Книга: Идентификация Борна
Назад: Глава 1
Дальше: Глава 3

Глава 2

Они выбрали имя Жан-Пьер. Оно не привлекало внимания. Обычное имя для такого местечка, как Порт-Нойра. К этому времени пришли выписанные из Марселя книги: их было шесть, разного формата, четыре на английском и две на французском языке. Это были специальные медицинские издания, описывающие случаи повреждения головы и связанные с ними случаи потери памяти.
Доктор и его пациент провели длительное время за изучением всех возможных случаев, описанных в научных статьях, пытаясь вывести заключение о том, что же случилось с пострадавшим на самом деле. Это было важно для последующего лечения.

 

– Мне кажется, что мы все-таки приблизились к тому, чтобы разобраться, что произошло с вами. По крайней мере, так мне кажется.
– Что же? – опасливо осведомился собеседник.
– Вы как-то сказали, что всего понемногу. Теперь я могу это выразить так – общий шок.
– Общий шок? Что вы имеете в виду?
– И физический, и психологический… Эти стороны организма всегда связаны.
– А вы много об этом знаете?
– Меньше, чем вы думаете. Но это не относится к делу, – доктор взял скрепленную пачку листов. – Это ваша история, новая история, начиная с того самого дня, когда вас выловили в море и принесли сюда. Физические раны свидетельствуют о том, что ситуация, в которой вы оказались, была связана с тяжелым психологическим стрессом и с последующей амнезией, отягощенной почти девятичасовым пребыванием в воде. Темнота, высокие перегрузки, легкие, едва получающие воздух – все это типичные источники истерии. Все, что предшествовало ей, было стерто, уничтожено, и это, в конце концов, помогло вам выжить. Вы согласны со мной?
– Полагаю, что вы правы. Голова сама себя защищает.
– Не голова… Мозг… Сознание… Тут необходимо делать различие, это важно. Мы еще вернемся к голове.
– Ладно. Сознание, а фактически мозг.
Восборн перелистывал страницы.
– Вы не вспомнили ничего, что можно было бы ассоциировать с теми словами, которые вы произносили в бреду, а затем были мною воспроизведены. Но тем не менее за это время мы узнали кое-что важное: есть вещи наиболее привычные для вас, которые вы делаете легко и без напряжения. Это слегка пугает.
– Как это понимать?
– Позвольте показать вам это на примере. – Доктор отложил бумаги в сторону и встал из-за стола. Он подошел к примитивному комоду и достал большой автоматический пистолет.
Его пациент напрягся, и доктор оценил эту реакцию.
– Я никогда не пользовался им и, возможно, даже не знаю, как это делается, но я живу на заливе, и этот предмет мне просто необходим.
Он улыбнулся и неожиданно, без предупреждения, бросил его пациенту. Оружие было поймано высоко в воздухе, легко, точно, профессионально.
– Разберите его. Я думаю, что выразился точно.
– Что?
– Разберите его. Прямо сейчас.
Человек посмотрел на оружие, и затем в абсолютной тишине его руки приступили к работе. Менее чем через тридцать секунд пистолет был полностью разобран.
Он посмотрел на доктора.
– Теперь вы понимаете, что я имел в виду? – спросил Восборн. – Среди ваших способностей есть чрезвычайное знание армейского вооружения.
– Армия? – пробормотал человек. Его голос звучал напряженно и неуверенно.
– Крайне маловероятно! – воскликнул доктор. – Когда вы в первый раз вышли из комы, я упомянул о технике лечения ваших зубов. И я уверен, что вы не военный. А пластическая хирургия исключает всякую принадлежность к армии.
– Тогда что же?
– Давайте не останавливаться на этом подробно, лучше вернемся к тому, что же с вами все-таки случилось. Мы начали рассуждать о сознании, помните? Психологический стресс… амнезия… Не физическое воздействие на мозг, а психическое давление. Я ясно выражаюсь?
– Продолжайте.
– Как только шок начинает отступать, то же происходит и с напряжением, поскольку нет прямой необходимости в защите психики. Когда этот процесс закончится, ваши успокоившиеся нервы позволят вернуть вам ваши способности и таланты. Вы вспомните некоторые элементы поведения, вы сможете жить за их счет, использовать их в разных ситуациях, и при этом ваши внешние реакции будут чисто инстинктивными. Но всегда будет существовать некоторый пробел, и все, что написано в полученной мною литературе, говорит мне, что это необратимо.
Восборн умолк и вернулся к своему креслу и стакану. Он выпил и устало прикрыл глаза.
– Продолжайте, – прошептал человек.
Доктор открыл глаза и взглянул на собеседника.
– Мы вернулись к голове, которую будем теперь называть мозгом. Физически мозг состоит из огромного количества клеток и взаимодействующих компонентов. Вы же читали книги. Малейшие нарушения этой системы могут вызвать драматические последствия. Вот это и случилось с вами. Повреждение было физическим, и хотя раны зажили, но физическая структура их взаимосвязей стала иной.
Восборн снова замолк.
– И… – подтолкнул его пациент.
– Спад психологических нагрузок позволит вернуть вам ваши способности и таланты. Но я не думаю, что вы когда-нибудь сможете связать их с чем-либо из вашего прошлого.
– Почему?
– Потому что физические каналы, пропускающие и передающие эту информацию, больше не функционируют так, как прежде.
Человек сидел без движения.
– Ответ на этот вопрос в Цюрихе, – пробормотал он.
– Не сейчас. Вы еще не готовы, еще недостаточно окрепли.
– Я обязан это сделать!
– Да, вы сделаете это, но позже.

 

Прошло две недели. Словесные упражнения продолжались, а поскольку время лечит, восстанавливались и физические силы пациента. Росла стопка исписанных доктором бумаг.
Была середина утра девятнадцатой недели. День был ясным. Средиземное море было спокойным и блестящим. По установившейся привычке пациент доктора Восборна прогуливался несколько часов вдоль залива и поднимался к холмам. Он увеличивал дистанцию примерно на одну-две мили в день, темп ходьбы ускорялся, остановки в пути сокращались. Cейчас человек сидел на стуле перед окном спальни, дыхание его было тяжелым, а рубашка пропиталась потом. Он прошел в спальню через боковой ход, примыкающий к гостиной. Это было более удобно, чем проходить через гостиную, превращенную Восборном в приемную и постоянно заполненную посетителями.
Они сидели на стульях, со страхом наблюдая за тем, какие медицинские услуги будут оказаны в это утро. На самом деле ничего особенно плохого не было. Джефри Восборн все еще был пьян, как русский казак, но все эти дни оставался в седле.
Дверь спальни отворилась, и вслед за этим в комнату ворвался улыбающийся доктор. Его халат еще сохранил следы крови.
– Мне удалось! – в его голосе было больше эмоций, чем ясности. – Я собираюсь открыть собственную биржу и жить на комиссионные. Я стану собственником.
– О чем вы говорите?
– Как мы уже обсуждали раньше, это именно то, что вам нужно. Вам необходимо сменить обстановку – и вот, пожалуйста. Не более двух минут назад безымянный Жан-Пьер нанялся на выгодную работу! По крайней мере, на неделю.
– Как вам это удалось? Я думал, что такая возможность никогда не представится.
– Это оказалось возможным благодаря больной ноге Клода Ламоша. Я объяснил ему, что мои запасы обезболивающих средств очень ограничены, мне всегда их недостает, и моим пациентам приходится быть терпеливыми. Мы стали торговаться, и разменной монетой стали вы.
– Неделя?
– Если вы будете послушным, он вас оставит. – Восборн на миг замолчал, но потом продолжил: – В конце концов, все это не так уж страшно, верно?
– Я в этом не уверен. Месяц назад – возможно, но не сейчас. Я говорил вам, что готов уехать, и уверен, что вы возражать не будете. Теперь у меня есть неотложное дело в Цюрихе.
– Я тоже хочу, чтобы вы проявили себя там наилучшим образом. Мои интересы эгоистичны, и не нужно меня извинять за них.
– Я готов к Цюриху.
– Внешне – да. Но поверьте на слово, – чрезвычайно важно то обстоятельство, что вы провели много часов в воде, кромешной ночью, в шторм. Поэтому вам необходимо пройти еще одну проверочку в жестких условиях.
– Еще одну проверку?
– Самую простую, которую я могу устроить для вас в условиях Порт-Нойра. Если бы я был фокусником, я сделал бы для вас шторм и небольшое кораблекрушение. Хотя бы попытался. Но, с другой стороны, Ламош сам нечто вроде шторма – очень трудный человек. Опухоль на его ноге пройдет, и он вас возненавидит. Так же, как все остальные, ведь вы займете чье-то место.
– Благодарю вас за подарок.
– Не надо обижаться. Мы попытаемся объединить два стресса. По крайней мере, вы проведете одну или две ночи на воде, а поскольку Ламош вряд ли откажется от своих привычек, то это враждебное окружение подхлестнет вашу память, имитируя первоначальную стрессовую ситуацию.
– Еще раз спасибо. Предположим, что они захотят выбросить меня за борт. Это будет самым идеальным условием для проверки, я полагаю. Но что хорошего в том, что я попросту утону?
– О, я думаю, что до этого не дойдет, – улыбнулся Восборн.
– Я рад вашему оптимизму, но хотел бы надеяться на лучшее.
– Вы должны… Вы будете защищены даже без меня. Я не Клод Бернар или де Бак, но я – это все, что имеют жители этого островка. Я им необходим, и они не захотят меня потерять.
– Но вы мечтаете уехать отсюда, а я – ваша выездная виза.
– Пути Господни неисповедимы, дорогой мой пациент. Идите спокойно. Ламош обещал встретить вас в доке, чтобы вы освоились с его хозяйством. Вы выйдете в море завтра утром, в четыре часа. Считайте это приятным круизом.

 

Такого круиза у него еще никогда не бывало. Шкипером этой грязной, залитой маслом и нефтью рыбацкой лодки было совершенное ничтожество, которого звали Капитан Блэй. Команда представляла квартет неудачников. Это были единственные люди, согласные плавать под началом Клода Ламоша. Регулярным пятым членом команды был брат старшего из рыбаков, который занимался установкой сетей. Этот факт оставил тяжелый осадок на душе Жан-Пьера, как только лодка покинула залив около четырех утра.
– Ты объедаешь моего брата! – злобно прошипел рыбак между двумя быстрыми затяжками сигареты. – Вырываешь хлеб у его детей!
– Но это всего лишь на неделю, – попытался оправдаться Жан-Пьер.
Все было бы значительно легче, предложи Восборн временно безработному недельную компенсацию, но доктор и его пациент решили воздержаться от такого компромисса.
– Я надеюсь, ты хотя бы умеешь работать с сетями?
Конечно, он не умел.
В течение последующих семидесяти двух часов были моменты, когда человек по имени Жан-Пьер думал, что финансовая компенсация была бы некоторой гарантией. Беспокойство, охватившее его еще в заливе, не ослабевало даже ночью. Особенно ночью. Ему казалось, что за ним неотступно наблюдают сотни глаз, когда он лежал на кишащем крысами палубном матрасе, надеясь заснуть.
– Эй, ты! Посмотри на часы. Мой помощник устал. Замени его! Поднимайся! Ты порвал сети сегодня днем. Мы не желаем расплачиваться за твою глупость. Вставай, чини их!
Сети.
Если обычно на одну сторону сети вставало двое, то он всегда был один. Две руки вместо четырех. Если он работал рядом с кем-то, то ему всегда доставался больший вес, либо удар плечом, либо толчок. И еще Ламош. Хромой маньяк, который измерял каждую милю моря лишь рыбой, которую он потерял. Его голос походил на хрипящий пароходный гудок. Но пока он не трогал пациента доктора Восборна. Единственно, что он сделал, это послал доктору записку: «Попробуйте только еще раз совершить со мной такое. Не касайтесь ни моей лодки, ни моей рыбы».
По плану, они должны были вернуться в Порт-Нойра на исходе третьего дня. Это случилось, когда они уже находились в виду берега. Сети были уложены в середине лодки. Жан-Пьер чистил палубу щеткой. Двое других членов команды поливали палубу водой из ведра, похожего на бадью. Они лили воду гораздо чаще, чем незнакомец мог смывать ее щеткой, и при этом старались намочить скорее парус, чем палубу. В один из моментов бадья поднялась очень высоко, на миг ослепив Жан-Пьера, в результате чего он потерял равновесие. Тяжелая щетка с металлическими нитями вместо щетины выскочила из его рук и задела бедро сидящего на корточках рыбака.
– Дьявол!
– Ради бога, простите, – проговорил Жан-Пьер, вытирая воду с глаз. – Извините. И скажите своим друзьям, чтобы они лили воду на палубу, а не на меня.
– Мои друзья ни в чем не виноваты!
Рыбак схватил щетку, вскочил на ноги и выставил ее вперед, как штык.
– Хочешь позабавиться, пиявка?
– Прекратите. Отдайте щетку.
Рыбак толкнул щетку вперед. Стальные прутья ударили в живот и грудь, проникая через одежду. Непонятно, что это было: то ли прикосновение к старым ранам, то ли реакция на постоянное беспокойство, не покидающее Жан-Пьера все эти дни. Он и сам этого не понимал. И его ответ был как сигнал тревоги, как нечто, подтолкнувшее его к действию.
Он схватил ручку щетки правой рукой, с силой направив ее в сторону нападающего рыбака. И одновременно высоко поднял левую ногу, тараня ею горло противника.
– Тао
Гортанное шипение непроизвольно сорвалось с его губ. Он не помнил, что оно означало. Прежде, чем он понял, что происходит, он уже повернулся, и его правая нога рванулась вперед тараном, сокрушая левую почку рыбака.
– Че-сай!
Рыбак отпрянул назад, затем бросился вперед, не помня себя от боли и ярости. Его руки были распростерты, словно клешни краба.
– Свинья!
Жан-Пьер согнулся, разворачивая свою правую руку, чтобы ухватить левое предплечье нападающего, дергая его вниз, затем вверх, и выворачивая по часовой стрелке, потом опять дергая и, наконец, освобождая совсем и успевая при этом нанести пяткой удар в поясницу.
Француз растянулся на груде сетей, его голова врезалась в выступающий планшир.
– Ми-сай!– Он вновь не понял значения этого выкрика.
Рыбак держался за живот руками. Жан-Пьер обрушил левый кулак на тазовую часть, выступающую перед ним. А затем ринулся вперед, напирая коленом на горло противника. После этого он вскочил на ноги, возле него оказались двое оставшихся рыбаков. Капитан дико кричал, останавливая их:
– Доктор!.. Помните о докторе! Прекратите!
Слова капитана не возымели действия, на палубе происходило прямо противоположное. Незнакомец схватил запястье приближающегося к нему человека, дергая его вниз и поворачивая против часовой стрелки единым мощным движением. Человек заревел от непереносимой боли: его рука была сломана.
Сжав руки в виде тисков и вращая ими, как кузнечным молотом, он ударил рыбака в горло. Тот проделал сальто в воздухе и рухнул на палубу.
– Ква-сай!
Четвертый рыбак попятился прочь, не отрывая глаз от Жан-Пьера. Все было кончено. Трое из членов экипажа потеряли сознание, жестоко наказанные за издевательства. Кто-то, без сомнения, должен будет ответить за то, что началось в рыбацкой лодке в четыре утра.
Слова Ламоша были разделены на равные порции, содержащие изумление и негодование одновременно:
– Я не знаю, откуда вы пришли, но с моей лодки вы уйдете навсегда.
Человек без прошлого понял ненамеренную иронию в словах капитана.
«Я не знаю, откуда я пришел».
* * *
– На острове вам больше оставаться нельзя, – заявил доктор Восборн, входя в полутемную спальню. – До сих пор я препятствовал нападению на вас, но уже ничего не смогу сделать после этого побоища на борту лодки.
– Меня спровоцировали.
– Но зачем же было наносить увечья? Сломанные руки, разбитая голова, покалеченная шея. Это просто уничтожение!
– От меня бы уже несло мертвечиной, если бы я поступил иначе. – Жан-Пьер помолчал, но заговорил снова, не позволяя доктору прервать его: – Мне кажется, что нам надо поговорить. Кое-что произошло, ко мне пришли новые слова. Мы должны поговорить.
– Должны, но не можем. У нас нет времени. Вам необходимо срочно уехать, и я уже все подготовил.
– Прямо сейчас?
– Да. Я всем сказал, что вы ушли в деревню, скорее всего, за выпивкой. Вас будут разыскивать родственники рыбаков. Вооружились все до единого: ножи, колья, возможно, даже ружья. Когда они не найдут вас в деревне, они придут сюда и не остановятся, пока не разыщут вас.
– И все это из-за драки, которую я не начинал?
– И все это из-за того, что вы покалечили трех человек, которые на месяц потеряют заработок. Есть и еще кое-что, более важное.
– Что?
– Оскорбление… Жители острова весьма чувствительны к подобным вещам.
– Но это смехотворный повод для мести.
– Только не для них. Они защищают свою честь. А теперь поспешим, соберите все свои вещи. Неподалеку отсюда есть лодка, и капитан согласился спрятать вас и доставить на побережье в полумиле к северу от Ла Сьота.
Человек без прошлого задержал дыхание и прошептал:
– Значит, время пришло.
– Да, пришло, – повторил за ним Восборн. – Я думаю, что понимаю ваше состояние. Чувство беспомощности, дрейф без компаса и курса. Я был вашим компасом, а теперь меня с вами не будет, и я ничего не могу с этим поделать. Но вы должны верить мне – вы не беспомощны и найдете свой путь.
– В Цюрих, – добавил пациент.
– Да, – согласился доктор. – Здесь я собрал кое-что для вас. Все это в прорезиненном мешке. Обмотайте его вокруг пояса.
– Что это такое?
– Все деньги, что у меня есть, около двух тысяч франков. Это немного, но для вас это будет поддержкой. И мой паспорт: он может вам пригодиться. Мы оба одного возраста. Паспорту восемь лет, люди с годами меняются. Не позволяйте никому внимательно его изучать: это просто официальный документ.
– А что же вы будете без него делать?
– Вряд ли он мне понадобится, если я не получу от вас известий.
– Вы очень порядочный человек.
– Думаю, вы тоже… По крайней мере, я узнал вас с этой стороны.

 

Человек стоял, держась за поручни и наблюдая, как вдалеке тают огни Порт-Нойра. Рыбацкая лодка уносила его в темноту, точно так же как пять месяцев назад.
Но теперь он несся в другую бездну.
Назад: Глава 1
Дальше: Глава 3