Вот и кончились приколы, на нас строчат протоколы (или всё-таки строчат?).

О! Это такие специальные документы, специально предназначенные сугубо для фиксации хода и результатов всех процессуальных действий на предварительном следствии при получении и обработке доказательств, а в судебных заседаниях – при всём разбирательстве.

Сколько существует следственных действий, столько возможно и разнообразных Протоколов, их отображающих в документальном виде. Для каждого следственного действия, будь то осмотр, допрос, обыск, выемка, освидетельствование, очная ставка, эксгумация, задержание, и прочих – для каждого из них составляется собственный Протокол. Кроме таких специфических действий, как экспертиза, для которых существует своя форма фиксации – Заключение, – и которые осуществляют не сами мусора.

Закон допускает совмещение следственных действий, когда они имея в общем-то самостоятельное значение, проводятся одновременно, и поэтому их могут оформлять единым Протоколом. Так, в ходе осмотра места происшествия может быть произведён и осмотр трупа или допрос участвующего в осмотре свидетеля, либо в ходе допроса того же свидетеля могут произвести изъятие предмета, документа, предоставляемого в распоряжение следствия самим допрашиваемым. И единый Протокол судебного заседания внутри себя содержит информацию о всех без исключения следственно-судебных действиях, производимых в ходе заседания.

Помнишь ли, курсант, что сам по себе Протокол – это только источник доказательств? Доказательствами являются сведения, – та информация, что внутри Протоколов томится и ведает обстоятельностью дела. А Протокол – всего лишь хранилище существа следственного действия и его результатов (сведений). Как и по всякому официальному документу форма Протокола подчинена жёсткой регламентации, и почти все возможные образцы этих формуляров отдельной статьёй включены в УПК. Докатились, уже и такую ерунду в Законе приходиться проговаривать наглядно, вплоть до «запятых». Иначе мусора тупить начинают.

По содержательности Протоколы разбиваются на разделы: вводная часть, описательная часть, итоговая часть и приложения. В любом случае, даже если следственное действие, едва начавшись, не состоялось, в Протоколе должна содержаться информация об условиях и порядке производства. В вводной части всегда указывается: наименование документа и следственного действия; время и место проведения действия и составления самого протокола; наименование органа и данные о должностном лице этого органа, производящего действие; основание, причины и цель проведения сл. действия; основные данные о всех других участниках этого действия; сведения о разъяснении участникам их прав, обязанностей, ответственности, порядке проведения действия с изъятием подписей об этом; сведения о применяемых тех. средствах и условиях производства.

В описательной части подробно фиксируется всё производимое по существу следственного действия в той последовательности, как это имело место наяву. Информация должна точно и внятно отражать происходящее, скупым изложением, без прикрас, обрезов и междометий. Не фиксируется только информация, не относящаяся к делу и не влияющая на ход и результаты действия (криминалист хлебал лениво пиво; понятой оказался глухим; прокурор визжал на следака, как истеричка; опера сломали палец обвиняемому). Хотя некоторые такие «мелочи» могли сказаться на процедурах и законности. Так же, как спорными могут быть чьи-то выводы об относимости отдельных действий и обстоятельств… Описательная – самая важная часть Протокола для таких доказников, как мы с тобой. А потому что именно в этой части сосредоточены доказательственные сведения, которые в дальнейшем повлияют на решения по вопросам доказанности обстоятельств, которые нам выпала часть или разоблачить, или которыми отмахиваться от гнуса.

Итоговая часть Протоколов на самом деле никаких итогов не поводит, как это бы выразилось в решении, но лишь подводит черту под осуществлёнными мероприятиями, повествует о последних штрихах действа. В этой части содержатся сведения о полученных сопутствующих материалах, если таковые выявлены (обнаружены) и о дальнейшей судьбе всего изымаемого, в том числе посредством планового применения тех. средств (например, об изъятом вещдоке, полученном фото/видео-материале или образце), о направлении этого добра эксперту, о приложении к Протоколу, и всё такое. Отмечается факт ознакомления всех участников с содержанием только что состряпанного Протокола (оглашение или личное прочтение) под их расписку. Следующая строка отведена сведениям о наличии или отсутствии Замечаний участников по содержанию Протокола. В этом разделе каждый участник может указать о своём несогласии с текстом Протокола, исходя из собственных знаний о существе и порядке произведённых действий и закреплённых результатах; может указать о необходимости конкретных исправлений или дополнений по уже включённым или подлежащим включению сведениям; а также может указать о тех процессуальных нарушениях и несоответствиях, которые им обнаружились. И в этом разделе изымаются подписи всех участников сл. действия, даже если замечания и отсутствуют. Последним, ниже всех, подписывается лицо, производившее сл. действие и руководившее им. Своей подписью он также выражает ответственное подтверждение о реальности всего под его дуду сплясанного.

Кроме всего, понятые, обвиняемый (подозреваемый) и защитники, потерпевший с представителем, если таковые участвовали, вносят свои подписи ещё и на каждой странице Протокола, тем самым заверяя и правильность содержания, и своё участие.

Каждое сл. действие имеет свои особенности. Поэтому и Протоколы по наличию и содержанию разделов в них различаются. Многие их Протокольцев по форме рекомендованы в последнем разделе УПК. Рекомендованы – значит, не обязательны, а предложены к подражанию. Делать тебе будет не хрен – ознакомься. Прелюбопытные экземпляры предложил законодатель. Во многих образцах встречаются параграфы, до смешного противоречащие правилам самого УПК. В связи с возникающими нюансами в фарватере действий и по связанными с ними обстоятельствами, реальные Протоколы много шире по содержанию от обязательных пунктов, как они предписаны и в правилах проведения сл. действий, и в образцовых вариантах, отступать от которых мусора не вправе.

Протоколы могут изготавливаться рукописно или с помощью печатных средств. Использование рекомендованных бланков, в общем-то, не обязательно, хотя их использование очень удобно, а наличие готовых разделов позволяет мусорам не забыть об основных процедурах. Рукописный текст должен быть разборчив и читаем, иначе сведения не могут быть восприняты или воспринимаются не однозначно. Случалось так, что невнятность содержания, неразборчивость текстов по Протоколам влекли исключение такого источника, а последовательно – и самих протокольных доказательств. Но и печатающие средства не достаточно мобильны, чтобы ими во всех условиях можно было адекватно пользоваться. Следаки поскуливают о трудностях в работе с оргтехникой в полевых условиях (на болотах, на склонах крыш). Ну да, мудрено запитаться электричеством от пня.

Протокол составляется в ходе следственного действия или непосредственно после его завершения и на месте проведения сл. действия. Составление в режиме «после» действия, то есть с отсрочкой, и тем более в другом месте допускается правилами, но только при наличии объективных препятствий для соблюдения непосредственности с объяснением этих причин. Можно понять ситуации (хотя не очень хочется понимать), когда следак физически не может одновременно шарить одной ручонкой по телу и одежде трупа, и каждое из этих действий тут же фиксировать в протокол другой конечностью. Или когда по окончанию сл. действия на открытой местности грянул лихой шторм, а вечером сумеречным в помещении вырубило электроэнергетику, и «дежурные» факела скисли в запасниках. Но и в этих случаях полная достоверность утрачивается, так как все события будут воспроизводиться уже по памяти.

Как бы то ни было, непосредственно после завершения означает сразу, в течение ближайших минут после действия, но никак не спустя часы или дни. Все случаи переносов должны оговариваться. Как крайняя мера и если этому нет препятствий, действие должны повторить сызнова или полностью перенести на иное подходящее время или место. Вдруг, что во время работы следак (или другой важный и незаменимый участник) захворал – ну, радикулит сломал его или поносом изошёлся? С кем не бывает? Конечно, понос оправдает любой перенос действия и составление протокола даже через сутки, но при прежнем составе участников. Другое дело, если перед нами протокол, составленный, якобы в ходе следственного действия в лесном массиве окажется изготовленным в электронном виде с распечаткой. Ослу понятно, что не могла быть в чащобе использована оргтехника. Это верный признак изготовления документа «задним числом».

Применённые в ходе следственного действия технические средства указываются все без исключения и с пометками о цели их использования. Как правило следаки сообщают о всяких там фотоаппаратах да диктофонах, а вот данные об использованных компьютерах и принтерах, в помощью которых изготавливался сам документ, вносить забывают. Как-будто это оборудование не является тех. средствами, а стройный и печатный текст на выходе – результат собственноручной каллиграфии мусоров. Наименование тех. средств должно указываться достаточно подробно, чтобы в последствие их можно было идентифицировать. Это всё незряшные требования. Сопоставление данных о техсредствах позволяет выявить и случаи подлога, подделок, фальсификации документов и причины тех. искажений. Такое бывает, если возникает спор о законности и достоверности полученных доказательств, когда необходимо выявить нарушения. Здесь могут важны быть и другие подробности, допустим о марке красителя в принтере, о типе использованной бумаги и т. д.

Любые исправления, которые вносятся в текст Протокола, все редакционные изменения по ходу составления документа или после его подписания, сопровождаются оговорками о их верности и удостоверяются подписями участников на полях по месту самих коррекций. Не удостоверенные изменения вызывают сомнения в правильности и доброкачественности этих мен, в соответствие содержания Протокола в целом. Подозрительны подобные поправки без специальных объяснений: мало ли кто и зачем внёс подправочки. Это равно касается и печатного способа составления Протоколов. Следаки, обнаружив недочёты по тексту уже изготовленного документа, симпатизируют способу полной перепечатки текста путём изготовления нового Протокола. А с тем выходит, что изменений как бы не бывало. Ать, шалунишки. «Но позвольте, гады» – не сдержит возмущений наблюдатель, – «Единожды составленный документ с внесёнными в него подписями уже рождён, официально издан в процессе судопроизводства, и никто не вправе изничтожить таковой внепроцессуально». В крайности, в таких ситуациях, если очень чешется, первично составленный Протокол должен быть приложен к вновь изготовленному, природно являющемуся новым Протоколом. Те же изменения по неправильному тексту также могут быть внесены и путём внесения соответствующих уточнений в раздел «Замечания». Это может сделать и сам следак, Почему нет? Препятствия отсутствуют. Либо может быть составлено дополнение к Протоколу по тому же поводу.

Все сведения в Протоколе должны излагаться обычным, понятным языком. Применение специальных терминов, оборотов речи, а особенно заимствованных с чурбанских диалектов словечек, типа: гомеостаз, имманентно, пуберантный и прочих тявканий, допускается только в силу необходимой неизбежности, допустим, из-за отсутствия аналогов в русском языке или когда коренные сведения содержали такие пакости и само их наличие имеет значение для оценки обстоятельств. В силу своих научных, литературных, социальных и прочих качеств источник сведений или сам составитель документа могут быть склонны к своеобразным изъяснениям. Ну да, попадётся, например, свидетель, кто заявит, что он, бля поэт, и он нам скажет рифмой; другой, видите ли «по фене ботает»; следак окажется сторонником трагедийного жанра: «… на месте вакханалии нелюдей зримы кровавые месива тел нагих мужей…»; криминалист возжелает использовать узкотехнические рыки. Всякие такие, особенно иноязычные высказывания требуют перевода на современный, русский и общедоступный язык. С тем расчётом, чтобы последующим исследователям этих же сведений были понятны они без дополнительных пояснений. Естественно это всё осуществимо лишь при соответствующих консультациях и разъяснениях от самих источников информации. Иначе смысл той информации может быть искажён или утрачен.

Протоколы судебных действий (они же – Протоколы судебных заседаний), как доказательства, из-за своих особенностей выделены в УПК. Такой вид Протоколов ощутимо отличается от Протоколов, плодимых мусорами на стадии предварительного следствия. Если так наименованную разновидность Протоколов считать Протоколами судебных заседаний (сокращённо – ПСЗ), то основные характеристики ПСЗ по форме, содержанию, порядку составления и издания с достаточной подробностью изложены правилами статей 245, 259 и 260 УПК РФ. Но странное дело, уже в разделе УПК о видах доказательств используются разные наименования судебного Протокола. В статье 74.2.5. указывается, что в качестве доказательств допускаются Протоколы судебных действий. А в последующих статьях того же УПК, где раскрывается суть всех видов доказательств, указанный тип Протоколов (Протоколы судебных действий) больше не упоминается, доказательством же обсуждается всегда ПСЗ (смотри ст. 83 и другие). Исходя из наименований можно считать, что речь идёт о разных видах и подвидах Протоколов, равнозначность и тождественность которых в Законе не оговорена. Тогда что же, следуя жёсткому формализму, в русле мусорских приёмчиков, возможно утверждать, что такое доказательство, как ПСЗ вообще не является допустимым доказательством в рамках законодательных допущений статьи 74.2 УПК. Разве нет? И по свойствам ПСЗ отличаться должен от Протоколов судебных действий, так как в первом фиксируют не только судебные действия, но и судебные решения, а ещё и судебные бездействия. Таким образом ПСЗ может включать в себя ПСД, но не наоборот. Я, по правде, ещё нигде не встречал обсуждений этих противоречий. Судебная практика, судя по всему, тихонечко следует пониманию равности существа этих Протоколов. Будем и мы исходить из такого же восприятия. До поры до времени. А то запутаемся на хрен.

В отличии от иных видов доказательств по ПСЗ не указывается в Законе, какая именно информация (сведения) такого источника является собственно доказательством. Это также создаёт неопределённость и путаницу. Очевидно, что не любая информация по ПСЗ в рамках задач конкретного судебного разбирательства может считаться и использована быть именно доказательством. Как минимум не употребимы в таком качестве зафиксированные в том же ПСЗ промежуточные решения суда, содержание прений и последнего слова, содержимое различных ходатайств, заявлений, возражений, реплик, обсуждений процедурных вопросов. Тогда что? Здесь важно идентифицировать и отчленить собственно доказательственную информацию из общей массы по тем признакам, как они определены в отношении различных видов доказательств.

По общим правилам доказательства рождаются в результате следственных действий, в нашем случае – следственно-судебных. В судебном рассмотрении получение и исследование доказательств происходит только на стадии судебного следствия. Так вот, только результаты этих следственно-судебных действий и являются доказательствами, только они одни, а именно: сведения из показаний допрашиваемых участников; сведения из различных других оглашённых протоколов; сведения по самостоятельным процессуальным действиям внутри заседания (осмотры, опознания, эксперименты, освидетельствования); сведения по заключениям экспертов, специалистов и по «иным» документам, сведения по вещдокам. Так? Не совсем…

Полагаю, в тебе уже должна просыпаться рассудительность правовая и ситуационная. А ну-ка, сам шевельни рогом и роди ответ.

Вопрос: Являются ли результатом следственно-судебных действий текущего судебного разбирательства 1) Показания, данные свидетелем в судебном заседании; 2) Показания этого же свидетеля, оглашённые по протоколу допроса; 3) Оглашённое в судебном следствии Заключение эксперта по исследованиям, проведённым в ходе предварительного следствия; 4) Судебные показания эксперта по данному им в ходе предварительного расследования Заключению??? (Ответ на следующем листике, не спеши подсматривать).

Вся прочая, не относящаяся к сути обвинения и обстоятельствам преступления информация по ПСЗ может расцениваться доказательствами лишь по спорам о правовых вопросах – нарушениях, не связанных с обвинением, как таковым, а обсуждаемых в процессе доказывания законности порядка судопроизводства на той стадии, где вёлся ПСЗ.

Например. Сторона защиты заявляет о процессуальном нарушении: до начала допроса свидетелей они не были удалены из зала заседания и присутствовали при допросе других участников, а потому могли сопоставлять свои показания с услышанными. Для проверки таких фактов обращаются к ПСЗ. Ну да, в ПСЗ отсутствуют сведения об удалении свидетелей до их допроса и о приглашении этих же свидетелей в зал поочерёдно. И такие сведения ПСЗ (отсутствие сведений о факте и обстоятельствах по удалению-приглашению) в данном случае подтверждают доводы стороны защиты, то есть являются доказательством в пользу позиции этой стороны об имевшем место нарушении. При этом сами такие доказательства не затрагивают существа обстоятельств обвинения.

Таким образом, ПСЗ должен рассматриваться как сводный источник – мусоросборник комплекса различных сведений, которые по виду принадлежности их могут служить доказательствами. И поэтому, когда мы называем, ссылаемся на доказательство, то всегда конкретизируем его собственным видовым качеством, а сам ПСЗ при этом принимаем только как второисточник сведений, если речь идёт о доказательствах по обстоятельствам обвинения, или как первоисточник, если речь идёт о доказательствах по обстоятельствам судебного производства. Например, перед нами доказательство – показания свидетеля Щеглова, данные им в судебном заседании 1 апреля 2006 года. По сложившейся практике ссылаться на него будут так: источник – ПСЗ, том 4, листы дела 33–36. А на самом деле: источник – свидетель Щеглов, а ПСЗ – второисточник. При этом по ПСЗ учитываются и все иные требования относимости конкретных видов доказательств. Так, не будут являться доказательствами ответы того же Щеглова на вопросы о понятности разъяснённых ему прав, обязанностей, ответственности, об его отношениях с другими участниками. Такие сведения показаниями не являются.

Читаем часть 1 ст. 259 УПК: В ходе судебного заседания ведётся протокол. Из этого понятно, что ПСЗ-ия является только тот протокол, который ведётся именно в ходе заседания. Поэтому, если ты видишь, что секретарь в заседании осуществлял протоколирование рукописным способом или же вовсе «балду гонял» при использовании диктофона, а в деле потом оказывается машинописный документ под названием «П… С… З..», то ясно, что в перед нами документ, который Протоколом судебного заседания не является, так как он не вёлся в ходе судебного заседания, издан за рамками заседания, вне текущего процесса. А даже, если и была видимость печати в суде, тот документ могли в корне и позднее подредактировать, переписать, так что от изначального ПСЗ кроме названия остался только запах метана. Здесь вся проблема в том, что в отличии от протоколов предварительного следствия ПСЗ не поддаётся непосредственному контролю всех участников, а нынешние суды с удовольствием используют возможность «рисовать» ПСЗ под приговор, а не наоборот (когда приговор составляют, опираясь на данные ПСЗ), – то есть элементарно фальсифицируют доказательства по ПСЗ и совершают подлог документа.

Смотри сюда. Если уголовное дело по обвинению рассматривает Суд, то и ПСЗ в широком смысле издаёт тот же СУД. Процессуальный Закон уполномочил секретарей судебных заседаний вести ПСЗ (ст. 245 УПК). Но подписывают, удостоверяют ПСЗ совместно секретарь и председательствующий судья (ст. 259.6 УПК). По этой норме они же оба уполномочены изготавливать ПСЗ, значит, на пару ответственны за рождение и качество этого дитяти (чем не родители?). Только вот не понятна до конца роль председательствующего судьи в процессе изготовления, когда он сам-то и не ведёт Протокол. Судья может только проверять правильность его. Из такого полномочия проскальзывает скрытая возможность судьи исправлять неправильности в ходе проверки по своему усмотрению, а значит, изменять содержание ПСЗ, составленного секретарём – то есть, фактически Законом допускается переиздание документа. А где переиздание, там и новое издание. В любом случае изменённый ПСЗ уже не будет оригиналом.

В отличии от порядка протоколирования в ходе предварительного следствия, при судебном протоколировании всем иным участникам производства, кроме секретаря и судьи, не предоставлено право на непосредственное удостоверение в самом ПСЗ своего участия и верности представленных этими участниками сведений посредством внесения подписей «тут же». Содержание ПСЗ в том виде, как он издан судом, заведомо считается правильным до тех пор, пока кто-либо из заинтересованных участников не заявит Замечания. Этот порядок также открывает путь подлогам и фальсификациям. Ведь Замечания на ПСЗ – своеобразное явление. Замечания вносятся отдельно и самостоятельно от ПСЗ, после ознакомления с ним, когда и такое ознакомление – только право участника, а не обязательное для него бремя. Замечания рассматривает единолично судья, и он же единорожно выносит решение об их удовлетворении (полном, частичном) либо об отказе в этом. Вот и представь, какое решение по твоим Замечаниям о вральности ПСЗ вынесет судья, фуфло в Протокол двинувший.

Если заседание фиксировалось судом дополнительно ещё какими средствами-способами (стенограмма, аудио-, видеозапись), то все эти материалы, а том числе и оригинальный Протокол-черновичок, замечания и решения по ним – вся эта дрисня должна прикладываться к «окончательному» ПСЗ. Казалось бы, вот где страховка от фальши. Хрен там! При том, что в ст. 259 УПК не указываются авторы-изготовители всех параллельных фиксаций, о которых должна делаться отметка в ПСЗ и материалы по которым подлежат приобщению, приложены будут только те материалы, которые изготовил сам суд, а он, шельма, такими способами дублежа не увлекается. Как раз к большей свободе своих ухищрений. А если стенографирование аудио-, видеконтроль вздумают осуществлять сами участники от сторон, особенно в безуведомительном порядке, то судом будут изысканы формальные причины для отказа в приобщении такого материала. На эти случаи есть приёмы борьбы, есть они. И всё-таки порядок рассмотрения Замечаний к ПСЗ более эффективен, чем порядок подачи и рассмотрения замечаний к протоколам сл. действий при предварительном расследовании, где Замечания вообще не рассматриваются.

При затяжном разбирательстве по делу, при перерывах в заседаниях и по усмотрению судьи Протокол может изготавливаться и частями. Полагаю это более надёжным и верным способом держать под контролем фиксацию процесса, так как в таком варианте можно вовремя эргировать на выкрутасы суда и стороны обвинения. Тогда, каждая из этих частей будет считаться составной одного ПСЗ, и на каждую из них, причём на время издания по времени возможно представлять Замечания. Хотя Закон такой порядок не обсуждает. Естественно эти части не должны быть произвольной выборкой процесса, а вмещать в себя цельные заседания по рабочим дням суда.

Ответ: Показания свидетеля и эксперта (1,4) будут являться результатов судебного следствия, так как они получены именно в ходе этого судебного следствия. Но только в части новых, оригинальных сведений. Любая информация дублирующего свойства – она фактически добыта ранее, а в суде лишь произошло подтверждение её наличия и содержания, проверка качества, представления участникам и суду. Оглашённые же показания свидетеля и сведения по Заключению (2, 3) результатом судебного следствия не являются, так как порождены не следственно-судебными действиями, а следственными действиями стадии предварительного расследования. А это значит, что зафиксированные в ПСЗ сведения по таким показаниям и Заключению самостоятельного доказательственного значения не имеют, и ПСЗ по отношению к ним не является источником, в смысле первоисточимости. В данном случае по отношению к таким сведениям ПСЗ выступает сугубо свидетельством исследования этих доказательств. Если твой ответ совпадает с моим мнением – поздравляю; если нет – не расстраивайся, твоё мнение тоже правильным может быть. Но не в этот раз…