Автомобиль стоял между двумя уличными фонарями по диагонали к тяжелой входной двери кирпичного особняка. На переднем сиденье располагался водитель в форменной одежде, что было привычным явлением на такой улице. Что было необычным, так это то, что двое других людей продолжали сидеть сзади, не предпринимая никаких попыток выйти. Напротив, они внимательно наблюдали за входом в особняк, уверенные в том, что не попадают в поле обзора инфракрасных камер.

Один из них поправил свои очки, делавшие его похожим на сову. Глаза за толстыми линзами вяло, но подозрительно наблюдали за окружающей обстановкой. Альфред Джиллет, один из руководящих сотрудников Совета Национальной Безопасности, проговорил:

– Какое удовольствие доставляет наблюдать, как рушится высокомерие.

– Вы действительно не любите этого человека? – поинтересовался его компаньон, широкоплечий мужчина в черном плаще, чей акцент выдавал славянское происхождение выходца из Центральной Европы.

– Ненавижу! Он стоит за всем, что мне так ненавистно в Вашингтоне. Школы, дома в Джорджтауне, фермы в Вирджинии и уединенные встречи в их клубах. Они прочно охраняют свой узкий маленький мирок, и вы не можете вторгнуться туда, там нет вам места. Ублюдок! Высшее, самовлюбленное мелкопоместное дворянство, оккупировавшее Вашингтон. Они используют способности большинства людей, скрывая это за видимостью их поддержки в принятии решений. Если вы находитесь по другую сторону, то вы всегда будете составлять часть этой среды, которая поставляет идеи для элиты.

– Скорее всего, вы преувеличиваете, – заметил Европеец, не отрывая взгляда от кирпичного особняка. – На самом деле вы там на хорошем счету. В противном случае наши контакты были бы невозможны.

Джиллет нахмурился:

– Если обо мне составилось хорошее мнение, то только потому, что я стал просто незаменим для людей, подобных Эбботу. Я держу в голове тысячи фактов, которые он просто не в состоянии оценить. Для них гораздо проще посадить меня туда, где не требуется решать проблемы, но где они постоянно возникают. Директор Бюро по проверке политической благонадежности! Они создали для меня этот титул и должность, и знаете почему?

– Нет, Альфред, не знаю, – произнес Европеец, глядя на часы. – Я не знаю почему.

– Потому что у них нет терпения проводить столько времени за разбором многих тысяч документов и досье. Они предпочитают обедать в Сан-Суси или самодовольно разглагольствовать перед членами Сената, читая тексты, подготовленные для них другими людьми, которых никто никогда не видит и не замечает.

– Вы чересчур озлоблены, – заметил Европеец.

– Больше, чем вы можете вообразить. Вся жизнь уходит на то, чтобы делать работу за этих ублюдков, и какой в этом смысл? Для чего мне это? Титул и случайный ленч, на котором мои мозги подаются между креветками и устрицами. Люди, подобные Эбботу, никогда не смогут обойтись без людей, подобных мне.

– Не следует недооценивать Монаха. Даже Карлос никогда не делал этого.

– Откуда он знает? Он не имеет понятия, что и как следует оценивать. Все, что делает Эббот, покрыто тайной. Никто не знает, сколько ошибок он допустил. И когда некоторые из них выплывают на свет, за них отвечают люди вроде меня.

Европеец перевел взгляд с дома на собеседника и холодно проронил:

– Вы очень эмоциональны, Альфред. Вам следует быть более осторожным на этот счет.

Джиллет ухмыльнулся.

– Моя эмоциональность никогда не проявляется внешне, и я надеюсь, что мое содействие Карлосу подтверждает это. Давайте считать, что я готов к конфронтации и ничто в мире меня не напугает.

– Искреннее признание, – заявил широкоплечий мужчина.

– А что вы можете сказать о себе? Ведь это вы меня нашли.

– Я знал, что искать. – Мужчина повернулся к окну.

– Я имею в виду «вас». Работа, которую вы выполняете для Карлоса.

– У меня нет таких сложных причин. Я уехал из страны, где образованные мужчины и женщины продвигаются по службе лишь по прихоти слабоумных идиотов, которые наизусть шпарят марксистскую муть. Карлос тоже знал, что искать и кого искать.

Джиллет рассмеялся, его скучные глаза оживились.

– Оказывается, что мы не так уж и сильно отличаемся друг от друга. Замените жизненные артерии нашего западного устройства на марксизм, и вы получите совершенно отчетливые параллели.

– Возможно, – согласился Европеец, снова взглянув на свои часы. – Теперь уже недолго. Эббот обычно пользуется полночным рейсом на Вашингтон.

– Вы уверены, что он выйдет один?

– Он всегда так поступает, ведь его не должны видеть вместе со Стивенсом. Вебб и Стивенс также должны выйти отсюда отдельно друг от друга. Двадцатиминутный интервал – стандартное время для таких встреч.

– Как вам удалось обнаружить «Тредстоун»?

– Это было не так уж трудно. Ваше содействие, Альфред, сделало свое дело. – Он рассмеялся, но его глаза по-прежнему были устремлены на особняк. – Кейн вышел из «Медузы», вы сами сообщили нам это, и если подозрения Карлоса справедливы, можно было сделать вывод, что Монах связан с Борном. Карлос проинструктировал нас, чтобы мы держали Монаха под постоянным наблюдением. В конце концов, мы и вышли на это место.

– Это вывело вас на Канаду? К человеку в Оттаве?

– Человек из Оттавы обнаружил себя сам, когда начал разыскивать «Тредстоун». Потом мы выяснили, кто такая эта женщина. Это именно она позвонила ему из Парижа и попросила начать поиски. Мы не знали, почему это происходит, но подозревали, что Борн может попытаться нанести удар по «Тредстоуну» со стороны. Но когда ваши секретные службы стали вмешиваться в события в Канаде, это привело нас к выводу, что Карлос был прав. Точнее, правы были вы, Альфред. Это был не Кейн. Это была ловушка, призрак.

– Я говорил вам это с самого начала, – произнес Джиллет. – Три вида фальшивых сообщений из непроверенных источников. Вот так все было!

– С самого начала… – задумчиво вздохнул Европеец. – Несомненно, это лучшее, на что был способен Монах… пока не случилось что-то непредвиденное и его творение не обернулось массой проблем.

– Присутствие здесь Стивенса подтверждает это. Президент хочет быть в курсе событий.

– Он должен это знать. Существует весьма щекотливое подозрение, что руководитель секции департамента финансов при правительстве Канады был убит агентами американских секретных служб. – Европеец отвернулся от окна и взглянул на Джиллета. – Запомните, Альфред, мы просто хотим знать, что произошло. Я предоставил вам факты в том виде, в каком мы их получили. Они неопровержимы, и Эббот не сможет их отрицать. Но они должны быть представлены как полученные лишь из ваших собственных источников информации. Вы напуганы, вы требуете отчета, полагая, что все сообщения секретных служб ложны. Но не забывайте, что вы не должны поддаваться эмоциям. Помните, что он будет постоянно вас подозревать, так как в данном случае вы являетесь обвинителем, а не он.

– Я буду помнить об этом.

– Хорошо, – через стекло были видны огоньки подъезжающего автомобиля. – А вот и такси Эббота. Я позабочусь о водителе. – Он обратился к шоферу: – Эббот может появиться с минуты на минуту. Вы знаете, что надо делать, а я буду слушать в своей машине.

Шофер молча кивнул. Оба вышли из машины одновременно. Шофер обошел автомобиль со стороны капота, чтобы проводить важного клиента к южной стороне улицы. Джиллет наблюдал за ними через боковое стекло. Двое мужчин постояли вместе несколько секунд, после чего разделились. Европеец направился к прибывшему такси, его рука была поднята, а между пальцами зажата банкнота. Такси было отослано назад, так как планы заказчика изменились. Шофер направился к северной стороне и теперь находился в тени лестницы на расстоянии двух зданий от «Тредстоун 71». Через полминуты Джиллет увидел выходящего из дверей Эббота, который всматривался в глубину улицы, стараясь отыскать такси. Оно, видимо, запаздывало, и он решил поймать другую машину. Через несколько секунд он должен был пройти мимо шофера. Когда он с ним поравнялся, то оба они уже были вне зоны обзора контрольной камеры. После короткого разговора мужчины направились к ожидающему автомобилю. Через минуту озадаченный Эббот уже усаживался внутрь машины, а шофер отошел в тень.

– Вы?! – произнес Монах, не скрывая гнева и отвращения. – Из всех возможных людей – вы!

– Я не думаю, что вы в подобной ситуации должны выказывать столько презрения и высокомерия.

– Что вы сделали! Как вы посмели! Цюрих… архивы «Медузы». Это были вы!

– Архивы «Медузы» – да, Цюрих – да. Но вопрос не в том, что сделал я, а в том, что сделали вы. Мы послали своих людей в Цюрих, объяснив им, что именно следует искать. И мы нашли это! Его имя Борн, не так ли? Человек, которого вы называете Кейном. Человек, которого создали вы!

Эббот проявил настороженность.

– Как вы обнаружили этот дом?

– Благодаря упорству и настойчивости. Я следовал за вами повсюду.

– Вы меня преследовали? И что при этом, черт возьми, вы думали?

– Старался найти правду, которую вы упорно от всех скрывали. А что думали при этом вы?

– О, боже мой, вы же последний дурак! – Эббот глубоко вздохнул. – Почему вы это сделали? Почему вы не пришли ко мне сами?

– Потому что вы ничего не хотели делать. Вы манипулировали всей системой секретных донесений. Миллионы долларов, сотни и тысячи людей, посольства и секретные станции были задействованы в этом круговороте сплошной лжи об убийце, которого никогда не было. Я могу припомнить ваши слова, что это вызов Карлосу, что это неотразимая ловушка для него! И при этом все мы были вашими пешками! Все вы одинаковы. Кто молится вашему богу, тот и нарушает правила, нет, законы и заставляет нас выглядеть дураками!

– У нас не было иного пути, – устало заметил Монах. Его физиономия представляла собой сгустки морщин, резко проступавших при тусклом свете фонарей. – Как могли вы так поступить? Я хочу знать правду: как много вы знаете?

– Все это я храню в своей памяти, но готов с вами кое-чем поделиться.

– Думаю, что знаете вы немного.

– Скорее можно сказать, что это не включает последний период, – выразительно заявил Джиллет. – Я хочу знать, что произошло.

– А что произошло?

– Что произошло с вашей замечательной стратегией? Кажется, что она… расползлась по швам.

– Что вы хотите этим сказать?

– Это совершенно очевидно. Вы потеряли Борна и не можете его разыскать. Ваш Кейн исчез вместе с деньгами, положенными для него в цюрихский банк.

Некоторое время Эббот молчал.

– Минутку… Кого вы хотите впутать в это дело?

– Вас, – быстро произнес Джиллет, осторожно подбираясь к главному вопросу. – Надо сказать, что я восхищался вашим самообладанием, когда этот осел из Пентагона с таким пафосом рассказывал об операции «Медуза» – сидя прямо напротив того человека, который ее создал.

– Это давняя история, – теперь голос Эббота снова стал сильным и уверенным. – Это ничего вам не даст.

– Пожалуй, для вас это было в некоторой степени необычно… не сказать ничего. Я имею в виду, что на этом совещании не было никого, кто бы знал больше вас относительно «Медузы». Но вы не произнесли ни слова, и это заставило меня крепко задуматься. Поэтому я серьезно заинтересовался, почему это столько времени уделяется убийце по имени Кейн. Вы не должны сопротивляться, Дэвид. Вам следовало предложить правдоподобную причину, чтобы можно было продолжить поиски Кейна. И вы прекратили охоту на этого ублюдка Карлоса. Змея, которая выползла из головы «Медузы», годится лишь для мифологического сюжета. Претендент, прорывающийся на ринг, должен выбить прежнего чемпиона из его угла.

– Все это пустые слова. Слова с самого начала.

– А почему бы и нет? Как я уже сказал, это было гениально придумано, вплоть до того, как использовать всех наших людей в поисках Кейна! Вы использовали всех «нас».

Монах кивнул.

– Очень хорошо. С этой точки зрения вы правы, но это не то, что вы думаете. «Тредстоун» был создан в виде небольшой группы людей, набранных из тех, кому правительство доверяло безраздельно. Они пришли из армии, из Джи-2, Сената, ЦРУ, из морской разведки, а теперь еще и из Белого дома. Если бы здесь были возможны какие-нибудь злоупотребления, то ни один из них не колебался бы в решении о прекращении операции. Никто об этом даже не намекнул, и я прошу вас тоже этого не делать.

– Могу ли я стать частью «Тредстоуна»?

– Теперь вы уже ее часть.

– Да, понимаю… Так что же случилось? Где Борн?

– Об этом знает только бог. Мы даже не уверены, что это точно Борн.

– Вы даже не уверены в этом?

«Да, понимаю… Так что же случилось? Где Борн? – Об этом знает только бог. Мы даже не уверены, что это точно Борн. – Вы даже не уверены в этом?»

Европеец выключил аппарат и проговорил:

– Это все, что мы хотели узнать. – Он повернулся к сидевшему рядом с ним шоферу. – Теперь быстро. Остановись в проходе позади лестницы. Запомни, что, когда один из них выйдет, у тебя будет ровно три секунды, прежде чем закроется дверь. Действуй как можно быстрее.

Человек в униформе вышел первым. Он прошел по тротуару по направлению к «Тредстоун 71». Европеец осмотрелся, затем расстегнул плащ и вытащил длинный пистолет с глушителем на стволе. Проверив обойму, он убрал оружие в кобуру, вышел из машины и направился к автомобилю, где все еще продолжалась беседа. Зеркала были установлены так, что находящиеся на заднем сиденье не могли видеть приближающегося к ним человека. Европеец быстро прошел перед капотом, быстро открыл переднюю дверь, проскользнул на сиденье и направил оружие в сторону беседующей пары.

Альфред Джиллет открыл от удивления рот, его левая рука стала беспомощно искать ручку дверцы. Европеец опустил кнопку замка. Дэвид Эббот не шелохнулся, молча глядя на незнакомца.

– Добрый вечер, Монах, – произнес Европеец. – Тот, другой, кто так часто напоминает мне о религиозных обычаях, посылает вам свои поздравления. Не только по поводу Кейна, но и относительно вашего персонала тут, в «Тредстоуне». Например, Яхтсмена. Это один из наших ценнейших агентов.

Наконец Джиллет обрел дар речи. Это была смесь выкриков, переходящих в шепот.

– В чем дело? Кто вы такой? – выкрикивал он, стараясь симулировать неведение.

– Нечего вопить, мой старый друг. В этом нет необходимости, – усмехнулся Европеец. – Я могу видеть по выражению лица мистера Эббота, что его первоначальные сомнения на ваш счет были абсолютно верны. Всегда нужно верить первому впечатлению, не так ли, Монах? Конечно, вы были правы. Мы нашли очередного недовольного человека, ведь ваш образ жизни производит их с поразительной скоростью. И он, естественно, предоставил нам архивы «Медузы», которые и привели нас к Борну.

– Что вы тут делаете? О чем вы болтаете?! – кричал Джиллет.

– Вы скучный человек, Альфред. Вы никогда не знали своего места и никогда не знали, кому необходимо служить. Такие, как вы, никогда не знают, с кем нужно оставаться.

– Вы!!! – Джиллет с ужасом на физиономии поднялся с сиденья. Лицо его исказилось.

Европеец выстрелил. Звук выстрела мягко поглотился внутренностью салона. Джиллет сполз назад, и его тело скрючилось на полу у дверцы. Его совиные глаза еще больше округлились после смерти.

– Я не думаю, что вы будете его оплакивать, – сказал Европеец.

– Нет, не буду, – согласился Монах.

– Этот Борн теперь на той стороне, и вы знаете это. Кейн переметнулся, и тишины больше не будет. Змея из головы «Медузы» решила разрушить собственный дом. Или он был просто подкуплен. Это тоже возможный вариант, не правда ли? Карлос покупает многих, вот, например, этот, у ваших ног, один из них.

– Вы ничего от меня не узнаете. И даже не пытайтесь.

– Нам не надо ничего больше выяснять. Теперь мы знаем все… Дельта… Карлос… Кейн… Но имена уже не имеют никакого значения. Они никогда реально не существовали. Остается последний шаг – устранить человека-монаха, который принимает решения. Это – вы. После этого Борн в ловушке. С ним покончено.

– У нас есть и другие, кто может принимать решения. Он может добраться до них.

– Если он это сделает, они прикончат его, как только он появится. Нет ничего более презренного, чем предатель. А этому будут все доказательства. Собственно, необходимо доказать только одно, что Борн – ваш человек.

Старик нахмурился. Он был испуган, но боялся он не за свою жизнь, а за что-то бесконечно более необходимое.

– Вы потеряли всякий рассудок. Таких доказательств не существует.

– Это изъян в вашей системе и в ваших рассуждениях. Это ваш изъян. Карлос предусмотрел все, его щупальца проникли в самые тайные источники. Ваш человек был из «Медузы», кто-то, кто жил и исчез. Вы выбрали человека по имени Борн, потому что обстоятельства его исчезновения стерлись из памяти, исчезли из всех существующих архивов или, по крайней мере, вы надеялись на это. Но вы не учли, что Ханой имел собственные архивы на людей, входящих в «Медузу», и эти архивы еще существуют. 25 марта 1968 года Джейсон Борн был убит офицером американской спецслужбы в джунглях, в местечке под названием Танкуанг.

Монах подался вперед, выражая свой молчаливый протест. Европеец выстрелил.

Дверь особняка открылась. Оттуда вышел представитель Белого дома, сопровождаемый Яхтсменом. Шофер, притаившийся в тени лестницы, знал, что через три секунды после этого могут включиться сигналы тревоги.

– Так приятно было видеть вас здесь, – произнес Яхтсмен, пожимая руку гостя.

– Благодарю вас за приятный вечер, сэр.

Это были его последние слова. Шофер произвел два выстрела. Оба упали в проеме двери. Шофер быстро вбежал по лестнице, мгновенно втащил оба трупа внутрь и перерезал провода сигнализации. После этого он уже смог открыть дверь пошире и подал сигнал напарнику, что тот может входить. Европеец за несколько секунд преодолел лестницу и оказался в холле.

Они замерли, прислушиваясь и вглядываясь в глубину коридора. Человек в униформе двинулся к лестнице, ведущей к двери, отделанной красным деревом, и в тот же момент раздался выстрел. Он был произведен из мощного оружия без глушителя. Шофер схватился за плечо.

– Лови ее! – закричал он, падая вслед за выпавшим из его руки пистолетом. Европеец взглянул вверх. Шофер держался за плечо. Его одежда пропиталась кровью, а пистолет валялся на ступенях.

В открывшейся в глубине коридора двери появился майор Вебб с пачкой бумаг в руке. Европеец два раза нажал на спуск, и бумаги разлетелись во все стороны, падая на рухнувшего майора. Человек в темном плаще подошел к шоферу. Немного выше, привалившись к перилам, лежала седовласая женщина: она была мертва.

– Как ты себя чувствуешь? Ты можешь передвигаться? – спросил у шофера Европеец.

Тот кивнул.

– Она раздробила мне плечо, но двигаться я смогу.

– Ты должен! – приказал широкоплечий Европеец, как старший по положению, расстегивая свой плащ. – Ладно, надевай мой плащ. Я хочу, чтобы Монах оказался здесь! Быстро!

– О боже мой!

– Карлос хочет, чтобы Монах тоже был здесь.

Раненый с трудом поднялся, надел плащ и прошел к машине. Европеец, придерживая дверь, наблюдал за шофером, чтобы быть уверенным, в состоянии ли тот справиться со своей сложной задачей. Он должен был справиться. Шофер перетащил труп Дэвида Эббота в особняк, и оба приступили к последнему этапу операции. Все участники этой ужасной сцены были размещены в комнате в максимально естественных позах, которые говорили о том, что драма разыгралась внезапно и была полнейшей неожиданностью для участников этой встречи, где, кроме всего прочего, по замыслу режиссера, должен был присутствовать и Борн. Это была последняя акция по его изоляции. Когда все участники заняли свои места, согласно предположению о непринужденной и даже дружеской беседе, Европеец протер все предметы, к которым либо он, либо шофер могли прикоснуться, и подошел к небольшому столику, где на серебряном подносе стояли бокалы для бренди. Он взял один из них и поднес к свету. Его ожидания подтвердились: бокал никто не трогал.

Европеец поставил его на стол и вытащил небольшой пластиковый пакет, из которого извлек кусочек прозрачной ленты. Ее он также просмотрел на свет. На этой ленте находились отпечатки пальцев правой руки Борна, снятые с бокала Пьера, полученного в кабинете Джементшафт Банка в Цюрихе. Аккуратно взяв бокал, он с виртуозностью специалиста, которым несомненно был, приложил ленту к нижней части бокала, после чего снова посмотрел его на свет. Теперь отпечатки были отчетливо видны даже при недостаточно сильном свете настольной лампы. После этого он кинул бокал в угол, где пол не был прикрыт ковром, взглянул на осколки и отшвырнул некоторые из них в сторону.

Этого было вполне достаточно…