Глава 9

Мне действительно нужно было торопиться. Зная, что Ирина сейчас находится дома и будет находиться там еще какое-то время, я должна была за это время многое успеть сделать.

Когда я говорила Валентине Степановне, что приехала, чтобы посетить охранную фирму, я не совсем врала. Ребята из «Железного Феликса» были нужны мне, чтобы беспрепятственно проникнуть в дом, ведь только они могли отключить сигнализацию. Кроме того, поскольку Киря на сей раз отказал мне в содействии, я рассчитывала, что именно бравые бойцы из «Железного Феликса» смогут заместить свободные вакансии.

Конечно, я понимала, что, после того как я явилась в офис охранной фирмы в образе будущей домовладелицы, которая беспокоится о своей будущей сигнализации, в моих отношениях с этой фирмой появилась некоторая двусмысленность. Но, надеюсь, после разъяснений подполковника Кирьянова этот небольшой маскарад мне не поставят в вину. Ведь, в конце концов, все мы действуем во имя общей благой цели.

Но и за всем тем я постаралась избавить себя от ненужных объяснений и косых взглядов. Поэтому в офис не поехала, а попросила Кирю предупредить охранников, чтобы те ждали меня возле коттеджа.

Когда я подъехала туда, бригада была уже на месте. Ребята помогли мне проникнуть в коттедж (на сей раз уже по земле, а не по воздуху) и по моей просьбе выделили мне в помощь двух человек, которым я дала особые инструкции. Внушение подполковника Кирьянова действовало прекрасно, и мне не отказывали ни в чем.

В сопровождении охранников я направилась в спальню, ту самую, где была убита Наталья Скобелева. Во всем доме это было одно из очень немногих обжитых помещений, и я ни минуты не сомневалась, что Зеленский будет ночевать именно там.

Спальня была устроена на старинный лад. Над изголовьем кровати находилось нечто вроде ниши, по обеим сторонам которой и сверху свисали толстые занавески. По обилию складок на этих занавесках и по замысловатому техническому устройству на потолке я поняла, что занавески можно раздвинуть и устроить над кроватью полог, закрыв ее почти полностью.

Исходя из всего этого, я было сделала вывод, что засаду можно посадить в непосредственной близости от кровати. Но когда я попыталась спрятаться в этих складках, у меня ничего не вышло. Занавески были очень толстые и большие по размеру, но располагались они так, что как бы ни устраивался спрятавшийся в них человек, его все равно было видно. Та часть полога, что висела по бокам, была неудобна для игры в прятки тем, что просматривалась с обеих сторон. А та, что была ближе к стене, располагалась к ней слишком близко, так что даже если за этими занавесками помещался самый небольшой предмет, складки сразу же ложились неестественно, и было понятно, что там что-то есть.

Становилось ясно, что устроить засаду непосредственно рядом с кроватью у меня не получится. Ведь скрыть присутствие посторонних в спальне мне было необходимо не только от Ирины, но и от Зеленского. Нужно было найти что-то другое.

Впрочем, я не очень расстроилась. Два тренированных молодых парня совсем не обязательно должны были находиться в шаге от преступницы, чтобы вовремя остановить ее. Спальня по размеру была не такой уж большой, и я была уверена, что где бы ни устроились ребята из «Железного Феликса», они в любом случае подоспеют вовремя.

И как же я ругала себя потом за свое легкомыслие! Ведь из-за него я подвергла реальной опасности клиента, да и вообще чуть было не сорвала свою же с такими трудностями разработанную и осуществленную операцию.

Но тогда я и предположить не могла, что придумает эта Ирина. Памятуя о том, как она рассчиталась со своей последней жертвой, я предполагала, что и сейчас она предпримет что-то подобное. Впрочем, я не исключала также возможности отравления, но на этот случай у меня уже были предусмотрены меры. А сейчас необходимо было заняться спальней.

Еще раз внимательно осмотрев комнату, я наконец обнаружила два вполне подходящих укрытия. Окна в спальне так же, как и кровать, располагались в нишах, но в отличие от нее по размеру были меньше самих этих ниш, поэтому оконные шторы частью закрывали само окно, а частью – углубление в стене. Вот в это-то углубление я и намеревалась посадить одного из бойцов. Одно из окон находилось довольно близко к кровати, и хотя эта близость отрицательно сказывалась на обзорности комнаты, но зато могла очень положительно сказаться на быстроте маневра. Выскочив из-за занавески, охранник, при необходимости, мог буквально через секунду уже оказаться рядом с кроватью.

Со вторым посадочным местом я не стала мудрить и решила обратиться к классической схеме, посадив своего шпиона в шкаф. Точнее, за шкаф. В шкафу сидеть было опасно потому, что любой шкаф в любую минуту мог открыть Зеленский, чтобы положить туда что-нибудь.

В спальне стояло несколько шкафов для белья и одежды, тоже стилизованных под старину. Располагались они близко друг к другу и, немного изменив их положение, мы с ребятами создали еще один уютный уголок, незаметный для постороннего глаза, но зато открывающий отличный обзор на всю территорию спальни. Правда, отсюда быстро выдвинуться на передовые позиции было сложнее, но я надеялась на физическую подготовку профессиональных охранников. В конце концов, им придется иметь дело всего лишь с одной молодой женщиной совсем не атлетического телосложения. Я и сама без всякой посторонней помощи могла бы справиться с ней.

Но сама я не могла засесть в засаду в спальне по многим причинам. Я выступала в роли координатора, я должна была доложить Кире о результатах операции сразу же, как только она закончится, и потом, мне нужны были свидетели. Кто подтвердит, что Ирина Тарханова действительно в такое-то время проникла в спальню к господину Зеленскому и пыталась его убить? А может, это я просто наговариваю на нее? На бедную одинокую женщину с ребенком.

Разумеется, кроме охранников, я собиралась поставить в спальню и видеожучки. Но видеоматериалы не принимаются судом как доказательство, поэтому мне нужны были живые свидетели. И ребята из «Железного Феликса» весьма удачно объединяли в своем лице и подсадных агентов, и необходимых свидетелей преступления.

Пока я размышляла обо всем этом и готовила места для засады, сами эти ребята усиленно обсматривали, обнюхивали и чуть ли не облизывали стены, потолки, углы, ниши и все прочие малейшие закоулки и щелочки, где мог бы спрятаться жучок. Хотя я и не очень рассчитывала, что Ирина поставила жучок в спальне. Ведь тогда получалось, что она сняла компрометирующее видео сама на себя, когда душила Наталью Скобелеву.

«Уж не за этим ли она приходила тогда, ночью?» – вдруг осенила меня неожиданная догадка. Впрочем, думаю, что узнать это я смогу уже скоро.

Тем временем моя догадка относительно отсутствия жучка в спальне, похоже, подтверждалась. Ребята уже заканчивали осмотр, но так ничего и не нашли. Когда я окончательно убедилась, что посторонней видеоаппаратуры в спальне нет, я начала устанавливать свою. Поставить жучок я решила над самым изголовьем кровати. Это небольшое пространство, занавешенное пологом, оставалось почти недоступным для осмотра с точек, на которых должны были располагаться мои бойцы. А чтобы обеспечить максимальную безопасность и гарантии для своего клиента, который ни сном ни духом не чуял, что для него тут готовится, я должна была видеть каждый уголок комнаты. И уж тем более то место, где будет находиться сам клиент.

И будущее показало, что старалась я не зря. Именно это и спасло ему жизнь. Ну и моя сообразительность, и хорошая реакция конечно.

Учитывая то обстоятельство, что все главные события, скорее всего, должны будут развернуться ночью, мой жучок должен был «видеть» в темноте. Размер устройства был не маленьким, но здесь складки полога сработали на все сто. Хотя электронный «глаз» и превосходил размерами обычный стандарт, но все-таки эти размеры были в сотни раз меньше размеров человеческого тела. Поэтому, подвесив устройство среди складок толстой занавески, я через минуту и сама не смогла бы точно указать, где именно оно находится.

Проверив работу своей шпионской техники, я отправилась вместе с ребятами на кухню, чтобы и там установить такой же жучок, на случай, если Ирине вздумается подсыпать что-нибудь Зеленскому в тарелку.

В том, что в кухне есть жучки, я не сомневалась ни минуты. Так же как не сомневалась и в том, что видеоаппаратура каким-то образом встроена в общую систему, а поэтому искать ее и уж тем более пытаться вывести из строя абсолютно бесполезно. Я постаралась просто свести к минимуму риск обнаружения. Чтобы добиться этого, нужно было постараться поставить оборудование, не заходя или почти не заходя в кухню.

Остановившись перед дверью, я внимательно осмотрелась. Из внутренних помещений дома попасть в кухню можно было только через дверь, где я сейчас и стояла. Других входов не имелось. Еще можно было проникнуть через окна, но Ирина, которая всегда может безопасно воспользоваться удобными путями, навряд ли захочет использовать для своего проникновения неудобные.

Следовательно, закрепив жучок так, чтобы с его помощью можно было контролировать дверь в кухню, я всегда буду знать, собирается ли Ирина проникнуть туда. А сделать это она может только с одной целью. И уж точно не затем, чтобы проглотить аперитивчик.

Осмотрев небольшой коридорчик, из которого вела дверь на кухню, я обнаружила нечто вроде рождественского венка из каких-то ветвей, колосьев, еловых лап, бантиков и прочей чепухи, среди которой очень удобно и даже гармонично я устроила свой второй жучок. Венок располагался как раз напротив входа в кухню, и, проверив, какое изображение передает на монитор мой жучок, я убедилась, что лучшего нельзя и желать. Я могла следить не только за входной дверью, но и за весьма солидной частью самой кухни, причем как раз той, где располагались столы и посуда.

Итак, все было готово. Мы с ребятами из «Железного Феликса» подготовили места и жучки для наблюдения, а сами ухитрились остаться незамеченными. Теперь надо было только ждать.

Была глубокая ночь. И я снова сидела на дереве.

На этот раз, выдвигаясь на наблюдательный пункт к коттеджу, я могла не опасаться, что меня заметят представители официальных организаций, на которых лежит обязанность охранять коттеджный поселок. Но теперь я должна была прятаться от Ирины, которая видела меня в лицо и могла запомнить машину, поэтому я снова пробиралась на Речную, девять окольными путями.

Зеленский, как и обещал, переехал в «умный дом» на следующий же день после нашего разговора. С ребятами из охраны я договорилась, что когда они будут открывать для него входную калитку и объяснять, как работает сигнализация, они придут всей группой, и те двое, с которыми мы ставили жучки, незаметно отделятся от группы и останутся в доме.

Если придет вся группа, то на общем фоне их отсутствие останется незамеченным, и даже если Ирина в тот момент будет следить за происходящим, она не должна понять, что вышло немного меньше народу, чем вошло.

Все прошло благополучно, подсадные агенты, с которыми у меня была постоянная связь, доложили, что они заняли наблюдательные позиции в спальне и, еще через некоторое время, что Зеленский именно туда перенес свои личные вещи и разложил по шкафам.

Пока все шло по плану.

На дереве я на сей раз обосновалась капитально, поэтому могу сказать, что у меня были даже некоторые удобства. Зная, что сидеть мне придется неопределенное время, я захватила с собой кофе в термосе и даже бутерброды. Поэтому, когда наступила темнота, я перекусила и подкрепилась кофейком, сочувствуя ребятам из охраны, которые сидели сейчас, скрючившись на своих местах в спальне и, наверное, под храп Зеленского проклинали все на свете. Надеюсь, после задержания преступницы руководство выплатит им премиальные.

Однако время шло, а никаких сигналов от своих агентов я не получала. Да и жучок, установленный над изголовьем кровати и передающий изображение на планшет, укрепленный в ветвях прямо у меня перед носом, не показывал ничего необычного. Тело мужчины под одеялом и польский нос – вот все, что я видела уже на протяжении нескольких часов. Никого из посторонних в спальне не появлялось.

И – увы! – так и не появилось до самого утра.

В седьмом часу я увидела, как Зеленский поднялся с кровати, надел халат и отправился по каким-то своим делам. После этого вылезли из своих укрытий и мои герои. Я поспешила сказать им, что на сегодня они свободны и могут отдыхать, но вечером обязательно должны вернуться.

Увидев на экране, что Зеленский находится в кухне, я сообщила ребятам, что сейчас они могут незаметно покинуть дом.

Как они там обошлись с сигнализацией, мне было неизвестно, скорее всего, связались со своими и попросили отключить ее на время, но вскоре я увидела их выходящими из калитки. Ребята ушли, а я осталась на дереве наблюдать за завтракающим Зеленским и теряться в догадках, почему Ирина на пришла.

Всю ночь у меня буквально слипались глаза, и я боялась, что незаметно для самой себя могу уснуть и свалиться с этого дерева вместе со своей дорогостоящей аппаратурой. Но сейчас от расстройства у меня даже исчезла сонливость.

«Быть такого не может, чтобы я ошиблась! – мысленно убеждала я себя. – Ирина – единственная возможная кандидатура. Она ставила систему, и только она могла незаметно вскрыть ее. И у нее есть право на это наследство. Но почему она не пришла? Заподозрила что-то? Или все-таки видела, как мы ставили жучки? Или просто чего-то ждет? Но ведь я ясно дала понять, что Зеленский скоро уезжает, и надолго».

Впрочем, что толку ломать голову? Все равно я не смогу получить ответ на свои вопросы.

Зная, что днем Ирина работает, а следовательно, не придет в коттедж, чтобы лишить жизни моего клиента, я решила последовать примеру ребят из охраны и тоже немного отдохнуть.

Упаковав свою аппаратуру, я спустилась с дерева и поехала домой.

Там приняла ванну, но прежде чем лечь спать, решила сделать один звонок.

– Валентина Степановна? Это Татьяна. Помните, я недавно приходила поговорить насчет нового жильца в том доме?

– Да, я помню.

– Вы не передумали? Еще хотите встретиться с ним?

– Нет, отчего же. Просто, ваше предложение было неожиданным, и я… а так… отчего же, можно встретиться.

– Что ж, прекрасно. Я звонила ему, он говорит, что уже переехал в дом, и как обращаться с приборами ему объяснили охранники. Ну, знаете, та фирма, которая охраняет здесь все коттеджи.

– Да, да, я знаю.

– Ну вот. Но он заинтересован в том, чтобы за домом следили во время его отсутствия. Поэтому завтра, перед своим отъездом, он хотел бы встретиться с вами и все обсудить.

– А что, он уезжает уже завтра?

– Да, я ведь вам говорила. У него какие-то дела за границей. Ему поэтому и разрешили устроиться в доме раньше, чем закончится процедура оформления.

– А-а, понятно…

– Ну вот. Сегодня у него какие-то дела, и он целый день занят, а завтра в десять утра вы можете прийти в коттедж, вас будут ждать.

– Хорошо. Спасибо, я приду.

– Что ж, тогда до свидания.

– До свидания, Татьяна.

Переговорив с Валентиной Степановной, я решила для себя, что, если Ирина не появится и сегодняшней ночью, я сдам свою лицензию.

С этой приятной мыслью я и легла спать.

Проснувшись около шести часов, я снова приняла душ, перекусила и отправилась на свой наблюдательный пункт.

Благополучно добравшись до поселка и снова оказавшись на дереве, я разместила аппаратуру и первым делом попыталась определить, где находится Зеленский. Но ни в кухне, ни в спальне его не было. Тогда я связалась с ребятами, чтобы узнать, где они. Оказалось, что они уже в доме, но свои наблюдательные пункты в спальне пока не занимали.

– Эти углы нам за прошлую ночь уже осточертели, – слышала я недовольный голос с плохо скрытыми раздраженными интонациями. – Чего там сидеть в этой спальне, когда он вон, в гостиной, телевизор смотрит.

– Потерпите, ребят, ну еще ночку, – уговаривала я. – Сегодня должна прийти.

– Посмотрим… – угрожающе ответила рация, и я поняла, что, если и сегодня ничего не случится, они сдадут в полицию меня.

Снова потянулось бесконечное время. День медленно перетекал в вечер, а вечер в ночь. На сей раз я не взяла с собой ни кофе, ни бутерброды. Только то, что нужно для дела, – планшет, наушники, пистолет. К черту бутерброды!

Настроение было паршивым.

Стараясь не думать о том, что будет, если Ирина не явится и сегодня, я смотрела на экран, время от времени принимая короткие доклады своих подсадных агентов.

Вот Зеленский появился в кухне… делает что-то у плиты, видно только спину… ага, яишенка! Ну что ж, приятного аппетита, Станислав Брониславович.

Зеленский поел и снова ушел из кухни. Я связалась с ребятами и сказала, что им пора занимать свои места в спальне. И действительно, вскоре жучок в спальне показал пана Зеленского во всем блеске – в семейных трусах и белой майке советского образца. Он залез в кровать, какое-то время читал книгу, потом выключил свет и, по всей видимости, уснул.

Я переключила оборудование на режим ночного видения и продолжала наблюдать.

Ничего не происходило.

Часовая стрелка доползла сначала до часа, потом до двух и показывала уже без четверти три, а я видела перед собой все ту же картину: тело, накрытое одеялом, и нос.

«Может быть, я пропустила ее? – в отчаянии думала я. – Может быть, она приходила днем и успела уже подсыпать какой-нибудь цианистый калий, например, в соль?»

Нервы не выдерживали.

Устав пялиться в экран планшета, я то и дело вглядывалась сквозь густую листву в прекрасное ночное небо.

И, разумеется, пропустила ее.

В очередной раз переведя взгляд с небосвода на монитор, я увидела, что посторонний силуэт, появившийся в комнате, уже склонился над кроватью.

В ту же секунду я пришла в стопроцентную боевую готовность.

У меня с ребятами была предварительная договоренность о том, что из своих укрытий они могут выйти только по моему сигналу. Поэтому в спальне никакого переполоха не наблюдалось.

Ирина, – а я была уверена, что это была именно она, – спокойно делала что-то над кроватью со спящим Зеленским, но я не очень понимала, что именно. Приборы ночного видения давали не такое четкое изображение, какое дает видеокамера при дневном свете, поэтому, чем именно занимается Ирина, склонившись над Зеленским, я смогла догадаться не сразу.

А ребята, перед глазами которых вообще был только вид сзади, понимали, пожалуй, еще меньше моего. И в результате мы чуть было не упустили время.

Жучок у изголовья показывал, что у Ирины было что-то в руках, какой-то небольшой предмет, с которым она производит какие-то манипуляции.

«Готовится душить? – все пыталась угадать я. – На веревку вроде не похоже…»

Между тем Ирина закончила свои манипуляции, положила что-то в карман и подняла кверху то, что держала в руке. Какой-то небольшой прямоугольник… или цилиндрик… и сверху… что это за тоненькая ниточка? Мелькнула и исчезла…

И вдруг я поняла…

Шприц! Она хочет сделать ему укол. И уже все подготовила, набрала лекарство из ампулы, выпустила из шприца воздух… Эта ниточка, это ведь часть содержимого, которое всегда выливается из шприца в таких случаях….

– Вперед!!! – не помня себя, заорала я, схватив рацию.

И тут же увидела на экране, как из-за оконной портьеры выскочил один из бойцов и почти сразу же к нему присоединился второй, из-за шкафа.

Они успели, и я смогла наконец перевести дух.

– То есть невероятно… то есть кошмарно, – растерянно и испуганно бормотал Зеленский минут двадцать спустя. – Скажите, что все то значит?

– Ничего, Станислав Брониславович, ничего страшного, все уже позади, – успокаивала его я. – Теперь больше никто не сойдет неожиданно с ума и никого не убьют. Теперь вы можете спокойно жить в этом доме, который принадлежит вам по праву, и ничего не бояться.

– По праву этот дом принадлежит мне, – сверкая глазами, почти выкрикнула Ирина, которая, уже в наручниках, стояла тут же, в комнате.

– Правда? Но если дом принадлежит вам по праву, тогда зачем же вы убили всех этих людей?

– Я никого не убивала, – огрызнулась она.

– В самом деле? А нельзя ли полюбопытствовать, что за препарат вы хотели ввести вот этому гражданину? Витамин В?

На это Ирина не ответила, но взглянула на меня почти с ненавистью.

– Ампулку там, у нее в кармане, не забудьте приобщить к делу, – напомнила я охранникам.

Прошло еще немного времени, и приехала опергруппа, присланная Кирей, вовремя предупрежденным мной. Ирину увезли, но я решила еще немного задержаться. У меня еще было дело здесь.

– Ну что ж, Станислав Брониславович, ваш заказ выполнен, дело раскрыто.

– Неужто то все сделала вот та небольшая девушка?

– Она самая.

– То есть невероятно.

– Почему же невероятно? Мне приходилось видеть еще и не такое.

– Но зачем ей убивать меня?

– Как же зачем? Чтобы унаследовать этот дом.

– Но наследовать могут только родственники.

– Ну да. Вот она и есть… родственница.

– Как то?

– Станислав Брониславович, время уже позднее, давайте мы с вами договоримся, когда вы сможете расплатиться со мной, я приду, и тогда уж все вам подробно расскажу.

– Платиться? – сразу перестал понимать русский язык Зеленский. – Когда?

– Когда вы назначите, – после волнений, испытанных на дереве, ничто уже не могло рассердить меня.

– Когда же?..

– Может быть, завтра?

– Завтра?

– Да, завтра. Часа в два дня. Я подойду, рассчитаемся, а заодно и все расскажу вам. Хорошо?

– Хорошо? – как попугай повторил Зеленский.

– Ну вот и хорошо. Тогда до завтра.

– До завтра, – машинально ответил он.

Я поехала наконец домой и на сей раз уснула моментально. Дело было сделано.

На следующее утро я позвонила Кире, чтобы выслушать слова благодарности и узнать некоторые интересующие меня подробности.

– Ну как там моя девушка? – бодро спросила я. – Рассказывает что-нибудь?

– Так себе. Не очень откровенничает.

– Не удивляюсь. Ведь те, давние преступления, практически нельзя доказать.

– Ребята работают.

– Не сомневаюсь. Выяснили, как она в дом входила?

– У нее был дистанционный пульт. Такой же, как стационарные в доме и охранной фирме, только, как говорится, беспроводной.

– Так я и думала. Мне кажется, и ту катастрофу, семь лет назад, она тоже с помощью подобной штуки подстроила. О мотивах спрашивали?

– Ой, вот тут уж страсти разыгрались! Тут она не только ничего не скрывала, а даже, на мой взгляд, лишка наговорила. И чего только она не вытерпела, и чего только этому Алексею своему не простила. Чуть ли не на глазах у нее за другими девками ухаживал, а она все делала вид, что не замечает. Любила, мол.

– Думаешь, врет?

– Кто ее знает, может, и не врет. Между прочим, она просила, чтобы ты ее навестить пришла.

– Я?!

– Ну да, ты.

– Это зачем?

– Да я-то откуда знаю зачем. Из нее клещами не вытянешь. Поймали на месте преступления со шприцем в руках, а она и тут упирается.

– Говорит, просто так, в гости зашла?

– Говорит, попугать хотела.

– А-а… А в шприце-то что было?

– Препарат один. Провоцирует остановку сердца. А «Скорая» диагностирует сердечную недостаточность. Этот Зеленский, он ведь, считай, старик уже. Так что… ничего бы не заподозрили.

– Умно. А лекарство где взяла?

– Не говорит. В аптеке, мол, купила.

– А где та аптека, забыла?

– Ну да.

– Что ж, Владимир Сергеевич, могу только успехов вам пожелать. Больших.

– Спасибо. На свидание-то придешь?

На этот вопрос я ответила не сразу. Навряд ли Ирина, которая наверняка понимала, по чьей милости она оказалась за решеткой, приглашала меня для дружеской беседы. А тащиться в следственный изолятор, тратить свое время, и все только для того, чтобы выслушать какие-нибудь нелицеприятные замечания в свой адрес, у меня не было ни малейшего желания.

Но вспомнив о том, что узникам в их просьбах отказывать не принято, я все-таки согласилась.

– Ладно, приду. Надеюсь, для меня она не припасла какого-нибудь препарата из аптеки.

– Ну, спасибо тебе, подруга.

Ирина сидела напротив меня за столом, и во взгляде ее уже не было ненависти. Но он стал упрямым и жестким, и я поняла, что Кириным ребятам придется очень постараться, чтобы доказать хоть какой-то эпизод той длинной криминальной повести, автором которой была сидящая передо мной молодая женщина.

– Всегда пожалуйста, – ответила я. – Только за что благодаришь, не понимаю?

– Не понимаешь? Да ну? – Теперь она смотрела с насмешкой. – А кто меня сюда засадил? Разве не по твоей вине я теперь на нарах парюсь?

– А разве не по своей? Разве я людей гробила?

– А-а… ну да… Да, тут мы с тобой друг друга не поймем. Ты же в шкуре моей не бывала…

– Да уж, убийств за мной не числится.

– Убийств… Слово-то какое… Поганую жабу раздавить – это разве убийство?

– Это кто же поганая жаба?

– Да, неважно. Все равно не поймешь. Ладно, оставим. Я тебя за другим позвала. Пацан у меня… остался.

– Знаю.

– Так вот. Я опекунство хочу оформить… все равно ведь засадят… надолго. Опекунство на тетю Валю.

– На какую тетю Валю?

– Ну, как на какую, ты же сама к ней приходила.

– На Ускову, что ли?

– Ну да. Поможешь? Поговори с ней, она согласится.

– Не знаю… она-то, может, и согласится, но как по закону… не знаю.

Я говорила искренне, потому что действительно не очень представляла себе возможность оформления опекунства над несовершеннолетним ребенком на постороннего человека. Но в глазах моей собеседницы вдруг появилась такая тоска и боль, так ясно читалось в них: «И снова меня предают», – что я поспешила сказать:

– Но я поговорю. Поговорю, раз обещала.

Я вдруг поняла, что всеми чувствами этой женщины, совершившей такие страшные преступления, двигало только одно: давняя, затаенная, очень острая и очень сильная обида. И что с годами эта обида не проходила, а, наоборот, разгоралась все больше и больше. Я решила попытаться поговорить с ней.

– Вот… хочу спросить… – неуверенно начала я.

– Спроси.

– Пацан твой… сын того… Алексея?

– Да.

– И ты не сказала ему?

– Нет.

– Ну и дура.

– Да? Да?! Я, значит, дура? Да?! А ты, значит, умная? А как бы ты поступила, если бы как раз в тот момент, когда собиралась об этом сказать, узнала, что этот… что он подыскивает себе богатенькую телку на стороне и даже на днях едет, видите ли, в Москву, знакомить родителей со своей невестой, а? Что бы ты сделала?

– А как ты это узнала? – как можно спокойнее спросила я, стараясь не обращать внимания на истерические ноты, которые уже прорывались в ее интонациях.

Ирина на какое-то время замолчала. Потом спросила:

– Курить есть?

Специфика моей профессии предполагала отличное знание нюансов посещения заключенных, и к такой просьбе я была готова.

– О! Дорогие… Богато живешь? – спросила Ирина, когда я подала ей сигарету.

– Не жалуюсь. Так как же ты узнала, что он собирается жениться?

– Я тогда работала в одной фирме, – помолчав, сказала она, – мы занимались электронными системами. А у Лешки родители как раз коттедж этот огромный достраивали. Ну и сказал он мне как-то, что его мать хочет, чтобы в кухне у нее все было автоматизировано. А тогда только появились такие дома в Англии, где ни прислуги не нужно, ни прачки… ну, в общем, полный сервис. Ну я и предложила ему: скажи, мол, мамке, пускай такой же себе закажет. Бабки у них были, возможности были… Правда, я и сама не очень верила, что все это получится, а потом смотрю – закрутилось дело…

– То есть начинка в кухне это, выходит, твоя идея?

– А чья же еще? Они ведь, Алтуфьевы эти, даром что богатые были, а так – ни ума, ни фантазии. А я еще тогда подумала: закажут проект нашей фирме, вот и познакомит меня Леша со своими родителями. Вот уж точно – дура. Проект они, конечно, заказали, но пока дом строился, сами они не жили в нем, снимали где-то квартиру. Так что с родителями мне познакомиться не удалось. Но систему я поставила, и на кухню, и охранную… Это тогда все внове было, мне и самой было интересно, так что работала, как говорится, с огоньком. – На лице Ирины снова появилась циничная усмешка. – Ну, сделала все, переехали они, стали жить. Только Леша меня в гости не звал, все говорил, что еще не время. А я-то ведь дура, правильно? Ты ведь сама сейчас сказала, да? Ну вот. Я на него рот разинув смотрела, всему верила. Да еще систему свою усовершенствовать взялась. Не по контракту даже, а так… за ради интереса. Нравилось мне этим заниматься, вот и… пропади оно все пропадом. В общем, кроме стационарных пультов, я для удобства захотела сделать еще дистанционный. И чтобы на него видеоизображение подавалось. Чтобы видно было, что происходит в доме. Например, если вор залез, чтобы сразу было ясно, где он и чем занимается. Дом ведь большой, пока вора во всех этих комнатах отыщешь. Ну вот, сделала, начала тестировать, думаю, вот приготовлю любимому сюрприз. А приготовила себе. Подключила все, изображение пошло. Смотрю: они всей семьей на кухне сидят, разговаривают о чем-то. Да оживленно так, радостно. Ну, мне интересно, конечно, стало, о чем это будущие родственники беседуют. Звук прибавила, а они, оказывается, будущую Лешенькину пассию обсуждают. И девушка-то какая хорошая, и родители-то у нее… Особенно мамка эта его. «И как это, – говорит, – Лешенька, удачно для тебя получилось…»

Ирина прервала свой рассказ и сделала несколько глубоких затяжек.

– С неделю потом я просто видеть его не могла, – продолжила она. – Но потом ничего, оклемалась. Я знала, что он в Москве на заочке учится, ну и с телкой этой там же познакомился. Стала я следить внимательно, как он себя ведет. Про свою дистанционку ничего не сказала, а стала наблюдать и сравнивать, что на самом деле происходит и что он мне говорит. И чего я тут насмотрелась, тебе и в страшном сне не увидеть. Насчет этой своей поездки в Москву, когда он с родителями ездил знакомиться с теми родственниками, сказал он мне, что ездил на пересдачу. Экзамен, мол, не сдал. Ну, и остальное все… в том же духе. Врал напропалую. А я скоро узнала, что у меня ребенок будет…

Ирина снова замолчала.

– Про семью свою он мне рассказывал иногда… – снова продолжила она. – Что род старинный и что усадьба эта, ну, коттедж-то, не может быть продана, а должна переходить по наследству старшему мужчине в роду. Но тогда я об этом не думала. Тогда мне просто отомстить ему хотелось. И я знала как… Я все знала, что у них дома творится, поэтому, когда они собрались ехать встречать эту самую невесту из Москвы, у меня уже все было готово. На этой машине мы часто с Лешкой катались, и однажды я улучила момент и поставила туда такой… маячок. А дальше все было просто…

Ирина остановилась и посмотрела на меня.

– Плохая я, да?

– Не мне судить. Только как же ты решилась-то? Сама говоришь – уже беременная была…

– Тогда срок маленький был, я об этом и не думала. Просто очень обидно было. Я к нему всей душой, а он… за тридцать сребреников всю меня с потрохами продал. А когда срок уже подходил, и я знала, что мальчик будет, вот тогда я подумала. И про наследство вспомнила, и про предательство его. Почему мой сын должен оглодки с чужих столов подъедать, когда он имеет полное право на этот дом? Почему?

– И ты решила устранить остальных наследников?

– Да. Да!! А кто они были? Два никудышных старика, которым и так жить-то оставалось три дня с половиной. Я имела возможность наблюдать за тем, что происходит в доме, и когда увидела, что сначала один, а потом другой начинает заговариваться, немножко… помогла.

– Выступила в роли собеседницы?

– Вроде того. – Ирина усмехнулась, и я поняла, что эта ее выдумка не только не тревожит ей совесть, а даже доставляет удовольствие. – Я кроме стандартных записей, которые изначально были на звуковоспроизводящих системах в кухне, добавила туда еще пару-тройку текстов, подогнав свой голос под мужской. Хе-хе… вот было забавно… Сначала они как бы пугались, начинали оглядываться, искали, откуда идет этот звук… А потом ничего, привыкали. Здороваются – здравствуй, братец, здравствуй, сестричка… а братец и сестричка давно уже в могиле лежат. Хе…

До сих пор я слушала Ирину без осуждения, даже с некоторой долей сочувствия, но после этого эпизода в ее рассказе сочувствие мое улетучилось.

– Ну ладно, те были старики, – довольно жестко проговорила я, – а девушку-то ты за что задушила? Ей что, тоже оставалось три дня с половиной?

– А ты сперва докажи, что это я ее задушила. – Выражение лица Ирины тоже изменилось, и на нем снова появилась та ненависть, которую я наблюдала вчера ночью в спальне.

Еще немного помолчав и докурив сигарету, она сказала уже спокойно:

– Про нее я и не знала ничего. Я думала, раз старики последние из прямых родственников, значит, после их смерти дом перейдет… к нам. А оказалось, что они и косвенных родственников тоже считают. Тут я… не знаю, рассердилась как-то. Пришла да и придушила ее. Глупо, конечно. Но потом я в библиотеке родословную нашла и все выяснила. Оставался только один из всех, этот самый, который… вчера который…

– Который вчера неожиданно выжил?

– Ну да. Поймала меня, да? Что ж, можешь радоваться. Он, конечно, уезжать никуда не собирался?

– Конечно нет.

– Да, это уж я поняла. Ловко ты меня…

– На том стоим. А ночью-то ты зачем приходила? С неделю назад?

Ирина замолчала и какое-то время смотрела на меня, в изумлении расширив глаза.

– А ты откуда знаешь?

– Знаю, раз говорю.

– Этого быть не может.

– Тогда откуда я это знаю?

– Неужели ты взломала систему? Но этого не может быть!

– Так зачем ты приходила?

– Не твое дело, – снова насупившись, огрызнулась она.

– В спальне был жучок, да? Ты забыла про него, а потом догадалась, что на нем может сохраниться запись, и это может выдать тебя?

– Не твое дело.

Но весь внешний облик моей собеседницы, выражение лица, поза, даже эта агрессивная интонация говорили о том, что я угадала.

Она еще немного помолчала, глядя в пол, потом подняла взгляд, в котором снова читалось спокойствие, упрямство и жесткая решимость.

– И вообще, – очень спокойным тоном произнесла она, – не пытайся использовать то, что я рассказала тебе. Ничего не выйдет. На протокол я ничего не скажу и от всего отопрусь. И на сознательность мою не дави – не поможет.

– Да я и не собиралась давить на твою сознательность. Я не следователь, это их дело. Я тебе скажу по секрету, у меня даже диктофона с собой нет. Хотя, если бы знала, что столько интересного услышу, захватила бы.

– Такие записи судом не признаются.

– Зато следователям бывают полезны.

– Но у тебя же ее нет?

– Нет. Можешь не волноваться.

– А я и не волнуюсь… Так ты… поговоришь? С Усковой? – спросила она через минуту уже совсем другим тоном.

– Раз сказала – значит, поговорю.

На этом разговор наш закончился, и я вновь оказалась на вольном свежем воздухе.

Конечно, я поговорю с добрейшей Валентиной Степановной. Я даже постараюсь оказать помощь в устройстве этого опекунства, если смогу. Ведь мальчишка-то ни в чем не виноват. Ну отдадут его в детский дом, ну и что из этого выйдет? Тоже обидится на кого-нибудь на всю оставшуюся жизнь да и станет таким же, как мамаша… Моральным уродом. Кто его знает, какие еще гены могут передаться по наследству? Эта область науки еще очень загадочна.

Но этим я займусь несколько позже, а сейчас мне ясно одно: я закончила сложное и очень запутанное дело и меня ожидает заслуженное вознаграждение. Берегись, «умный дом», я уже еду!