Глава 10
Рысь караулил меня возле столовой. Увидев, схватил за руку и потащил внутрь.
— Пойдем скорее, пока она не ушла.
— Кто? — спросила я, семеня за ним.
— Подружка Мартина, как раз с архитектурного, — парень протащил меня через зал и остановился рядом с одной из поддерживавших крышу колон. — Вон она, смотри.
За столиком, на который он кивнул, ужинали две девушки.
— Блондинка? — уточнила я.
— В том-то и дело, что нет. Вон то серо-бурое недоразумение.
— Точно? — невзирая на то, что голова сейчас была занята совершенно другими мыслями, выбор Мартина, парня во всех смыслах видного, меня удивил. Девочка была не то, чтобы некрасивая, она была никакая, и определение "серо-бурое недоразумение" подходило к ней как нельзя лучше: обвисшие волосы мышиного цвета, бледное личико с бесцветными бровями и ресницами, длинный нос, тонкогубый рот.
— Думаю, у Кинкина к ней один интерес был, — шепнул мне на ухо Рысь.
— Схемы полигона?
— Что же еще? Только ребята в общежитии говорят, что Марти еще с одной девицей шашни водил, и, вроде как, архитекторше об этом кто-то донес. Что если она ему неправильную схему подсунула? А там магическая ловушка была, портал неисправный или еще что-нибудь?
Норвуд взирал на меня с гордостью победителя: мол, ты же хотела разобраться, и вот он я — раскрыл все за один день.
Я еще раз посмотрела на девушку. Нет, не похожа она на коварную мстительницу. После сегодняшнего, конечно, судить трудно, я тоже когда-то непохожа была, но эта совсем-совсем не похожа. Такая и скандал не устроила бы. Ну, донесли, ну, поплакала ночью в подушку, пострадала, а потом все равно на назначенное свидание пошла и схему принесла правильную, потому что хоть какой ухажер, но есть, а начни права качать, и этого лишишься.
Да и не вязалась версия Норвуда с остальными исчезновениями, о чем я тут же ему и сказала.
— Я бы все равно схему проверил, — не сдавался оборотень. — Только не знаю, как.
— Полиция разберется.
Рысь прикусил губу.
— Ты же оставил схему в комнате? — заподозрила я неладное. — Ты ведь…
Парень запустил руку под куртку и, быстро оглядевшись, показал мне уголок сложенного чертежа.
— Ну вы, блин, даете! — выдохнула я.
Один к одному: где сама не напорчу, друзья помогут!
— Дай сюда, — я выдернула у Норвуда схему и спрятала в сумочку. — Придумаю что-нибудь.
Должна придумать. Потому что наворотила я уже достаточно, пора исправлять, пока еще не слишком поздно.
Но пока ничего дельного в голову не шло, и я решила поужинать, раз уж все равно пришла в столовую. Кто-то теряет на нервной почве аппетит, кто-то, наоборот, ест как не в себя, а мне достаточно было выпить чашечку чая и сжевать кусочек бисквита в компании Мэг и Сибил, вскоре присоединившихся ко мне в "зеленой зоне".
В общежитие мы возвращались вместе. Подруги делились впечатлениями от прошедшего дня, а я рассеянно слушала и проклинала в душе свою глупость, внезапно проснувшееся "коварство", взращенное на просмотре латиноамериканских мелодрам, и, видимо, имевшую те же корни фантазию, подсказавшую мне ужаснейшее из возможных решений. Лучше бы руководствовалась классикой любовных романов, где героини милы и скромны, а герои, какими бы не были ловеласами, в конце концов понимают, что большего им и не нужно.
На входе в общежитие консьержка вручила мне пухлый пакет.
— Письмо? От кого? — заглянула через плечо Мэг.
— Понятия не имею, — я показала ей конверт, где кроме моего имени ничего не было.
— Так открой!
— Ну, что там? — спросила от нетерпения притопывавшая ножкой Сибил.
— Драконы, — ошарашенно выговорила я, пролистав полтора десятка машинописных листов.
— Что?
— Готовый доклад по драконам.
Подарок судьбы? С чего бы это? А самое интересное, кто взял на себя роль щедрой фортуны?
Консьержка на этот вопрос ответить не смогла: письмо просто оставили у нее на столе, когда она отлучалась.
В комнате я еще раз осмотрела и конверт, и его содержимое, но не нашла ничего, что указывало бы на личность отправителя.
Доклад был оформлен по всем правилам: план, ссылки на источники в тексте, список использованной литературы. Уверена, и с содержанием там все в порядке. Но все же подарок таинственного доброжелателя не приму.
— Почему? — спросила Сибил, когда я сказала об этом.
— Нечестно пользоваться результатами чужого труда. К тому же я не знаю, кто его прислал. Что, если это сама мисс Милс?
— Зачем? — в один голос удивились подруги.
— Чтобы уличить меня в недобросовестности.
— Считаешь, ей делать нечего? — скептически поморщилась Мэг. — Ты же не единственная ее студентка. Или, думаешь, она всех так проверяет?
— Не знаю. Но доклад подготовлю сама.
Cправлюсь сама, без подачек. Во всем. Начну с драконов, и если получится, то и остальное решится без проблем. В детстве так загадывала: если пройду, например, по бордюру от подъезда до гаражей, ни раз не оступившись, напишу контрольную на отлично. Сейчас то же самое, только наоборот: сдам доклад и больше не оступлюсь…
С реализацией грандиозных планов тянуть не стала и, пока Мэгги переодевалась ко сну и расстилала постель, разложила на столе книги и конспекты.
— Немножко еще посижу, — пообещала я соседке, понимая, что у меня вряд ли получится сегодня уснуть.
Не из-за драконов. Даже не из-за Оливера и Камиллы — из-за себя.
Есть… Были вещи, которые я всегда считала недопустимыми, и подумать не могла, что однажды совершу нечто такое. Как бы я ни хотела чего-либо, как бы ни относилась к людям… Как бы ни относилась, но уж не как к выдуманным персонажам книги или игры, в чью жизнь можно вмешиваться ради достижения желанной цели. И Грайнвилль неправ: неважно, что это за цель. Существует черта, которую не стоит переступать, переход тут только в одну сторону…
Я листала учебники, закладывала нужные страницы, что-то подчеркивала, выписывала цитаты, но мысли раз за разом возвращали меня в коттеджный городок, к невысокому деревянному крыльцу… Я же хотела забрать записку! Хотела! "Зачем ты вообще туда пошла? — спрашивала совесть строгим голосом Мэг. — И не говори, что это было спонтанное решение, и ты не понимала, что делаешь! Путь не близкий, сто раз одумалась бы, а ты еще в оранжерею зайти успела!" Спорить с совестью себе дороже. Ложь она чувствует куда лучше ворочающейся во сне целительницы. И клятвам, что это было один лишь раз и больше не повторится, вряд ли поверит.
К трем часам я худо-бедно набросала план и выбрала основные тезисы.
К четырем поняла, что список литературы, рекомендованной профессором Милс, для меня мал. Книг было много, но их авторы писали, по сути, одно и то же, только разными словами. Да, пересказывались разные легенды, не всегда повторявшиеся в других книгах, у кого-то были ссылки на исторические события, о которых не вспомнили остальные, но общий смысл был один. А мне хотелось знать и другие мнения. Не знаю, зачем, но хотелось…
Ровно до пяти утра.
В пять тридцать я все же разделась и легла в постель.
В шесть, рискуя разбудить Мэг, встала и накапала себе пустырника.
В шесть десять снова полезла в шкафчик целительницы и отхлебнула прямо из большой бутылки травяной спиртовой настойки. Понятия не имею, для чего предназначено это средство, но мне помогло… Минут на пять.
В семь утра я уже стояла у закрытой двери главного корпуса.
Дура, конечно. Но, если выбирать между дурой и сволочью, я за первый вариант. Он мне более привычен.
Оливер появился, когда я еще не успела ни замерзнуть, ни пожалеть о своем решении.
— Доброе утро, мисс Аштон, — поздоровался, нимало не удивившись. — Не ожидал встретить здесь кого-нибудь в выходной. Особенно вас.
Выходной. Я и забыла.
Получается, он мог вообще не прийти. Но пришел — значит, судьба.
— Доброе утро, милорд Райхон, — пролепетала я, уткнувшись в землю. — Вчера я не забрала свое пальто… другое… И мне нужно с вами поговорить.
Он открыл входную дверь и провел меня в свой кабинет, по дороге не сказав ни слова и ни о чем не спрашивая.
В приемной повесил на вешалку плащ и взял у меня пальто, которое я еле расстегнула — так дрожали пальцы.
— Прошу, мисс Аштон, — указал на кресло у стола. Сам сел на свое рабочее место. — О чем вы хотели поговорить?
— Я… должна… вам признаться… — приходилось буквально выдавливать каждое слово. — Вчера я… я слышала, как вы… назначили встречу… мисс Сол-Дариен, и решила… — Я собралась с силами и выпалила на одном дыхании: — Это я подложила розу и записку на ее крыльцо.
— Ясно, — я ожидала громов и молний, но ректор и бровью не повел. — Мисс Сол-Дариен в подвале, как я понимаю, тоже заперли вы?
Он знает? Знал еще вчера? Или только что догадался, когда я рассказала о записке?
После бессонной ночи, потраченной на учебу и самоедство, голова работать отказывалась. Перед затуманенным взглядом вспыхнуло на миг окошко с предупреждением: "Приложение "мозг" выполнило недопустимую операцию и будет закрыто" и тотчас погасло.
— Да, — призналась я, низко опустив голову.
Оливер промолчал.
— Я сожалею о том, что сделала, — добавила я едва слышно.
— Был бы весьма признателен, если бы вы еще объяснили, зачем это сделали, — не повышая голоса, потребовал ректор.
— Затем, что вы… Вы мне нравитесь, и я не хотела, чтобы вы встречались с мисс Сол-Дариен.
— Нравлюсь? — на мужчину я по-прежнему не смотрела, но в его вопросе почудилась улыбка. Холодная скептическая улыбка.
— Я ведь говорила вам… — голос задрожал, а на глаза набежали слезы.
— Говорили, я помню, — растянул милорд Райхон, вспоминая, очевидно, не столько мое признание, сколько предшествующую ему ночь и "серенаду" в исполнении экспонатов бестиария. — Скажите, Элизабет, раз уж я вам нравлюсь, что вы обо мне думаете? Ну, — неопределенно повел рукой, — вообще.
— Вы… — я запнулась, почувствовав, как кровь прилила к щекам. — Вы красивый. И умный. Сильный… в смысле, маг… и вообще. И вы — настоящий джентльмен…
— Это все?
Я — кивнула, не смея поднять на него глаз.
— То есть, идиотом вы меня не считаете? — привстав, он подался вперед, перегнувшись через стол, и я инстинктивно отпрянула, впервые с начала разговора уловив в его тоне гневные нотки. — Спасибо, мисс Аштон, успокоили. А то я уж заволновался. Потому что ваши ухищрения рассчитаны как раз на идиота.
— Я сказала правду.
— Я говорю не о том, что вы сказали, а о том, что вы сделали, — ректор вернулся в кресло. Голос его вновь звучал ровно. — Какой реакции вы от меня ждали, Элизабет? Как, согласно вашему грандиозному замыслу, я должен был поступить, прочитав ту записку?
— Просто уйти…
— Навсегда, как я понимаю? Принять на веру созданную вами абсурдную ситуацию и даже не задуматься, отчего мисс Сол-Дариен, женщина пунктуальная и аккуратная, опаздывает на встречу, которую сама назначила, в то время, как у нее на крыльце выложены для свободного прочтения любовные послания? Вы точно не считаете меня полным идиотом?
Нет, милорд, вас — нет.
Я до боли прикусила губу.
— Не знаю, что и делать с вами, мисс Аштон. С тех пор, как в учебных заведениях запретили использовать розги, учителям стало сложно находить общий язык с учениками. Может быть, сами что-нибудь посоветуете? Фантазия у вас богатая.
— Я… раскаиваюсь в своем поступке и готова понести любое наказание…
Потому что уже наказана, и вряд ли можно придумать что-либо хуже.
Мой поступок оказался не только подлым и глупым, но и бесполезным.
— Наказание? — ректор невесело усмехнулся. — Чтобы назначить вам наказание, придется сначала придумать вам преступление. У нас солидное государственное учреждение, устав которого согласован министерством образования и подписан самим королем, и этим уставом не предусмотрены штрафы и взыскания для студентов за вмешательство в личную жизнь преподавателей. Написать вашему батюшке? Как-то, знаете, неудобно. И других идей нет. А у вас?
Я покачала головой, согласная на все что угодно, лишь бы он не говорил со мной таким тоном.
— Жаль. Но, наверное, нужно учесть ваше чистосердечное признание и искренне раскаяние и поверить обещанию не делать больше ничего подобного? Вы же обещаете?
— Да, — пискнула я. Каждое слово Оливера, полное ледяного презрения, неподъемным грузом падало мне на плечи. Он еще говорить не закончил, а я уже чувствовала себя полностью раздавленной.
— Это все, что я хотел услышать, мисс Аштон. Но учтите, это был последний раз. Еще одна выходка, и я найду вескую причину для вашего исключения, не сомневайтесь. А теперь, — мужчина брезгливо отмахнулся, словно сгонял со стола муху, — идите.
После такого идти хотелось только на пруд. Найти там полынью и утопиться.
Но я не дошла даже до приемной. Остановилась в дверях и нерешительно обернулась к провожающему меня тяжелым взглядом ректору.
— Мне… — сглотула стоявший в горле ком. — Мне теперь не приходить в понедельник?
— Можете не приходить, — пожал он плечами. — И сразу готовиться к отчислению. Это — академия магии, мисс Аштон, и тут учатся только маги.
— Но как же…
— Как и договаривались, — отчеканил он. — В понедельник после полудня. И пока вы не вбили себе в голову очередную глупость, поясню. Я буду заниматься с вами не из-за какого-то особого расположения. Даже не потому, что хочу, как наставник, помочь молодому перспективному магу. В вашем случае перспективы весьма сомнительны, и то, что вы утратили связь с даром, возможно, лучший вариант и для вас, и для ваших окружающих. Но я хочу разобраться, что случилось с вами на полигоне, так как подозреваю, что в этом скрыт ключ к разгадке остальных происшествий. Запомните это, как и то, что я рискну пожертвовать этим ключом, если мы с вами не прийдем к взаимопониманию и не сможем работать вместе.
Как шла обратно в общежитие — не помню. Ноги сами несли знакомой дорогой, а перед глазами вместо учебных корпусов и заснеженных аллей стояло лицо Оливера Райхона.
Мэг к моему возвращению уже проснулась. Накинулась с ходу с расспросами, и пришлось сознаваться, что я не спала всю ночь, а с утра пораньше бегала в библиотеку, соглашаться с тем, что я все-таки больная, и на голову — тоже, пить горький чай и укладываться в постель с грелкой…
Не рассказывать же снова, что я влюбилась?
Сильные мужчины всегда были моей слабостью. Но слабостью неопасной: не так часто мне попадались подходившие под это определение представители противоположного пола. А у тех, что попадались, как выяснялось, сила была строго лимитирована или не распространялась на некоторые жизненные ситуации. За одного такого шесть лет назад я вышла замуж, но… лимит, жесткий лимит. Он так и сказал: "Это выше моих сил". И я поняла. И отпустила. А когда потом, спустя год, он предлагал начать все сначала, закрыла перед ним дверь и неделю не отвечала на звонки. Потому что мне не нужно с лимитом — мне нужно, чтобы всегда и во всем, в горе и в радости. А если только в радости, то желающих и без него немало нашлось бы. А таких вот, "безлимитных", так и не встретилось. И, положа руку на сердце, сейчас я была бы только рада, окажись Оливер типичным представителем условно сильного пола, но что-то подсказывало, что нет в мире, во всяком случае, в этом мире, преград, перед которыми милорд Райхон спасовал бы.
Но я тут временно, и, судя по тому, как скоро я загубила даже призрачную возможность на счастье Элизабет, время это скоро истечет. Если Мэйтин не ошибся, и для того, чтобы спасти Трайс от гибели, выполнение этого условия обязательно, мир обречен. Мало того, что Оливер меня презирает, так есть еще и Камилла — препятствие в нынешних обстоятельствах непреодолимое.
Но шутница-судьба неожиданно решила мне подыграть.
На завтрак я не ходила: бессонная ночь и успокаивающий чай от Мэг сделали свое дело, и на несколько часов я выпала из реальности. Но к обеду подруги меня растолкали и в приказном порядке велели собираться в столовую, потому как, по их словам, я совсем отощала, с лица спала и скоро смогу составить Сибил конкуренцию в изображении не очень живых девочек. А по возвращении из столовой я встретила в холле общежития инспектора Крейга, желавшего пообщаться со мной о загадочном исчезновении мисс Камиллы Сол-Дариен.
Несколько часов сна перед обедом вернули мне способность мыслить, иначе я не поняла бы, зачем инспектор с ходу выложил причину визита. Хотел посмотреть на мою реакцию. И, кажется, остался удовлетворен, получив подтверждение своим догадкам. Знать бы еще каким.
— Вы говорили с милордом Райхоном? — задала я вопрос в лоб, вместо того, чтобы охать или выражать притворное сочувствие — искренне сочувствовать Камилле у меня, боюсь, не получилось бы.
— Да, — не стал юлить полицейский. — В интересах следствия, сами понимаете… — левый глаз инспектора смотрел на что-то за моей спиной, а правый — на консьержку, сидевшую в своем уголке с неизменным вязанием и пропустившую уже не одну петлю, прислушиваясь к нашему разговору. — Может быть, в более приватной обстановке поговорим?
— В участке?
— Ну что вы, — замахал он руками. — В комнате для гостей, конечно. Вы не против?
Будто бы у меня была возможность отказаться.
— Значит, мисс Сол-Дариен пропала? — спросила я, едва инспектор устроился в том же кресле, в котором сидел во время нашего первого разговора. — Так же, как и другие? Как это произошло? Когда?
— А вы девушка напористая, — с наигранным восхищением усмехнулся Крейг. — Только это я, вроде как, должен вас расспрашивать.
— Я — подозреваемая? — не было желания разводить политесы и ходить вокруг да около.
— Напористая, — теперь уже печально вздохнул инспектор. — Нет, мисс Аштон, к подозреваемым я в одиночку не хожу, годы уж не те. А вот со свидетелем побеседовать еще могу. Судя по тому, что мне милорд Райхон рассказал, вы одной из последних видели мисс Камиллу…
— Чушь! — выпалила я, не дослушав. — Ее куча народу видела после меня. Студенты, преподаватели с кафедры мистических существ. Тот же милорд Райхон!
А что? Олли сдал меня, не задумываясь. Джентльмен называется! Я все понимаю, интересы следствия, да и не абы кто пропал, но мог бы сначала лично поговорить… Хотя нет, не мог. Между нами нет ничего личного…
— Вы были рядом с ее домом, — нашел новый аргумент инспектор. — Ничего необычного не видели?
Самым необычным из виденного мною вчера был Саймон Вульф, поедающий булочку за столом профессора Милс. Но сомневаюсь, что это заинтересует полицию.
— Нет, я ничего не заметила.
— Вы уверены? Сможете в этом поклясться?
— А вы сможете поклясться, что ни в чем меня не подозреваете? — дерзко, конечно, но я решила, что терять мне нечего.
— Честно? — серьезно уточнил инспектор. Почти секунду оба его глаза смотрели прямо на меня. — Нет, мисс Аштон, вы не подозреваемая. Но приглядывать за вами постараюсь, потому как вы из тех людей, что обладают редким даром оказываться в ненужное время в ненужном месте. И ладно бы вы этот дар пытались контролировать, так нет же, сами на свою голову приключений ищете.
— О чем вы? — непритворно удивилась я прозвучавшему в последних словах упреку.
— Сапожки у вас хорошие, — ни с того ни с сего сменил тему инспектор. — Красивые, добротные. Наверное, у хорошего мастера шились, специально под вашу ножку?
— Да. — У Элси, если не считать форменных платьев, не было в гардеробе ничего, купленного готовым.
— Да, — повторил мужчина задумчиво. — Сразу видно, штучная работа. Такие вещи, я вам скажу, в глаза бросаются. Вот, бывает, идет девушка, торопится, бежит почти: лица не видно, платье обыкновенное, форменное… А подол чуть приподняла, и смотришь, а сапожки на ней непростые, кожа мягкая, каблучок рюмочкой, пряжка нарядная…
Все же медленно я соображаю. Но и инспектор хорош: переборщил с намеками. Мог бы сразу сказать, что узнал меня тогда, в мужском общежитии, выбегающей из комнаты Мартина.
— Это не то, что вы подумали, — пробормотала я, краснея.
— Не знаю, мисс, что, по вашему мнению, я подумал, но уж точно не то, что вы хотели бы. Неподходящее место для свиданий, как ни крути. Тем паче, соседи вашего приятеля в тот день отсутствовали, кроме одного, а мистер Владис, как я понимаю, мог бы и в коридоре часок погулять — ему-то без разницы было.
Я нахмурилась. Получается, инспектор не только меня узнал. Или не узнал, а, как мы с Норвудом и предполагали, сосед Мартина рассказал, кому дал ключ. Не было бы у Рыся из-за этого проблем.
— Что же вы подумали, мистер Крейг? — спросила прямо. Раз уж он намерен и дальше разыгрывать простачка, то и я останусь верна образу напористой девицы.
— Да ничего плохого, мисс Аштон. Я ж ведь тоже молодым был, тоже тайны неизведанные манили. Помню, мальчишкой бегал на соседнюю улицу покойников смотреть. Семья там одна угорела: то ли в дымоход что попало, то ли с печной заслонкой неладно было — запамятовал уже. А вот трупы хорошо помню, на неделю тогда от еды меня отворотило, вода, и та в горле застревала. Неприглядные они порой бывают, тайны-то. Но манят. Особенно, когда с кем из знакомых что приключится. Интересно же, как так. Кровь бурлит, мозги идеями кипят. Кажется, вот-вот разгадку отыщешь, заметишь что-то, что другие проглядели…
— Так вы решили, что меня это интересует только потому, что у меня мозги вскипели? — возмутилась я.
— Не только, — сказал полицейский миролюбиво. — Оно ж понятно, не пустое любопытство, товарищ пропал.
— Мартин Кинкин мне не товарищ, — отрезала я, рассудив, что откровенность в малых дозах делу не навредит. — Да, его по-человечески жаль, но не больше. Моя судьба волнует меня намного сильнее, уж простите. Милорд ректор ведь рассказал вам?
Рассказал, даже не сомневаюсь. Если и не сразу, то после исчезновения Камиллы — точно.
— Для успешного продвижения следственных мероприятий важно иметь полную информацию, — пробубнил инспектор.
— Понимаю. И вы, надеюсь, понимаете, что для успешного продвижения моей дальнейшей жизни, мне тоже нужна информация о том, что именно произошло, и как это исправить. А полиция и руководство академии несколько месяцев не могут разобраться с этими исчезновениями сту… людей… Постойте-ка, до мисс Сол-Дариен пропадали ведь только студенты? И только парни, да? А она — преподаватель и женщина. Вы уверены, что она… ну, тоже, как все?
— К сожалению, уверен, мисс.
— На чем же основывается ваша уверенность?
"Так я тебе это и скажу, деточка", — читалось на добродушно-снисходительном лице инспектора.
— Серьезное дело, мисс Аштон, — проговорил он. — И, как выяснилось, никто не застрахован. Так что вы уж…
— У меня есть информация о Мартине Кинкине, — выпалила я, пока он не начал стращать меня возможными последствиями моего любопытства. — Я нашла в его комнате схему полигона и… случайно забрала с собой. Она у меня в комнате, сейчас принесу.
Вот видите, мистер Крейг, я помогаю следствию. Поделитесь и вы чем-нибудь.
— Не стоит, мисс, — махнул рукой мужчина. — Знаем мы уже. Нехорошо, конечно, но с этим пусть преподаватели разбираются, а к нашему делу оно отношения не имеет. Кроме схемы ничего больше не нашли?
Я покачала головой.
— Жаль. А может, и к лучшему. Не нужно вам, мисс Аштон, в это дело влезать. Даже при вашем интересе. Магию потерять — не такая уж беда, когда у нас тут люди теряются.
"Люди — тоже не большая проблема, у вас тут мир рушится", — подумала я угрюмо.
Инспектор понял мое хмурое молчание по-своему.
— Обо всех результатах я докладываю милорду Райхону, — сказал он, прощаясь. — Если он посчитает нужным, поделится с вами.
Обнадежил, а как же!
Нет, на Оливера в этом вопросе рассчитывать нельзя. Не в ближайшее время.
На божественное вмешательство тоже надежд нет.
Оставался один вариант. Друзья — больше помощи ждать неоткуда.
В библиотеке, неважно в каком мире она находится, полагается вести себя тихо, дабы не нарушать священный покой книжных полок и не мешать другим грызть гранит наук. Но разве можно хранить молчание, когда тебя сначала сшибает с ног воздушной волной, затем что-то со звоном ударяет в лоб, выбивая из глаз искры, а следом уже летит огромный огнешар? Естественно, я заорала так, что штукатурка с потолка посыпалась. Хотя не исключено, что потолок вместе со мной пострадал от атакующих заклятий.
Нет, на меня не набросились исподтишка силы зла. Я всего лишь собрала друзей в одном из уютных читальных залов, чтобы поделиться своей бедой. Но у магов на Трайсе не принято верить на слово, когда кто-нибудь говорит, что утратил способности, обязательно нужно проверить это каким-нибудь "простеньким" плетением!
— Что тут происходит? — сурово вопросила степенно вошедшая в зал библиотекарша. Мои крики не вызвали у пожилой женщины ни паники, ни даже удивления — только сдержанное возмущение вопиющим нарушением дисциплины.
— Мы… э-э… заклинания отрабатываем, — первым нашелся Рысь.
— Хочу напомнить, что чары выше третьего уровня использовать в библиотеке запрещено, — с осуждением глядя на меня — на меня, сидящую на полу жертву дружеского недоверия, помятую и с дымящимися волосами! — выдала строгая тетка.
— Так второй же, — пискнула со своего кресла Сибил.
— Второй, — авторитетно подтвердила Мэг.
Библиотекарша подняла вверх длинный сморщенный палец, словно хотела определить направление несуществующего ветра, и спустя пару секунд согласно кивнула:
— Второй. Но не забывайте о порядке, вы тут не одни.
Правду говоря, в секции художественной литературы, не слишком востребованной студентами в разгар учебного года, мы были как раз одни. Потому я и выбрала этот зал: никто не помешает спокойно поговорить. И под "спокойно" я не подразумевала нанесение мне физических и моральных травм!
— А еще друзья! — всхлипнула я обиженно, когда дверь за библиотекаршей закрылась.
Меня тут же подняли с пола, усадили в глубокое кресло, укутали пледом ноги, а в руки сунули чашку с горячим чаем, едва не пополнив колекцию нанесенных мне повреждений свежим ожогом. Вздохнули скорбно и уставились на меня тремя парами виновато-сочувствующих глаз.
— Теперь понимаете, почему мне так важно разобраться, что творится в академии? — чашка обжигала пальцы, лоб еще болел, место, которым я приложилась о пол во время падения — тоже, так что страдание в моем голосе звучало отнюдь не притворное. — Сегодня магия пропала, завтра я сама пропаду…
Наученная горьким опытом последних дней, я не хотела втягивать друзей в сомнительные приключения. Да и инспектор Крейг во многом ошибался: далеко не всех в юном возрасте манят тайны и опасности, большинство предпочитает держаться от них подальше. Поэтому я и не просила о многом, только помочь собрать информацию.
— В академии тысячи студентов, — разъясняла я подсевшим поближе приятелям. — Не может быть, чтобы никто ничего не видел и не слышал. А есть еще смотрители общежитий, горничные, дворники, повара и разносчицы в столовой — на них никто не обращает внимания, а они между тем, часто знают больше остальных о том, что происходит вокруг.
— Да-да, — закивала Сибил. — Горничные подслушивают под дверью. Мамина так делала.
— А разносчицы плюют в суп, — мрачно заявила Мэг, и добавила под нашими ошалевшими взглядами: — Мне так кажется. Со слюной передается множество заболеваний, и, наверное, поэтому всех работников столовой раз в полгода проверяют в лечебнице.
На несколько секунд я потеряла нить разговора, задумавшись, не по этой ли причине у тружеников нашего общепита требуют наличие санитарных книжек, и на всякий случай решила пока не есть супов.
— Смотрите, что у меня уже есть, — достала из сумочки записи, сделанные после разговора с инспектором. На двух страницах уместилось то, что Элси помнила о пропавших студентах. — Чарли Лост — первый. Пропал в октябре. Второкурсник, специальность "Темные материи".
— Малефик, — поморщился Рысь.
Магов, специализирующихся на проклятиях мало кто любит. Но я, увы, этой неприязни не разделяю.
— Основной курс у них читал милорд Райхон, — продолжила с горьким вздохом. — Но кто курирует группу, в которой учился Чарли, еще не выяснила. Думаю, стоит разузнать. Второй — Герман Складовик. Судя по имени, откуда-то с границ с Виштлицем.
— Или нет, — пожала укутанными синей шалью плечиками Сибил. — В наше время активных миграций населения, с учетом увеличения доли межнациональных и межрасовых браков, определять происхождение и место проживания по имени уже не актуально.
— Согласна, — не спорила я. — Тогда все, что мы знаем о Германе, это то, что он пропал в середине ноября, а до этого учился на четвертом курсе теормага.
— Но "Темные материи" тоже изучал, — сказал вдруг Норвуд. — Минимум семестр по обязательной программе.
— К чему это ты? — прищурилась я подозрительно.
— Пытаюсь выявить что-то, что связывало бы этих двоих.
— Бери тогда полный перечень дисциплин общего курса, — рыкнула я сердито.
Показалось, что Рысь пытается приплести к исчезновению студентов Оливера, и меня это неожиданно сильно задело.
— Основы целительства все учат, — напомнила Мэг с гордостью за свою специальность.
— И простейшие способы предсказания, — вставила Сибил.
Отлегло.
— Третий — Виктор Нильсен, — вернулась я к своей тетрадке. — Седьмой курс, выпускник. Специальность — "Прикладная некромантия". Исчез в конце декабря. Четвертый, как вы знаете, — Мартин Кинкин. Третий курс, боевик, пропал три дня назад.
— Октябрь, ноябрь, декабрь, февраль, — по очереди загнула пальцы Сибил. — У тебя есть точные даты? Можно попытаться выявить закономерности во времени их исчезновения. Но четырех случаев маловато для статистических расчетов.
— Пяти хватит? — спросила я, представляя, какое впечатление произведут на друзей последние новости. — Камилла Сол-Дариен. "Теоретические основы магии". Преподаватель. Пропала… сегодня, наверное…
Рысь обалдело присвистнул, девушки недоверчиво захлопали глазами.
— Серьезное дело, — повторила я слова инспектора. — И никто не застрахован. Поэтому думайте, помогать мне или… или переводиться подальше отсюда. Куратор Вульф сказал, что многие уходят. В Глисетский университет или в Найтлоп.
— Никуда я не переведусь! — возмутилась Маргарита. — Мне нужен диплом академии, а не какого-то провинциального университетика.
— А школа Найтлопа — жуткая дыра, — подала голос Сибил. — Прорицатели у них до сих пор работают с хрустальными шарами.
— И ни там, ни там нет отдельного курса для магов-оборотней, — развел руками Норвуд. — Так что мы с тобой… Кстати, почему только мы втроем? Ты не звала Грайнвилля? Или он не смог прийти?
— Не звала.
— Почему? — спросила Мэг так, точно уже знала ответ и лишь хотела проверить, совпадет ли он с моим.
— Он — эльф.
Целительница согласно кивнула.
— Мы подозреваем эльфов? — встрепенулась Сибил.
— Возможно. Но не нужно забывать о других. Например… — на мгновение я умолкла, осененная новой догадкой. — Руководство других магических школ — им ведь выгодно, если студенты побегут из академии к ним? А это главный принцип всех детективов: ищи, кому выгодно.
— Ох, Элси, — с укором погдядела на меня Мэг. — Это же не книга!
— Уже поняла. Поэтому героев изображать не будем. Расспросим знакомых, послушаем, что говорят, разузнаем побольше о пропавших.
На том и порешили.
В общежитии я первым делом отыскала Летти. Горничная обреталась в маленькой комнатке на первом этаже и удивилась тому, что мисс Аштон лично пожаловала в ее скромное жилище.
— Вы умеете стричь? — огорошила я ее еще больше. — На практике мне немного подпалили волосы.
После "проверочного" огнешара на волосах было больше копоти, чем подпалин, но я с первого дня мечтала отделаться от косы.
— Я совсем чуть-чуть срежу, — успокаивающе ворковала женщина, усадив меня перед зеркалом и вооружившись ножницами и расческой.
— Нет, стригите покороче… насколько приличия позволяют.
Это не книга, да.
Значит, прощай прекрасная героиня Элизабет Катарина Амали Ислин Лиер Аштон.
Здравствуй я.
