для целого мира. Для людей, эльфов, гоблинов — для всех народов. И кто-то действительно верит. И молится. А молитву истинно верующего не услышать невозможно. Это как многоканальный телефон, и тебя вызывают сразу по всем линиям. Можешь себе представить?
— Нет, — призналась я честно. — А нельзя игнорировать звонки?
— Если ерунда какая-нибудь, то можно и пропустить. А если что-то важное…
— Я на полигоне тебя звала, — высказала я ответную претензию. — По-твоему, это было неважно?
— Важно, наверное, — пожал он плечами. — Но тут дело в другом. Ты звала. А они, — он обвел рукой комнату, словно весь мир, — молятся. Они в меня верят, по-настоящему, понимаешь?
— А я?
— А ты — нет. Ты знаешь, что я есть.
— Но и верю тоже, — возразила я.
— Нет, — упрямо покачал головой бог. — Знаешь. Когда в меня верят, я чувствую.
Повисло неловкое молчание. Второй раз за день мне стало нестерпимо стыдно, и второй раз я не смогла извиниться. Наверное, между "мне стыдно" и "я раскаиваюсь" такая же огромная разница, как между верой и знанием.
— Трудно быть богом? — спросила я, первой не выдержав тишины.
— Да нет, — Мэйтин улыбнулся, на глазах превращаясь в знакомого беспечного мальчишку. — Привык уже. Да и родня помогает.
— У тебя есть родня? — удивилась я. — Получается, ты… не единственный бог на Трайсе?
Он поглядел на меня и скорбно вздохнул: мол, что с тебя, недалекой, взять.
— Ты же сама обо мне написала: "Верховный бог Трайса". А раз я — верховный, само собой должны быть другие, не такие… верховные.
Память Элси подсовывала невразумительные подсказки вроде мифов о заселении мира. Согласно этим мифам, эльфы и люди — это ожившие отражения богов, однажды подлетевших к планете, чтобы поглядеть, а что это тут вертится. Но в чем именно эти боги умудрились так удачно отразиться, и что это были за боги, Элизабет не знала. Имя Мэйтина, как верховного, было на слуху, а об остальных она слышала только то, что они существуют. Может быть.
— Аштоны не религиозны, — пояснил Мэйтин. — Лорд Арчибальд поклоняется прогрессу и вместо свечей в храме скупает акции железнодорожных и пароходных компаний. Леди Аштон посещает службы лишь по большим праздникам — это одна из ее обязанностей, как дамы из высшего общества. А их дочь… ты лучше меня заешь.
— Это плохо? — спросила я, услышав в его словах грустный укор.
— Мы живем, пока в нас верят, — выговорил он, отвернувшись к окну, а когда вновь повернулся ко мне, на его лице не осталось и тени печали. — Давай все же с магией разберемся.
— Разберемся, — кивнула я. — Потом. Куда она денется, эта магия? Расскажи лучше о своей семье. Мне, правда, интересно.
Интересно и опять стыдно. Перенос в новый мир я восприняла как самое необычайное событие в своей жизни. Эльфы показались мне прекрасными и удивительными. Единорог — невероятным чудом. А Мэйтин с самого начала был просто Мэйтином, белобрысым мальчишкой, встретившимся мне на чердаке. Даже то, что всего этого — другого мира, эльфов и единорога, не было бы, не случись той встречи, не меняло моего отношения к нему.
— В этом есть свои плюсы, — улыбнулся он успокаивающе. — Редко удается пообщаться с человеком так запросто, почти по-дружески.
— Так ты про родню расскажешь? По-дружески? — укутав ноги одеялом, я подтянула к подбородку колени, обхватила руками и приготовилась к долгому увлекательному рассказу.
Но Мэйтин не был настроен расписывать житие божественного семейства в подробностях.
— Родня как родня. Братья, сестры. Каждый покровительствует верующим в определенной сфере жизнедеятельности. Да вон, у Мэг учебник по религиоведению на полке стоит. Почитай, если интересно.
Хм, а у Элси такого предмета в расписании не было.
— Это не обязательная дисциплина, — объяснил бог. — Все-таки академия магии, а не храмовая школа.
— Почитаю, — обещала я. — Но послушать было бы интереснее. Узнать, сколько их у тебя, сестер и братьев. Кто за что отвечает. Есть ли у тебя племянники. А родители?
Спросила и смутилась, зная, насколько болезненным может быть этот вопрос.
— Есть, конечно, — беспечно отозвался Мэйтин. — Отец — Хаос. Но это — обычное дело, да? Мы с ним неплохо ладим, несмотря на то, что он немного… хаотичный. С матерями сложнее.
— С матерями? — я решила, что ослышалась.
— Их у меня три, — бог по-мальчишечьи смешно наморщил нос. — Чуть больше, чем нужно ребенку. Я был зачат Эфиром, но она слишком занята — надо быть везде и сразу, во всех уголках Вселенной — а материнство накладывало некоторые обязательства. Вот она и отдала меня Небу. Доносить. Но я оказался слишком тяжел и упал на Землю. Тут и родился окончательно.
— Мифология какая-то, — пробормотала я.
— Это для тебя — мифология, — лекторским тоном высказал Мэйтин, — а для нас, богов, — нормальная жизнь. И хватит уже обо мне. Говорю же, книжку почитай.
— Ага, сейчас.
Я выпуталась из одеяла и соскочила с кровати. Вернулась уже с учебником по религиоведению: ну очень хотелось проверить рассказ белобрысого.
— Мэйти-ин, — протянула пролистнув десяток страниц, — а что же ты про невесту не рассказал? Тут написано, что у тебя невеста есть. Лиджайа.
— Линшайа, — поправил он. — Тут неверная транскрипция. В переводе с языка Саперави означает "сияющая".
— Саперави? — я невольно улыбнулась. — У нас такое вино есть.
— А у нас — остров. Линшайа была их богиней, но потом, лет восемьсот назад, остров "открыли", понаехали миссионеры, просветили народ и заставили уверовать в меня… Людям, в общем-то все равно, в кого верить. Храмы Линшайи снесли, поставили мои. Но я устроил парочку знамений жрецам, и организовал нам помолвку.
— Зачем?
— Затем же, зачем ваши языческие боги превратились в христианских святых, — в глазах Мэйтина полыхнуло пламя, а голос стал резким. — Я же сказал: мы живем, пока в нас верят. Да и, — тон его смягчился, — может быть, мне девушка понравилась?
— Что же вы за восемьсот лет так и не поженились?
— Маленькие еще, — усмехнулся он. — К тому же, у богов нельзя просто взять и пожениться. Вот дождемся какого-нибудь парада планет или кометы, чтобы народ сразу понял, что у нас праздник…
Он внезапно умолк, к чему-то прислушиваясь.
— Ну, вот, — поглядел укоризненно, — теперь точно не успеем о деле поговорить.
Послышался скрип открывающейся в общий коридор двери, и в комнату постучали.
— Войдите, — прокричала я, отбросив книгу и нырнув под одеяло.
Дверь приоткрылась и в комнату заглянула женщина лет тридцати пяти, в которой Элси сразу узнала Летти, свою горничную.
— Мисс Аштон, к вам посетитель, — доложила она с порога. — Ожидает вас в комнате для гостей.
— Мне немного нездоровится, — попыталась я отказаться от встречи: кто бы там ни был, поговорить с Мэйтином важнее.
Бог с сожалением покачал головой.
— Это инспектор, — извиняющимся тоном объяснила Летти. — Он сказал, что если вы не спуститесь, сам поднимется. А это не совсем прилично, мне кажется.
Что за инспектор?
— Вильям Крейг, — ответил на мысленный вопрос Мэйтин. — Инспектор внутренней полиции академии. Студенты пропадают — ты же не думала, что это дело не станут расследовать?
Придется идти.
Интересно, что полиции понадобилось от Элси?
— Сейчас и узнаем, — бог, не тратя время даром, полез в шкаф и вынул одно из платьев Элизабет. — Хотя я уже догадываюсь.
Но догадкой не поделился.
А когда я попросила его выйти, чтобы я могла переодеться, исчез с концами. Видимо, ушел отвечать на звонки-молитвы.
Одевалась я быстро и уже через пять минут, что с учетом особенностей местной моды можно было приравнять к подвигу, предстала пред светлы очи инспектора. Вернее, попыталась предстать, однако ввиду того, что очи эти, действительно, светлые, выцветшие до блекло-голубого, жутко косили, удалось это лишь наполовину, и когда одно око глядело на меня, второе высматривало что-то за моим плечом.
— Мисс Аштон? — инспектор со свойственной пожилым людям медлительностью привстал с кресла, но, еще не успев подняться в полный рост, счел церемонию приветствия оконченной и опустился обратно. — Простите, что побеспокоил. Мистер Вульф сказал, что вам нездоровится, но я все же решил не откладывать разговор.
Голос у него был хриплый, простуженный, тон — донельзя виноватый, словно неловко ему не только за неурочный визит, но и за всего себя. За непрезентабельный облик, никак не сочетающийся с ответственной должностью. За видавшее виды длинное коричневое пальто, в которое он кутался, хотя давно должен был отогреться в тепле комнаты для гостей. За редкие, будто присыпанные пеплом волосы, давно не стриженные и оттого завивающиеся на кончиках в забавные не по чину и не по возрасту колечки. За исчерченные морщинками щеки со следами порезов после утреннего бритья. За руки с неровными обломанными ногтями, которые он прятал в рукава. За взгляд, что при всем желании не мог сфокусировать на моем лице, и потому отводил то и дело в сторону. Но все это в совокупности вызывало к мистеру Крейгу какое-то снисходительное расположение, что, наверное, явись он ко мне среди ночи, не стала бы возмущаться, а вежливо ответила бы на все вопросы и попрощалась, пожелав всего наилучшего.
— Хотел вас о сегодняшней тренировке расспросить, мисс. Вы на полигоне ничего необычного не заметили?
Помимо пауков из человеческих костей, злобных деревьев, крыс размерами с волков и еще пары десятков монстров?
— Нет, господин инспектор.
— Совсем ничего? — переспросил он с угасающей надеждой.
— Простите, — жаль было его разочаровывать, — но если что-то и было, я этого не заметила или восприняла как элемент задания. У нас ведь была тренировка с иллюзиями. Не уточните, о каких странностях речь?
— Да какие у нас странности, — вздохнул мистер Крейг. — Письмена кровавые, знаменья тревожные… Наверняка ведь знаете.
— Кто-то еще пропал? — выпалила я взволнованно.
Инспектор задумчиво кивнул:
— Знаете. Все уже знают. Говорил я милорду Райхону, шила в мешке не утаишь. Поговорка такая. На деле оно, конечно, смотря какое шило, да из чего мешок сшит…
Пробормотав что-то извиняющееся, он достал из кармана мятый клетчатый платок и, отвернувшись, утер нос.
— Не видели ничего, значит? И не слышали?
Я покачала головой.
— Жаль, очень жаль.
Показалось, он собирался уйти, оперся рукою о подлокотник, чтобы подняться с кресла, но вдруг передумал.
— А ваши товарищи одну странность отметили, — обронил рассеянно.
— И какую же? — заинтересовалась я.
— Вас.
Еще интереснее.
— Некоторым показалось, что вели вы себя необычно, — объяснил инспектор, с сомнением растягивая слова, словно сам не понимал, что же такого необычного было в моем поведении. — Вроде бы отказались пойти в команду Мартина Кинкина, хоть он вас и звал.
— Отказалась, — признала я. — И что тут странного?
— Действительно, — мужчина снова вынул платок, потеребил его в руках и убрал обратно в карман. — Но ваши товарищи удивились отчего-то.
— Оттого, что не ожидали от меня этого, — сказала я, поняв, что этот человек не уйдет, пока не получит ответ. — Не ожидали, что я пойду в одну команду с Шанной Раскес.
— У вас с ней не очень хорошие отношения? — тем же рассеянным тоном поинтересовался полицейский.
— У нас нормальные отношения, — я выжала из себя всю искренность, на которую только была способна. — Здоровое соперничество только способствует развитию, разве нет? Но в соревновании команд этому соперничеству не было места, и я решила, что ничего не потеряю, если сыграю на одной стороне с Шанной против Мартина и его прихлебал.
— Мистер Кинкин вам не нравится? — по новой закинул крючок инспектор.
— Мне не нравятся методы, которыми он пытается пробиться на место старосты, и я не хочу помогать ему в этом.
Мистер Крейг не ответил, когда я спросила, пропал ли еще кто-нибудь из студентов, но после его вопросов я была почти уверена, что рыжий не вернулся с полосы препятствий.
— Ну, — теперь полицейский на самом деле поднялся и поправил воротник пальто, — не буду вас больше задерживать, мисс Аштон. Вам, наверное, отдыхать нужно. Друзья ваши говорили, и вовсе нехорошо вам на полигоне было, я и заходить боялся. Ан нет, гляжу, вы еще бодрячком.
— Бодрячком, — улыбнулась я. Пусть манеры и внешность инспектора на поверку оказались талантливо сработанной маской, он по-прежнему был мне симпатичен, и я не видела причин не ответить на еще один вопрос. Тем более для себя ответ уже сформулировала и надеялась использовать его в будущем. — Мое заболевание не связано с физическим состоянием.
— Не связано, — повторил он, кивая. — Ну и ладненько. Все же берегите себя, мисс.
— Вы так и не сказали, что случилось на полигоне, — остановила его я.
— Не сказал? — удивился он. — Разве? Так то и случилось. Студент пропал. Мистер Кинкин. Сразу, как тренировку прервали, не кинулись, а уж когда мистер Вульф стал задания на завтра раздавать, тогда и обнаружилось.
— Может быть, Мартин просто ушел, никого не предупредив? Прошло совсем немного времени, не рано ли бить тревогу?
— Так метки же, — развел руками инспектор. — Метки на каждого ставят на полигоне, во избежание несчастных случаев. Ну и отмечают, кто пришел, кто ушел. Мистер Кинкин вот не уходил… Так что вы уж себя берегите, мисс.
Попрощавшись с инспектором, я вернулась в свою комнату, но от мысли снова улечься в кровать отказалась. Если не тратить времени даром, сегодня много еще можно было успеть.
Для начала сходить все же в столовую.
— А потом? — полюбопытствовал вернувшийся Мэйтин.
— Потом к ректору. Или к куратору сначала? Я не знаю, как тут положено.
— Разберемся, — заверил бог, очевидно, понявший мои намерения еще в момент считывания памяти, тогда как для меня самой они тогда были лишь смутными мыслями и окончательно оформились лишь во время разговора с мистером Крейгом.
— И с магией?
— Про магию ты сама уже поняла.
Что же, значит, план я составила верный.
— Не без недостатков, но другого не предложу, — сказал Мэйтин. — Справишься без меня?
— Должна. Только один вопрос. Не могу сориентироваться по воспоминаниям Элси. Почему у нее нет друзей среди одногруппников?
— У них мало общего. Элси — аристократка. А кто идет в боевые маги? В основном младшие сыновья, выходцы из крестьянских семей, простые горожане, те, для кого карьера военного или полицейского, или просто работа в охране — единственный шанс как-то пробиться в жизни.
— А Шанна? Она-то не парень. Я помню, что сама сделала ее студенткой боевого факультета, но должно же быть какое-то логическое обоснование моим фантазиям?
— Догадалась уже? — одобрительно усмехнулся бог. — Шанна Раскес — единственный ребенок в семье потомственного военного. Для нее выбор карьеры — не вопрос пола, а вопрос принципа. Еще вопросы?
Пока нет. Неплохо было бы прибиться к команде следователей и побывать на месте преступления. Или личные вещи жертвы посмотреть, или… Чем там еще сыщики занимаются? Но обычную студентку к расследованию могут привлечь только в кино. Или в женском романе.
— На личные вещи взглянуть можно, — прищурился Мэйтин. — Полиции пока не до этого. А Кинкин живет в том же общежитии, что и один из твоих друзей.
— Рысь?
— Ну не эльф же? — усмехнулся бог.
Можно попробовать. Пообедаю, встречусь с куратором, потом — с Оливером, а затем наведаюсь к Норвуду. Может быть, и выгорит что-нибудь.
Мэйтин ничего на это не сказал. К тому времени как я закончила мысленно перечислять пункты откорректированного плана действий, бог уже исчез.
Сама не знаю, когда появилась эта идея. Когда Оливер сказал о переводе, когда я ползла в грязи по полигону, понимая, что сражаться с нежитью, преодолевая всевозможные препятствия, — не мое и моим никогда не станет, или еще раньше — когда вчера перед сном я просматривала учебники?
Неважно.
Сибил напророчила мне перемены, начало которым положит недоразумение. По-хорошему, мое присутствие здесь — уже недоразумение, и перемены начались в тот момент, когда я влезла в панталоны Элизабет. Но если требовалось другое предзнаменование, мнимая беременность подходила идеально. Милорд Райхон сам подкинул мне решение проблем с практикой по боевой магии.
Прости, Элси. Не думала, на что тебя обрекаю, отправляя учиться именно на этот факультет. Но если, несмотря на все трудности и опасности, тебе там нравилось, тоже прости. Потому что я тебя оттуда переведу. Займемся чем-нибудь не таким рискованным и изнуряющим. Нет, не зоомагией. Я уже вышла из того возраста, когда мечтают выучить язык животных. Хотя Графу сказала бы пару ласковых при встрече. Но он у меня и человеческий неплохо понимает. А мы, Элси, пойдем на целительский. Крови мы не боимся, повязки накладывать и уколы делать умеем. Я умею. Анатомию знаю, корь от ветрянки отличу… Много чего еще, только вспомнить. Медицина у меня в крови. Дед это часто повторял. Потом неделю со мной не разговаривал, когда я документы на экономический подала. И с отцом тоже — его винил, что не настоял, а тот говорил, что в наше время рядовому врачу себя прокормить нелегко, а нерядовым я, по его мнению, не стала бы. Он не говорил, но думал так, что не стала бы. А мне этого и не надо. Особенно здесь, на Трайсе. От полигона держаться подальше — и все.
За неимением собственного кабинета мистер Вульф устроился в пустой аудитории и, разложив перед собой карточки с выполненными заданиями, проверял ответы, сверяясь со справочником. Глядя на то, как он, взяв очередную работу, с сомнением хмурит брови, листает книгу и расслабленно вздыхает, убедившись в своей правоте, трудно было сдержать улыбку. Саймон Вульф, действительно, был очень молод и, возможно, не так давно сидел в этой же аудитории в качестве студента.
— Мисс Аштон? — заметив меня, он захлопнул справочник и сунул его под стол. — Вы ко мне?
— Да. У меня… — приблизившись, я протянула ему заявление. — Вот. Я взяла образец на кафедре, должно быть правильно.
— Вы…
— Хочу перевестись. Милорд Райхон ведь оставил вам предписание на этот счет.
— Сразу да, но после он его отозвал.
Вот черт! Не думала, что Оливер вспомнит обо мне после исчезновения Мартина. Какой у нас, однако, ответственный ректор — теперь все планы наперекосяк!
— Но я ведь все равно могу просить о переводе? — спросила с надеждой.
— Конечно, но… Можно поинтересоваться, почему вы хотите уйти с факультета боевой магии на… — куратор заглянул в заявление и удивленно моргнул. — Целительский?
— Целительский, — подтвердила я. — Милорд Райхон сказал, что у меня есть способности к этому виду магии, и, мне кажется, целительство — более подходящая для женщины специализация.
Если Саймон Вульф и хотел спросить, каким местом я думала, выбирая факультет при поступлении, то сдержался.
— Мои родители тоже так считают, — продолжила я. — Они не одобряли мой первоначальный выбор, ведь боевая магия вряд ли пригодится мне в будущем.
— Моя мать тоже не обрадовалась, когда я поступил на боевой, — смущенно пожал плечами куратор. — Тоже говорила, что я не найду приличной работы после окончания академии. Но я стал преподавателем. Достойная и уважаемая профессия.
— Ваша мать, наверное, очень вами гордится теперь.
— Пока — не очень, — еще больше смутился молодой человек.
— Я преподавателем не стану, — вернулась я к тому, зачем пришла. — Вряд ли у меня получится учить других. А навыки целителя всегда пригодятся.
— Понимаю, — кивнул мистер Вульф. — Вы — молодец. Мало кто решился бы на перевод на третьем курсе. А некоторые вообще уходят из академии.
— Из-за того, что тут происходит? — спросила я осторожно.
— Да. Переводятся в Глисетский университет или в высшую школу Найтлопа. Уровень образования там ниже, сами понимаете, зато спокойнее.
— И многие уходят? Из наших кто-нибудь…
— Нет! — не дав мне закончить вопрос, выпалил куратор гордо. — Из наших — никто. Даже после сегодняшнего происшествия. Вы же уже знаете о Мартине?
Я качнула головой в знак согласия.
— Вы не поэтому… — он подозрительно поглядел на меня, потом — на заявление и снова на меня.
— Не поэтому, — заверила я.
Саймон Вульф довольно улыбнулся, словно мой ответ совпал с тем, что он вычитал в справочнике, пожелал мне удачи на новом месте, подписал заявление и, прижав к бумаге большой палец, оставил магическую отметку-печать, которую я сейчас не видела, как ни всматривалась.
— Подпишите у декана нашего факультета, а затем — у декана целителей. Вы же согласовали перевод?
— Конечно, — соврала я, мысленно отвесив себе пинка за то, что не подумала о том, что на целительском меня вряд ли ждут с распростертыми объятьями.
Но вопрос можно было решить в обход деканатов.
К четырем часам, когда бледное зимнее солнце уже опустилось к горизонту, я была в главном корпусе. День получился еще более насыщенным, чем вчера, и мне подумалось, что если тенденция сохранится, через неделю у меня не останется времени ни на сон, ни на еду.
— Мисс Аштон? — удивился мне секретарь. — Вас разве вызывали?
— Нет. Милорд ректор у себя?
— Да, но он занят, — с неприятной улыбочкой сообщил прилизанный тип. — Если хотите, чтобы вас приняли, запишитесь. В будущую среду после полудня у милорда найдется для вас десять минут.
— Я не могу ждать так долго, — сказала я спокойно. — Будьте добры, сообщите милорду Райхону, что пришла Элизабет Аштон и хочет поговорить с ним о происшествии на полигоне.
Секретаря перекосило, но игнорировать упоминание полигона он не посмел. Тихо, как мышь, проскользнул в едва приоткрытую дверь ректорского кабинета и практически тут же вышел.
— Вас примут, — бросил сухо и с таким выражением лица, словно согласие Оливера на разговор со мной оскорбило его до глубины души.
— Спасибо, — поблагодарила я ровно, поборов соблазн сказать что-нибудь едкое или хотя бы одарить его уничижительным, полным превосходства взглядом, так хорошо удававшимся потомственной аристократке Элизабет.
Прошла в кабинет и плотно прикрыла за собой дверь.
— Присаживайтесь, мисс Аштон, — сидевший за столом ректор, отодвинув документы, от изучения которых его отвлек мой визит, указал мне на кресло для посетителей. — Я верно понял, у вас есть информация о сегодняшнем происшествии?
— Да, — я опустила глаза, чтобы не смотреть в серьезное и в этой серьезности еще более красивое и мужественное лицо. Отвлекало.
— Почему вы не поделились ею с инспектором?
— Мне бы не хотелось, чтобы кто-либо знал… Но и скрывать это не получится, — я глубоко вдохнула, словно собиралась с духом, и выпалила: — Сегодня на полигоне пострадал не только Мартин Кинкин.
— Кто же еще?
— Я.
— В каком смысле? — в голосе ректора слышалось плохо скрываемый скепсис: Элси давно исчерпала лимит его доверия.
— Во время тренировки что-то случилось, — я почувствовала, что краснею по- настоящему. — Что-то, из-за чего я… Я не могу использовать магию!
Эмоции Элизабет выплеснулись наружу, и последняя фраза прозвучала с неподдельным отчаянием.
— Что, простите? — не выказывая и толики обеспокоенности, переспросил ректор.
— Я не могу использовать магию, — всхлипнула я, мысленно добавив: "Чурбан вы бесчувственный!".
— И в чем это проявляется? — так же холодно уточнил Оливер.
— Ни в чем. Ни в чем не проявляется! Плетения не плетутся, фигуры не складываются, потоков не вижу… Задание чуть не завалила! Даже вас на полигоне не услышала!
Взглянув мельком на мужчину, отметила, что он задумался. Теперь нужно не упустить инициативу и подтолкнуть его к принятию правильного решения.
— Хорошо, там иллюзии были, — продолжила плаксиво. — А если бы, как планировалось, настоящие зомби? Представить страшно. Я заявление написала, на целительский. К полигону теперь и на сто ярдов не подойду! Лучше в больнице. Вы же сказали, что у меня способности… Но без магии даже там… Милорд Райхон! — если бы нас не разделял стол, я упала бы ректору в ноги. — Меня же не отчислят? Я же не виновата! Можно же будет это исправить? Вы ведь знаете, как?
Это была самая рискованная часть плана, но у меня все равно не вышло бы долго скрывать отсутствие способностей. А если моя проблема заинтересует милорда ректора, у нас появится повод для общения. Я ведь уже решила, что нужно завязывать с дурацкими выходками Элизабет, до этого дня бывшими единственной причиной их встреч с Оливером.
Только бы мои расчеты оказались верны!
— Нельзя, чтобы все узнали, — лепетала я, кусая губы. — Вы же понимаете? Это такой позор… Больше чем позор! Я была лучшей студенткой курса. Я… Я же все равно маг!
— Да, — медленно кивнул в такт своим мыслям ректор. — Вы маг. Я это прекрасно вижу. И не замечаю никаких изменений. Но если вы утверждаете…
Подняв руку над столом, он смотрел на меня, словно ждал чего-то, но дождался лишь того, что я вынула из кармана кружевной платочек и промокнула влажные веки.
— Неужели? — с сомнением пробормотал мужчина. — Странно.
— Вы же не скажете никому? — гнула я свое. — Это так ужасно.
Как я ошибалась!
Ужасное случилось в следующую секунду. Меня как будто окатили ледяной водой и тут же сунули в морозильник. Тело сковало болью и холодом, в голове что-то с треском лопнуло, в глазах помутнело, словно их покрыла, а может, и правда, покрыла изморозь. Я с трудом могла рассмотреть собственную руку, неестественно скрючившуюся и обледенелую. От ужаса и боли хотелось орать, но закоченевший язык и губы даже не шевельнулись, лишь облачко пара вырвалось изо рта…
— Элизабет! — волнение в голосе Оливера в любой другой момент меня порадовало бы. — Почему вы не закрылись?! Это же элементарно, даже дети…
Потому что не могу, идиот ты недоверчивый! Да за такие проверки…
Включилась "разморозка", и новая боль заставила тихонько, сколько позволяли не оттаявшие еще связки, заскулить.
— Ох, Элизабет…
Портал. Новая комната, утопающая в белесом тумане. Чей-то неясный силуэт…
— Милорд! — возмутилась тень женским голосом. — Я уже не раз говорила, как меня нервирует… О, боги, кто это?
— В данный момент, леди Пенелопа, это — ваша пациентка. А в будущем, думаю, ваша студентка.
Леди Пенелопа. Удивительно, но мозги мне не совсем отморозило. Настоящая леди, которая работает в больнице.
Значит, меня все-таки переведут на целительский.
Я довольно вздохнула и позволила себе потерять сознание, обмякнув в сильных руках Оливера Райхона. Романтическая сцена. Занавес…
