Эпилог

Через полгода в теплый августовский день я сидел в маленьком придорожном кафе неподалеку от провинциального испанского городка Дегур. Я решил провести отпуск в стране Дон Кихота, взял напрокат машину и медленно поехал куда глаза глядят. Меня радовала прекрасная погода, улыбчивые приветливые испанцы и невероятно вкусная еда, за которой не требовалось идти в дорогой ресторан с мишленовскими звездами. Вот сейчас в харчевне у дороги мне подали такую паэлью, что я чуть не проглотил ложку, а теперь, развалившись в удобном кресле, ожидаю кофе с домашним пирогом.

– Выпьем за то, что нам все удалось, – произнес по-русски смутно знакомый мужской голос.

Я встрепенулся. Странно услышать в этой совсем не туристической части Испании родную речь. И откуда идет звук?

– Да, – подхватило нежное сопрано, – сегодня мы получили бумагу от адвоката. Все мое. Вернее, наше, мы же с тобой муж и жена.

Послышался звук поцелуя, я завертел головой по сторонам. Кафе небольшое, в нем работает одна официантка, возможно, за углом в этом же здании открыт еще один ресторанчик, и там на свежем воздухе устроилась пара из России. Они не видят меня, я не вижу их, обзору мешает угол дома, но звуки-то беспрепятственно доносятся. Большинство людей, попав в чужую страну и слыша иноземную речь вокруг, расслабляются. Супруги, чей разговор я сейчас бесцеремонно подслушивал, никогда бы не стали громко и откровенно обсуждать в Москве в уличном кафе свои дела. В крохотной испанской забегаловке осторожность притупляется. Кажется, что вокруг нет никого, кто может вас понять. Но это лишь кажется. Решив поболтать с соотечественником всласть, подумай, что за углом дома может сидеть человек, легко читающий в подлиннике Лермонтова.

– И это все твоя заслуга, – нахваливала тем временем спутника женщина.

– Мы постарались вместе.

– Нет. Я лишь твоя скромная помощница. А ты – мозг.

– Да ладно, – сконфузился мужчина, – ничего особенного я не сделал.

– Кто позвонил мне, пригласил на свидание и рассказал, что придумали Светка и Женька? Я ведь сначала тебе не поверила, прогонять стала. А ты показал фото открытия магазина. Генрих на нем держит Светку, а у той в руках ничего нет! Пусто! Я ахнула: «Она мне тот же снимок в газете демонстрировала. Но на нем девочка с Душкой снята».

– Милая, твоя наивность зашкаливает, – засмеялся баритон. – В век компьютерных технологий любой фокус возможен. Светка тебе не газету показывала, а ксерокс полосы. Хакер в старый снимок встроил сделанную для обмана тебя и Лидки куклу. Хорошему профи это раз плюнуть. Ты так в лице изменилась, когда правду узнала!

– Да, – согласилась дама, – ты, Анри, мне глаза открыл. Спас от мерзавки, которая бы все деньги высосала. Кто засунул чип в гадину Светку? Ты. Кто подставил Генриха? Тоже ты.

– Так ему и надо! Он меня ненавидел! И Лидка вовремя умерла! Правильно, что ты ей все перед сном рассказала.

– Я так ее любила! – звенящим голосом произнесла женщина. – Обожала, жизнь ей посвятила, морально поддерживала, бесконечных «Ирочек», которых она домой таскала, чуть ли не на коленях умоляла: «Подыграйте мамочке, она страдает». Мне от Лидки ничего не надо было, кроме признания, что она меня любит, ценит, я хоть и приемная, но ее дочь. Я это заслужила. И что? Когда папа умер, а Светка результаты генетических анализов показала, я обомлела! Ну и ну! Ира взаправду нашлась! Лидка от радости не знала куда деться. И что случилось, когда маман в права наследства вступила и все папины деньги с бизнесом, недвижимостью и прочим получила? Она меня позвала и сказала:

– Лялечка, я очень хорошо к тебе отношусь, но ты мне не родная. Кровиночка моя Ирочка теперь с нами, ей все после моей кончины отойдет. Тебя я тоже не обижу, получишь квартиру, но подпишешь бумагу, что не станешь после моей смерти ни на что претендовать, не затеешь с Ирочкой свару. Тебе, конечно, половина всего по закону положена, приемные дети права на капитал наравне с родными имеют. Но разве честно лишать Ирочку того, что ее родители накопили? Она кровный ребенок, а ты со стороны.

Ты бы видел, как Лидку перекосило, когда я запись беседы в кабинете Косовой ей послушать дала. Ты умный, догадался тогда в айфоне диктофон включить. Ты гений. У Лидки морда перевернулась, она ничего мне не сказала, спать легла, а ночью – бумс! – инсульт. Быстренько она по маршруту больница – морг – кладбище проехала. Свое завещание составить Лидка не успела, все думала, кому чего оставить после своей смерти, как бы Светку не обидеть. Каждый день размышляла: мне отдать жемчужное ожерелье? Или тоже Ирочке ненаглядной? И так до февраля! А когда Косова разбор полетов устроила, а ты все записал, я диктофон Лидке под нос: ну, мама дорогая, у меня есть для тебя интересное сообщение, слушай и радуйся! Светка действительно твоя дочь была, но какая же она гадина! Донелли не знала, что на самом деле в родстве с тобой состоит, аферу замыслила. И, упс, мама, прыгнула твоя любимая доченька с высокого этажа, уж прости, говорю правду.

Женщина рассмеялась.

– Все позади, любимая, – сказал мужчина, – впереди прекрасная жизнь, мы богаты, молоды, весь мир у наших ног.

Я встал, завернул за угол, увидел небольшую террасу и столик, за которым спиной ко мне сидела пара. Я хотел незаметно приблизиться к воркующим голубкам, но женщина услышала шаги, обернулась и ахнула:

– Вы?

– Добрый день, – поздоровался я. – Ляля, вы прекрасно выглядите, загорели, чуть поправились, вам это очень идет. А вы, Анри, просто настоящий испанский мачо.

– Как ты сюда попал? – по-хамски отбросив «вы», поинтересовался парень.

Я взял стул, придвинутый к соседнему столику, сел и спокойно ответил:

– Обычным путем, сначала самолетом, затем арендовал машину. Испания прекрасна, я наслаждаюсь отпуском. А вас как судьба в окрестности Дегура закинула?

– Вон там на горе наш дом, – похвасталась Ляля. – Видите?

– Дорогая, паэлья остынет, лучше ешь, – нежно пропел Анри.

Я усмехнулся. Вот вам пример правильного мужского поведения: вместо того чтобы зло буркнуть жене: «Прикуси болтливый язык, думай, о чем трепаться можно, а о чем нельзя», парень решил заткнуть рот супруге едой.

– Что вам надо? – осведомился Анри.

– Совершенно случайно стал свидетелем вашего откровенного разговора, – вкрадчиво произнес я. – Не имел намерений подслушивать, но ваши голоса звучали звонко. И я наконец-то понял, что произошло. Анри, вы сначала вместе с Евгенией и Светланой разработали план обмана Лидии Григорьевны, состряпали фальшивые документы, сшили Душку. А потом Светлана решила познакомить брата и его невесту с Лялей. Вы хотели сбежать от жестокого Генриха, поселиться вместе с Коровиными в Испании, стать членами их семьи. Тогда вы не знали, что не являетесь родным братом Светы, а она считала вас близким человеком. Но когда вы увидели Лялю, в вашей голове созрел другой план. Вы же понимали, что Лидия Григорьевна больше всех станет опекать Ирочку, вы ей никто, а уж Женя и вовсе посторонняя. Денег вам, мой друг, достанется не особенно много, и их придется делить с Евгенией. А вот если закрутить роман с Лялей, тогда вы станете любимым зятем. И вы начали осторожно ухаживать за Лялей. Уж не знаю, что напели ей про Женю, кем она вам приходится, но не избалованная мужским вниманием приемная дочь Коровиных влюбилась в вас. И вот тогда вы рассказали ей о том, что Светлана мошенница, Женя соучастница, а вы честный человек, хотите предупредить о подлой девушке, решившей змеей вползти в чужой дом.

Думаю, Ляля очень обрадовалась этому сообщению. Она ревновала Светлану к матери, Лидия Григорьевна теперь всю свою любовь отдавала вновь обретенной доченьке. Но на тот момент Ляля еще не обозлилась на Лидию, это случилось после того, как мать решила сделать Ирочку основной наследницей и прямо сказала Ляле, что та не родная, ей положено стоять в стороне. Поэтому Лялечка не сообщила матери правду, понимала, что известие может убить пожилую даму.

– Вы подслушали весь наш разговор! – взлетела ракетой Ляля.

– Каюсь, грешен, – согласился я. – Апогея ситуация достигла, когда Лидия, долго решавшая, кому из дочерей что оставить, постановила…

– Отдать все этой крысе! – закричала Ляля. – Все! А мне она велела подписать бумагу, что я не стану претендовать на наследство после смерти Лидки. Сказала: «Приемные дети, конечно, имеют равные права с родными. Но ты ведь не кровная дочь. По справедливости все должно отойти Ирочке».

Ляля стукнула кулаком по столу.

– Этой жабе! Что она для Лидки сделала? А я за ней столько лет ухаживала!

– И вы подписали бумагу? – поинтересовался я.

– Нет, – фыркнула Ляля, – я сделала вид, что ничего не понимаю. Зачем подпись ставить? Где? Лидка смутилась: «Ладно, милая, попозже еще раз все обсудим». А я помчалась к Анри.

Муж решил снова заткнуть Ляле рот в прямом смысле этого слова:

– Дорогая, давай закажем десерт.

Ляля замолчала.

– Можете не продолжать, – вздохнул я. – Анри хотел решить все радикально: нет человека, нет проблемы. Он надел парик, приклеил усы, бороду, натянул костюм мага, ночью вошел в комнату Светы и ввел ей чип, который взял у отца в кабинете. Девушка ощутила укол, на секунду очнулась, но тут же снова заснула. Утром она забеспокоилась, рассказала Донелли о том, что случилось, а тот успокоил Светлану: «Тебя укусил комар, вот и приснилась чушь». А вы стали доводить Свету до самоубийства. Голос в ее голове не утихал. Вы были рядом и дома, и в магазине, вам же легко отойти в туалет, включить передатчик и начать вещать. Вы будили Светлану по ночам, и она в конце концов уверовала, что сходит с ума. Идти к психиатру она боялась: вдруг врач отправит ее в больницу? Как Лидия отнесется к тому, что ее дочь со сдвигом? Но в конце концов измученная Светлана решает обратиться к врачу. Адрес доктора, кстати говоря, очень хорошего, она находит в Интернете, пытается договориться с ним, но ей отвечают, что у него в ближайшие дни свободного времени нет. Света решает не сдаваться, она прикатывает рано утром, надеясь, что психиатр ее примет, но… путает квартиры. Академик ведет прием пациентов в апартаментах номер пять, а мой офис расположен на последнем этаже за дверью с цифрой пятнадцать. Светлана поднимается наверх, видит на стене табличку: «В случае экстренной необходимости звоните по указанному ниже номеру» и набирает цифры. Я отказываюсь помогать девушке, а у той в голове опять звучит голос. Света убегает, оставив мне конверт с деньгами на лечение. Да, она ведет себя неадекватно, но ее почти свел с ума голос в голове, постоянно твердивший: «Сдохни, тварь, прыгни вниз». Анри, вы следили за Светой? Увидели, как она вошла в здание, как лифт поехал наверх, поднялись на пятый этаж, заметили табличку частного детектива и поняли: Света зачем-то тайком решила встретиться с сыщиком, надо действовать решительно. Что вы ей сказали? Что внушили? Этого я не знаю, но вы были убедительны. Светлана кинулась в выселенный дом и покончила с собой. Вам можно было бы с облегчением выдохнуть, но осталась еще одна головная боль: Евгения.

Я перевел дух.

– Сейчас я буду фантазировать, потому что никакой информации о том, как вы убедили Женю разыграть спектакль, у меня нет. Но думаю, дело обстояло так. Женя понятия не имела, что ее жених давно крутит шуры-муры с Лялей. Вы продолжаете изображать любовь к Боминой, так как понимаете: Женя, узнав об измене, устроит вам неприятности. Обиженная женщина способна на все. Но вы знаете, что Евгения любила Свету. Женя не особенно чистоплотный человек, она спокойно обманывала Лидию Григорьевну, организовала фальшивые анализы, призвав на помощь своего приятеля хакера. Но даже у аферистки может быть любимая подруга. И вы рассказываете Евгении историю про то, что видели Генриха, который выходил ночью из спальни дочери со шприцем. Женя вам верит, а вы предлагаете отомстить Всемогущему. Как? Да очень просто, обвинить его в покушении на жизнь Жени. Ей надо выпить вина, в которое вы бросите одну таблетку снотворного, записать послание на ваш автоответчик, вы в момент работы диктофона громко потопаете, изображая шаги Генриха. Все так просто. Разве можно доказать, что «крик о помощи» Жени записывался на автоответчик, когда вы, Анри, находились рядом с ней? Евгения от одной таблетки заснет. Вы вызовете полицию, дадите операм послушать свою запись. Скажете им, что, получив сообщение, кинулись к любимой. Одновременно вызовете «Скорую». От одной таблетки Жене плохо не будет, она проснется. А вот Генриха посадят за попытку убийства. И Евгения вам поверила!

Я тяжело вздохнул.

– Таблетка в вине была не одна. В разговоре со мной и Варварой вы прозрачно намекали, что у Жени в последнее время была депрессия. Вы не хотели привлекать наше внимание к Генриху Донелли, не желали масштабного расследования, надеялись, что смерть Евгении сойдет за самоубийство. Вы полагали, что Косова не станет напрягаться из-за простой продавщицы, посмотрит на записку, напечатанную на принтере, и сделает вывод: это суицид. А вот когда в кабинете Варвары возник серьезный разговор с выплескиванием старых тайн, когда вы услышали, что Генрих Донелли убил няню, вашу родную мать, вот тут в вашей совсем не глупой голове мигом оформился план, как засадить бывшего отца за решетку. Вы вспомнили все свои детские обиды, то, как Генрих заставлял вас репетировать-работать, бил за ошибки, не разрешил заниматься любимым рисованием… И утопили «папочку», наврали, что видели его выходящим ночью из спальни Светы со шприцем в руке, дали послушать запись на автоответчике. У меня, правда, возник вопрос, почему вы сразу в день смерти Жени не рассказали про ее сообщение, но вы не растерялись, сказали, что были в шоке из-за стресса, забыли об автоответчике. Мне бы продолжить расспросы на эту тему, но меня что-то отвлекло. И еще один момент. Когда я сообщил Ляле о самоубийстве Светланы, она отлично разыграла такую гамму чувств: ужас, горе… Вот только Ляля не задала вопрос, который всегда возникает у ошеломленного известием о суициде человека: а как свел счеты с жизнью его родственник или друг? Отравился? Повесился? Лялю подробности не интересовали. Почему? Она знала, что Светлана выбросилась из окна, Анри доложил невесте: проблема решена. Анри, вы рассказывали мне, что исполняете гениальный фокус «Коронный номер мистера X». Но мне кажется, коронный номер мистера X – это то, что вы проделали с Генрихом. Увы, этот номер не фокус, а преступление.

– Милый, он все знает, – прошептала Ляля, – он прямо экстрасенс, почуял правду. Что теперь будет?

– Ничего, – спокойно ответил Анри, – мы живем в Испании, не в Москве, здесь российская полиция бессильна, а уж частный детектив тем более. Мы богаты и легко переберемся в любую страну, у которой нет с Россией договора об экстрадиции. Наши деньги хранятся не в Москве, их у нас отнять невозможно. Но главное другое: то, что сейчас говорил этот мужик, просто бла-бла, его фантазии. Никаких улик у него нет, только подозрения и домыслы. И, вероятно, Ваня, вы еще не в курсе, но вчера из Москвы пришло известие: Генрих Генрихович Донелли скончался в следственном изоляторе от инсульта. Дело закрыто в связи со смертью основного подозреваемого. Детектив, продолжайте свой отпуск, наслаждайтесь прекрасной погодой, испанской кухней, осматривайте достопримечательности. История закончена. Пошли, дорогая, у нас сегодня праздник, миновало полгода со дня смерти Лидии, мы официально вступили в права наследования. Дом, в котором мы сейчас живем, был куплен Ираклием, потом стал собственностью вдовы, теперь он наш по праву, как и все остальное. Вы ошиблись, я никого не убивал. Светлану довел до смерти Генрих. Евгения покончила с собой. Она была склонна к депрессии. Прощайте, надеюсь, мы никогда не встретимся. Мы с Лялей счастливы, чего и вам, несмотря на все сказанные вами тут глупости, желаем.

– Да, я счастлива, – эхом отозвалась Ляля, – я счастлива, потому что у меня есть Анри. Он всегда рядом, когда мне плохо.

Молодые люди встали, взялись за руки и, не оглядываясь, пошли прочь от кафе. Я смотрел им вслед. Ну что ж, Ляля права. Если мужчины нет рядом, когда женщине плохо, то не стоит ему приходить, когда ей станет хорошо.