Книга: Крылья
Назад: 10. Хоть на край света
Дальше: ЧАСТЬ II. Amantes sunt amentes[10]

11. Обними меня настоящую

Расстояние до Киева Дио пролетела еще быстрее, чем когда-то Феликс. Когда начало светать, мы были уже на подъезде к городу. В ее манере водить машину было что-то сверхчеловеческое: она так уверенно справлялась с ней, словно начала брать уроки вождения еще в детстве. Она пренебрегала правилами и скоростными ограничениями. Будущее «мерса» ее тоже, по-видимому, не волновало: когда ту подкидывало на ухабах, Дио даже бровью не вела.
Говорить с ней было легко, как будто мы были знакомы не первый день, а то и год. Она с удовольствием рассказывала о том городе, где они сейчас живут, о странах, в которых побывала, о своем языке, о том, какую музыку она слушает и какие книги читает. Однако, когда речь заходила о ее семье, она предпочитала незаметно менять тему.
На вопросы о Феликсе она отвечала чуть более охотно, и я не переставала удивляться теплоте, наполнявшей ее голос, когда она говорила о нем. Что же такое могло произойти между этими двумя такими разными людьми, сблизившее их до такой степени, что они стали не просто друзьями, приятелями, партнерами, а именно братом и сестрой. Общая религия? Секта? Тайная группировка?
– Не вижу ни одного самолета в Швейцарию, – сказала я, таращась на табло с расписанием рейсов. – Кстати, куда именно мы летим? Женева? Цюрих?
– Лугано. Мы полетим до Милана, а оттуда на поезде или такси, так будет быстрей всего, – ответила Дио и резво направилась к стойке регистрации.
* * *
В туалете аэропорта я еще раз наревелась – от радости, что скоро увижу Феликса, и от ощущения вселенской жестокости и несправедливости, которая сначала забрала у меня мать, потом сводного брата, едва не отняла обожаемую мачеху, а теперь готовилась проломить мне в груди новую кровоточащую дыру.
Потом повесила на лицо фальшивую улыбку, вышла из кабинки и на ватных ногах отправилась с Дио к нашему гейту. Объявили посадку.
А в самолете случилось неожиданное: я уснула. Несмотря на шоковое состояние, в котором я пребывала последние несколько часов, и натянутые, как гитарные струны, нервы, я вдруг провалилась в сон – в такой спокойный и глубокий, как будто никаких потрясений не было и в помине. Как будто я просто летела с подружкой на долгожданный курорт после развеселой ночи, проведенной в клубе.
Проснулась только к концу перелета. Оживленная, шумная, пульсирующая, как артерия, Мальпенса, приняла нас в свое русло. Воздух вибрировал от голосов диспетчеров, мраморная плитка ловила отблески люминесцентных ламп, пассажиры уверенно шли вперед, как скаковые лошади на забеге. Я едва поспевала за Дио, которая так быстро продвигалась к выходу, что у меня не осталось никаких сомнений в том, что она бывала здесь, и не раз.
Скоро мы добрались до подземной парковки. Передо мной стоял ослепительно-белый «порше», который, судя по всему, принадлежал ей.
– Считай, что мы уже в Лугано, – подмигнула Дио, открывая дверцу.
– Где? – переспросила я.
– Дома.
* * *
Дио гнала машину на север. Живописные сочно-зеленые равнины и смутные очертания Альп далеко впереди опять заставили меня почувствовать себя обычной туристкой, отхватившей горячий тур в швейцарскую глубинку. Но скоро мои мысли снова вернулись в прежнее русло: я с нездоровым упорством пыталась подобрать нужные слова, которые дали бы Феликсу понять, что он значит для меня, которые дали бы ему хоть приблизительное представление о том, что творится в моей душе.
– Волнуешься? – спросила Дио. – Хочешь немного развлечься?
– Нет, спасибо, – помотала головой я.
– А то я тут разучиваю кой-какие стишки для праздника. Составишь мне компанию?
– Что еще за стихи? – я попыталась быть вежливой, хотя мне больше всего хотелось уронить голову в ладони и хорошенько поплакать.
– Птицеликий, разворачивай крылья! Перо к перу, как лепесток к лепестку, лови восходящий поток, пропитанный влагой и пылью. Пусть наша жизнь будет подобна буре, чистой и сильной, пусть воздух будет сладок и свеж, пусть твое сердце поет, как перо на ветру…
– Вау, – уставилась я на нее, пораженная музыкой поэзии и тем, как воодушевленно она это прочитала.
– Круто звучит, правда? Древняя поэзия, которой уже лет пятьсот, не меньше. Жду не дождусь, когда прочитаю это на празднике перед тремя сотнями гостей! Давай, повторяй за мной! – с неожиданным напором предложила она. – Птицеликий, разворачивай крылья!
– Зачем? – улыбнулась я.
– Давай, давай, нам обеим нужно немного отвлечься, а что может быть лучше изучения древней поэзии?
Всю дорогу до Лугано мы занимались этим бесполезнейшим, но, признаю, здорово отвлекающим занятием. Я терпеть не могла разучивать что-то наизусть, но на этот раз приняла предложение. Ритмика строк завораживала и успокаивала.
Дио не могла дозвониться до Феликса. Она звонила ему через меню машины, сиротливый звук гудков наполнил салон. Когда звонок оборвался в пятый раз, она начала заметно нервничать.
– Что-то не так? – спросила я.
– Наш рядовой Райан не берет трубку.
– И есть причина волноваться?
– Пока не знаю, – ответила она, но стало ясно, что причина волноваться была, и немаленькая, потому что ее лицо окаменело, а на лбу прорезалась глубокая складка.
Звук входящего сообщения вспорол тишину.
– Прочти, – приказала Дио, протягивая мне телефон и не отрывая взгляда от дороги.
И я прочитала.
– Что такое «Salve et vale, Dio»? – повернулась я к ней.
– Что?!
– В сообщении написано «Salve et vale, Dio». Это от него, судя по имени.
Она выхватила у меня трубку из рук, прочитала сообщение и тихо выругалась.
– Это значит «Здравствуй и прощай, Дио».
* * *
– Альцедо, – обратилась Диомедея к кому-то на своем странном языке и начала что-то громко, задыхаясь, говорить в трубку, а когда разговор был окончен, отчаянно выругалась.
– Что происходит?
– Крис покончит со всем сегодня, а Изабелла – наш… э-э… сестра – заявила, что не будет мешать ему.
Мое сердце стукнулось о ребра, скользнуло вниз и провалилось в пятки.
– Почему она не остановит его?!
– Уважает его выбор, – нервно рассмеялась Дио.
– И что теперь? Ведь мы успеем? Мы успеем до того, как…
– Я попробую.
Я ужаснулась скорости, на которую перешла машина.
– Кор, где ты? – заговорила она громко. – Аэродром Уайдбека. Поезжай туда и перехвати их, счет на минуты! Если приедешь раньше, то задержи, чего бы это ни стоило.
Человек что-то возразил ей.
– Без разницы, что ты там думаешь! Просто сделай одолжение! В долгу не останусь!
– Этот Кор, он…
– Брат. Еще один брат.
Я взмолилась про себя, чтобы он приехал вовремя.
* * *
В тот момент, когда белый «порше», подняв облако пыли, затормозил на парковке аэродрома, – от земли оторвался небольшой черный вертолет и начал медленно подниматься в небо. Дио выскочила из машины и, размахивая руками, побежала к тому месту, на котором все еще шевелилась трава от вихря, поднятого лопастями. Охрана в серой форме расступалась в стороны, даже не пытаясь ее остановить.
– Свяжитесь с пилотом, пусть разворачивает вертолет! Грозовое предупреждение! – вопила она охране. – Ой, да плевать мне, что у них разрешение!
Я просто бежала за ней следом, и никто даже не попытался остановить меня. «Поздно, все зря…» – пульсировало в голове. Дио выбежала на взлетную площадку и остановилась, вытянув к поднимающемуся вертолету руку. По предгрозовому небу скользнула тонкая, как волос, молния.
– Он на том вертолете, да?! Куда они летят? Может быть, мы успеем на машине в то место, куда…
– Из вертолета он отправится прямиком туда, куда не доедет ни одна машина, – сказала Дио.
– То есть… Он прыгнет?
Сердце замолотило внутри, дыхание стало рваться в лоскуты. Я опустилась на колени, не отрывая глаз от удаляющейся железной стрекозы. На лицо упали первые капли начинающегося дождя.
Дио стояла рядом, решительно уперев руки в бока.
– Посмотри вниз, Крис, посмотри, кого я тебе привезла! – заорала она вверх, в темное немилосердное небо. Вертолет превратился в крохотную точку. Расстояние, которое уже невозможно преодолеть. Невозможно. Разве что у меня была бы пара крыльев…
Пара. Крыльев.
– Кто там с ним?! – очнулась я. – Кроме пилота кто-то умеет управлять вертолетом?!
– Кроме пилота там только Крис и Изабелла – и они оба могут. А что?!
– Ударь меня, – попросила я, боясь, что мне не хватит сил причинить себе достаточную боль: руки и ноги словно набили поролоном.
Дио посмотрела на меня так, как на сумасшедшую.
– Некогда объяснять! Просто УДАРЬ МЕНЯ!
Второй раз просить не пришлось. Дио размахнулась и припечатала ладонь к моей щеке. Удар был таков, что я потеряла равновесие и упала в траву. Перед глазами взорвался сноп белых искр. «Хочу оказаться в нем, хочу оказаться в нем! Господи, если ты есть, посади меня на свою ладонь и подними меня к нему!»
Густая, как чернила, темнота.
* * *
Больше всего я боялась, что меня перебросит в Дио, я боялась, что не дотянусь до него, что останусь на земле, что силы моих воображаемых крыльев не хватит на то, чтобы догнать черную стрекозу, уносящую смысл моей жизни. Поэтому, когда я открыла глаза и увидела перед собой сложную приборную панель и пугающе далекую землю, то чуть не сошла с ума от радости. Тело, в которое меня закинуло, не принадлежало ни Феликсу, ни Изабелле, оно принадлежало самому пилоту: один из моих самых жутких кошмаров стал реальностью, но я не успела осознать это до конца и по-настоящему испугаться.
Я едва смогла подавить свой первый порыв – вскочить и броситься искать Феликса, а найдя, то ли обнять его, то ли держать его. Сначала мне нужно кому-то передать штурвал, иначе во всем этом нет никакого смысла.
В пепле и обломках никогда не бывает смысла.
Я начала вертеть головой, плотно охваченной наушниками, на панели начало что-то попискивать, в ушах роились обрывки английских фраз, сказанные какими-то далекими диспетчерами то ли мне, то ли еще кому-то. В поле зрения промелькнуло золото белокурых локонов, я повертела головой: сзади, в зоне для пассажиров, сидела Изабелла и что-то говорила тому, кого не было видно.
Что-то говорила ему. И – немыслимо! – говорила с таким спокойствием, словно Феликс не прыгать собирался, а так… погулять по облакам. Объясняла ему, чертовка, каким боком лучше впечататься в землю? Вместо того чтобы держать его и не отпускать! Я ее почти ненавидела.
Дио точно подтвердила, что Изабелла может управлять вертолетом, или мои уши просто услышали то, что хотели услышать? Ведь она… Господи, я и забыла, какая она маленькая. Десять лет? Двенадцать?!
Это было вопросом жизни и смерти, который было важно прояснить заранее: может ли кто-то управлять этой чертовой машиной кроме самого пилота? Иначе «прыгать» было просто смертельно опасным идиотизмом: если мне некому будет передать штурвал, то мы все просто погибнем!
Моя паника начала нарастать, когда писк какой-то штуковины на панели участился и стал громче. Вертолет вдруг тряхнуло на какой-то воздушной яме, и я испуганно сжала штурвал, почувствовав, что мы начинаем терять высоту. Но в моих руках пользы от штурвала было не больше, чем от куска пластмассы.
– Урсула, в чем дело?! – рванула ко мне Изабелла, заговорив по-немецки.
Даже не знаю, что в тот момент больше удивило меня, – то, что Изабелла свободно говорила по-немецки, или то, что пилотом оказалась женщина.
– Isabella, bitte! – закричала я, тоже переходя на немецкий, хотя точно знала, что она поймет и по-русски. Голос, вырвавшийся из моего горла, был глубоким, красивым и слегка хриплым.
Она подскочила ко мне, как кошка, схватилась за штурвал и быстро начала что-то переключать на панели. Вертолет начал снова набирать высоту. Господи, эта малышка в самом деле умеет управлять этой махиной, как это возможно?!
– Что за фокусы, черт тебя побери?! – заорала Изабелла мне прямо в ухо по-немецки, приблизив свое разгневанное лицо.
– Сядь, пожалуйста, за штурвал! – тоже рявкнула я, переходя на русский и выразительно жестикулируя.
– Что? – выдохнула она, округляя свои недетские глаза.
– Садись же! – снова закричала я и стащила с головы наушники.
Она подчинилась, продолжая таращиться на меня так, словно только что увидела говорящее дерево.
– Где он? – спросила я, зная, что ответ мне не нужен.
Я шагнула в узкий проем, соединяющий зону пилота с пассажирским отсеком, и едва не заплакала от переполнившей меня радости и грусти, боли и блаженства, силы и слабости. Вот он, миг, о котором мечтала столько дней. Вот он, человек, который сумел затронуть во мне все струны и заставил мою душу вибрировать и звучать, который наполнил меня музыкой и светом, который срезал обводку со всех моих проводов и заставил их искрить и плавиться.
Вот он.
* * *
Моя память подвела меня. Она не смогла справиться с этой непростой задачей – запомнить Феликса хотя бы вполовину таким, каким он был на самом деле. Ведь ни одна фотография или кинопленка не в силах передать мощь тихоокеанского шторма или истинную красоту закатного солнца.
Он сидел в кресле, откинув голову на подголовник, и смотрел в окно. На лице – никакого напряжения или нервозности. Он показался мне таким спокойным, что я начала сомневаться во всем, что сказала мне эта женщина, назвавшаяся его сестрой. Люди, которые собираются свести счеты с жизнью, не могут выглядеть так безмятежно. Он был похож на утомленного перелетом путешественника, а не на самоубийцу.
И только через несколько секунд мои глаза начали улавливать малозаметные, ускользающие от внимания детали: ненормальная бледность, сжатые челюсти, усталый взгляд, очерченный двумя полутенями, как будто ему выдалась длинная бессонная ночь. Или даже не одна.
Она не соврала: Феликс болен. В этом нет никаких сомнений. Как и в том, что все штормы рано или поздно разбиваются о земную твердь, а закатное солнце угасает за горизонтом.
Я шагнула к нему и замерла на полпути, собирая мысли и слова воедино. ив этот момент он повернул голову и посмотрел на меня. О, если бы над нами вдруг разверзлись небеса и сам Господь взглянул на меня своими божественными глазами, то, боюсь, это произвело бы на меня куда меньшее впечатление.
– Урсула? Какие-то проблемы с вертолетом? – спросил он по-немецки, приподнимаясь в кресле.
Я собралась с силами и ответила по-русски:
– Никаких. Чего не скажешь о сердце.
Его лицо оживилось неподдельным изумлением.
– Даже не знаю, чему больше удивляться: тому, что у первоклассного пилота могут быть проблемы с сердцем, или тому, что ты говоришь по-русски, – улыбнулся он. Похоже, угроза крушения не сильно его волновала.
– Я не пилот, – выдохнула я и, не пытаясь больше сдерживать слез, добавила:
– Феликс.
Меня начала бить такая дрожь, что стоило поторопиться. Неизвестно, сколько еще минут я смогу удержаться в этом теле, если мозг сейчас накачает его адреналином по самое не хочу. Но прежде чем я успела сделать к Феликсу еще один шаг, он оказался рядом со мной и прижал меня к себе.
– Лика, – его руки заскользили по спине, впиваясь в синтетику куртки. – Не уходи, побудь здесь…
– Я постараюсь, я постараюсь изо всех сил, – всхлипнула я.
– Оказывается, сойти с ума так просто.
Его реакция, его глаза… Ох, неужели тот факт, что я рядом, значит для него так много? Но что-то в его фразе насторожило меня, я всмотрелась в его лицо.
– Это не помешательство! Я в самом деле здесь!
– Еще какое. Представь, ты сидишь в пустыне и умираешь от жажды, и тут перед тобой возникает холодная бутылка Evian, – улыбнулся Феликс. – Скажешь, не помешательство?
– Я настоящая! – рассердилась я. – Я в Лугано! Я прилетела!
– Evian: live young, – пробормотал Феликс, закрывая глаза, но не выпуская меня из рук.
Я сжала его в объятиях, сунув руки женщины-пилота ему под рубашку, и заговорила громко и четко, словно это могло придать убедительности моим словам.
– Феликс, послушай, у меня слишком мало времени, а потом мне придется вернуться в свое тело, которое сейчас лежит на взлетной площадке, рядом с твоей рыдающей сестрой. Она сказала мне, что ты хочешь умереть. А я не могу просто взять и позволить тебе уйти!
Феликс открыл глаза, и теперь в них не было тумана.
– Я не разрешаю тебе умирать, слышишь? Потому что ты нужен мне! И потому что нам еще предстоит закончить то, что началось в тот день, когда мы встретились, и с тех пор не дает мне покоя. Я хочу быть рядом все те годы, что тебе отмерены, если ты позволишь мне…
Мое время истекло. Все вокруг начало терять яркость и контрастность.
– Я умоляю тебя, возвращайся. Возвращайся и обними меня настоящую. И я буду целовать тебя так, как не целуют самые упоительные галлюцинации!
«Я люблю тебя», – последнее, что силилась сказать я, но слова смешались в невнятную кашу. Я сделала последнее усилие над этим чужим телом и прижалась к нему, возможно, в последний…
Господи, дай мне сил осознать, что это, возможно, был самый последний раз.
* * *
Я распахнула глаза и подскочила от изумления: я все еще в вертолете?! Или почему все движется и на бешеной скорости пролетает мимо? Я стала вертеть головой по сторонам. Я снова в машине Дио!
– Дио, почему мы здесь? Куда мы едем?!
– Охрана помогла мне перенести тебя в машину. Незачем там оставаться.
– Поворачивай! Поворачивай назад, к аэродрому!
– Лика, возьми себя в руки. Я знаю, что это тяжело, но сделай над собой усилие. Здесь больше делать нечего.
– Нет, это не конец! Остановись!
Дио повернула ко мне перекошенное от боли лицо:
– Давай без истерик, хорошо? – она вцепилась в руль и прибавила скорости. – Я отвезу тебя к себе, а завтра…
– Останови машину, или я выпрыгну! – выдохнула я. – Если вертолет вернется без него, то я должна видеть это! Если все, что я сказала ему, – ничего для него не значит, то мне нужно знать это!
И если всему, что я предложила, он предпочтет смерть, то я хочу наконец убедиться в этом!
Она посмотрела на меня с жалостью.
– Знаешь, выпрыгнуть из машины на скорости двести километров в час будет гораздо менее больно, чем сидеть там и ждать вертолета, который прилетит без него. Но выбор, так и быть, за тобой. Для гостей все что угодно.
Дио сбросила скорость и развернула машину. Ее лицо не выражало никаких эмоций, а глаза, казалось, остекленели.
Именно так выглядят люди, которые вдруг понимают, что все кончено. Именно так буду выглядеть и я, если вертолет вернется без него.
Назад: 10. Хоть на край света
Дальше: ЧАСТЬ II. Amantes sunt amentes[10]

Алекса
Класс, я в таком восторге, что не могу описать
Екатерина
Великолепная книга, хочется стереть память и прочитать ее снова, переживая эти же эмоции)
Я
Спасибо за потрясающую книгу!!!!!!
Елена
Очень живой язык, оригинальные сравнения и обороты! Не заезженный сюжет! Однозначно, книга понравилась, правда, к сожалению, остались вопросы... Возможно, это завязочки для новой книги?