Глава 3

Катаясь по двору, как бильярдный шар с нехарактерными для этого предмета ушами, толстяк «О» ни на миг не оставался без дела. То ему в срочном порядке требовалось украсить клумбы новыми цветами, то возникало непреодолимое желание подлатать крыльцо черного хода, а еще уборка территории, поливка, доставка провизии в бар и на кухню, необходимость отправить посыльного за новыми нарядами для работающих в заведении девиц, различные хозяйственные нужды и многое — многое другое. Кое с чем он справлялся при помощи нехитрой бытовой магии, насчет остального… отдавал лаконичные распоряжения слугам. Одним словом, был крайне занят и потому очень сильно раздражался, когда его, такого важного Сай — я, отвлекали всякие мелочи. К мелочам по большей части относились обнаглевшие мумы.

Управляющий решительно не понимал, зачем Ариландина позволяет этим мелким уродцам топтать дворовую территорию? От них нет никакой пользы, одни только неприятности.

«О» недовольно бурчал, потряхивая густой рыжей бородой и шевеля усами. Ушами он тоже шевелил, но несколько иначе: они то воинственно устремлялись вперед, то устало обвисали, зато в период пляски с метлой — орудием разгона надоедливых монстров, эти органы — переростки радостно дергались и кивали в унисон произносимым ругательствам. А ругался толстяк так, что заслушаешься. Местный персонал, по случайности или с умыслом попадавший в зону слышимости этого эталона нецензурного красноречия, невольно застывал на месте и порой в самых неожиданных позах. От словесных экзерсисов данного типа краснели даже шлюхи, а некоторые работники, впадая в благоговейный трепет и искреннее восхищение своим начальством, пытались украдкой конспектировать его эмоциональную брань. Каждый день толстяк умудрялся выдать что-то новенькое, несмотря на то, что год за годом пользовался одним и тем же словарным запасом. Вот уж верно говорят в народе — у каждого свои таланты. У некоторых… не совсем приличные.

Единственными, кто ненавидел виртуозные проклятья ушастого хозяина, были мумы. Ведь как только он заводил знакомую «песню» и брался за метлу, им становилось не до «высоких материй». Конечно, «О» мог бы поручить разогнать свору бывших горожан какому-нибудь слуге, но упустить удовольствие пнуть ногой ненавистную «шавку», или как следует отходить по спине пару — тройку ее братьев по несчастью… неее, такое он никак не мог доверить посторонним. Раз живут здесь эти уродцы на халявных харчах, пусть терпят! И животные, которые являлись таковыми лишь внешне, терпели. Бегали, визжали, скулили, рычали, скалились, но даже не пытались покинуть приютивший их двор. Там, за воротами, было куда больше сапог, желающих оставить свой след на шкурах бедолаг. Мумов не любили, презирали и немного побаивались. Когти, зубы, бешеный взгляд из-под спутанной шерсти… Кто знает, что на уме у обиженного горожанина, ставшего такой вот мелкой скотиной? Может, месть всем и вся без разбору? Вдруг они давно тронулись рассудком и теперь способны только на пакости? Никто ведь не знает… и узнавать опытным путем не стремится. Проще отпинать, ударить, отшвырнуть в сторону или просто незамечать этих омерзительных существ, нежели тратить на них свое время, силы и еду. Мумы всегда хотят жрать, сколько их не корми. Жрать, гадить и совершать нелепые попытки размножения. Воистину, отвратительные твари!

Несомненно, пребывание в звериной шкуре наложило свой отпечаток на их психику, добавило в характер нечеловеческих черт, сильно подкорректировало поведение далеко не в лучшую сторону, но так и не вытравило из памяти прошлую жизнь. Ту, в которой им больше не было места. Маленькие и беззащитные, они искали убежища хоть где-то. Мало кто из бывших родственников взял на себя обязанность ухаживать за жертвами кнута наместника. В основном новоявленного мума гнали со двора, не забывая поливать его ругательствами, а иногда и помоями, приговаривая, что сам виноват, раз так подставился. Милосердием и любовью к животным, которые не годились на ужин, жители славного города Неронга не отличались. Хотя в любых правилах встречались исключения. Ну, а те мумы, которые в ряды исключений не попали, рано или поздно находили шаткий приют на заднем дворе публичного дома, где уже успели обосноваться им подобные.

Ариландина, в чьем штате числилось несколько «вдов», мужья которых перестали быть людьми, позволила женщинам оставить свои вторые половины в их нынешнем виде при себе, а так же обязалась заботиться о пище и жилье для них. Ах, какая добрая, сердечная женщина, скажете вы? Может быть, может быть… но ко всему прочему женщина эта была еще и очень расчетливая. Она получала новых девочек для работы, а их мумы довольствовались объедками из бара, которые все равно некуда было девать, да старым сарайчиком с дырявой крышей. Но и это для них было благом. А жены? Что ж… поначалу они их навещали, да только прикасаться к грязным скулящим тварям все чаще брезговали. Потом они приходили, чтобы отчитать несчастных уродцев за свои неудачи, за ту жизнь, на которую их обрекла безответственность супругов и за все остальное, к чему эти создания не имели ни малейшего отношения. В конечном итоге, о мумах вообще забывали, и они продолжали коротать свои дни во дворе, путаясь под ногами у местных работников и надоедая всем своей бесконечной возней и попытками что-то сказать, которые больше походили на визгливо — рычащее кваканье. Естественно, никто не пытался их выслушать. Зачем? Достаточно того, что хозяйка от доброты душевной при «совсем небольшой» личной выгоде позволяет этим четырехлапым монстрам загаживать клочок ее частной территории.

Толстый «О» с садистской ухмылочкой припечатал древком очередную лохматую особь по спине. Мум хрипло взвыл, растянувшись на брюхе, затем медленно пополз, что-то обиженно бормоча. Но его преследователь не удовлетворился содеянным, он взмахнул метлой, ловко перевернув ее в воздухе, и поднял с земли облако пыли, осевшее на глаза жертвы.

— Стоя — я-ять, скотина, — протянул мучитель, поддев носком красного сапога бьющегося в болезненных конвульсиях зверька, тот тихо пискнул и, продолжая сотрясаться, начал елозить передними лапами по собственной морде, пытаясь прочистить глаза. Но размер лап не позволял до них дотянуться, вызывая досадливое кряхтение несчастного. Полюбовавшись этой картиной, толстяк сделал угрожающий жест своим пыточным орудием в сторону перепуганной стайки животных, которые сбились в кучу и, толкая друг друга, пятились к сараю, но при этом не забывали грозно рычать и материться, вот только разобрать их причудливую речь было практически нереально. Особенно, если не пытаться. Две вызывающе одетые девицы хохотали, наблюдая сцену из окна второго этажа. Повар с посыльным, который давно уже должен был отправиться с поручением к портному, делали ставки на то, чем закончится воспитательный процесс для несчастного мума. А в темном и не очень-то опрятном закоулке, выходящем на боковую улицу, среди сваленного в кучу хлама из парочки старых столов и изрядно покореженной в одной из драк скамьи лежала большая серая собака и смотрела на происходящее задумчивыми красными глазами.

— А ну марш работать! — гаркнул рыжий, хмуря кустистые брови.

Хохотуньи исчезли, тихонько прикрыв окно, а любители азартных игр шустро разлетелись по своим делам, так и не выяснив, кто из них был прав. Своя шкура дороже. Если перечить управляющему, можно быстро оказаться на месте мума, и тогда уже будет впору делать ставки на неудачника… в человеческом обличье.

Зверь, поколоченный за то, что оказался не в том месте не в тот час, отползал к своим, продолжая время от времени тыкать короткими лапами в острую вытянутую мордочку, на которой бешено дергались заляпанные грязью веки.

— И чтоб я вас больше тут не видел, уроды — перевертышшшши, — зашипел «О», потрясая метлой, он грозно хмурился и сверкал глазами для пущей убедительности, хотя уговаривать перепуганный зверинец было не обязательно. Животные беспомощно жались к стенам, стремясь спрятаться. — Сегодня останетесь без жратвы! И так разжирели за чужой счет!

— Толстый, опять ты беснуешься без причины? — с печальным вздохом произнесла Ариландина. Она открыла дверь и застыла на пороге, не желая выходить на крыльцо.

— Что?! Я?! — собеседник напыжился и гордо вскинул свой… раз, два… четыре… пятый подбородок. Его уши вытянулись в струнку, а маленькие черные глазки неприятно заблестели, прячась в зарослях роскошных бровей. — Да я навожу порядок в том «свинарнике», который устроили твои питомцы! Они…

— …не мои питомцы, — ярко накрашенные губы хозяйки скривились, когда она перебила все больше распаляющегося оратора. — И не рассказывай, пожалуйста, что вон та затравленная мелюзга, — она кивнула в сторону притихшей своры, гонения которой временно прекратились, — сорвала твои грандиозные планы по наведению чистоты. Опять ты отыгрываешься на бедных зверушках, — «бедные зверушки» хором заскулили, почуяв поддержку. — Цыц! — под тяжелым взором ее карих глаз выражать согласие мумам расхотелось, и они так же слаженно заткнулись, даже самый побитый молчал себе в тряпочку, то есть в лапы, которыми прикрывал морду.

— Ари, — «О» сменил тактику и теперь говорил тоном усталого благодетеля. — Я поражаюсь твоей доброте, но пойми, наличие блохастых тварей на заднем дворе нашего заведения клиентов не прибавит.

— И не убавит, — ответила женщина, — жалко тебе объедков, что ли? — хозяйка укоризненно посмотрела на своего управляющего, тот поковырял носком землю, потупив ничуть не раскаявшиеся глазки и покорно опустив ушки. — Пусть живут. Я ведь дала обещание их женам.

— Троим! — взбодрился оппонент. — Максимум четверым! Но здесь обитает больше тридцати мумов. А после покушения на Сейлин еще пятеро прибилось. Мы из уважаемого заведения превращаемся в приют для звероподобных изгоев.

— Опять та же песня, — Ариландина поморщилась. — Что бы ты делал без этих самых изгоев? На ком бы срывал злость, над кем бы издевался в свое удовольствие? Прекрати, толстый. Пусть живут. Некоторые из них дороги мне как память. Ведь когда-то давно и они были клиентами моего дома. А некоторые, — ее взгляд рассеянно скользнул по обсуждаемой толпе, но так не на ком и не зацепился, слишком уж похожими казались эти волосатые рожицы друг на друга, — были ими недавно. Так что… оставь. И не забудь их вечером покормить.

Скрипя зубами, «О» согласился, он даже натянул на свою круглую физиономию улыбку и, отсалютовав метлой, торжественно заявил:

— Будет сделано, Моя госпожа!

— Прекрати паясничать, — фыркнула собеседница и рассмеялась. — Я вот тут подумала… после расправы наместника над моими завсегдатаями, мне бы хотелось получить компенсацию.

— От Сэн? — рыжие брови зарылись в волосах, уползая вверх от искреннего изумления.

— Издеваешься? — Ари уставилась на него, постукивая кончиками пальцев по дверному косяку. — Как минимум у двоих новоявленных мумов были симпатичные супруги, а один являлся отцом очаровательной девицы. Вот если…

— Опять ты за старое, — без энтузиазма пробурчал управляющий, почесав свой заросший бородой подбородок… третий, вроде бы. — Пора бы придумать что-нибудь новенькое. За неожиданными изменениями и народ потянется.

— Я подумаю, — сухо отозвалась женщина и, развернувшись на каблуках, шагнула в дом. — А ты пока подготовь пригласительные письма к Мие Вер, Сирилике Ивенской и к малышке Кейт, дочери старого развратника Бонба, который, кстати, насколько мне известно, уже присоединился к нашим зверушкам.

Упомянутый издал нечленораздельный звук и ринулся из толпы, но был вовремя смят соседями, потому и не пострадал от управляющего, привычно вскинувшего метлу.

— Угу, угу, — бормотал «О» себе под нос, выискивая в живой серо — буро — малиновой куче выскочку, — первая стадия вербовки…

— И мумов накорми, да хорошенько! — донеслась из коридора обильно приправленная ехидством реплика.

Толстяк покосился на застывших в ожидании зверей и, прищурившись, рыкнул:

— А ну бррррысь!

Тишина взорвалась хрипами, воем, кряхтением и необычным кваканьем, отдаленно… очень — очень отдаленно напоминающим язык Тайлаари. Сталкиваясь друг с другом, неразборчиво ругаясь и щелкая зубами, звери ринулись прочь. А не замеченная никем серая собака лениво зевнула, прикрыв глаза.

Ариландина вернулась к себе и первым делом принялась готовить ванную. Водопровод, регулярно ремонтируемый последние веков этак пять, никогда не давал сбоев только в одном маленьком помещении, и именно в него вела дверь из ее спальни. За возможными неисправностями, ежемесячной прочисткой труб и профилактическим осмотром кранов зорко следил управляющий, прекрасно осознающий, что в случае поломки хозяйка с него живьем кожу сдерет, ну… или, как минимум, проредит его роскошную рыжую шевелюру вместе с бородой. Принимать благоухающую цветочными ароматами ванну было излюбленным занятием владелицы борделя. Погружаясь в воду, она прикрывала глаза и размышляла. Ей всегда казалось, что в такой обстановке, когда тело расслабляется, впитывая полезные настои, голова начинает работать лучше.

Смуглая женская рука с безупречным маникюром решительно повернула деревянный рычаг, открывая путь воде, которая, приятно журча, ринулась в большое корыто, украшенное витиеватой лепниной. Когда-то давно, еще до пресловутого проклятья, Ариландина выложила за него немалые (даже для ее уровня благосостояния) деньги. И было за что! Помимо великолепного внешнего вида, эта бело — голубая конструкция из необычного, пропитанного магической сетью материала, сама очищала и нагревала воду, четко угадывая температуру, необходимую для комфортного купания. Ари не умела колдовать, и поэтому берегла свое сокровище не хуже, чем сейф, где хранились ее финансы.

Полюбовавшись минуту — другую тем, как постепенно заполняется водой дно ванны, женщина принялась неторопливо расшнуровывать корсет своего темно — бордового платья. Когда одежда бархатным облаком легла на пуфик, а завитые с утра черные локоны небрежно рассыпались по плечам хозяйки, она бросила пытливый взгляд на большое настенное зеркало и недовольно сморщила носик, придирчиво осматривая свое отражение. Благодаря дорогостоящей Коаре, которую ей покупал управляющий у наместника, а также другим целебным зельям из того же источника, ее тело выглядело значительно лучше, чем на момент, когда на город были наложены чары. Но в последнее время на талии и бедрах появились лишние складки, и это не очень-то радовало владелицу сиих «прелестей». Обладая завидным аппетитом и имея финансовые возможности, позволяющие дегустировать за столом самые изысканные блюда, Ариландина частенько забывала о благотворном влиянии вкусной и разнообразной пищи на лишние килограммы, которые, прибывая, откладывались в самых неподходящих местах, уродуя фигуру. Пока еще плотно затянутый корсет и пышные трехслойные юбки были в состоянии скрыть подобные недочеты, но кто знает, к чему может привести невнимательность к такому важному вопросу в будущем?

— Надо бы сесть на диету, — уныло пробормотала она.

— Тебе это уже не поможет, — заметил женский голос за спиной.

Вздрогнув от неожиданности, владелица борделя обернулась, намереваясь задать трепку обнаглевшей девице, осмелившейся переступить порог хозяйских апортаментов. Однако в дверном проеме стояла не работающая в заведении шлюха, а ее собственная сестра — близнец, которой у Ари отродясь не было. От такого зрелища женщина потеряла дар речи, но зато приобрела аристократическую бледность лица и стойкое ощущение, что у нее не все в порядке с головой, ну или, хотя бы, со зрением. Ведь она даже не слышала, как отворилась дверь.

Тем временем обнаженная копия без намека на стеснение рассматривала оригинал, вертя в длинных пальцах с ярко накрашенными ногтями маленькую огненную сферу. Темные очи гостьи горели оранжевым светом, губы чуть заметно кривились. В заботливых руках шар очень быстро наполнился необходимой энергией и, увеличившись почти вдвое, скользнул прочь из раскрывшихся ладоней. Он плавно проплыл по воздуху несколько метров, а затем замер напротив ошарашенной смуглянки, карие глаза которой округлились от удивления, стремительно перераставшего в ужас.

— Пикнешь, — «мило» улыбнулась самозванка, буравя жертву пристальным взглядом, — и смерть твоя будет о — о-очень мучительной.

Ариландина сглотнула, боясь пошевелиться. Тихая угроза была произнесена настолько убедительным и спокойным тоном, что перечить ей желания не возникало. Такая знакомая с виду… незнакомка одобрительно кивнула, оценив ее покорность, и, приблизившись, властно впилась ртом в приоткрывшиеся от неожиданности губы. Властный поцелуй с горьким привкусом яда. Ни тени эмоций, сплошной убийственный расчет. Ари хотела оттолкнуть нахалку, но не могла, так как уступала ей по силе раз в пять, если не в десять. Она задыхалась и мычала, ощущая, как теряют чувствительность губы, как ледяной волной онемение расползается по лицу, превращая в неподвижное стекло широко распахнутые глаза, как оно скользит по шее ниже, вгрызаясь в тело, словно голодный зверь. Ей казалось, что кровь в венах перестает струиться, а стук сердца замедляется. И перед тем, как она умерла, на самом дне заторможенного сознания еще маячила изумленная мысль на тему того, как неожиданно и странно ее убили.

Выпустив из железных объятий обмякшее тело, Кейли — Оз провела языком по своим губам, покрытым специальным раствором, флакон с которым оставил ей Илин — Ули. Очень необычный состав и такие же необычные свойства. Смертелен для человека и абсолютно безопасен для Аше — ар, а еще… он был способен впитывать энергетическую оболочку жертвы через поцелуй и временно замещать ею ауру убийцы.

— Интерессссно, — проговорила новоявленная хозяйка публичного дома, возвышаясь над лежащим у ног трупом. — Миленькое изобретенье, — проведя указательным пальцем по нижней части своего нынешнего лица, усмехнулась она. — Так, значит, теперь нас с покойницей практически не отличить друг от друга? Хм… в таком случае даже пленник вместе со своим «зеленоглазым псом» не смогут меня вычислить при встрече! — радостное восклицание, к счастью, заглушил шум воды, ведь, несмотря на сносную звукоизоляцию, лишняя осторожность никому еще не вредила. Вовремя вспомнив об этом, женщина придержала свои эмоции и на порядок тише произнесла: — А этот охотничек не так уж и плох. Тихий омут с кишащими в его глубине тварями. Видать, многому научился в своих старых походах, раз знает рецепты, о которых я даже не слышала. Все-таки опыт не пропьешь, — она хихикнула, — Может, от нашего союза будет гораздо больше толку, чем я могла предположить? — загадочные огоньки в темно — шоколадных глазах полыхнули озорством, а настроение взяло стремительный курс наверх. Разбитая на куски жизнь чудесным образом налаживалась.

Оранжевый шар, сыграв отведенную для него роль, медленно поплыл к брюнетке, повинуясь легкому жесту ее руки. Он плавно скользнул в раскрытую ладонь и, как цветочный бутон на ветру, покорно затрепетал в заботливых пальцах, постепенно затухая и уменьшаясь, пока, наконец, совсем не истаял, вернув энергию создательнице.

Отличное оружие… не только для разрушения, но и для устрашения.

Вытащив из ванной комнаты бездыханное тело предшественницы, Кейли — Оз задумчиво осмотрелась и, не найдя другого подходящего укрытия, принялась по привычке пристраивать убитую под висящими в ряд платьями. После того, как была «выпита» ее энергетическая оболочка, мертвая женщина, казалось, немного потеряла в росте и стала меньше весить, но это не мешало ей занимать слишком много места в шкафу. Пыхтя и бормоча под нос негромкие ругательства, беглая лучница, а ныне Ариландина — владелица единственного нынесуществующего в Нерогне борделя, сбивая аккуратно расставленную обувь, уложила усопшую обратно на ковер. Намотав ей на шею длинный шарф, она повесила за него жертву на перекладину, откуда предварительно сдвинула в сторону деревянные вешалки с нарядами. С чувством выполненного долга преображенная Аше — ар захлопнула дверцу и, развернувшись, двинулась на призывное журчание бегущей в корыто воды. Услышав глухой стук упавшего на деревянную поверхность тела, она остановилась.

— Ну и толста же ты, сестрица, — в ее голосе звучало откровенное недовольство. — Надо было раньше садиться на диету, курица недобитая, — она обернулась и, удостоверившись, что двери шкафа по — прежнему закрыты, продолжила намеченный путь. — Хотя… теперь уже добитая.

Перед тем, как искупаться, Кейли — Оз внимательно осмотрела свою новую внешность, почти так же забавно сморщила носик, как некогда Ари, и, покачав черноволосой головой, слегка подкорректировала тело.

«В конце концов, я в этом образе еще долго должна буду ходить, так зачем таскать на себе лишний жир? Никто не заметит подмены под многослойными платьями, а мне со стройной фигурой и привычней, и приятней, — думала она, приводя в порядок медленно меняющиеся очертания. Грудь стала выше и круглее, талия сузилась, кожа натянулась… неизменным остались лишь руки, лицо и шея. Над этими частями тела нужно было работать постепенно, чтобы разительные перемены не бросились в глаза окружающим и не вызвали подозрений. — Вот теперь хорошо, — удовлетворенно улыбнулась смуглянка и полезла в воду, наслаждаясь ее теплом и кристальной чистотой. — Симпатичное корыто, приятный аромат трав…ммм… спасибо, милочка, услужила, — бормотала она, изучая содержимое висящей напротив полки. — Я и не думала, что в твоей спальне есть такое чудо. Прекрасно! Будет, чем заняться в свободное время. А устранение следов, пожалуй, оставлю моему дорогому союзнику, — с ехидством сказала Кейли плескавшемуся в ванной отражению. — Хи. Посмотрим, какая у него будет физиономия, когда я предложу ему этой ночью компанию мертвой бабы вместо моих гостеприимных объятий, — женщина зашлась в злорадном хохоте, не сильно похожем на смех ее предшественницы. Да и в чертах веселящейся купальщицы сейчас было больше от белокожей Аше — ар, чем от смуглолицей Ари. Глаза ее горели оранжевым пламенем, а среди белоснежных зубов явно выделялись острые клыки. Но никто из обитателей этого дома даже не подозревал о происходящем.

В дверь постучали и Кейли — Оз, с любопытством изучавшая щипцы для завивки волос, оторвалась, наконец, от своего неблагодарного занятия. Она плохо представляла, как пользоваться этим агрегатом, и уж точно не понимала, на кой мирд он ей сдался? Подняв голову с густой гривой черных, как уголь, волос, новая хозяйка публичного дома милостиво разрешила гостю войти, старательно копируя голос убитой.

— Я отправил им приглашения, — с порога сообщил толстый „О“ и, деловито протопал к большому креслу, куда и забрался вместе с ногами, обутыми в ярко — красные сапоги. Он проделал все так непринужденно, что сразу стало ясно: подобное поведение для этого типа — норма.

— Кому? — змейка — бровь вопросительно выгнулась на смуглом лице собеседницы. Она уперла руки в бока и пристально посмотрела на шарообразное существо с длинными ослиными ушами, круглая фигура которого с трудом помещалась на выбранном для посиделок месте. Ох, и наглец… но до чего хорррошшшш! Так и хочется потискать этот длинноухий шарик, да за бороду подергать.

— Мие, Кейт и еще той крале… с длинным именем и с такими же длинными ногами, — недовольно пробурчал управляющий. — Ты же сама просила днем сделать это. Перегрелась что ли в своей драгоценной ванной? А, Ари? — его черные глазки впились в женщину, а левое ухо чуть поднялось и застыло, в ожидании ответа.

Сверля собеседницу пытливым взором, он пытался угадать ее мысли. Напрасно. Ибо думала она о многом. Во — первых, какого Мирда*, это огненноволосое нечто делает в ее комнате в такой поздний час? Во — вторых, для чего Ариландине, забери Черная Бездна ее душу, понадобилось отсылать кому-то там какие-то непонятные приглашения? И, в — третьих, что ей делать с этими проклятыми щипцами? Может, просто выбросить их и не мучиться? Подумаешь, вместо вульгарных завитушек она станет носить прически из прямых волос. Этому старомодному местечку давно пора подкинуть пару — тройку новых идей: поменять имидж, к примеру. Авось и клиенты потянутся с удвоенной силой и в большем количестве. Городок то, чай, не маленький. Теперь данное заведение принадлежит ей, следовательно, и думать о его преобразованиях тоже должна она. Так почему не начать с таких вот мелочей?

Решительно взяв с тумбочки возле зеркала ненавистный прибор, Кейли — Оз швырнула его в раскрытое окно, не особо заботясь о том, был ли кто на заднем дворе и не получил ли этот кто-то по голове. С довольной улыбкой, она повернулась к толстяку и ласковым голосом сообщила:

— Я решила сменить прическу.

— Ага, — в некотором обалдении отозвался визитер, затем медленно достал из кармана трубку в форме стилизованного дракона и, на автомате щелкнув пальцами, зажег ее. Обычное бытовое заклинание, не самое сложное, но и не самое простое. Женщина, наблюдавшая за ним, одобрительно кивнула.

— Дай-ка мне тоже разок затянуться, — попросила она и направилась к нему такой соблазнительной походкой, что „О“ едва не поперхнулся.

— Ты точно в порядке, Ари? — осторожно спросил он, когда, наконец, поймал свою челюсть вместе с выпавшей трубкой и водрузил ее на прежнее место.

— В полном, — пожала плечами хозяйка. — Просто мне все надоело, понимаешь? — доверительным тоном поведала ему она и присела бочком на подлокотник кресла. — Хочется что-то изменить… Нет! Хочется ВСЕ изменить! Эти курицы, застрявшие в прошлом веке, да в каком там веке, в тысячелетии! Как они одеваются? А как ведут себя? Разве это соблазнительно? Вот скажи мне, Рыжик, разве наши шлюхи не устарели? — выхватив из его рта, приоткрытого от такого неожиданного натиска, трубку, Кейли — Оз закурила. А потом аккуратненько так… одним пальчиком приподняла управляющему заросший бородой подбородок и ласково потрепала его по кудрявой голове.

— Мммм, — постепенно выходя из шокового состояния, замычал „О“. — Ммможет быть.

— И мы с тобой это должны изменить, не так ли, пупсик? — она подмигнула ему своим карим глазом, в котором плясали оранжевые искорки лукавства.

— Так я уже отправил приглашения, — хватаясь за старую тему, как за спасительную соломинку, сказал гость. — Три новые проститутки у нас будут, если ты, конечно, сможешь их уговорить пойти к тебе на работу.

— Радость моя, — ее губы сложились колечком и выпустили на волю струйку густого белого дыма с характерным запахом травы Ален — чих*. — Мне не нужны новые девочки, — она выразительно посмотрела на него. — Я собираюсь заняться воспитанием старых. И дешевле, и интересней и, что важно, продуктивней получится. К тому же неплохо было бы сделать ремонт в общем зале, у меня есть на этот счет несколько любопытных задумок.

— Ари, — толстяк задумчиво покачал головой, — ты пила сегодня?

— Еще нет. Предлагаешь исправить эту оплошность? — невинно хлопая ресницами и попыхивая его трубкой, кокетливо поинтересовалась та. — И кстати, надо сменить имя. Оно мне тоже надоело.

— На какое? — как-то обреченно спросил визитер.

— Ну, — собеседница задумалась, ее брови то хмурились, то выгибались, уголки губ подрагивали, а глаза в самой своей глубине продолжали вспыхивать оранжевым светом. — Ари… Ари… Ари — ша! — радостно сообщила она и уставилась на толстяка, ожидая восторгов и одобрений. Он лишь кивнул в ответ, скупо улыбнувшись и качнув ушами.

— Ты раньше не курила, — осторожное замечание вывело ее из приятных раздумий о будущих преобразованиях.

— Все когда-то бывает в первый раз, — философски заключила она. — Я понимаю, что веду себя странно, но, знаешь, я так устала от этого тысячелетнего однообразия.

— Я тоже устал, — согласился он, — предлагал же тебе сегодня придумать что-нибудь пооригинальней, чем, как обычно, пытаться завербовать порядочных баб в наши ряды. А ты…

— А я вот и придумала! — перебила его собеседница, очаровательно улыбаясь. — Просто если менять, то все и сразу. Поэтому я и решила начать с себя. Ну как, рыжик, тебе нравятся такие перемены? — ее улыбка обезоруживала, делая не первой молодости лицо очень привлекательным.

— Пожалуй, да.

— А мне нравится получать большие доходы. Так что нам есть, что обсудить с тобой за бутылкой хорошего вина, — она поднялась, возвращая ему трубку, легким движением руки расправила складки шелкового халата и, откинув за спину волосы, поинтересовалась: — Ну что, идешь за напитками, Рыжик?

— Раньше ты меня так не называла, — с кряхтением выбираясь из кресла, пробормотал он. Его толстые щеки покрыл нежный румянец, такой детский и невинный… глядя со стороны, сложно было поверить, что он выбрал для места своего временного пребывания физиономию ушастого.

— Раньше я была другой! — гордо вскинув голову, заявила Кейли — Оз. — И на финансовом положении это не очень-то отражалось, а теперь все будет иначе. Мы скоро разбогатеем. Я собираюсь заработать много… неприлично много денег, пупсик. И ты мне в этом поможешь!

— Само собой, Ари… Ариша, само собой, — пряча в рыжей растительности довольную ухмылку, согласился „О“. — Вот только схожу за вином, Моя Госпожа, и обсудим твои грандиозные планы. А потом и еще чего-нибудь… обсудим.

Фантомас — герой нескольких романов Пьера Сувестра и Марселя Аллена, а так же персонаж одноименного французского фильма. Злой гений и неуловимый преступник, использующий в своих корыстных целях смену внешнего облика.

Мирд — существо из Черной Бездны, по легендам является в миры Тайлаари (общее название семисот объединенных миров, созвучное названию единого языка общения, принятого в них) в образе животного. С виду обычного, но с маленькими странностями. Слово Мирд используется как ругательство (приблизительный аналог в нашем языке „черт“).

Ален — чих — трава со слабым наркотическим действием, ее можно как курить, так и использовать в качестве одного из ингридиентов для некоторых лекарственных средств.