Глава 29
Солнце село, но темнота так и не наступила. Напротив, лес, окружавший их коттедж, сделался еще прекраснее – деревья и кусты засветились ярче, и можно было без труда разглядеть каждую травинку и каждый листок. Угомонились дневные птицы, зато запели ночные. Выпала роса, благоухание цветов и трав усилилось… гулять бы и гулять – хоть до рассвета!
Но до зачарованной территории Дома было всего двадцать минут ходьбы. И когда Вероника увидела, во что превратились за время их отсутствия владения Безумного Магнуса, она забыла про волшебный лес. И даже капитан Хиббит почесал в затылке и сказал, что иногда, по-видимому, стоит рисковать!..
Каштановый парк исчез. Теперь на его месте был разбит сад – сплошь цветущие вишни, вернее, их квейтанские подобия, множество зеркальных прудов, горбатые мостики, уютные беседки на двоих… Здесь тоже сиял каждый листочек, и как будто этого было мало, над головами гостей стаями летали светящиеся алые и зеленые бабочки.
Сам Дом превратился в нечто вроде пагоды с золоченой крышей. Такая же крыша держалась и на резных столбах над выставленными перед гостиницей столами. Откуда все это берется при превращениях? – поинтересовалась Вероника. Никто не знает, ответил Кароль, даже сами хозяева Дома, трое гоблинов, которые без зазрения совести врут постояльцам, будто были лично знакомы с Безумным Магнусом.
– Историческая загадка, – глубокомысленно добавил он, – и разгадать ее не могут многие поколения ученых…
Вероника с любопытством рассматривала исподтишка других постояльцев удивительного Дома. За столиками в саду их сидело немного – несколько кавалеров и дам, о которых капитан Хиббит сказал, что это люди-маги; отдельный стол занимали два страшилища – одно из них, косматое и хвостатое, было лешим, по словам того же капитана, а второе – здоровенным троллем (его сказочница опознала сама), и поодаль от всех устроилась еще одна, необыкновенно красивая пара – юноша и девушка с бледными, несколько надменными лицами и волосами, похожими на лунный свет.
– Это случайно не асильфи? – с замиранием сердца спросила Вероника.
Кароль бросил на парочку короткий взгляд.
– Нет. Темные эльфы. Или ночные – кому как больше нравится называть. Жители холмов. Тоже малоприятный народ, как и цветочные… почти все эльфы не любят никого, кроме своих соплеменников. Одни только лесные и живут в ладу с остальными квейтанцами.
– Там, на Бродяжьей пустоши, были лесные эльфы?
– Да.
– А как вы их отличаете друг от друга?
– Как? Да черт его знает. По выражению лиц, наверное… Одно могу сказать точно – все здесь собравшиеся – кроме нас, разумеется, – обладают железными нервами, пресыщены и жаждут острых ощущений. Других в Доме Безумного Магнуса не встретишь, так что знакомиться с ними поближе не советую.
– Не буду, – кивнула Вероника. – Но вы, если увидите где асильфи, толкните меня, пожалуйста. Очень хочется на них посмотреть.
– Ладно, толкну…
Тут из Дома вышли музыканты. Одетые в разноцветные балахоны, они несли диковинного вида инструменты, и Вероника насторожилась.
– Ой, чует мое сердце неладное, – жалобно сказала она. – Музыка, которую мы сегодня услышим, наверняка не из тех, что ласкают слух!
И она оказалась права. Чудесный сад вскоре огласился дикими трубными завываниями и зловещим уханьем – Бог знает, народ какого мира и какой эпохи мог услаждать себя подобными звуками, но для земного, и даже для квейтанского слуха они были, по мнению Вероники, совершенно невыносимыми. Все трое ее спутников согласились с этим мнением ровно через полминуты. И, быстренько покончив с ужином, они покинули зачарованную территорию и пресыщенных постояльцев Дома, способных, возможно, получать удовольствие даже от воя привидений…
Еще час провели на террасе своего коттеджа, попивая вино, болтая о разных пустяках и любуясь озерными водами, в которых играли и переливались отражения разноцветных звезд и розового месяца, неизменно стоявшего почему-то посередине неба. Потом глаза у всех начали слипаться – дневной сон не слишком-то помог после многотрудной ночи. Первой сдалась Вероника, невзирая на квейтанскую кровь. Она сердечно распрощалась с мужчинами и ушла спать.
Остальные тоже просидели недолго.
Вскоре после ее ухода пожелал всем спокойной ночи и Антон. Следом удалился, позевывая, Овечкин.
Капитан Хиббит немного задержался.
Оживление его сразу угасло, на лицо легла тень задумчивости. Он зачем-то перемыл бокалы, хотя вполне мог отправить их обратно в ресторан грязными, постоял немного на террасе, покурил. Потом сказал негромко, сам себе:
– Ну, вот вам и Квейтакка, – и, вздохнув, прошел в свою комнату – тихо, чтобы не потревожить спящих.
* * *
В этот самый миг, а может быть, чуть позднее, сказочный сон, который снился Веронике – лунноволосые эльфы, танцевавшие в полной тишине над гладью озера, – неожиданно и без всякого перерыва сменился другим, куда как более реалистичным. И начался этот другой сон с того, что ей показалось, будто она проснулась.
Хотелось пить, и, надев сарафан, Вероника отправилась в кухню – босиком, с удовольствием ощущая под ногами шелковистый ворс ковров.
Хотя Кароль и уверял, что по ночам бывает прохладно, никакого холода она не чувствовала. В открытые окна задувало теплым и душистым ветром, струился золотистый свет, который излучали росшие вокруг коттеджа деревья и цветы. И так это было хорошо и чудесно, что сказочница, пока добиралась до кухни, успела забыть, зачем туда шла.
А потому через некоторое время, так и не попив, зато полюбовавшись сиянием цветника вокруг террасы, она отправилась обратно. И, проходя через гостиную, заметила вдруг тонкую светлую полоску под дверью спальни капитана Хиббита. Кажется, он еще бодрствовал…
Никогда и ни за что на свете не решилась бы Вероника постучать в эту дверь, а тем более войти – не будь это сон. Но во сне мы порой совершаем поступки, на которые категорически не способны наяву… И не успела она подумать о том, что интересно бы знать, чем там капитан занимается, если не спит, как оказалась вдруг у него в комнате, рядом с ним, практически у него за плечом.
А занимался капитан Хиббит тем, что сидел за столом и писал – при свете круглой матовой лампы, которая, как и все остальные в доме, загоралась и гасла от одного прикосновения ладони.
Вероника бросила беглый взгляд на лежавший перед Каролем на столе лист бумаги. Красивый почерк – элегантный, как и его обладатель, четкий, без завитушек и росчерков…
– Решили податься в писатели? – смешливо спросила она, без предисловий, как это бывает во сне, даже не подумав, что надо бы сначала объяснить свое присутствие в его комнате.
Капитан не ответил. И головы не повернул. Закончил фразу, поставил точку и задумчиво прикусил ручку зубами. И ручка-то у него была щегольская – с золотым пером!..
Вероника стояла так близко, что чувствовала теплый запах его волос, не говоря уже о благоухании любимого парфюма. Ей вдруг захотелось дотронуться до этих волос, провести по ним рукой… и, борясь с искушением, она снова бросила взгляд на исписанный лист бумаги. Нечаянно, совершенно того не желая, прочла несколько слов.
«Уважаемый Михаил Анатольевич, Бога ради, простите…»
– Вы пишете письмо Овечкину? – изумилась она.
Но капитан опять не ответил. И тогда, поддавшись вечному своему любопытству, Вероника наклонилась у него над плечом и начала читать дальше.
«…простите меня за то, что я еще раз воспользовался Вашей безотказностью и добротой и вынудил Вас задержаться. Знаю, Вы осудите меня, но я не мог поступить иначе. Другого случая – когда Вас уже не будет с нами – мне не представится. Поэтому я отправляюсь в Тариану сегодня…»
– Что?! – оторопев, вскричала Вероника. – Что это значит, капитан?
Он молча продолжал писать. И когда, возмущенная, она попыталась тряхнуть Кароля за плечо, рука ее прошла насквозь, не ощутив прикосновения. Черт… призрак она, что ли? И он не видит и не слышит ее?
Похоже, так оно и было. Но собственное состояние ее сейчас не занимало. Он спятил? Какая Тариана?!
«…Если я не вернусь», – прочла она следующие строки, – «Вы позаботитесь о Веронике Андреевне и Антоне? Поможете им добраться до дому? Впрочем, я не оставляю Вам выбора. Разумеется, позаботитесь и поможете.
Простите еще раз. Я таков, каков есть. Хотя и признаю Вашу правоту, но, в отличие от Вас, никогда не подставлю вторую щеку. И вряд ли когда-нибудь изменюсь.
Не ждите меня слишком долго. Если не вернусь через три дня, смело можете отправляться на Землю. И передайте, пожалуйста, Веронике Андреевне, что у меня есть веская причина не мучиться угрызениями совести по поводу ее последнего неисполненного желания. Когда Вы сделаете из нее настоящую ведьму, она и сама сумеет отыскать, кого ей вздумается. Поэтому я спокоен. На всякий случай – прощайте…»
Вероника судорожно вздохнула. Он все-таки не отступился. Хочет добраться до магистра Робинрауда… и как же его остановить?
Капитан поставил подпись под своим кратким посланием и отложил ручку.
Сказочница сделала последнюю попытку. Шагнула в сторону и встала так, чтобы видеть его лицо.
– Вы хотите умереть? – чуть не плача спросила она.
На этот раз он поднял голову, словно прислушиваясь. Но опять ничего не ответил, только вздохнул и покачал головой. На губах его играла рассеянная, немного грустная улыбка.
– Вдруг Робинрауд вас убьет… что мы будем делать? – в отчаянии воззвала Вероника к его совести.
Кароль закрыл глаза. И сказал чуть слышно, словно сам себе:
– Нет, умирать я не хочу. Но и жить спокойно, оставив позади такой хвост, не могу.
Вероника вздрогнула. Неужели услышал?
– Прошу вас, останьтесь! – взмолилась она. – Плюньте, забудьте, мало ли…
– Уйдите, нежная тень, – все так же тихо сказал он. – Не говорите под руку.
Кароль коротко, резко выдохнул и решительно поднялся на ноги. Сдвинул свою записку в центр стола, прижал ее пепельницей. Огляделся по сторонам, словно проверяя, не забыл ли чего. Провел ладонью по шару лампы, и тот начал медленно меркнуть.
А потом капитан… исчез.
Вероника ахнула. Дернулась его удержать, но было поздно. Куда же он?..
Вдруг она сообразила, куда он отправился. Рванулась к нему всем своим существом… и в тот же миг оказалась рядом.
Капитан Хиббит стоял уже в месте перехода их из Тарианы в Квейтакку, на лужайке, где рос над ручьем поющий куст шиповника. И держал на раскрытой ладони какой-то маленький предмет, очень похожий на кубик-Ксантор Овечкина, только металлический и без искорки внутри.
Вероника увидела, как он вытянул руку вперед, и в траве засветился голубоватый круг. Капитан шагнул в него и снова исчез. А она не сдвинулась с места. Исчезновения эти ее больше не пугали, потому что каким-то образом ей стало понятно, что в нынешних передвижениях своих в магии она не нуждается. Она хотела быть рядом с Каролем – и была рядом. И когда он шагнул на заиндевелую мостовую в шеморском предместье, она мгновенно очутилась там же.
Тьма, редкие фонари, черное небо, вьющаяся по ветру мелкая снежная крупа…
Вероника невольно зябко поежилась, хотя, к немалому своему удивлению, и теперь не ощутила холода. Неплохо, однако, быть всего лишь тенью!..
Зато капитан Хиббит досадливо сказал вслух:
– Черт, опять забыл о погоде! – и щелкнул пальцами.
И Вероника снова удивилась, да еще как!
Кароль вдруг сделался значительно выше ростом, чуть ли не с Антона. Костюм его превратился в черный с золотым шитьем мундир фоментатора, на плечах появился плащ с пелериной. Над лбом засверкал бриллиантовым огнем обруч со знаком Черного Света. И когда Вероника заглянула ему в лицо, она с трудом подавила вскрик и попятилась. Потому что даже в неверном свете газового фонаря невозможно было не узнать того, кто стоял сейчас перед нею – недоброй памяти кавалер Эдмон, магистр Конкайт! Рыжая грива волос, обольстительная улыбка, зеленые, как у кошки, глаза…
Воскресший кавалер мановением руки заставил уличный фонарь разгореться ярче. Еще одним щелчком пальцев вызвал из небытия… зеркало высотой в человеческий рост, которое словно выросло из мостовой. «Эдмон» быстро оглядел себя с головы до ног, крутанулся на каблуках и одобрительно хмыкнул.
Опять взмахнул рукой, и зеркало исчезло, фонарь потускнел.
– Вперед! – скомандовал сам себе неузнаваемый капитан. И в следующее мгновение ошарашенная Вероника оказалась вместе с ним… у дверей особняка магистра Робинрауда, где уже не было никаких следов недавнего налета.
Тут сказочнице стало по-настоящему страшно.
– Кароль! – позвала она в последний раз, понимая, что не сумела бы остановить его, даже находясь рядом во плоти. Он лез на рожон; в здравом уме и при ясной памяти шел туда, откуда мог никогда не выйти. И не слышал ее отчаянного призыва… а даже если бы и слышал, то не ответил бы.
Капитан Хиббит постучал в двери. И все, что оставалось Веронике, это следовать за ним до конца. Беспомощным, бесполезным свидетелем его встречи с могущественным магистром…
Дверь со скрипом распахнулась.
– Магистр Робинрауд у себя? – властно спросил «Эдмон», не дав охраннику вымолвить и слова. – Доложите обо мне!
– Рыцарь Конкайт? – удивленно откликнулся тот. – Но… как же…
– Доложите, я сказал!
– Хорошо…
Стоя рядом с Каролем на пороге, Вероника отлично разглядела недоумение на лице у охранника и растерянность у еще двоих рыцарей, замерших возле подножия лестницы. Черт… почему они так смотрят на него? Не слишком похож? Или все уже знают, что на самом деле случилось с рыцарем Конкайтом? Нашли ту самую жабу?! Нет, тогда двойника встретили бы иначе…
Стражник, похоже, связался с магистром Робинраудом мысленно, потому что даже не сдвинулся с места. Лицо его приняло на несколько секунд сосредоточенное выражение, уже знакомое Веронике, а потом он кивнул головой и повернулся к «Эдмону».
– Проходите, рыцарь. Магистр ждет вас.
Капитан Хиббит не стал утруждать себя подъемом по лестнице, так торопился навстречу желанному мигу отмщения. Или смерти… Неотступно следовавшая за ним Вероника с похолодевшим сердцем обнаружила, что они стоят уже возле других дверей. И услышала, как молодой фоментатор, карауливший там, громко говорит:
– Ваши шпагу и жезл, рыцарь!
Он тоже таращился на «Эдмона» с недоумением. И пока тот отстегивал от пояса оружие, тихонько спросил:
– Ты спятил, Конкайт? Пришел сам?
Мнимый Эдмон только высоко вскинул голову.
– Заткнись, Арнуа.
Фоментатор пожал плечами и открыл перед ним дверь. И в следующую секунду Вероника увидела наконец человека, которому Кароль так страстно стремился отомстить.
За что? – она только сейчас поняла, что не знает этого…
Магистр Робинрауд сидел на краю письменного стола, небрежно покачивая ногой, и смотрел в огонь, полыхавший в камине, как будто вошедший рыцарь был ему совершенно не интересен. Отблески огня играли в его черных глазах и на моложавом лице, и у Вероники опять стеснилось сердце. Сама не зная как, она поняла вдруг, что человек этот очень опасен. Невероятно опасен. И не пощадит никого, кто осмелится встать у него на дороге…
«Эдмон» тем временем тщательно прикрыл за собой дверь, произведя возле замка короткий магический пасс, которого его невидимая спутница, занятая разглядыванием магистра, не заметила. Затем он повернулся, прислонился к двери спиной и, скрестив руки на груди, молча уставился на Робинрауда.
Если черный магистр и ждал от визитера каких-то объяснений или хотя бы приветствия, он этого никак не показал. Робинрауд покачал еще немного ногой, потом, по-прежнему глядя в огонь, равнодушно произнес:
– Меня удивляет ваша внезапная отвага, рыцарь Конкайт. После того, как вы подвели меня, вы все-таки решились явиться мне на глаза? Я полагал, что искать вас придется очень долго!
Столь же равнодушным тоном лже-Эдмон ответил:
– Хотите, удивлю вас еще больше?
Робинрауд резко развернулся и вмиг оказался на ногах, лицом к лицу с капитаном. Глаза магистра полыхнули бешенством.
– Что вы себе позволяете, рыцарь?! – прорычал он.
Вероника невольно попятилась. Но «Эдмон» только усмехнулся. Разомкнул скрещенные на груди руки, быстро провел обеими ладонями по лицу, и у черного магистра самым натуральным образом отвисла челюсть. Капитан Хиббит принял свой настоящий облик…
Немного опомнившись, Робинрауд захлопнул рот и сделал несколько шагов назад, к столу. Затем сказал с деланной усмешкой:
– Ах, вот это кто!.. Если я не ошибаюсь, мне угрожает взыскание долга? И как же вы предполагаете это осуществить, милейший капитан?
– Я не в наручниках, – все тем же равнодушным тоном ответил Кароль.
Он оторвался наконец от двери, выпрямился.
Магистр следил за ним настороженно. Но без страха.
– Не в наручниках, вот как, – он иронически скривил рот. – Вы, кажется, забыли о моих рыцарях…
– Я заблокировал кабинет, – сообщил ему Кароль. – Вашего зова никто не услышит. И никто не войдет сюда и не выйдет отсюда, пока я не сниму свой блок.
В глазах Робинрауда промелькнула растерянность.
Вероника почти физически ощутила посланную им в тот же миг ментальную волну и отражение этой волны от невидимой силовой стены, окружавшей комнату. Затем последовал мощный энергетический удар, который в стене просто растаял… все произошло в ничтожную долю секунды, но на лбу у магистра мелкими бисеринками выступил пот.
– Допустим, – сказал Робинрауд, стараясь говорить так же спокойно, как капитан Хиббит. Он вынул из нагрудного кармана платок и, проведя им по лбу, спрятал обратно. – Но в таком случае вы забыли еще кое о чем… мои личные магические силы равны вашим, если не превосходят их. Вы не можете причинить мне никакого ущерба…
– Я вас просто убью, – Кароль сунул руки в карманы, и магистр вздрогнул. – За тем и пришел.
Вероника смотрела на капитана открыв рот. Вот уж таким она его точно никогда не видела – способным нагнать страх даже на магистра черного ордена! В глазах у него был лед, лицо застыло, губы едва шевелились, словно он испытывал омерзение, разговаривая с Робинраудом. Но загадочным образом страшнее всего было спокойствие, почти безразличие, с которым он произнес следующие слова:
– Один из нас двоих умрет в любом случае. Это я вам обещаю.
Вероника ужаснулась, потому что поверила сразу. Поверил и магистр Робинрауд. Ему снова срочно понадобился платок, чтобы вытереть лоб. Но он еще держался.
– Как вы себе это представляете, капитан? Поединок…
– Именно поединок, – сказал Кароль. – Необычный. Думаю, вам понравится. Если вы, конечно, способны не только на то, чтобы ударить скованного человека.
Робинрауд вспыхнул.
– При магической защите оружие бесполезно…
– Оружие тут ни при чем, – перебил его Кароль. – Я же сказал, что предлагаю не обычный поединок.
С этими словами он двинулся к столу – магистр вздрогнул всем телом, но все же умудрился не попятиться, – и, вынув из кармана руку, положил перед Робинраудом нечто, весьма похожее на колоду карт.
Тот посмотрел на сей предмет с недоумением и, кажется, занервничал еще сильнее. Капитан же слегка оскалился и сказал:
– Не пугайтесь. Затевать с вами долгие игры я не собираюсь. Мы поступим проще. Зачаруем карту… – он поднял со стола колоду, которая мгновенно разошлась в его руках веером и снова сошлась, – например, вот эту.
Вероника не уследила, в какое мгновение колода снова оказалась на столе. Но Кароль держал уже всего одну карту и показывал ее Робинрауду.
– Символично, не находите? Птица-смерть Ли-Анту, уносящая души на небеса…
На карте и впрямь была изображена птица, вернее, птичья голова. Черное оперение, красные глаза, массивный, как у орла, клюв. Сверху и снизу шли надписи на незнакомом языке, и Вероника вдруг поняла, что это за колода. Та самая, с помощью которой Кароль так недавно учил Антона тарианскому варианту джокера…
– Несколько специфических заклинаний и… Тот из нас, кому взглянет в глаза Ли-Анту, станет ее добычей, согласны? – невозмутимо спросил капитан Хиббит.
Магистр Робинрауд нервно облизал губы.
– Если вы откажетесь, – добавил Кароль, – нам придется сидеть тут до тех пор, пока один из нас не умрет с голоду. Других вариантов нет, поскольку, как вы сами справедливо заметили, никакого ущерба, ни физического, ни морального, причинить друг другу мы не в состоянии. Я лично предпочитаю покончить с этим делом побыстрее. Мне будет чертовски неприятно целый месяц – или сколько там занимает голодная смерть? – находиться с вами в одних стенах.
Робинрауд снова облизал губы – кажется, в отличие от Вероники, он прекрасно понимал, что за странный поединок предлагает капитан, – но ничего не ответил. Кароль осуждающе покачал головой.
– Неужели вы трус, магистр? Я, конечно, подозревал это, но все же надеялся…
Магистра передернуло. Он бросил на Кароля короткий, исполненный ненависти взгляд. Затем лицо его вдруг разгладилось.
– Согласен, – бросил он. – Давайте покончим побыстрее.
Задумал что-то?..
Капитан Хиббит кивнул.
Вероника широко раскрытыми глазами, все еще ничего не понимая, смотрела, как он кладет карту с изображением птицы-смерти на стол. Как читает шепотом заклинания, не забывая следить при этом за каждым движением магистра. Как разгораются угрожающим красным светом зрачки нарисованной птицы и вся карта, вбирая чары, накаляется до багрового сияния…
В голове у нее билась одна мысль – что он делает? Ради чего собирается поставить на кон собственную жизнь?!
– Готово, – сказал Кароль.
Глаза у птицы Ли-Анту погасли. Карта вновь казалась совершенно обыкновенной и безобидной. Он без всякой боязни взял ее в руки, сунул в середину колоды, перетасовал. Передал колоду Робинрауду. Тот тоже перетасовал карты и осторожно положил их на стол.
Кароль, соединив над колодой кончики пальцев обеих рук, прошептал еще какое-то короткое заклинание. Потом бросил непередаваемый взгляд, в котором смешались сарказм и презрение, на черного магистра и снова кивнул.
– Не сомневаюсь, вы хотите, чтобы я сделал это первым…
И решительно снял верхнюю карту.
Посмотрел на нее и отбросил в сторону.
– Ваша очередь, магистр.
Робинрауд побледнел и как будто даже постарел за те несколько минут, в течение которых Кароль колдовал над нарисованной птицей. Теперь он протянул к колоде дрожащую руку, помедлил. Кончиками пальцев, словно боясь обжечься, взял следующую карту. Еще помешкал, прежде чем перевернуть ее.
Веронику затрясло. Наконец-то она поняла… На происходящее смотреть было жутко, но и отвернуться она боялась. И следила за смертельной игрой так, словно только ее напряженное внимание могло спасти капитана Хиббита от взгляда роковой птицы…
– …Не она, – выдохнул наконец магистр и положил снятую карту перед собой.
Кароль непринужденно поднял третью. Коротко глянул на нее, кивнул, оскалился.
– Себе…
Робинрауд снова выхватил платок. Пот уже лил с него градом.
И опять его дрожащая рука зависла в нерешительности над колодой.
..Четвертая карта – не та. Пятая – не та. Шестая – тоже мимо. Седьмая…
Веронике казалось, что к концу этого дьявольского поединка она поседеет не хуже капитана Хиббита. Восьмая – не та. Девятая. Десятая…
С каждым разом руки у магистра Робинрауда тряслись все сильнее. Он перестал вытирать пот. И едва не выронил десятую карту, вернее, она чуть не выскользнула у него из влажных пальцев. Он начал переворачивать ее – все с той же медлительностью, не решаясь взглянуть судьбе в глаза так, как это делал капитан Хиббит – с вызовом и презрением.
И тут…
Кароль, не сводивший с него взгляда, вдруг резко подался вперед и схватил магистра за руку, не позволяя… что? Разжать пальцы? Или?..
Вероника не сразу сообразила, в чем дело. А сообразив, похолодела с головы до ног. От карты, которую держал черный магистр, исходило багровое сияние! Ли-Анту!
Она досталась Робинрауду, и тот, опознав по этому сиянию свою судьбу, попытался в последний момент перевернуть карту так, чтобы смертоносный взгляд птицы пришелся в глаза противнику. Но Кароль, как будто был готов к подобному коварству, успел вцепиться в его кисть мертвой хваткой и выворачивал ее теперь в обратную сторону. Тем самым он лишил магистра и последней возможности – разжать пальцы и выронить роковую карту…
Вероника перестала дышать.
Сейчас она полностью разделяла чувства капитана Хиббита и даже его жажду мести. И сама с удовольствием хватила бы Робинрауда по голове чем-нибудь тяжелым – так, чтобы убить! Но увы, она была всего лишь тенью и ничего не могла сделать. Только одно… хотя бы мысленно, всем своим существом, всей той силой, которая таилась в ее магической крови, попытаться помочь Каролю. Ведь однажды ей, кажется, удалось… и, сцепив зубы, не сводя глаз с побелевшей от напряжения руки капитана, Вероникаподтолкнула ее.
…Что-то хрустнуло – она не поняла, что, – и Робинрауд застонал.
Взгляд ожившей от его прикосновения Ли-Анту – два тусклых красных луча – заскользил по комнате, приближаясь к лицу магистра. Ударил ему в плечо, метнулся вверх. Задержался на уровне подбородка… Багровое сияние, исходившее от карты, разгорелось ярче, словно птица-смерть почуяла близость добычи.
– Нет! – истошно закричал Робинрауд и зажмурился что было сил. – Не…
Крик оборвался.
Красные лучи уперлись прямо в его закрытые глаза.
Капитан Хиббит тут же разжал свою руку и, брезгливо вытирая ее о штаны, выпрямился. А Робинрауд как стоял, так и рухнул – лицом вперед, задев лежавшую на краю стола стопку книг. Книги посыпались на пол. И больше черный магистр не шевелился, ибо был мертв с того мгновения, когда встретился взглядом с Ли-Анту.
Вероника отвернулась, сотрясаемая дрожью ужаса и облегчения одновременно. Она…
…В следующее мгновение она проснулась.
