Было это в то время, когда строительству народнохозяйственных объектов придавался политический статус. Каждая пятая стройка становилась ударной комсомольской и на смену жизнерадостных обитателей сталинских ГУЛАГОВ пришла не менее счастливая хрущевская молодежь. Бесплатный труд политкаторжан был тщательно просчитан с учетом питания, проживания, содержания охраны и собачек. Выяснилось, что за эти деньги, приправленные высокими идеалами, райком комсомола может (должен, обязан) найти (уговорить, заставить) добровольцев. Уставшая отбиваться молодежь направлялась в места дикие, а потому – крайне необходимые. Т. е. туда, где, по мнению партии, должна начинаться романтика. Вы спросите, причем тут Миша Штейн?

Действительно, к романтике он не имел никакого отношения – ему не пришлось корчевать сибирские кедры, вгрызаться в вечную мерзлоту и нежиться в целинных казахских степях. Но… Партия приняла решение, министерство получило бумагу, трест доложил о полной готовности, а управление флотом издало приказ о назначении М.С.Штейна начальником специальной группы судов, направляемых для технического обеспечения комсомольской стройки – Волго-Балтийского судоходного канала. Кроме приказа, Мише выдали новенькую морскую форму, фуражку с кокардой и две картонные коробки со значками «Ветеран флота» для награждения передовиков и поднятия духа прочих отчаявшихся. Значков хватило бы лет на десять, чего никак нельзя сказать о прочем снабжении. Что делать дальше Миша Штейн не знал и задал этот вопрос начальнику управления флотом.

– Ты человек грамотный, – многозначительно сказал начальник, – Тебя чему в техникуме учили?… Вот и действуй согласно реальной обстановке!

Как без топлива, продуктов и воды действовать в реальной обстановке в техникуме не учили. Не знал этого и сам начальник, но министерство не выделило на отправку каравана ни копейки – финансирование должно было начаться лишь по приходу каравана на объект. Тогда инициативу взяла в руки партия – райком, горком и обком так напирали на всенародное значение предстоящей работы, что сохранить партийные билеты в условиях тотального ликования было не реально. Собрав с миру по нитке, т. е. отобрав последнее с других судов, караван был поспешно отправлен навстречу судьбе.

Из Одессы выходили в полном молчании. Присланный райкомом духовой оркестр играл вальс «Амурские волны», пока будущие первопроходцы Волго-Балта не скрылись за горизонтом. Стоящий на причале начальник управления, в общем-то, человек не злой, даже вытер случайно набежавшую слезу и облегченно перекрестился.

Тем временем караван шёл в неизвестность – топлива, пресной воды и продуктов питания хватало только на прохождение Волго-Донского канала. Путем тщательной экономии, скудные запасы топлива можно было растянуть подольше, чего нельзя сказать о хлебе насущном. Уже на подходе к Цимлянскому водохранилищу, повар затрубил тревогу – в баталерке, кроме потустороннего холода, ничего не было. Решением месткома все личные запасы продуктов были снесены на камбуз, где в ходе торжественного прощального ужина, коллектив окончательно простился с пищей.

Дикие кочевники, гонимые голодом, научились питаться всем, что только попадало под руку – в ход шли все виды животных, насекомых и даже растений. К сожалению, этих деликатесов на судне не было уже и в помине. Грызунов истребили бдительные портовые санитары, а корабельные тараканы сами разбежались в предчувствие голодомора.

Попытки ловли рыбы закончились полнейшим фиаско – вместо мифического донского рыбца на крючках зависала традиционная морская тюлька. Причем, настолько мелкая, что для обеда экипажа её необходимо было ловить лет десять артелью человек в сорок.

Юный начальник каравана предпочитал на палубу не выходить. Кто знает, может, и он найдет достойное место в поваренной книге какого-нибудь машиниста. Такая перспектива явно не входила в планы Михаила и после серьезных раздумий созрело оригинальное, хотя и несколько авантюрное решение.

На ближайшей стоянке от основной массы голодающих отделились семеро молодых людей в тщательно отутюженной форме. Каждый из разведчиков имел ограниченные средства на представительские расходы и предписание руководителям малых волжских пристаней оказывать содействие приближающейся к ним эскадре. Подпись под документом была не разборчива, зато должность – командующий эскадрой Черноморского технического флота, усиленная большой круглой печатью говорила о многом.

Команда провела глазами семерку храбрецов и потуже затянула пояса в предвкушении сытых обедов, которые не преминули напомнить о себе уже на следующей пристани. Чувство безысходности не покидало всех вплоть до 13 шлюза в плотине Карповского водохранилища. На причале пристани Ильевка наших путешественников ожидал сюрприз в виде духового оркестра, запаса продуктов, питьевой воды и почти трезвого начальника пристани. Оркестр исполнил уже знакомый вальс «Амурские волны» как-то неуверенно – музыканты изрядно напрактиковались в минорных композициях на местном погосте и столь бравурное произведение, как вальс, казалось им крайне нелепым. Эскадра бросила якоря и командующий, как вы догадались, Миша Штейн на шлюпке направился к берегу. Едва его нога коснулась деревянного помоста причала, как весь личный состав пристани во главе с начальником взял во фронт, отдал честь и дружно прокричал:

– Здравия желаем!!!

Столь бурное приветствие с берега вызвало искренний восторг команды флагманского корабля, т. е. землечерпалки. Ответное «УРА!!!» утонуло в бескрайних волжских просторах. С берега замахали платками и картузами, что намекало на приближение обеда. Непосвященным волгарям караван издалека казался мощнейшей военной эскадрой, а от странных бесформенных линий «флагмана» и вовсе веяло чем-то таинственным и страшным.

– Дядя, это новый ракетный крейсер? – спросил конопатый пионер с большим букетом ромашек.

– Да, мальчик, – согласился с ним «адмирал» Штейн и многозначительно добавил, – но говорить об этом ещё рано…

Чтобы сдержать смущение, Миша крепко обнял и расцеловал начальника пристани Федулькина. Аромат, исходящий от волжского старожила, вовсе не скрывал его пристрастия к спиртосодержащим жидкостям самодеятельного производства. В сочетании с кислыми щами, это составляло немыслимый по силе духа букет. Остальные работники пристани благоухали аналогично, но содержание в их рационе пищевых добавок было значительно ниже.

Благодарный оказанным приёмом «адмирал» растрогался так сильно, что снял со своей груди большой орден и приколол его к кителю начальника пристани. Когда-то Федулькин служил на Черноморском флоте машинистом и теперь на его груди засверкал осколок ушедшей молодости с лаконичной надписью: «Ветеран технического флота».

Естественно, что после этого со скромной пристани Ильевка на борт «ракетоносца» перекочевали все запасы съестного. Приняв на борт изрядно потеплевшего на банкете «адмирала» и трижды прогудев на прощанье счастливым аборигенам, жующая эскадра снялась с якоря и уверенно направилась к следующей пристани. Орденоносный Федулькин ещё долго глядел ей вслед, прижимая к груди гарантийное письмо на продовольствие, подписанное самим «адмиралом» Штейном.

«Эхо» ильевского награждения теперь неслось впереди каравана, да и посланные вперед разведчики действовали четко и слажено. В надежде заполучить орден, начальники небольших волжских пристаней делились последним. Авторитет начальника каравана в глазах подчиненных рос день ото дня, как, впрочем, и долги управления флотом перед никому неизвестными поставщиками. В большие порты караван заходить не решался, но количество пристаней не выдерживало сравнения с имеющимся запасом значков и путешествие черноморцев по Волго – Дону напоминало профсоюзный круиз с усиленным питанием.

Если бы на судне находился квалифицированный экскурсовод, то рассказ его был бы чрезвычайно живописен:

Река Волга оказалась настолько богата малыми пристанями и большими простаками, что уже на траверсе Саратова суда едва держались на воде от переполнения ценными запасами. Услугами разведчиков пользовались теперь крайне редко – для пополнения ежедневного рациона прибрежными деликатесами. Дальнейший путь проходил уже без задержек, оркестров и праздничных приветствий.

А на причалах волжских пристаней еще долго стояли с хлебом-солью претенденты на значок черноморского ветерана, уныло глядя на проплывающие мимо них орденам.