– Она была так очаровательна! Я решила что-нибудь сделать для нее, – говорила Мари в телефонную трубку, используя всю живость французского языка, – а также для весьма приятного молодого человека. Он мне так помог. Скажу вам по секрету, что платье имело потрясающий успех! Я так благодарна, так благодарна!

– Из ваших слов, мадам, – ответил приятный мужской голос на коммутаторе «Ле Классик», – я понял, что вы имеете в виду Джанин и Клода.

– Да, конечно, Джанин и Клод, я теперь вспомнила, я хочу послать каждому открытку со словами благодарности. Не знаете ли вы случайно их полные имена? Я считаю, что просто неудобно адресовать послание просто «Джанин» или «Клоду». Похоже на обращение к прислуге, не правда ли? Могу ли я попросить Жакелину?

– В этом нет необходимости, мадам. Я знаю эти имена… И могу сказать, что вы весьма внимательны к нашим сотрудникам и великодушны. Так вот: Джанин Долбер и Клод Ореоль.

– Джанин Долбер и Клод Ореоль, – повторила Мари, глядя на Джейсона. – Джанин замужем за этим чудесным пианистом, да?

– Я не думаю, что мадемуазель Долбер вообще замужем.

– Да, конечно. Вероятно, я ее с кем-то спутала.

– Да, если вам так угодно. Мадам, я не расслышал ваше имя.

– Как глупо с моей стороны! – Она отодвинула трубку ото рта и повысила голос: – О, дорогой, ты вернулся так скоро! Чудесно! Сейчас я разговариваю с этими милыми людьми из «Ле Классик»… Да, дорогой. – Она вновь приблизила трубку к губам. – Благодарю вас, вы были очень любезны, – закончила она разговор.

– Если ты когда-нибудь решишься расстаться с экономикой, – сказал Джейсон, просматривая телефонную книгу Парижа, – то переходи в торговлю. Я куплю каждое произносимое тобой слово. Кстати, описание было точным? – поинтересовался он.

– Да, вполне. Меня беспокоит только одно: не замужем ли она. Телефон может быть на его имя.

– Нет, она не замужем, – прервал ее Джейсон. – Вот ее адрес: Джанин Долбер, улица Лоссеран.

– Ореоль должен быть на «О».

– Да, я тоже так думаю, что он пишется через «О», а не через «А», – Мари закурила. – Ты действительно собираешься к ним?

Он кивнул.

– Если я попытаюсь встретиться с ними в Сен-Оноре, то Карлос это обязательно узнает и проследит.

– А что с другими? Лавьер, Бержерон и так называемый оператор на коммутаторе?

– Это отложим на завтра. Сегодня с теми, кто пониже рангом.

– Почему?

– Чтобы заставить их всех говорить вещи, которые говорить нельзя. Для экономии времени эти разговоры пойдут прямо через Долбер и Ореоля. Двух других я попытаюсь застать ночью. Они будут звонить Лавьер или мужчине на коммутаторе. У них возникнет первая шоковая волна, а потом вторая. Телефон генерала затрезвонит сегодня днем. Утром паника охватит почти всех.

– У меня есть два вопроса, – заявила Мари, вставая и направляясь к Борну. – Как ты собираешься заполучить двух служащих вне магазина в рабочее время? И что это за люди, к которым ты собираешься ночью?

– Никто из них не примерз к своему месту, – заметил Борн, глядя на часы. – Сейчас начало двенадцатого, и я смогу добраться до дома, где сейчас проживает Долбер, примерно в полдень и попрошу консьержку позвонить ей на работу. Она скажет ей, что необходимо немедленно прибыть домой, поскольку возникло важное и срочное дело, касающееся лично ее.

– И что же это за дело?

– Не знаю, но у кого оно не может возникнуть?

– И то же самое ты хочешь проделать с Ореолем?

– Возможно, удастся придумать что-нибудь более интересное.

– Ты чрезвычайно легкомыслен и жесток, Джейсон.

– Я чертовски серьезен, – возразил Борн, в то время как его палец скользил по списку абонентов. – Вот и он… Ореоль Клод Жизель, улица Расин. Я буду в три. Когда закончу, он как раз возвратится в Сен-Оноре и поднимет шум.

– А что с двумя другими? Кто они?

– Я надеюсь получить их имена либо от Ореоля, либо от Долбер, а возможно, от них обоих. Они не должны этого знать, хотя обеспечат мне вторую шоковую волну.

Джейсон стоял в тени глубокого дверного проема на улице Лоссеран. Он находился в пятнадцати футах от входа в дом, где проживала Джанин Долбер. За несколько минут до этого важный консьерж беседовал с вежливым и отлично одетым незнакомым мужчиной, который попросил позвонить Джанин на работу и передать, что какой-то господин, приехавший на автомобиле с шофером, уже два раза справлялся о ней. Сейчас он вернулся еще раз. Что должен сделать он, консьерж?

Через некоторое время небольшое такси темного цвета замерло у обочины, и из него буквально вылетела Джанин Долбер. Джейсон покинул укрытие и приблизился к ней уже на тротуаре в нескольких шагах от входа в дом.

– Вы очень быстро приехали, – сказал он, придерживая ее за локоть. – Мне приятно вновь вас увидеть. Вы очень помогли мне на днях.

Джанин уставилась на него в гневе, который почти сразу сменился гримасой изумления.

– Вы?! Американец… – промолвила она по-английски. – Вы месье Бриггс, не так ли? Вы один из тех, кто…

– Я приказал моему шоферу отъехать на час, чтобы побеседовать с вами без свидетелей.

– Со мной? Почему, собственно, вам понадобилось видеть именно меня?

– Разве вы этого не знаете? Тогда почему вы примчались сюда?

– Мне трудно ответить на ваш вопрос. Я полагала, что это связано с домом моделей в Лос-Анджелесе, где изредка, как я понимаю, мы воруем некоторые образцы.

– Очень сожалею, Джанин, но дело не в том, что «Ле Классик» где-то ворует модели. Я ничего об этом не знаю, и еще меньше я знаю Лос-Анджелес.

– Вот как?

– Давайте прогуляемся. – Борн взял ее под руку. – Я и есть тот самый человек, который желал с вами поговорить.

– Но о чем? Что вы хотите от меня? И как вы узнали мое имя? – она произносила все это с девичьей живостью. – Я выскочила на время ленча и должна сразу же вернуться на свое место. Сегодня весьма напряженный день. О, вы сломаете мне руку!

– Извините.

– Я всегда была предана «Ле Классик» и никогда не позволяла себе никаких нарушений.

– Преданность – хорошее качество, Джанин. Я уважаю его, и в тот день я разговаривал об этом с… как его имя… с тем приятным мужчиной на коммутаторе. Я забыл его имя.

– Филипп, – испуганно и удивленно произнесла продавщица. – Филипп де Анжу.

– Да, точно. Спасибо. – Они вышли к узкому проходу между двумя зданиями. Джейсон направлял свой путь именно туда. – Давайте остановимся здесь и поговорим. Это лучше, чем стоять на лестнице. Наш разговор займет всего несколько минут, так что вы не беспокойтесь об опоздании. – Девушка прислонилась спиной к каменной стенке. – Сигарету? – предложил он, вынимая пачку из кармана.

– Да… Спасибо.

Когда она закуривала, Джейсон заметил дрожание ее рук.

– Теперь немного успокоились?

– Да… Нет, не совсем. Что вы хотите, месье Бриггс?

– Начнем с того, что мое имя не Бриггс. И я полагаю, что вы об этом догадываетесь.

– Нет, не знаю. Почему я должна это знать?

– Я был уверен, что первая помощница Лавьер должна была бы сказать вам это.

– Моника?

– Используйте последнее имя, так будет точнее. Точность важна во всем.

– Бриель – так будет точнее, – нахмурилась Джанин. – Разве она вас знает?

– Почему бы вам не спросить ее саму?

– Как вам угодно, месье. Ну что дальше?

Джейсон покачал головой.

– Вы действительно не знаете? Три четверти служащих «Ле Классик» работают с нами, а она, одна из лучших продавщиц, не имеет никаких контактов. Здесь что-то не так… Это рискованно.

– Что случилось, месье? Какой риск? Кто вы такой?

– Теперь уже нет времени. Этим займутся другие, пусть они введут вас в курс дела. Я здесь лишний потому, что мы никогда не получали от вас сообщений.

– Говорите яснее, месье.

– Скажем так… Я представляю группу людей, среди которых есть американцы, англичане и французы, разыскивающие убийцу, который совершил ряд преступлений в этих странах.

– Убийства? Политика? – от неожиданности Джанин выронила сигарету из открытого рта. – Что такое? О чем вы говорите? Я никогда не слышала ни о чем подобном!

– Я говорю только для примера, – мягко произнес Борн. – С вами должны были вступить в контакт несколько недель назад. Это досадная ошибка в нашей работе. Человек, работавший до меня, допустил небрежность. Да, для вас это должно быть неожиданностью. Я вас отлично понимаю.

– Я в шоке, месье, – прошептала Джанин. – Вы говорите о вещах, которые выше понимания.

– Но теперь я все понял, – перебил ее Джейсон. – И никому ни слова о нашем разговоре.

– Но я ничего не понимаю, месье.

– Мы вплотную приблизились к убийце по имени Карлос.

– Карлос?! – Сигарета вновь выпала из ее рта: шок был полный.

– Мы предполагали, что он связан с вашим салоном. Этому есть масса доказательств. Сейчас мы готовы к тому, чтобы поставить ему капкан, и делаем для этого последние приготовления. Предосторожность никогда не помешает.

– Предосторожность?

– Да, мы не хотим стрельбы, но, тем не менее, нам придется использовать снайперов. Так что проблем у нас более чем достаточно. – Он неожиданно взглянул на часы. – Я уже занял изрядное количество вашего времени. Вы должны вернуться в салон, а я должен возвратиться на свой пост. Запомните, если вы меня где-то увидите, то делайте вид, что не знаете меня. Если я приеду. Очень сожалею о происшедшем. Весьма досадная ошибка связника. Иногда и у нас такое случается.

Джейсон кивнул, повернулся и быстро направился к улице. Затем он остановился и краем глаза взглянул на Джанин Долбер. Она стояла все еще облокотясь о стенку. Мир, в котором она провела всю жизнь, стал раскручиваться с огромной скоростью, грозя сойти с орбиты.

«Филипп де Анжу».

Само имя абсолютно ничего для Борна не означало. И он ничем не мог помочь себе в данном случае. Несколько раз он пытался представить себе лицо, волосы, манеру этого человека держаться, но картина исчезала в ярких вспышках взрывов, а потом наступала полная темнота.

«Филипп де Анжу».

– Ничего, – пробормотал он, – совершенно ничего.

Однако что-то должно быть, что-то, вызывающее ноющую боль в груди и слабость во всем теле. Он сидел перед окном в кафе на улице Расин, готовый выйти в любой момент, как только в дверном проеме старинного дома возникнет фигура Клода Ореоля. Комната Клода находилась на четвертом этаже в квартире, которую он снимал еще с двумя другими молодыми людьми. Клод Ореоль был вызван с работы хозяйкой квартиры. Она хотела, чтобы он немедленно приехал, так как произошли неприятности с соседями. Как только Борн заметил, что Клод вошел в подъезд, он немедленно вышел из кафе и быстро вбежал вслед за ним. Возле двери Ореоля Борн закричал на том типично французском, который частенько используют полицейские.

– Сюрте! Стой там, где находишься, приятель. Мы уже давно наблюдаем за тобой и твоими подружками. Нам все известно о делах в твоей комнате, твоей темной комнате.

– Нет! – закричал Ореоль. – Это не имеет ко мне никакого отношения… «Темная комната»?

Борн поднял руку.

– Успокойся и не ори, как недорезанная свинья!

Ореоль недоуменно оглядывался по сторонам.

– Это не связано со мной! Вы не должны меня подозревать! Я много раз говорил им, чтобы они бросили это занятие! В один прекрасный день они могут убить себя! Наркотики только для идиотов! Боже мой, я подумал, что они мертвы!

– Я приказал тебе прекратить шум! – резко произнес Борн. – Войди внутрь и успокойся. У тебя есть ключ. Открой дверь и входи.

Клод достал ключ и открыл дверь. Борн мгновенно вошел следом за ним и сразу прикрыл за собой дверь.

– У меня есть только несколько минут, – произнес Джейсон. – Ровно столько, сколько нужно для обсуждения дела.

– Какого дела? – Ореоль все еще был парализован происходящим. – Это… «Темная комната»? Что за комната?

– Забудь это! Тебе предстоит кое-что сделать.

– Что именно?

– Мы получили сообщение из Цюриха и хотим, чтобы ты передал его своей подруге Лавьер.

– Мадам Жакелине? Моей подруге?

– Мы не доверяем телефонам.

– Какой телефон? Какое сообщение?

– Карлос прав.

– Карлос. Кто это такой?

– Убийца.

– О чем вы говорите?! – закричал Ореоль.

– Заткнись!

– Почему вы мне это говорите?

– Потому что ты номер пять. Мы тебя вычислили.

– Что такое пять? Для чего?

– Чтобы помочь Карлосу выбраться из ловушки. Она уже готова захлопнуться. Завтра, возможно, послезавтра… Он должен вырваться. Они окружат магазин, снайперы будут на каждом шагу. Если он там, то возникнет настоящая бойня. Все будут убиты, каждый из вас.

Ореоль снова закричал:

– Прекратите это! Я не знаю, о чем вы говорите! Вы маньяк, и я больше ничего не желаю от вас выслушивать! Я задыхаюсь!

– Вы получите деньги. Думаю, что изрядную сумму. Лавьер будет вам весьма благодарна, и де Анжу тоже.

– Де Анжу! Он всегда ненавидел меня. Он называет меня павлином и постоянно старается невзначай унизить.

– Вы должны понимать, что это его прикрытие. На самом деле он от вас в восторге. Он номер шестой.

– Что означают эти номера? Прекратите этот разговор!

– Как еще мы придем к взаимопониманию, если не использовать номера? Ведь имена мы использовать не можем.

– Кто не может?

– Все работающие на Карлоса.

– Я не хочу этого слушать! – еще громче завопил Клод. – Я художник и не понимаю, о чем вы говорите!

– Прекратите вопить. Мы ценим вас. Но сейчас получилось так, что мы не можем доверять бухгалтеру.

– Трайнону?

– Употребляйте только первое имя, так будет надежнее. Нужно не забывать о конспирации. Лучше запутать все с самого начала.

– Пьер омерзительный тип. Он даже вычитает с нас деньги за телефонные звонки.

– Мы предполагаем, что он работает на Интерпол.

– Интерпол?

– Если это так, то вы можете провести в тюрьме не меньше десяти лет. Вас съедят там живьем.

– О-о-о-о!

– Заткнись! Надо дать знать Бержерону, что мы думаем. Следите за Трайноном, особенно в течение последующих двух дней. Если он покинет магазин по какой-либо причине, проследите за ним обязательно. Это будет означать, что ловушка захлопнулась. – Борн подошел к двери, держа руку в кармане. – Сейчас я ухожу, вы тоже должны уйти. Передайте номерам с первого по шестой все, что я вам сказал.

Ореоль вновь впал в истерику.

– Номера! Все время номера! Какой номер? Я художник, а не номер!

– Постарайтесь выглядеть спокойным, когда вернетесь на службу. Сразу разыщите Лавьер, де Анжу или Бержерона, и как можно быстрее. Потом найдете и других.

– Каких других?

– Спросите у номера два.

– Два?

– Долбер… Джанин Долбер.

– Джанин? Она тоже?

– Совершенно верно. Она номер два.

– Какая мерзость! Этого не может быть!

– Не забывайте об опасности, которая грозит вашей жизни, Клод. Вы выйдете отсюда через три минуты после меня и вернетесь в «Ле Классик», только не вздумайте воспользоваться телефоном. Я буду ждать за углом. Если вы не появитесь через три минуты, я вернусь сюда. – Он вытащил из кармана руку. Теперь в ней находился пистолет.

Ореоль уставился на него, как загипнотизированный кролик. Борн сурово взглянул на Клода еще раз и закрыл за собой дверь.

Тревожно зазвонил телефон. Мари взглянула на часы: пятнадцать минут девятого. Она ощутила невольный страх. Джейсон сказал, что будет звонить в девять часов. Он вышел из отеля с наступлением темноты, около семи часов, чтобы перехватить Монику Бриель. Расписание было точным, и он мог позвонить в другое время только в исключительном случае. Неужели что-то случилось?

– Комната 4-20? – осведомился низкий мужской голос.

Мари облегченно вздохнула. Это был голос Андре Вилье. Генерал звонил после обеда, чтобы сообщить о панике, начавшейся в «Ле Классик». Его жена подходила к телефону не менее шести раз в течение часа, однако ему ни разу не удалось подслушать разговор.

– Да, – ответила Мари, – это 4-20.

– Извините меня, ведь мы раньше никогда с вами не разговаривали.

– Я знаю, кто вы такой.

– Я тоже о вас слышал. Мне хотелось бы вас поблагодарить.

– Понимаю вас. Вы имеете на это право.

– Я разговариваю из своего кабинета, и на этой линии помех не бывает. Передайте нашему другу, что кризис усилился. Моя жена уединилась в своей комнате, сославшись на мигрень, но при этом не настолько больна, чтобы не пользоваться телефоном. Я был не прав, мадемуазель. Между нами существует стена отчуждения, и я молю бога, чтобы он дал мне силы пережить все это.

– Я прошу вас об одном, генерал: помните о своем сыне.

– Да, – прошептал старик, – мой сын…

– Я все передам нашему другу. Он позвонит в течение часа.

– Пожалуйста, – перебил ее Вилье, – у меня есть еще кое-что. Именно это заставило меня позвонить. Дважды, когда моя жена разговаривала по телефону, голоса звонивших запомнились мне. Первый голос не был мне знаком, потому что он ничего для меня не значил. Второй голос показался мне знакомым, в памяти мгновенно возникло лицо оператора в Сен-Оноре.

– Да, мы знаем его имя. А что относительно первого?

– У меня сложилось странное ощущение. Я не знаю этого голоса, потому что он не вызвал в моем воображении никакого лица, но я понял, почему он мне запомнился. Это был жесткий голос, которым отдают приказания. Это была команда, больно задевшая меня. Вы понимаете, что это был не тот голос, которым ведут простую беседу с моей женой. Голос для приказов, а не для беседы. Я слышал его короткий миг, так как, только я взялся за трубку, там раздались слова прощания, но осадок остался. Этот тон известен каждому военному. Я достаточно ясно выражаюсь?

– Да.

– Не сомневаюсь, мадемуазель, это был грязный убийца. – Генерал умолк, переводя дыхание. – Он… инструктировал… мою… жену. – Голос старика сломался. – Извините меня, что я сваливаю на вас свои проблемы.

– У вас есть все права для этого, – внезапно встревожилась Мари. – Происходящее ужасно для вас, и еще ужаснее то, что вам не с кем поделиться навалившейся бедой.

– Я говорю с вами, мадемуазель. Я не должен, но я это делаю.

– Мы можем спокойно поговорить. Я хотела бы быть с вами рядом, но это невозможно, и вы это отлично понимаете. Пожалуйста, постарайтесь продержаться. – На линии установилась тишина. Мари затаила дыхание. Когда Вилье заговорил снова, она облегченно вздохнула.

– Если я не ошибаюсь, то вы удивительная женщина, а наш общий друг весьма удачлив. Мне тоже хотелось бы стать вашим другом. Вспоминайте обо мне. Еще раз благодарю вас от всего сердца.

– Вы имеете на это право… мой друг.

Мари положила трубку. Вилье должен продержаться еще 24 часа, чтобы Карлос не понял, насколько глубоко произошло проникновение в его сеть. Он может отдать приказ, чтобы все, кто связан с «Ле Классик», уехали из Парижа и исчезли. Или в Сен-Оноре будет устроен погром с тем же результатом. Если случится что-нибудь подобное, то уже не будет ни ответов на многие вопросы, ни адреса в Нью-Йорке, ни расшифровки сообщения или поисков отправителя. Человек, которого она любила, возвратится в свой лабиринт.

И тогда он ее оставит… навсегда!