Глава 8
Попытка не пытка

Утром, невыспавшаяся и недовольная, я спустилась к завтраку. Пробормотав что-то Маргарите про волнение перед сегодняшним событием, принялась за еду.

Пока няня меня успокаивала, я, слушая вполуха, погрузилась в свои переживания.

Дневник Ольги чрезвычайно меня разволновал. Как ее родители могли так поступить с ней? Почему корпорация отнеслась столь легкомысленно? А Алексею просто не было оправдания. Высокомерен, заносчив и горд, хоть и талантлив. Все мы имеем свои недостатки, и тем не менее мне было сложно поверить, что прадед был именно таким.

Ведь во мне течет его кровь, у меня его глаза и цвет волос. Надеюсь, что мы не похожи с ним хотя бы характером. Сколько же Ольге пришлось вынести!

– Анастасия Юрьевна…

– Можно просто Настя. Вы же знаете, среди своих не принято так строго соблюдать этикет.

Экономка улыбнулась:

– Мне приятно, что я для вас своя, но все-таки при посторонних буду придерживаться правильного обращения. Вы хоть и дальняя, но родственница императорской семьи и должны понимать свое положение.

Я лишь вздохнула.

– А князь согласился погостить у нас? – неожиданно странным голосом спросила Маргарита.

Посмотрев на нее, я кивнула.

– Он поживет тут некоторое время. Вы же видели трещину в стене, вот хорошо бы, чтобы это не повторилось.

Экономка хотела что-то сказать, но передумала и ограничилась лишь кивком. Или мне показалось?

Раздумывать было некогда, меня ждали магазины и салоны Петербурга, где я под чутким руководством бабушки превращалась в светскую львицу. Пусть Фордайс ожидает увидеть сегодня плебейку, у которой нет манер, пусть боится, что я опозорюсь. Моя задача – преподать урок всезнайке. Нельзя недооценивать женщин!

В строго рассчитанное время мы с бабушкой вышли из машины перед сверкающим Императорским дворцом, который поражал своими помпезностью и величием. Необыкновенно красивый, он воплощал в себе всю силу Российской империи.

Поднявшись по ступеням дворца, я прошла в широкий зал, полный титулованных гостей.

Непроизвольно взглянув в одно из больших зеркал, я увидела молодую девушку в длинном вечернем платье изумрудного цвета с глубоким декольте, выгодно подчеркивающем фигуру.

Мои рыжие волосы были собраны в высокую прическу, и только пара прядок, выбиваясь, кокетливо спускалась на лицо. Фамильные изумруды сверкали в моих ушах и на шее, добавляя моему внешнему виду блеска, а умелый макияж – элегантности.

Как бабушка и просила, из меня сделали светскую красавицу, и сейчас я сама узнавала себя с трудом.

– Ты прекрасно выглядишь, дорогая, – заметила бабушка, проследив за моим взглядом.

– Конечно, но я чувствую себя не в своей тарелке.

– Привыкнешь. Пойдем, нам нужно сначала поприветствовать императорскую чету, а потом погуляем по залу. Танцы начнутся только через час-полтора.

– Интересно, а где Фордайс?

– С императором, я полагаю, или со своими родными, но где-то рядом.

Мы прогуливались по залу, и я замечала, как многие посматривали на меня с любопытством, кто-то с легкой надменностью, кто-то с подобострастием. Но все взгляды объединяло одно – отстраненность. Ни один человек не проявил теплоты или расположения.

Своими наблюдениями я поделилась с бабушкой, добавив:

– И ты хочешь, чтобы я вращалась в этом акульем обществе?

– Не суди их строго, – вздохнула бабуля. – Это не из-за их испорченной натуры, хотя многие из них с гнильцой, а из-за того, что ты творец.

– Что?!

– Настя, творцы обладают очень большими возможностями и силой. Это вызывает ненависть даже у тех, кто работает с корпорацией. Сама понимаешь, ты можешь изменить всю их жизнь. Раньше вас сжигали на кострах. Вполне возможно, если бы ты родилась лет пятьсот назад и Лемнискату не успела вовремя тебя обнаружить, то тебя давно осудили и убили бы. Даже сейчас немало тех, кому лучше не давать повода для ненависти.

– Куда я попала!

– Лемнискату очень влиятельная организация и многое делает для России, – решительно сказала бабушка. – Но несмотря на всю свою значимость, для окружающих творцы – это уроды, мутанты с отклонениями. Вы сильнее, выносливее остальных, и вас очень сложно убить. Многие хотят обладать подобными качествами.

– Ну-ну. У всего есть обратная сторона.

– Безусловно. Но разве мы думаем об этом заранее?

– Я-то уж точно нет!

– Пойдем поприветствуем их императорское величество.

Проследив за взглядом бабушки, я увидела императора с супругой и их тремя детьми. Рядом стояли родители Фордайса, сам «великий» творец и его сестра с дочерью. Последние немного в отдалении о чем-то беседовали со знакомыми.

Глава корпорации с супругой занимал разговором императрицу, а Редклиф о чем-то шушукался с императором.

– Может потом, а?

Бабушка повернулась ко мне:

– Настя, ты избегаешь Фордайса?

– Избежишь его, как же. Он вообще будет гостить у нас в резиденции, пока я полностью не смогу контролировать дар.

– Редклиф тебе нравится?

– Да.

И только на лице бабули начала расползаться широкая улыбка, я добавила:

– Но не настолько.

– Жаль, если бы ты вышла за него замуж, я была бы спокойна.

– Зато я бы начала переживать.

Занимая меня таким нехитрым разговором, бабушка подвела меня к императору, и не успела я опомниться, как уже автоматически склонилась в безупречном книксене перед ним, бормоча приветствие.

Искоса посмотрев на князя, я отметила его взгляд, скользнувший по моему вырезу, и надменное безэмоциональное выражение лица. Он меня не узнал!

– Ваше императорское величество, вы помните мою внучку Анастасию Разинскую?

После этой фразы Фордайс впился в меня взглядом голодного волка. Сразу вспомнился подслушанный мною спор между отцом и сыном. Редклиф утверждал, что я и минуты не продержусь при дворе, не опозорясь. Ну сейчас я тебе покажу!

– Когда мы последний раз виделись, вы были совсем маленькой, – улыбнулся мне император Александр Алексеевич. – А сейчас вы выросли и превратились в прекрасную девушку.

– Спасибо, ваше императорское величество.

– Я редко вижу вас при дворе. Уверен, императрица была бы рада, если бы вы были в ее свите.

– Я польщена. – Я склонилась в сторону благосклонно кивнувшей мне императрицы. – Работа занимает много времени, но я обязательно постараюсь бывать здесь чаще.

– Да, в жизни творцов много неожиданностей. Но вы очень ценные подданные, – улыбнулся его императорское величество.

Не могу сказать почему, но после слов имератора я не почувствовала себя польщенной. Наоборот, в душе пронесся холодок.

– И не говорите, ваше императорское величество, – вкрадчивым голосом произнес Редклиф, а в глазах – ух… ураган чувств.

Понимая, что моя аудиенция окончена, я поклонилась монаршим особам и стрельнула глазами в Фордайса.

– Помнится, кто-то обещал мне танец, – невинно промолвила я, смотря на творца.

– Редклиф, ты должен сдержать слово, – рассмеялся Фордайс-старший.

Как раз начинался вальс, и, предложив мне руку, Редклиф повел меня к танцующим парам.

– Какие еще сегодня будут сюрпризы?

– Смотря что ты подразумеваешь под сюрпризом. То, что ты меня не узнал?

Фордайс положил руку мне на талию, прижав к себе, наши пальцы сомкнулись, и мы замерли в ожидании.

– Неудивительно. Ты словно нереальная женщина. Вроде знакомая Настя, и в то же время – совершенно чужая. Полагаю, ноги ты мне не отдавишь?

– Как знать, ты попереживай, – заметила я, едва мы начали плавное движение.

– Почему ты не сказала, что на самом деле не такая уж взбалмошная девчонка?

– А ты не слушал. Составил обо мне собственное мнение, а чужое тебе было не нужно.

– Конечно, не нужно. Ну ничего, я тебе отомщу, – пробормотал Фордайс.

В ответ я наступила ему на ногу, ничуть не сбившись с шага. Творец поморщился.

– Теперь расскажешь?

– Ничего особенного ты не услышишь. Родители воспитывали меня так же, как и всех девочек в аристократических семьях, и после смерти отца мама уже в одиночку продолжила мое воспитание. Думаю, несмотря на свои взгляды, она предполагала, что я могу оказаться на приеме у императора. Сам понимаешь, происхождение… Даже если отбросить, что Разинский был незаконным ребенком брата императора, не стоит забывать, что во мне течет еще кровь Орловых.

– Думаю, ты права.

– Поэтому оскандалиться, как ты мечтал, я не планирую.

– Я не мечтал, а переживал за тебя. Конечно, Россия изменилась и в двадцать первом веке уже не та, что раньше, – на многое смотрят проще. И тем не менее высшее общество все еще слишком жестоко. Оно не прощает провала или ошибок, особенно творцу.

Внимательно посмотрев на Фордайса, я задала вопрос, который давно не давал мне покоя:

– Как ты ко мне относишься?

Творец напрягся и сбился с ритма.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты оберегаешь меня, заботишься… И дело не только в слове, данном отцу. Что еще?

– Я был близким другом твоей семьи, впрочем, и сейчас им остаюсь, видел тебя еще в пеленках и когда ты училась ходить. Ты не помнишь, но я проводил с тобой не меньше времени, чем отец. Все эти годы я следил за твоей жизнью, пусть меня и не было рядом…

– Я предполагала это, – задумчиво произнесла я. – Но это ничего не объясняет. Почему ты проводил столько времени с чужим ребенком?

Фордайс долго молчал и наконец ответил:

– А почему люди что-то делают? Потому что хотел.

– Хочешь сказать, что относишься ко мне как к дочери?

– Нет, – последовал резкий ответ, и я поняла, что пора менять тему.

Мы кружились в вальсе, и я получала от танца настоящее удовольствие: Фордайс был прекрасным партнером.

– Ты замечательно танцуешь, – словно эхо собственных мыслей, прозвучал комплимент в мой адрес.

– Благодарю, ты тоже. Могу я рассчитывать, что ты еще раз одаришь меня своим вниманием? – насмешливо поинтересовалась я.

– Почту за честь, – поклонился Фордайс.

Танец закончился, Редклиф проводил меня к бабушке, и она продолжила знакомить меня со своими друзьями и родовитыми гостями. А я, вспомнив все, чему меня учили, приложила максимум стараний, чтобы не выглядеть в высшем обществе чуждым элементом.

Я переходила от одного гостя к другому, разговаривая, шутя. Невзирая на то, что они интуитивно чувствовали мою сущность творца, я старалась покорить каждого. И незаметно искала глазами князя, и неизменно наши взгляды пересекались. Мы практически не отрывали друг от друга взора, словно вели какую-то игру.

После общения с Редклифом на приеме я стала сильно сомневаться, что он любит мою мать. По глазам Фордайса я поняла, что он ко мне неравнодушен. Сказать точно, какие чувства он испытывает, я не могла, но и не заметить ураган чувств в его взгляде было невозможно.

Пару раз, когда какие-то дамы ему досаждали, а меня раздражали, я применяла свой дар. Возможно, это было безответственно, но удержаться не смогла.

Одной даме на ногу упал подсвечник, стоящий рядом. Естественно, она заохала, но виновника не нашли. Другая наглая светская львица нечаянно зацепилась за край стола и порвала платье.

Редклиф, конечно, понял, что происходит, и строго на меня взглянул, я же лишь мило улыбнулась в ответ.

Ближе к утру бал вступил в свою заключительную часть – настало время самых страстных и провокационных танцев, которые лишь недавно вошли в программу балов. Таких, например, как танго.

Фордайса как раз осаждали сразу несколько разведенных дам. Я не могла упустить шанс вырвать творца из их когтей и спровоцировать его на приглашение.

Подходя к их компании, я услышала щебетание:

– Князь, почему вы так мало танцуете? Мы все знаем, что вы прекрасный танцор. К тому же вы редко бываете в обществе, и мы вас совсем не видим. Может, вы осмелитесь…

– Увы, – вмешалась я, кивком приветствуя дам, чье положение было ниже моего, – этот танец обещан мне, если князь осмелится, конечно. – И с вызовом посмотрела Фордайсу в глаза.

– Анастасия, вы, конечно, виртуозно танцуете, но этот танец введен совсем недавно… Уверены ли вы?

– Вполне, – заверила я творца.

– Тогда я, безусловно, должен сдержать данное вам слово, – хищно улыбнулся он и, взяв меня за руку, повел в центр зала.

Пар было немного: далеко не все освоили танго так, чтобы танцевать прилюдно. Но я, однажды увидев этот танец любви, загорелась идеей научиться его танцевать и сейчас была готова продемонстрировать свое умение. Фордайс прижал меня к своему крепкому телу. В его глазах читался ответный вызов, огонь и… страсть. Или мне показалось?

Отвести взгляд я не могла: эти глаза напротив словно пленили меня. Мы начали двигаться, красиво и слаженно, словно один был продолжением другого. И все это время смотрели друг другу в глаза, не в силах прервать зрительный контакт. Мы молчали – говорили наши тела. Каждым касанием, каждым поворотом, каждым наклоном.

Говорили о чувствах, о страсти, о близости, и искры летели между нами практически осязаемые, отдаваясь в каждой клеточке тела. Каждым движением мы бросали друг другу вызов и достойно принимали его.

Наконец прозвучали заключительные аккорды – и я откинулась на руке Редклифа, погружаясь в омут его глаз. Губы Фордайса были совсем близко, я чувствовала его теплое дыхание и представляла, как наши губы сливаются в поцелуе.

Не поцеловал!

Резко выпрямившись, князь, бережно держа за руку, подвел меня к бабушке. Стараясь подавить злость и досаду, мне лишь оставалось смотреть, как он покидает бальный зал.

От разочарования впору было расплакаться.

Я находился в своих покоях во дворце, когда после бала меня навестили император с императрицей. Не спится им в такую рань!

Александр, сын Алексея, рано взошел на трон: его отец много болел и, несмотря на все старания врачей, умер, когда моему троюродному брату было только восемнадцать. Но Александр мужественно взвалил бремя власти на свои молодые плечи.

– Редклиф, что у тебя с Разинской? – усмехнувшись, спросил Александр.

– Ничего, – вздохнул я.

Мы с братом давно дружили, я дважды спас ему жизнь, и, несмотря на то, что между нами существовала дистанция властителя и подданного, мне позволялись некоторые вольности. Если быть честным, много вольностей, особенно в общении.

– Мы заметили сегодня. Ты никогда не проявлял к женщине такого внимания, как к Анастасии.

– Это обычные отношения двух творцов. Помнишь ту забавную теорию про изгоев?

– О да! Но также я помню и другую – Ольги Разинской, прабабки Анастасии.

Я промолчал.

– Ладно, пойдем, Анна. Нам не хотят рассказывать подробности личной жизни.

– Редклиф, – тихо произнесла императрица, – нам с Александром повезло: наш брак по расчету стал браком истинной любви. Мы слишком хорошо знаем это чувство, чтобы не угадать его в другом.

Оставшись наедине с собой, я задумался. В чем-то они были правы, в чем-то – нет. Я был привязан к Насте всегда, с самого ее детства, но любви между нами не было. Не могло быть.

Однако с первого мгновения, как я вновь появился в ее жизни, все пошло не так. Слишком сильные эмоции она вызывала у меня, слишком уязвимым я чувствовал себя рядом с ней. Но самым страшным было не это. Даже сейчас я не желал признавать, что хочу Настю как женщину. Но и обманывать себя было бессмысленно.

Я хотел ее до боли, до сумасшествия, до умопомрачения. Я боялся, что рано или поздно это превратится в манию, что я не смогу удержать себя в узде.

Сначала я не придал этому значения: ничего удивительного – просто у меня давно не было женщины. Но чем больше я общался с Настей, тем больше росло мое желание обладать ею, и что-либо изменить я уже не могу. Она была со мной и во сне и наяву. Мелькнула мысль, что я уже зависим – от своего персонального наркотика по имени Настя.

Однако я полагал, что могу сдерживать свои порывы и контролировать желания, но сегодня на балу едва не случилось непоправимое. Я слишком расслабился и чуть не поцеловал ее у всех на виду.

Как теперь быть? Может, попытаться сбросить напряжение и снять девушку по вызову?

Видимо, придется. Уверен, что мой друг не так представлял мою заботу о своей дочери. Совсем не так. Неужели я снова подведу его?

Ну уж нет!

Вернувшись домой, я долго валялась в постели, но уснуть так и не смогла. На балу у императора я не только утерла нос одному творцу, но и побеседовала с людьми, знавшими отца. Они охотно поведали мне все, что знали о нем. Не знаю, пригодится ли эта информация. В любом случае надо продолжать расследование…

Незаметно усталость взяла свое, и я уснула.

Казалось, стоило мне сомкнуть глаза, как в доме раздался шум. Подскочив на постели, я ошарашенно огляделась и как есть, в пижаме, выскочила в коридор.

На верхних ступеньках лестницы стояли Сергей и Фордайс и злобно сопели, глядя друг на друга.

– Что? – подлетела я. – Что-то случилось?

Мужчины продолжали молчать.

– Настя, нам нужно поговорить, – наконец обратился ко мне князь.

– Да, точно надо, – твердо заявил Сергей.

Они все так же смотрели друг на друга.

– Я вас слушаю, – произнесла я, сложив руки на груди и переминаясь с ноги на ногу.

– Что он здесь делает? – первым начал творец.

– Он начальник бригады, которая будет заниматься ремонтом дома. Если ты не заметил, то он в этом нуждается. – Я обвела рукой помещение.

– Но почему именно он?

– А почему нет? Сергей мой друг, и я уверена, что он сделает все в лучшем виде. Но! Если ты сомневаешься, я могу предоставить его рекомендации. Они у него превосходные.

Окинув взглядом Сергея, его потертые джинсы и не совсем опрятную футболку, обтягивающую мышцы, князь с сомнением посмотрел на меня.

– Человек работает! – выдала в ответ я.

– Я так и понял, – процедил Фордайс, начиная спускаться по лестнице. – Если ты уже встала, то приведи себя в порядок и мы начнем тренировать твой дар.

Посмотрев на свою пижаму, я возвела очи горе. Вчера такой нормальный мужик был, а сегодня снова занудная деревяшка.

– У тебя с ним будут большие проблемы, – заметил Сергей, смотря вслед творцу.

– Знаю, – вздохнула я.

– Что вас с ним связывает? Вы спите?

– Хотелось бы, но нет.

– Я уже говорил, что на мужчин у тебя ужасный вкус? Но если вы еще не спите, то у тебя есть все шансы затащить его в постель, а может, и под венец.

– Угу, – мрачно хмыкнула я. – Он воспринимает меня практически как дочь.

– Я, конечно, не шибко хорошего о нем мнения, но не думаю, что он извращенец. Как дочь… Ты прессу-то читала?

И Сергей протянул мне газету, которую держал в руках.

На первой полосе была помещена фотография, на которой мы с Фордайсом замерли нос к носу в конце танго.

– Мы всего лишь танцевали…

– Да-да, и сам император аплодировал вам.

– Не только нам!

– Но слухи о том, что между вами что-то есть, уже разлетелись.

– Глупости, – пролепетала я, не веря своему счастью.

– Эх, Настя, во власти твоего князя прижать газетчиков и не позволить домыслам распространиться, однако этого не произошло… А, не важно. Куда я лезу?!

Я улыбнулась.

– Прошу тебя об одном, – продолжил друг, – пусть Фордайс не появляется на второй половине дома, где мы работаем. Меня нервируют летающие по воздуху стройматериалы и инструменты. Ребята поначалу вообще отказались работать: считают, что дом полон привидений. Еле уговорил.

Я пообещала и, окрыленная, поспешила переодеться к завтраку.

Но день прошел не так благополучно, как я надеялась. Фордайс был зол и раздражен, хотя умело это маскировал. Какая муха его укусила?

Я показала Редклифу его комнату, и мы приступили к занятиям. Занимались мы на веранде. Как объяснил мне творец, там было безопаснее всего.

– Конечно, у каждого творца работа с даром происходит индивидуально. Но есть несколько общих правил. Первое: нужна абсолютная сосредоточенность всегда. Второе: важен момент внезапности, когда ты сработаешь не намеренно, а интуитивно. Ну и, конечно, постоянные тренировки. Людям, которые обладают меньшим талантом, проще. Но раз тебе досталась тяжелая ноша, значит, ты сможешь ее выдержать.

– Что ты имеешь в виду? – спросила, присев на край стола и закинув ногу на ногу.

Безусловно, я сделала это специально, так же как специально надела короткие шорты, легкую маечку с бо-о-ольшим вырезом и хорошее нижнее белье, которое подчеркивает все мои прелести. В общем, сижу такая, во всеоружии, и слышу…

– Настя, ты знаешь, сколько в крови человека железа? – спросил Фордайс, гипнотизируя мою грудь.

– А?.. – промычала я, думая о другом.

Но тут до меня дошло. Если я могу управлять ножом, сделанным из железа, то и железо в крови людей мне подвластно… И если не смогу контролировать свои эмоции, то нанесу вред не только врагам, но и близким людям.

– Ты специально это сказал?! Как я теперь буду тренироваться, если боюсь?!

– Начнем с простого. Попробуем освоить методы, с помощью которых ты можешь нанести вред железом.

Говоря это, Фордайс уставился в пол и не двигался. Глаза его были полуприкрыты. Я не понимала этого мужчину. То ли я действительно волную его как женщина, то ли он просто смущается, считая меня почти родственницей.

– Так с чего начнем?

– Проверим твои навыки владения оружием.

Вздохнув, творец подошел ко мне и, подняв со стола, развернул к небольшой мишени, висевшей на стене.

– Покажи мне, как ты бросаешь ножи.

Тут же на стол легла куча разнообразных клинков – от перочинного ножа до чуть ли не меча.

– А булавки ты мне не принес? – саркастически спросила я.

– Маленькими предметами мы займемся отдельно, – на полном серьезе ответил князь.

За что мне все это!

Зря я думала, что все силы брошу на охмурение. Когда Фордайс обнимал меня, я и представить не могла, что буду думать не о его объятиях. А когда я что-то делала неправильно, такой родной голос безжалостно меня отчитывал. Я огрызалась в ответ, и мы скандалили так, что пару раз даже рабочие обеспокоенно заглядывали к нам. Под конец, когда я запустила в творца чем-то тяжелым, прилетел Сергей.

Фордайс методом телекинеза швырнул в него подушку – и дверь за другом закрылась.

– Что ж, если ты ленишься и не хочешь работать…

– Только не начинай снова! – прорычала я.

– Тогда давай займемся изучением железа в крови и тем, как его вывести.

Развернув ко мне ноутбук, творец заставил прочесть длинную статью, и мы с ним снова сцепились из-за того, что по-разному смотрели на вещи. Он считал, что нужно идти научным путем, я же решила действовать по наитию.

Так и не достигнув консенсуса, мы отложили обсуждение вопроса, договорившись о постоянных тренировках.

Незаметно начало смеркаться, и творец поднялся к себе, объяснив, что ему нужно переодеться. Удивленно посмотрев Редклифу вслед, я сначала не сообразила зачем, но когда он спустился, поняла его планы. Да он их и не скрывал.

У него было свидание, и вернуться он собирался явно только утром.

Мои надежды рухнули в один миг. Боль так сильно пронзила сердце, что стало трудно дышать, а позвать на помощь было некого. Вот что значит неразделенная любовь. Душа словно вылетела из тела, и он забрал ее с собой. Внутри было пусто и холодно. Мертво…

Словно фетишистка, я пробралась в комнату князя и решила взять одну из его вещей, которая будет напоминать мне о нем, когда он выполнит свой долг и снова исчезнет из моей жизни.

Я осмотрела настенные полки, залезла в шкаф. Везде чисто, аккуратно. Взгляд зацепился за потертый кожаный блокнот на столе. Я осторожно взяла его и пролистала. По выхваченным обрывкам фраз я поняла, что это заметки по контролю дара. А в самом конце…

На последних страницах я увидела рисунки и, вспомнив о любви Редклифа к рисованию, тут же догадалась, чьи они. Фордайс был замечательным художником, впрочем, не это меня удивило. Этот человек был хорош во всем. Удивило меня то, что было изображено, а точнее – кто. И тогда я все поняла.

На всех рисунках была изображена моя мама – беременная, со мной маленькой, просто лицо. И везде она была радостная, улыбающаяся. Все слишком ясно, чтобы обманывать себя.

Вот почему Фордайс так смотрит на меня, вот почему проявляются его чувства, вот чем объясняется его забота… Как в детстве я гордилась тем, что так похожа на маму, и как больно теперь.

Не ко мне он испытывает страсть и любовь. Не ко мне… Но человек чести, Фордайс не предал память друга, и из-за этого чувства Редклифа съедают его, а мои – опустошают меня. Неразделенная любовь.

Господи, как же больно!

Рухнув на пол, я свернулась комочком и затряслась от рыданий. Жизнь и любовь вытекали из меня с каждой слезинкой, ревность выжигала все внутри.

Чуть позже, выплакавшись, совершенно опустошенная, еле живая от горя, я побрела прочь из дома, благодаря бога, что Маргарита с мужем уже спят и не могут видеть, в каком я состоянии.

Выйдя на поле позади дома, я остановилась около груды ржавого металла, которая когда-то была машиной, и выпустила чувства на волю.

Слыша, как гнется и корежится металл, когда я лепила из него неизвестно что, я хоть как-то старалась выплеснуть из себя всю боль, пока она не убила меня, я ковала из металла неизвестно что, а когда закончила, увидела, что получился прекрасный цветок – дицентра, во все времена символизирующий неразделенную любовь.

Я оставлю его стоять здесь, и всякий раз, когда буду смотреть из окна, этот цветок будет напоминать мне о моем безответном чувстве. Чтобы я не тешила себя больше надеждами, чтобы не старалась себя обмануть. В следующий раз я могу этого не пережить.

Я дошла до пруда и долго сидела на берегу, не сводя взгляда с черной воды. Смотря на воду, я испытывала непреодолимое желание утопиться: черная гладь манила, обещая спокойствие и забвение, обещая забрать боль и страх. Обещая покой.

Как я не вошла в воду, не знаю. Может, меня глодал червячок сомнения или сработало напоминание, что я творец и, возможно, у меня нет шанса даже утопиться. Не умру.

И тут новая мысль: «Я же хотела любви. Получите и распишитесь. Только смогу ли я ее теперь вынести?» Словно безумная, я рассмеялась и только сейчас заметила, что наступил рассвет. Я направилась к дому. Надо поспать. Сегодня после обеда меня с Фордайсом ждет задание. Бросив напоследок взгляд на цветок, я окончательно поверила в то, что теперь дар будет слушаться меня идеально.